Скованная цепями

Я второй день не отхожу от телефона, предпочитая проводить время в гостиной, накаленная до предела и до отчаяния, я отсчитываю минуты с отъезда Росса и молю бога, чтобы Джоэл позвонил, успел забрать меня до приезда Анвара, которого после последнего разговора я не хочу даже видеть. Мне стоило сразу понять: я для него никто и никогда не буду кем-то, потому что весь он увяз в безумной идее вернуть жену. В какой-то момент, гипнотизируя молчаливый телефон, я ловлю себя на мысли, что моя идея сбежать столь же безумна, столь же безнадежна и абсурдна. И чем больше времени проходит, тем сильнее я чувствую тревогу, которая нарастает с новым утром и разрывает меня на части. Я хожу туда-обратно вдоль панорамных окон и наедаюсь тишиной до отвала, пока долгожданная трель телефона не вынуждает меня нервно вздрогнуть и подбежать к аппарату. Трубку беру несмело, осторожно, забывая дышать и прислушиваясь к звукам на том конце провода. — Мисс Лэйн? — С облегчением выдыхаю и улыбаюсь, слыша голос Джоэла и радуясь тому, что мои подозрения насчет его нечестности не подтвердились. Он не обманул, не подвел. — Джоэл... Слава богу, я боялась, что вы не позвоните. — Мисс Лэйн... Норин... — он прочищает горло, словно готовясь сказать что-то страшное, и я застываю, хватаясь за шею и пытаясь ослабить хватку тревоги. Она вцепилась в меня острыми когтями и рвет душу, пока Джоэл молчит, будто назло нагнетая эмоции. — Мисс Лэйн, послушайте, вы что-нибудь говорили Анвару? Что-нибудь, что могло вызвать его подозрения? — Нет, — для пущей убедительности мотаю головой, а сама прокручиваю в памяти каждый проведенный с ним момент, каждое слово, каждую эмоцию. Но нет никакой зацепки, я даже вида не подавала, что у меня появилась надежда, более того, наш последний разговор показал ему, что я смирилась, что я только и жду, когда все это закончится. — Я не знаю, с чего начать, Норин, потому что у меня для вас очень плохие новости. Вы должны быть сильной. Слышите? Сегодня утром ваша семья должна была сесть на рейс частного самолета, в семь тридцать, как мы договорились с мистером Лэйном, но пилот борта связался со мной в семь тридцать девять и сообщил, что их до сих пор нет. Норин? Сжимаю губы до боли, предчувствуя что-то ужасающе страшное, и не могу вдохнуть, грудь сжимает в тисках и перед глазами темнеет. Первые капли дождя, крупные, сочные, с остервенением бьют в стекло, и с нахлынувшим внезапно отчаянием я наблюдаю за тем, как сильный порыв ветра срывает защитный зонт со столика, как переворачивает шезлонги и пригибает кусты шиповника почти до самой земли. Ураган. Я впервые вижу его здесь. — Мне жаль, действительно жаль, но ваша семья... ее больше нет, Норин. Машина Эдварда Лэйна попала в аварию в туннеле, никто не выжил. Ваши родители умерли на месте, а сестра по дороге в больницу. Я не слышу Джоэла, я смотрю за тем, как темнеет море, как постепенно сгущаются краски и небо сливается с водой, образуя одну густую пугающую тьму. Она клубится, разверзается молниями и от первых раскатов грома дребезжат стекла. Дождь становится настойчивей, он обрушивается на окна пеленой слез и я уже не различаю оттенков, все они смазываются, превращаясь в одинаково унылое месиво. — Секунду, сейчас как раз говорят об этой аварии. "Сегодня утром Эдвард Лэйн, известный политик и сенатор от штата Висконсин, вместе со своей семьей погибли в автокатастрофе. По предварительным данным водитель не справился с управлением и автомобиль врезался в разделительное заграждение. Учитывая характер повреждений и свидетельские показания машина двигалась со скоростью более восьмидесяти миль в час. Сейчас на месте аварии работают специалисты, которые чуть позже смогут сказать точную причину катастрофы. Как нам стало известно, это не первая беда, преследующая семью Лэйнов, более четырех месяцев назад была похищена старшая дочь Эдварда Лэйна Норин Лэйн, местонахождение которой до сих пор неизвестно..." — они говорят что-то еще, но весь мой слух забивает крик дождя, он остервенело бьется