— Валерия Сильванская, «О Предвечном Сомне и светочах Его юным умам рассказ»
Чётки лежали перед ней на кафедре, свившиеся белой змеёй. Вот-вот поднимут голову и укусят. — Эти чётки, — сказала Дейдра, и в её глазах плеснулась боль, — принадлежали другому человеку. Его убили некроманты, и чётки пропали… А сейчас, как видишь они вернули их, — ноздри женщины раздувались от едва сдерживаемого гнева, — Понятие не имею, почему. Может, в насмешку. Да будут их души гореть в огне Предвечного Сомна, — в голосе паладина прозвучала такая ненависть, что Гвен стало страшно, — Да будут они гореть вечно. Сир Дейдра перевела дыхание, успокаиваясь. — Я хочу, чтобы ты использовала свой дар на этих чётках. Возможно, сможешь увидеть, кто был убийцей, — сказала она. — Дейдра. Ты не можешь, — перебил сокольничию сир Дарен. — Ты не знаешь, насколько силён дар этой девочки. И, что ещё более важно, её невиновность ещё не подтверждена. Это вопреки всем протоколам. — Да пошли эти протоколы… — сир Дейдра бросила быстрый взгляд на символ Предвечного Сомна и не стала продолжать. — Дарен, скажи мне, сколько в Унии Рассвета чудотворцев, обладающих тем же даром, что Гвинед? Сир Дарен пожал плечами. Гвен оставалось только переводить взгляд от одного сокольничего на другого. — Двое. Один в Лантии. Другой в Хазре, — сказала Дейдра с ноткой ехидного торжества, — Ты представляешь, сколько времени нам потребуется, чтобы вытребовать их? Особенно из Лантии. Предвечный, инквизиторы из всю кровь выпьют, а бумаг нужно будет подписать гору! А перед этим убедить весь Священный Совет, что нам необходим чудотворец-видящий с таким даром. Если ты уж так привязался к протоколам, считай, что мы действуем в чрезвычайной ситуации. И попробуй возразить, что убийство некромагом паладина в сердце Флораны не является таковой! — Делай, что хочешь, — сир Дарен сдался. Второй раз за этот день. Гвен восхищённо смотрела на сокольничую: она никогда не думала, что женщина может быть настолько уверенной в себе и… Наглой. Воистину, книги не врали, утверждая, что у аракимок внешность ангелов и волчий нрав. — Седрик, на чётках ведь не лежит никаких тёмных чар? — уточнила Дейдра у юноши (по мнению Гвен, запоздало). — Нет, сир, — сказал Седрик. Гвен обнаружила его стоящим в углу; а она-то успела позабыть про светловолосого юношу. Дейдра обворожительно улыбнулась и повернулась к Гвен. — Всё, что нам теперь нужно — это твоё согласие, Гвинед, — сказала она, и у Гвен засосало под ложечкой. — Я… Я никогда… Никогда не делала чего-то настолько…. ответственного! — пролепетала она. — Я только помогала крестьянам… Иногда… Она не сможет. Не сможет! Эти чётки сжимал убитый сир Тавис. Посмотреть в воспоминания умирающего человека — у неё нутро холодело при одной только мысли об этом. Она ведь переживёт его последние мгновения — и вдруг её сердце не выдержит?! Вдруг она сама умрёт?! Дейдра взяла её за руку. Мягко и нежно. — Девочка моя, — сказала она, глядя Гвен в глаза. — Ты боишься. — Нет, я… — Ты боишься. Я вижу это. И это правильно… Мы все боимся, — ласково сказала она. — И это тоже правильно. Если бы мы не знали страха, не существовало бы смелости. Я не буду тебя заставлять, но… Просто пойми. Ты наша единственная надежда узнать, кто убийца и зачем он нарушил покой вашего монастыря. Гвен опустила голову. Она не могла отказаться… Она была должна. Проклятый дар, о котором она не просила, делал её должной всему миру! Хотя она с радостью отдала бы его и ещё бы приплатила, только бы отец был жив, и она по-прежнему пропалывала их маленький огородик и доила козу Брину… Предвечный, за что и зачем, спросила она одними губами, взглянув на фреску. Четверо Светочей не отвечали. Интересно, задавали ли они такие вопросы себе… Решительно — как по весне окуналась в холодную воду — Гвен протянула руку к чёткам. Напоследок обведя взглядом всех присутствующих — она сама не знала зачем — девушка сжала предмет в руках. И закрыла глаза, сосредотачиваясь. Он шагал по саду. Единственным источником света были звёзды — ночное небо над головой было усыпано ими. Звёзды… Он не любил их. Как будто множество глаз неотрывно смотрит на тебя с небес. А она любила звёзды. Она… …Да, она. Гвен. Гвинед. Так её зовут! Девушка почувствовала облегчение: чужие воспоминания жгли, как огонь, и она даже на несколько мгновений (хотелось бы надеяться, что на несколько мгновений!) забыла себя, потерявшись в душе сира Тависа. Нет худа без добра — звёздный свет разбавляет ночную темноту, так что он может прогуливаться по саду без фонаря. Точно как по саду Белого Дола, но там он мог ходить с закрытыми глазами, знал каждый камешек, каждое дерево… Шутка ли, пятьдесят лет — целая жизнь! — в этой обители книгочеев… Книгочеи в сердце войны. Чернильные сердца там, где нужны сердца из стали. Все эти пятьдесят лет он занимался тем, что вырывал у них из рук перья и вручал мечи — и отбирал тех, кто может эти мечи удержать. Кто достоин светокованного клинка, кто может стать паладином. А сейчас, на старости лет, его отправили сторожить эту клумбу, которую по чьему-то недомыслию назвали «монастырём». Здешние обитательницы хуже книгочеев и пугливы, как кролики. Если бы они знали, что замуровано у них под ногами… Чем был их монастырь раньше и почему его, паладина, прислали в эти стены… …Стоп. Что-то не так. Он застыл, положив руку на эфес меча. Этот промозглый холод, налетевший из ниоткуда — он знает его слишком хорошо. Ветер Стигии, тёмное колдовство. Он обнажил меч и снова пошёл вперёд — уже медленнее. Первым побуждением было воззвать к Предвечному Сомну и заставить клинок вспыхнуть ярким пламенем; но так поступил бы лишь зелёный новичок. Тень, которая бродит по саду, просто нырнёт в тёмный угол, скрываясь от святого света, который также уничтожит всё следы её колдовства. Он не собирался облегчать тёмной твари, чем бы (или кем бы) она ни была, задачу. Вот оно. Он остановился, вглядываясь в разбавленный звёздным светом мрак. В воздухе перед ним висела косая полоса густой тени примерно в его рост. Словно кто-то рассёк само пространство мечом, оставив рану, которая затягивалась на глазах. Проклятые книгочеи, подумал он. Когда они нужны, чтобы объяснить, что ты видишь перед собой, их никогда нет рядом! А вот шорох за спиной даже дурак не спутал бы с крысой или порывом ветра. Он развернулся, воззвав к Предвечному — кем бы ни был враг, он не был незаметной тенью! — и клинок вспыхнул ярким белым пламенем. Сердце Гвен колотилось, как бешеное. Она знала, что от смерти сира Рейдана отделяют какие-то минуты. Чужие воспоминания окружали Гвен, как вода — и вода эта становилась всё горячее. Потерпи, приказала себе девушка. Сейчас ты его увидишь — убийцу. Свет скользнул по камням дорожки, по белёсым ветвям ив, напугал сидящую на ветке сову, которая с уханьем унеслась в ночь, но фигура, стоящая перед ним, осталась тёмной. Доспех, в который был облачён незнакомец, почти не отражал света, а лицо — Гвен застонала от разочарования! — скрывалось за шлемом. Обнажённый клинок у него в руках был тоже был из тёмного металла. Рыцарь смерти — эта мысль сира Рейдана была отстранённой и равнодушной. Он знал, что сейчас произойдёт. — Здравствуй, церковный пёс, — глухо произнёс рыцарь смерти. На чёрном клинке вспыхнули пурпурным светом сигилы — и два воина бросились друг на друга в атаку. Гвен сжала зубы. Горячо. Как горячо. Бой отпечатался в памяти Рейдана чередой вспышек — свет, тьма, свет, снова тьма. Или, может, она была неспособна понять, что происходит в голове воина, во время битвы?.. Но вдруг всё закончилась. Жгучая боль. Пробил кирасу, как бумагу. Он…. умирает? Меч выскальзывает из пальцев, со звоном ударяется о камни дорожки. Он не смог… Проиграл… Он падает. Падает. Предвечный