Скованная цепями

Я не сплю целую ночь и даже утром, укрытая надежными и сильными объятиями, завернутая в кокон крепкого тела, не могу закрыть глаза. Во-первых, Росс был неутомим и после возвращения домой на руках принес меня в свою спальню; он до середины ночи доводил меня до исступления: руками, языком, членом, а затем, когда и его покинули силы, обрек на ужасные мучения — он заключил меня в кольцо своих рук, прижал к себе, чуть ли не укрыв своим телом, и уснул. А я оказалась в ловушке исходящего от него жара, от которого едва могла дышать, так сильно он меня пропитал. Каждая моя попытка избавиться от его хватки приводила к еще более удручающим результатам — Росс сильнее вжимал меня в себя, и я не могла пошевелиться, полностью блокированная неподъемными мышцами. И сейчас, лежа на боку, ощущая прижатое ко мне сзади тело, я стягиваю с себя простыню, чтобы хоть немного остудиться. Ужасно жарко! Даже душно. От этого волосы начинают прилипать ко лбу и кожа становится влажной там, где Росс прижался ко мне. Хочется в душ, под холодные струи воды, чтобы смыть с себя это пламя. — Мистер Росс... — осторожно шепчу, слегка поворачивая голову и рассматривая умиротворенное во сне лицо. У него длинные ресницы, брови в разлет, модная ухоженная щетина с дорожкой шрама, который нарушил ее рост, у него седые пряди в волосах и сухие губы, которые я так самозабвенно целовала. Сумасшедшая, ночью я вытворяла такие вещи, что при воспоминании о них до сих пор алеют щеки, но мне нравится делать это с Россом, я доверяю ему, мне приятна его реакция, его слабость в моменты моей силы. — Мистер Росс, мне нечем дышать. — Ммм? — мычит, не открывая глаз и явно не желая просыпаться, а я вся горю, испарина даже между бедер. Господи, он изумительно чуткий любовник, но спать с ним в одной кровати просто невозможно. Не нахожу ничего лучше, чем прикусить его предплечье. — Мисс Лэйн, какого черта? — наконец, он просыпается и, щурясь, смотрит на меня. — Мне ужасно жарко, не знаю, как вы это делаете, но я просто сгораю от вашей близости. Смотрите, я уже вся влажная. — Приятно слышать, — он улыбается, обнажая зубы, и все же разжимает объятия, позволяя мне отодвинуться дальше. Облегченно выдыхаю и провожу ладонью по влажному лбу, шее, ложбинке между грудей. У меня саднит губы, когда я облизываю их, и чуть тянет низ живота по причине того, что Росса во мне было слишком много. Но самое удивительное то, что мы продолжили начатое в клубе, забыв мои язвительные слова и обиды. Я просто не хотела думать о том, в роли кого я в его жизни. Я просто устала от одиночества и ненужности. Я просто прощаюсь с ним, потому что для себя я все решила: я уйду, как только он уедет и позвонит Джоэл, потому что я не хочу быть кем-то другим. Я хочу быть Норин Лэйн. Горячие пальцы касаются живота, и Росс обводит окружность вокруг пупка. Несмотря на духоту, кожа покрывается мурашками, и от приятных прикосновений твердеют соски. Анвар не спрашивает разрешения, спускаясь ниже и продолжая ласкать большим пальцем лобок, а я лишь сжимаю ноги и поворачиваю голову к нему. — Мистер Росс, простите, но раз уж вы любите откровенность, то я вам скажу: я не спала всю ночь, мое тело до сих пор помнит ваш размер, а еще я хочу в душ. — Мой размер? Что с ним не так? — его брови изгибаются от удивления, и в глазах пылают искорки смеха, пока я беру его ладонь и с трудом оттягиваю от своего тела. Я действительно хочу в душ. — О-ох, только не надо скромничать. Позвольте, — я срываю с него простыню, чтобы закрыться ею, и тут же краснею, наталкиваясь на тот самый размер. Он вновь готов к бою, но у меня совершенно нет сил. Отвожу взгляд от его члена и хочу встать, как тут же оказываюсь прижата тяжестью крепкого тела. — Будь моя воля, мисс Лэйн, я бы вас наказал. За ваш острый