о стекла, о светлые мраморные плиты, о крышу, он заливает мир беспрерывным потоком слез и кромсает сердце настойчивым шепотом: они мертвы, мертвы, моей семьи больше нет. — Норин? Скажите что-нибудь. — У нас дождь, Джоэл, я ничего не вижу, на улице такая темень. Он молчит, а я разваливаюсь на детали, как мне теперь собрать все воедино? — Не хочу торопиться с выводами, но я не удивлюсь, если к этому причастен Анвар. — Что? Причем здесь он? — этот тихий, едва слышимый голос мой, оказывается, и бледная тень — отражение в окне — я. — Он в Нью-Йорке, Норин. Поэтому я и прошу: вспомните, вы говорили ему что-нибудь? Может, вы ссорились? Прижимаюсь спиной к окну и запрокидываю голову, закрывая глаза и до крови кусая губы. Я за тысячи миль от Нью-Йорка, от смерти, забравшей мою семью, и я не могу поверить, что их больше нет. Это не укладывается в голове, мой разум не принимает их гибель. Они просто за океаном, да, далеко, не дотянуться, но они живы. Моя мама, мой папа и моя меленькая Иззи. — Господи... — всхлип получается громким, с надрывом, и я прикрываю рот ладонью, чтобы сдержать нарастающую истерику. — Послушайте меня, Норин, у нас мало времени, вернее, его нет. Сейчас вы должны взять себя в руки и решить: согласны ли вы идти дальше? Я понимаю, это больно, но мы должны торопиться. Думаю, ваш отец хотел бы видеть вас сильной. Просто скажите, хотите ли вы свободы? — Безумно, — я не понимаю, что я теперь. Без семьи, в огромном мире, где пусто и холодно. Где есть только эти стены и проклятый ненавистный Росс, убивший мою семью. Я не сомневаюсь в этом, ведь они держали меня как якорь, ведь они мешали ему вернуть свою жену. Как же я его ненавижу! Всем сердцем! Всем существом! И сейчас я не знаю, что сильнее во мне: боль от потери или ненависть, клокочущая в сердце. Я хочу его смерти, мучительной, болезненной. Я хочу, чтобы каждую минуту своей жизни он думал о том, что никогда не вернет Селию, не увидит ее лица. Я хочу, чтобы он горел в пламени, в котором сейчас горю я. Я хочу, чтобы он никогда не обрел покоя, ни на том, ни на этом свете. — А теперь слушайте меня внимательно, мисс Лэйн. Сейчас два десять, посмотрите на часы на стене. Они показывают также? — Да. — Ровно в два часа тридцать пять минут вас будет ждать машина. Дождь нам на руку, старая ведьма не различит деталей. Вы возьмете с собой только самое необходимое, чтобы не вызвать подозрений, и попытайтесь не попасться ей на глаза. Я хочу, чтобы вы не сомневались, потому что если в вашей душе есть хоть один всполох сомнений и страха, то лучше не начинайте, я не буду с вами нянчиться. Я рискую, Норин, рискую нашей с Анваром дружбой, поэтому скажите мне: вы готовы? — Да. — Хорошо. Не будем терять время. В два тридцать пять. Как только вы сядете в машину, мой человек позвонит мне и я дам необходимые распоряжения. До встречи, мисс Лэйн, и примите мои соболезнования, — Джоэл тут же кладет трубку, а я до сих пор не могу пошевелиться, так и застыв с трубкой у уха. Зачем он выражает соболезнования? Ведь умерли не они — я, это от меня ничего не осталось. Я даже не чувствую боли, когда обнимаю себя за плечи и впиваюсь в кожу ногтями, сжимая пальцы сильнее, желая сломать наступающую пустоту. Она обступает и мне становится дико холодно, я будто падаю в ледяную пропасть, откуда уже не смогу выбраться. Или смогу? Назло Анвару Россу и в память о моей семье. Слез нет, совершенно, я собираюсь четко и слаженно, дыша лишь ненавистью, злостью. Клянусь, если Лала попытается остановить меня, если встанет на моем пути, я убью ее! Мне больше нечего терять, все, что у меня было, осталось в искореженном металле. Я закидываю в пакет необходимые вещи и без зазрения совести беру комплект украшений, тех самых, что купил мне Росс, когда знакомил со своим миром. Серьги ручной работы и браслет, они пригодятся мне, если возникнет острая необходимость в деньгах. Я с ненавистью оглядываю комнату, которая превратилась в мою клетку, и решительно закрываю дверь. Прощайте, мистер Росс, надеюсь, вы сгорите в аду.