Сомн, Свет, помоги… Свет не даёт ему умереть, хотя его сердце уже не бьётся — но и только. — Ты слаб. Голос рыцаря смерти в ночи. Чёрный доспех тоже пробит, но рана не смертельна. — Посмотри на себя. Постарел, ослабел… А я стал только сильнее. Он стоит того? Твой Сомн стоит того?! Он знает. Он знает этот голос…. И эту манеру боя…. — Отправляйся к своему предвечному ублюдку. Передавай ему привет. И вот это… Рыцарь смерти суёт ему что-то в руку. — Ты узнал меня? Что, нет? Ну что ж, я облегчу тебе задачу… В голосе тёмного воина звучит насмешка. Пальцы сжимают отданный предмет, но он уже не понимает, что это такое. Небрежным движением рыцарь смерти поднимает забрало. Всё окутывает темнота. Её кто-то удерживал — иначе она бы упала, ноги её совсем не держали. — В следующий раз, когда я обращусь к чудотворцу с просьбой прочитать душу вещи, я попрошу его сначала сесть, — пробормотала Дейдра, помогая Гвен дойти до скамьи и опуститься на неё. Гвен обнаружила, что всё ещё сжимает чётки — она разжала пальцы. и они со стуком упали на пол. Зачем я их бросила, тупо подумала она, надо было аккуратно положить… Гвен наклонилась за ними, но Дейдра остановила её, схватив за плечо. — Кто-нибудь, принесите воды, или пива, на худой конец, — скомандовала она, сама подбирая чётки. — Ну же! Седрик! Из-за плеча Дейдры Гвин видела, как Седрик, растерянно застывший у алтаря, сорвался с места и понёсся к выходу из зала. — Со мной всё в порядке, — хрипло сказала Гвен. Бешено колотящееся сердце успокаивалось, разум прояснялся. Детали видения растворялись, как сон наутро, поэтому она торопливо принялась рассказывать. Поскрипывало перо: однорукий Абель, так и не снявший капюшон, записывал, разложив письменные принадлежности на столе. Дейдра внимательно слушала. Вернулся Седрик, запыхавшийся и красный, но с кружкой воды в руках. У Гвен во рту всё горело, как будто она прошлась не по чужим воспоминаниям, а по Нандалской пустыне — она выхватила кружку из рук юноши и принялась торопливо пить, роняя капли на рясу, и забыв даже поблагодарить беднягу. Когда она закончила рассказ, Дейдра спросила: — Так, значит, ты не увидела лица убийцы? — Только на мгновение, сир. Там было темно, и сир Тавис… — Гвен сглотнула, вспоминая, как окутывавший её жар воспоминаний за мгновение сменился темнотой и пронзительным холодом, — …ушёл к Предвечному через мгновение после этого. Я не успела ничего разглядеть. Ничего. Только блеск глаз и то, что убийца был мужчиной. Но это было и по голосу понятно. Дейдра нахмурилась. Гвен так и прочитала на её лице: «Ты была бесполезна». — Тем не менее, юная послушница смогла увидеть, как убийца попал во внутренний двор, — сир Дарен задумчиво погладил усы. — Раненое пространство… Книжники могут знать, что это значит. Дейдра рассеянно кивнула. Затем тепло улыбнулась Гвен: — Ты хорошо потрудилась, девочка. — Мне жаль, что я не узнала больше, — ответила Гвен. — А кто бы узнал? — утешающе сказала Дейдра. — Ты и так сильно помогла нам. Спасибо тебе. — Так она чиста? — спросил Абель, занося перо над бумагами. — Да, — сказал сир Дарен, смерив Гвен, которая снова нервно теребила клеймо на руке. — По предварительному заключению. Теперь решение за архонами. — Архонами? — тупо переспросила Гвен. Архоны были лордами церкви, возвышаясь над обычными послушниками и даже над настоятелями монастырей, как дворяне — над простолюдинами. Гвен в своей жизни видела лишь одного архона и то издали, во время праздника в Вейрэ; она даже лица его не запомнила, не разглядела, зачарованная аурой золотого блеска его роскошного одеяния. — Да, послушница Гвинед, — сказал сир Дарен язвительно. — Советую приступить к сбору пожитков — надеюсь, у тебя их немного? Мы отправляемся в Ауреон, Святой Город. Там светлейшие отцы дадут заключение по твоему делу.***