язык. Как вы помните, я не понравился вам изначально, еще в Нью-Йорке, но посмотрите, вы со мной, в моей постели и по собственному желанию. И мой размер, как вы выразились, вы к нему тоже привыкнете, если не будете вредничать, конечно. Привыкнете настолько, что позволите мне попробовать вас еще в одном месте, — он серьезен, но в глазах смех, и от пошлого намека щеки пылают еще больше. Невыносимо! — Дайте мне встать. — Я вас не держу. — Вы на мне лежите, мистер Росс, и мне тяжело, — я упираюсь в его грудь руками, и он чуть приподнимается, но не отпускает, лишь легко и просто, одним движением бедер оказывается во мне, срывает с губ рваный выдох, заполняет собой. Толкается мягко и нежно, практически не выходя, не двигаясь, будто лаская изнутри. Неторопливо, аккуратно, мучая меня этой своей плавностью. — Прости, не удержался, — он шепчет, прикусывая кожу на шее, проводя языком по груди, вновь опрокидывая меня в яркое наслаждение. Я устала и выпита до дна, но его движения внутри, господи! они затрагивают что-то такое, отчего начинает шуметь голова и кровь бурлит в венах. Не понимаю, как он это делает. Как может из пылкого неистового любовника превращаться в сдержанного и нежного искусителя, который сводит меня с ума? Внутри становится жарко и влажно, я выгибаюсь, подставляя шею под поцелуи, но Росс не меняет темпа, продолжая ритмично двигаться, ласкать мою грудь, сжимать соски. Если рай на земле существует, то вот он, тот самый момент перед падением, когда ты готов продать душу только за то, чтобы упасть наконец. И пусть там, внизу, будет больно, зато сейчас запредельно хорошо. — Вас все еще не устраивает мой размер, мисс Лэйн? Я могу остановиться, — хрипло, пошло, непристойно, и я не узнаю себя, потому что так податливо, и умоляюще цепляюсь за его плечи, обвиваю ногами крепкую талию, не желая его отпускать. — Только не сейчас, — напрягаюсь до боли в мышцах, подставляю себя под его толчки, раскрываясь еще шире, и с громким стоном кончаю, едва ли улавливая связь с реальностью. Это что-то невообразимое! Утыкаюсь в шею Росса, жадно вдыхая запах его тела, и чувствую как от испытанного удовольствия кружится голова. Анвар останавливается, так и не достигнув оргазма, и столь же медленно выходит из меня, целует нежно и трепетно, лаская языком губы, пока откуда-то из глубины дома не раздается проклятая трель телефона. Я застываю, всматриваясь в его вмиг окаменевшее лицо, и лелею надежду, что он не пойдет, останется со мной, ведь мы еще не закончили пререкаться. Но Росс сжимает губы в тонкую линию, чуть склоняя голову и, скрывая от меня налитый мраком взгляд. Мышцы на его руках, шее, плечах напрягаются, весь он словно группируется для прыжка, и я понимаю, что он борется: он хочет остаться, но не имеет права. — Как не вовремя. И, правда, не вовремя. Я думала, у нас еще есть запас, что мы проведем хоть несколько дней вместе, ведь мы вроде как нашли общий язык. Боль стягивается в груди, и я делаю глубокий судорожный вдох, не думала, что какая-то трель телефона может вызвать такое смятение. Росс уедет сейчас, уеду и я, а значит, это наши последние минуты. Обвиваю его за шею и прижимаюсь к груди, впитывая запах кожей, слыша стук сердца, запоминая тепло тела. — Прости, Норин, мне нужно идти, — он шепчет под проклятый звук звонка, наверняка принимая мой порыв за попытку удержать, и я отпускаю, слегка мазнув губами по его подбородку. Если не думать о том, для чего я здесь и какую цель Росс преследует; если не вспоминать его угроз, запретов, иногда грубости, то вполне можно допустить — мы были бы неплохой парой. По крайней мере в постели. Я с тоской смотрю в его спину, когда, надев штаны, он выходит из комнаты, и устремляю взгляд в потолок. Он светло-серый, пустой, безжизненный. Вся комната Росса выполнена