Суррогат

      Куросаки не помнил, как после ужина уснул, но чувствовал, что со спокойной душой и очень быстро.       Он не сказал бы, что размолвка с Гриммджо его как-то ранила, просто тогда он сделал определённые выводы и решил, что к зооморфу с неустойчивой психикой лезть не стоит – суицидальными наклонностями Ичиго никогда не страдал.        Отвыкший от общения с новыми людьми, суррогат учился разговаривать с Орихиме и Садо. И если с Ясуторой беседа могла ограничиваться двумя-тремя фразами и уютным молчанием, то Иноуэ могла трещать без передышки. К слову, когда к ней обращался сам Куросаки, девушка демонстрировала внезапно появившееся заикание и замолкала, предварительно покраснев как редис. Последнее Ичиго вполне устраивало.       Оба абстракта попали в Академию одновременно и уже неплохо контролировали свои способности, а значит, у них есть все шансы выпуститься отсюда через два года вместе с Ичиго. Орихиме рассказывала, что сила проявилась после смерти брата, а до этого вся семья решила, что она что-то типа сквиба и внимания ей не уделяла. А она взяла и начала практиковаться сама, пока за тренировками её не застукала подруга и уговорила поехать в Академию Готэя. В память о брате Иноуэ согласилась, и Готэй с радостью принял в свои стены девушку с щитом, хилом и атакующим духом Цубаки.       Садо не знал о том, что в его роду были мутанты. Узнал об этом только после сотрясения мозга, когда спасал подозрительного попугая. Семья Ясуторы, будучи религиозной, способности скрывала, проклиная свою «кровь от дьявола». Садо решил развеять их представления о силе, подав заявление в Академию, написав, что его способности трансформировать на руках оружие требуется контроль.       Рукия подчёркнуто вежливо сохраняла дистанцию, помня о реакции брата на дружеское прикосновение. Но парой фраз они всё же с Ичиго перекидывались, узнавая последние новости из жизни друг друга. Общение с Ренджи в последнее время становилось всё более натянутым, но все попытки выяснить в чём дело оборачивались провалом, и Абараи спешно уходил к своим собратьям. Поступок Ичиго на спарринге он, мягко говоря, не оценил, и его злоба к Гриммджо от этого только выросла.       Ичиго соврал бы, если бы сказал, что не испытывал в словесных перепалках с Джаггерджаком азарт и горячечное предвкушение. Помня его оскорбления и удары в лицо, он, конечно, не мог делать ему скидки, но отыгрываться в спорах обожал. И вопреки всеобщему мнению, Гриммджо был далеко не глуп, поэтому имел полное право спать на занятиях.       С течением дней до Куросаки дошло, почему до недавних событий Гриммджо не замечал, хотя такую яркую копну волос трудно было не увидеть.       На урок Права Ичиго безбожно опаздывал, а свободное место оказалось только на последних партах. Видимо, там он всегда и шкерился. Прячась за учебником, Джаггерджак пытался уснуть.       Место рядом с Абараи предсказуемо оказалось занятым светловолосым зооморфом. Ичиго смутно догадывался, что это и есть Ильфорте Гранц. Редко кто удостаивал Куросаки таким обжигающим ненавистью взглядом. Впрочем, данная перестановка Ичиго не расстроила.       Непрофильные уроки всегда проводились совместно с каким-либо другим классом. Право, биология и литература проходила совместно с зооморфами. Родной, иностранные языки, химия и география с элементалями; физика, физкультура, математика, экономика с абстрактами; с телепатами были совместные занятия по истории, психологии и этике. Остальные предметы являлись факультативными с лёгким оттенком обязаловки, но состав таких команд постоянно менялся, так что учились вперемешку.       Пройдя ряды шипящих, рычащих, лающих студентов Куросаки примостился у невнятно что-то промычавшего Гриммджо. - Ну ёбана в рот, только я собрался прикорнуть на нудятине, как появляется твоя рыжая задница. - Не ворчи, - нахмурился Ичиго и достал свои учебные принадлежности. – Как будто раньше ты плохо дрых. - Засыпал я отлично, но теперь твои дебильные патлы будут привлекать слишком много внимания, - зооморф поднял голову и оскалился. Но в прищуренных глазах сияли озорные огоньки.       В кабинет зашла преподавательница, смачно зевнув. В помещении на минуту повисла тишина, в которой оглушительно клацнули беленькие зубки красивой смуглой женщины. - Так… у нас что-то было по программе, - вальяжно облокотившись о кафедру, Шихоуин Йоруичи пыталась говорить внятно. Половина студентов уже догадалась, что днём ранее у части преподавательского состава была попойка. Другая половина залипала на красивую грудь, выглядывавшую из выреза декольтированной кофточки.       