Flashback
20 мая 2019 Голосовая запись √5 Как человек может определить, что выпадает за рамки реальности и начинает жить в мире, созданным своим разумом? Чонгук, человек ощущает при этом разницу? Он видит её? Мой психолог говорит, что нет. Наверное это одна из спасательных веточек, которая не даёт мне пойти на дно. За которую я цепляюсь, отбрасывая в сторону любое, что не оправдывало бы тебя в моих глазах, вернее, того, что от них осталось. Чонгук, я ведь ищу оправдание. Я слеп не только на глаза. Я слеп сердцем. Оно просит, оно кричит и требует дать ему надежду. И если я её не дам, оно не вынесет. Этого точно не вынесет. И тогда я все же пойду ко дну и утащу тебя вместе с собой, потому что нет никакого: «я не смогу без тебя», есть: «мы не сможем друг без друга» Самое удивительное, что я готов даже принять то, что ты сделал! Слышишь? Я уже принял! Но я не могу бороться один! Твоё отчаянье, апатия, твоё безразличие передаются мне каждый раз, когда я навещаю тебя, передаю эти записи. Я не вижу твой загнанный, затравленный, измученный взгляд, но мне и не нужно, я чувствую. Наверное, так выглядит человек, который разлагается изнутри, распадается, не в силах принять содеянное. Наверное, так выглядел и я, когда орал в твоих руках, не в силах принять случившееся.5. Торг
13 ноября 2020 г. в 16:33
Тэхёну пора было возвращаться домой. Больничная палата за это время стала неким панцирем, привычной средой обитания, защитой от внешнего мира. Но ему необходимо было принимать решение, решать, как он будет жить дальше. Он пытался оттянуть неизбежное – выйти за пределы больничной палаты в мир, к которому он теперь совершенно не приспособлен. Внутри него бушевали страсти, но Тэхён с завидным терпением уговаривал себя, что всё будет хорошо, что научится. Однако, мозг твердил обратное – калека. Таковым считал себя Тэхён. Обузой. Он долго размышлял о том, как начать выстраивать свою жизнь теперь, вне больничных стен, да и стоит ли вообще. Он торговался сам с собой, в ежеминутной борьбе здравого смысла над надеждой, что всё наладится, что сможет.
Тэхён сидел на кровати собраный, одетый, но совершенно не готовый. Сделать шаг навстречу неизвестности, будь ты трижды сильным человеком, решится не каждый и это не признак слабости, а инстинкт самосохранения, ведь там он будет один, останется совершенно беспомощным.
Опущенные плечи, поникшая голова, пальцы, теребящие край джемпера. Он повернул голову в сторону Чонгука, сидевшего рядом, как всегда, преданно. Чонгук помог собрать вещи, помог Тэхёну одеться, сел рядом и ждал, когда тот даст сигнал действовать дальше. Чонгука мучала неизвестность не меньше Тэхёна. Больше всего он хотел быть тем спасением, той защитой, в которой так нуждался Тэхён, ведь он так долго к этому шёл. Он хотел подарить ему всю свою поддержку, ждал заветные слова, надеялся, что его позовут, попросят.
Чонгук, по сути, и жить-то начал с того момента, когда Тэхён кричал в его руках, с того самого дня, когда жизнь одного закончилась, сломалась, распалась, стала мраком, а вся никчемная жизнь второго наконец-то обрела долгожданный смысл, засияла красками! У жизни странное чувство юмора, не считаете?
Чонгук всегда был рядом с Тэхёном, и задолго до того злосчастного дня тоже. Только Тэхён не замечал, не видел.
Первый раз Чонгук заметил Тэхёна, когда тот еще был студентом академии, но уже тогда Тэхён, сам того не зная, ворвался в жизнь отрешённого от мира Чонгука. Стал для него объектом всецелого внимания. Тэхён был самым успешным учеником, а кто был Чонгук? Он был просто уборщиком. Обычным уборщиком. Это неравенство и чувство своей никчемности и предопределило дальнейшие действия Чонгука. Он слепо следовал за Тэхёном, следил за его жизнью, был его тенью, которую Тэхён не замечал, в силу его плотного графика, в силу того, что вокруг него всегда было много людей. Чонгук просто не мог, даже не стремился пробиться сквозь стену, которую сам себе выстроил. Запретил себе быть замеченным. Его съедало то, что Тэхён купался в славе, во внимании. Внимании не Чонгука, а множества ненавистных, раздражающих , вечно лезущих к Святыне поклонников. Его пожирала ревность, душила. Навязчивые мысли обладать тем, кто был недосягаем, назойливо стучали молотом, выедали рассудок медленно.