в оттенках серого, хотя, учитывая его работу, ему бы подошел алый, цвет крови, цвет жизни, ну или смерти, тут уж как посмотреть. Он заходит бесшумно и, прислонившись к косяку плечом, прячет руки в карманы брюк. — Меня не будет дня три. — Ладно, — едва выдавливаю из себя улыбку, а у самой сердце кровоточит: на самом деле его не будет вечность, если повезет, всю мою жизнь. — Подумайте, куда бы вы хотели съездить. Думаю, здесь вам успело осточертеть. Швейцария, Япония, Аргентина. Любая точка планеты. — Нью-Йорк? — я заранее знаю его ответ, но слово вырывается само собой. Мне не нужна любая точка планеты, мне нужна моя семья. — Кроме этой. — Тогда я предоставляю выбор вам, — усаживаюсь на край кровати, прижимая к груди простыню, и Росс медленно подходит ко мне. Он приподнимает мое лицо за подбородок, заглядывая в глаза, и проводит подушечкой большого пальца по губам. — Вы считаете меня монстром, я знаю, мисс Лэйн, и вы правы, я действительно им являюсь. Я стал им во имя нашей любви, и я не позволю кому бы-то ни было помешать нам. Чем сильнее ваша тяга к настоящему, тем сложнее вернуть прошлое. Вы хотите увидеть вашу семью, понимаю, но ваше желание держит вас, это как якорь, мы никогда не сдвинемся с мертвой точки, если вы будете постоянно думать о Нью-Йорке. Выкиньте это из головы. Я окружил вас вещами, которые вы любили, и даже посуда, из которой вы едите, выбрана когда-то вами. Все здесь связано с вашим вкусом, с вашим выбором, вы просто не замечаете этого. — Замолчите. Я Норин Лэйн, а не Селия! И этой ночью вы трахали меня, а не свою жену! — я вскипаю, с размаху ударяя по его руке, отвергая его ласки, и Росс сжимает челюсти, сдерживая гнев. — Вы можете не напоминать мне об этом, вряд ли Селии под силу вытворять такие вещи. — Кажется, вы были очень даже не против и вас все устраивало, — его замечание задевает, мне становится обидно, он будто укорил меня этим, будто посчитал шлюхой, грязной и развратной. Я вскакиваю на ноги, с вызовом заглядывая в его глаза и тыча пальцем в грудь. От наполняющих меня эмоций хочется плакать и смеяться одновременно. Это абсурд! Какое-то сумасшествие. Неужели он не видит, что я живая! Что мне больно... невыносимо больно. — Не переживайте, больше я не буду вытворять с вами "такие вещи", чтобы не порочить память вашей жены. — Это был комплимент, мисс Лэйн, но вы предпочли увидеть в моих словах упрек. Ваше право, — Росс меняется в лице, становясь отчужденным и недоступным, и ярость во мне затихает, сдувается, я морщусь, разочарованно поджимая губы, и, обходя Росса, путаясь в длинной простыне, ухожу к себе. Пусть проваливает, а заодно подарит мне шанс сбежать. Я верю, что Джоэл поможет, избавив меня от одержимой идеи Анвара Росса, от чувств, что постепенно зарождаются во мне вопреки здравому смыслу, от цепей, что сковывают меня с каждым днем все туже. Они не дают дышать и я лишь хватаю ртом воздух, прислоняясь спиной к двери и тихо плача. Мне не хочется быть слабой, но все так внезапно навалилось: этот проклятый звонок, расставание, слова Анвара и его упрямое желание вернуть жену. Признаюсь, обида переполняет меня, ведь он не ради меня продал душу, и если раньше я ненавидела его, он был противен мне, то сейчас, после проведённого с ним времени, моментов близости я ощущаю что-то наподобие симпатии. Мы смогли бы поладить, если бы не его преданная любовь, если бы не тень, вечно стоящая рядом со мной, если бы не насмешка судьбы, сделавшей меня точной копией Селии Росс. Подхожу к зеркалу и всматриваюсь в свое лицо: припухшие от поцелуев губы, от слез нос и глаза, румянец на щеках, метки на шее малиново-розового цвета, выгляжу чуть помято, но все также привлекательно, и, наверное,также выглядела она после проведённых с Россом ночей. Проклятье! Я не могу о ней