Гвен наткнулась на настоятельницу Руту, как только вышла из зала: та стояла, прислонившись к стене и опершись на клюку. — Как прошёл допрос? — поинтересовалась настоятельница, и Гвен захлестнуло волной благодарности: этой женщине было не наплевать на неё. Может быть, единственной во всём монастыре. — Всё хорошо, настоятельница, — ответила она. Настоятельница Рута хмыкнула. Гвен пришло в голову, что эта женщины знала, как сокольничие проверяют свидетелей, не понаслышке — и добавила: — Было страшно. Но сейчас всё хорошо. Они сказали, что я чиста… По предварительному заключению. — Так они не вынесли окончательное? — настоятельница Рута нахмурилась. — Да… Точнее, нет… — замялась Гвен. — Они сказали, что я должна отправиться с ними в Ауреон, и окончательное решение по моему делу примут архоны. Конец фразы девушка проговорила совсем тихо, и сжала правую руку левой. Ей было не по себе: как бы она ни была уверена в своей невиновности, теперь её судьба, получается, была в руках архонов из Святого Города. Ей придётся стоять перед ними — послушнице, крестьянке, перед церковными лордами. Они будут допрашивать её? И… Ей придётся раздеваться и перед ними тоже?! — Так, — настоятельница резко ударила об пол клюкой. В угла её рта залегли глубокие складки. — Ты никуда не поедешь. Я не позволю им никуда тебя… — Простите, настоятельница, это не в вашей власти, — сир Дейдра появилась из-за дверей молитвенного зала отнюдь не бесшумно, но всё равно неожиданно. — Эта девушка — важный свидетель преступления, равного которому не совершалось уже много десятков лет. Архоны Ауреона должны услышать рассказ об убийстве из первых уст. Настоятельница и паладин впились друг в друга напряжёнными взглядами — точь-в-точь как коты, которые готовятся сцепиться. Сухая рука настоятельницы легла на плечо Гвен. — Вопрос в том, вернётся ли моя духовная дочь из Ауреона, — сказала настоятельница, сжимая морщинистые пальцы на клюке. — А почему вы сомневаетесь? — сир Дейдра сощурилась. — Или вы подвергаете сомнению справедливость и милосердие светлейших отцов? — Не важно, в чём я сомневаюсь, — холодно сказала настоятельница. — Важно то, что я вижу. Один раз сокольничие уже забрали у меня духовную дочь. Одарённую. Она так и не вернулась. — Значит, светлейшие отцы нашли её талантам лучшее применение, нежели творить чудеса для кучки крестьян, — парировала сир Дейдра. — Хотя, конечно, понимаю, вам жаль расставаться с источником дохода. После пары чудес пожертвования собираются гораздо живее, не правда ли? Гвен не поверила своим ушам: она приносила монастырю доход?! Конечно, когда крестьянам требовалась помощь видящей, её всегда сопровождала какая-то из сестёр с ящиком для пожертвований… Но очевидную связь между «видящая творит чудеса» и «крестьяне жертвуют деньги» Гвен так и не уловила. Ну конечно — потому что старалась убежать назад за стены монастыря так быстро, как только можно, мысленно отругала себя Гвен. — Конечно, вы можете отказаться отпускать Гвинед, мы силой её вырывать из рук не будем, — уже раздражённо добавила Дейдра. — Только подумайте вот о чём. В стенах вашего монастыря произошло неслыханное преступление — а вы встаёте на пути сокольничих, что ищут преступника… Вы же понимаете, как это выглядит? Настоятельница сжала сухие губы. — Я рада, что понимаете, — сказала Дейдра, удовлетворённо кивнув. — Из женской солидарности я не буду пересказывать наш разговор сиру Дарену. Он более… суровый слуга церкви, нежели я. Она тряхнула головой, перебросив чёрную косу с одного плеча на другое, и ослепительно улыбнулась Гвен. — Прости за некрасивую сцену, Гвинед, — сказала она. — Запомни главное: ничего не бойся. Всё будет хорошо. Гвен проводила её взглядом, нервно потирая клеймо и чувствуя что угодно, кроме спокойствия. Пальца настоятельницы разжались. — Мне жаль, — печально сказала настоятельница Рута. — Боюсь, я ничего не могу сделать, дочь моя. Да хранит тебя Предвечный Сомн.