После выпуска Тэхёна, после каждой смены его локации, Чонгук следовал за своим светом, устраивался на работу в те места, где пребывал Тэхён. Когда Тэхён репетировал, Чонгук застывал где-то рядом и слушал. Мелодия скрипки вскрывала грудную клетку, и всё, что копилось у Чонгука внутри, выливалось тихими слезами безысходности. Каждый раз, когда Тэхён играл, он мельком старался пройти поблизости, чтобы увидеть образ любимого. Всякий раз, наблюдая за Тэхёном, Чонгук запоминал каждую его мельчайшую деталь, чтобы потом, прийдя домой, жить мечтами, вымыслом, где они вместе, где Тэхён любит его.
И вот, сидя сейчас на больничной койке, Чонгук не мог поверить в то, что перед ним реальный Тэхён. Он упивался каждым мгновением, находясь рядом с тем, кем жил пять долгих лет. Он не мог предложить Тэхёну поехать к себе, его условия жизни не подходили для него, так считал Чонгук. Обычная маленькая квартира холостяка, явно не предназначенная для роскошного Маэстро, который привык жить широко и в достатке. Чонгук так ждал, что Тэхён предложит быть рядом вне этих больничных стен. У него потели ладони, он нервно елозил на месте, понимая, что Тэхён легко может позволить себе профессионального помощника.
Момент истины настал, когда Тэхён повернул голову в сторону Чонгука, протянул ему руку, склонил голову в бок, нащупав его ладонь, и сказал те долгожданные слова.
— Чонгук, я не спал тогда. Я слышал каждое твоё слово. Ты наклонился к моему уху и прошептал: «Всё, к чему ты стремился в жизни последние пять лет, лежит перед тобой. Что более желаемого и желанного для тебя вселенная еще не придумала. Всё, что есть у тебя – это я. Ты пообещал быть рядом всегда, везде и каждый раз, когда я буду нуждаться в тебе». Я не смел шевельнуться тогда и выдать себя, чтобы не помешать твоему откровению.
Чонгук оцепенело сжал ладонь Тэхёна.
— У меня было много времени, чтобы обдумать то, что я тебе сейчас скажу. Помоги мне. Помоги, и каждый раз, когда я буду сдаваться, обними меня, запусти в моё сердце ладонь свою и сжимай, как в тот раз, со скрипкой, заставляй биться, иначе я не вынесу, не справлюсь, упаду. Не дай мне этого сделать, не дай мне упасть. Я всё ещё не могу. Я пытаюсь. Изо всех сил пытаюсь принять своё положение. Ты стал значить в моей жизни так много, и я не могу, понимаешь? Мне до сих пор жжёт. Но не глаза. Мне жжёт губы. После того... Я... Просто поедем со мной? Я прошу очень много, возможно эгоистичен и...
Чонгук не дал договорить, прильнул к губам Тэхёна, как к живительному источнику, и если бы люди могли передавать свою боль тактильно, то в этот момент Тэхён утонул бы в сожалении, которое пожирало Чонгука. Руки сплелись в любовном касании, изучая друг друга, нежность даря самую ласковую, годами выдержанную. Чонгуку касаться Тэхёна - спасительно. Кожу горячую исследовать, шею губами попробовать. След свой оставить, распускаться цветком алым, чтобы любоваться каждый раз, верить происходящему.
Как это, когда телами две души раненые встречаются? Боль такую постигшие, что на колени поставила, и подняться не разрешает, не даёт, мучает и залпом пить своё положение заставляет? Два одиночества, всю жизнь идущие друг к другу, и видимо боги решили пошутить и свести их в таких обстоятельствах, иначе как объяснить то чувство любви в Тэхёне зарождающееся? Кожа к коже - касаниями, губы к губам - изнывающие. Носом к носу - трепетно, дыхание с чужим сбивающееся.
Это был второй поцелуй, послевкусие которого было горьким для Чонгука, но таким жизненно необходимым для Тэхёна.