не думать, зная, что эти слезы из-за неё, что из-за неё перевернулась моя жизнь. Сломалась и до сих пор продолжает ломаться. Мне не помогает душ, слезы смешиваются с водой и я не могу успокоиться, продолжая натирать свое тело до покраснения. Хочу оттереть оставленные Россом следы, но разве от них избавиться, когда душа кровоточит? Лишь когда я выхожу на балкон, подставляя лицо под лучи солнца и шёпот ветра, когда несколько минут смотрю на раскинутое передо мной море, хоть немного прихожу в себя. Боль и обида притупляются, слезы высыхают и мне становится все равно. Я справлюсь, и не с таким справлялась. Росс появляется бесшумно, из-за спины, встает рядом, копируя мою позу и вглядываясь в горизонт. Он уже готов к отъезду, как всегда идеальный, в строгом костюме, начищенной обуви, солнечных очках, которые он снимает, складывая их и пряча в нагрудный карман. Он пахнет терпкой горечью, выдержанной, элитной, и я дышу глубже, чтобы запомнить его аромат. — Зачем вы пришли? Вновь напомнить мне, кто я для вас? Не стоит, мистер Росс. Я уяснила. Но мне сложно смириться с тем, что вы переступаете через человека, через его чувства, мысли, только ради того, чтобы обрести любовь. Ваша любовь уродлива, Анвар, потому что она ломает меня и от этого мне больно. Я не понимаю, чем я хуже ее, что есть в ней такого, ради чего вы уничтожаете другую жизнь? — Он разворачивается ко мне, и я стойко выдерживаю его пронзительный взгляд. В нем плескается мрак и что-то чужое, непривычное, пугающее. На мне шёлковый лёгкий халатик, но от его близости по спине проходит волна жара, от которой перехватывает дыхание. От порывов ветра волосы то и дело лезут в лицо, я убираю их, хоть чем-то занимая руки и тем самым скрывая дрожь в них. — Вот вы стоите и смотрите на меня своим пугающим взглядом, и я для вас не более чем помеха к воссоединению с вашей женой, но я живая, мистер Росс! Чувствуете? Здесь сердце, а здесь мои мысли, — я прикасаюсь к груди, а затем к виску. — Мне восемнадцать, это ведь так мало для жизненного пути, да? Это же ваши слова, и я не могу понять, как ваше любящее сердце может быть настолько милосердным к Селии и настолько жестоким ко мне, к Норин Лэйн. Девчонке, что вы лишили будущего, лишили семьи и свободы. Я не знаю, что я еще могу вам отдать, потому что у меня больше ничего нет! Не осталось! — я протягиваю ему руки ладонями вверх, крошась на осколки и моля бога, чтобы он дал мне сил. Я не хочу плакать при Россе. — Даже мое тело теперь принадлежит вам. Что вы еще хотите? Сердце? Пожалуйста, просто не ищите во мне вашу жену, просто посмотрите на меня как на отдельную личность, просто будьте человечным со мной, перестаньте мучить меня, мистер Росс, — всхлип вырывается сам собой, я сжимаю губы, прикрывая рот ладонью, и Росс дергается словно от удара. Кажется, даже погода меняется: солнце пропадает за тучами и ветер становится сильнее, он кружит вокруг нас душным смерчем и забирает кислород, которого и так катастрофически мало. — Норин... — Анвар поднимает руку, чтобы коснуться моего лица, но я делаю шаг назад, выставляя вперед руки и срываясь на крик: — Нет! Не прикасайтесь! Если в вас осталась хоть капля уважения, оставьте меня, идите, занимайтесь делами. Убивайте, доказывайте свою власть, карайте неугодных вам, но не трогайте меня. Я не могу больше. Надеюсь, это наконец закончится, вы обретете то, что ищите, а я потеряю, умерев как Норин Лэйн, — обнимаю себя за плечи, отворачиваясь к морю, потому что боль наполняет до предела и я уже не могу сдержать слез. Боже, как стыдно! Росс не произносит ни слова, стоя как истукан за моей спиной, а потом все же уходит, оставляя меня дрожать от холода. Я слышу рев включенного двигателя и, хватаясь за перила, обессиленно опускаюсь на пол. Ну вот и все, попрощались.