Йоруичи – исключение из правил. Она не вступала в стаи и состояла в довольно странных и длительных отношениях с Урахарой Киске, преподававшим физику. - Но на программу мне сегодня плевать, так что будем импровизировать. Открывайте что-нибудь в учебнике на второй половине и пишите конспект. Для особо одарённых лоботрясов, как Хисаги (причешись, псина), по этой теме вы должны сделать эссе, разбившись на пары.       По аудитории разнесся стон негодования. Правда, скрип по доске от вытянувшихся когтей Йоруичи мигом остудил пыл зооморфов. Суррогаты скромно молчали, шурша листами учебника. - Список вашей группы благополучно… потерян, - Ичиго готов был поклясться, что преподаватель хотела сказать нечто другое. – Поэтому давайте как-нибудь сами. Ах да..!       Только после зевка Йоруичи продолжила: - Кто будет шуметь, отправится к профессору Тоусену помогать разбирать архивы, - после её слов предвкушающих веселье взглядов осталось гораздо меньше. Все знали, что у самой быстрой кошки на территории Академии великолепный слух.       Как только дверь за ней закрылась, в аудитории повисла тишина. Шелест возобновился снова. - Ты сдурел? Серьёзно собрался писать конспект? – рыкнул Гриммджо, низко пригнувшись к столешнице. Куросаки бы им залюбовался, если бы это животное не закрыло собой всю тетрадь. - Абсолютно, - цыкнул Ичиго, ущипнув соседа по парте за ухо.       Гриммджо тут же выпрямился и поражённо уставился на Куросаки. Кажется, его впервые так бесцеремонно осадили. В глазах снова появились опасные огоньки. Всё это напоминало детскую возню, будто им снова по шесть лет. - Ичиго, ты не занят? – у парты материализовался Ханатаро, и Ичиго мысленно воззвал к небесам. – Я п-подумал, что м-мы могли бы поработать в паре.       Прежде чем Ичиго смог сформулировать отказ, его плечо обхватили цепкие пальцы, внутреннюю сторону бедра охватило жаром от широкой ладони. - У него есть только одна пара, и она охуительная, - низким голосом сказал Гриммджо.       И если бы не повисшая тишина в аудитории, Ичиго бы не вздрогнул от проникновенного тона Джаггерджака. Его губы находились рядом с чувствительным ухом, отчего волосы на затылке вставали дыбом. - А, п-понятно, простите, - Ханатаро, покрасневшего уродливыми пятнами, как ветром сдуло. - Знал бы, что так можно было от него избавиться, сразу бы к тебе обратился, - заторможено проговорил Ичиго, чувствуя всё нарастающий дискомфорт от чужих прикосновений. - Всегда пожалуйста, - мурлыкнул Джаггерджак, отвернувшись. – И раз ты не придумал способ, как притворяться перед моими собратьями, то страдай молча.       И только мгновение спустя, после того, как раздался треск ломающегося карандаша откуда-то из глубины аудитории, Куросаки понял, что его сосед к тому же великолепный актёр.       Гриммджо действительно мудак. С тех пор, как между ними установилось что-то наподобие дружбы, Джаггерджак расслабился: смеялся над слабыми суррогатами (особенно громко, когда они сидели на сдвоенных парах, так как Гриммджо отказывался сидеть с «блохастым рынком»), презрительно окидывал взглядом зооморфов, притихших ещё после драки с Зараки, и почти панибратски препирался с Рукией и её соседками. Ичиго до сих пор недоумевал, как об этом не узнал Бьякуя. Возможно, наказание Айзена действительно было суровым, а может, Генрюсай доходчиво объяснил Кучики их не трогать.       Недавно Джаггерджак отвалил комплимент Орихиме о том, что расчехлил бы свою флейту ради её бюста. Иноуэ шутки не поняла, но от Ичиго Гриммджо отхватил люлей.       Словесные перепалки были, но не с целью задеть за больное. Речь Джаггерджака была размеренной и спокойной, и сам он держался рядом так естественно, что Куросаки терялся, постоянно вспоминая первый день знакомства.       Такой Гриммджо хотя бы не бесил и заставлял воспринимать себя, как чуть более адекватного человека. Он оказался прекрасным собеседником, не смотря на пакостливые поступки по отношению к другим людям и трёхэтажные маты типа «Иди сюда, мать твою, да-да, ты, кусок говна», если ему не нравилось, как на него посмотрели.       А ещё у Гриммджо иногда появлялись кошачьи уши.       Весь мир теперь вращался вокруг учёбы и Гриммджо, которого оказалось слишком много. Их пара была самой обсуждаемой, на них постоянно смотрели, открыто не разговаривали. Их объявили аутсайдерами Академии, и обоих это вполне устраивало.       На парту скользнул листок с нарисованным на нём зайчиком Чаппи. Ичиго улыбнулся, представляя, как Рукия уговаривает Мацумото «подтолкнуть» записку на другой конец кабинета незаметно. Куросаки украдкой обернулся через плечо, замечая сначала объёмный бюст Рангику, затем её ослепляющую коварную улыбку, и только потом закатывающую глаза Кучики. «Поздравляю! Месяц без синяков, и ты до сих пор с нами! Как успехи с Гриммджо?»       Постановка вопроса немного загнала его в тупик. Как успехи в целом? Или в отношениях с Гриммджо? Куросаки не мог дать определённого ответа. «Всё в порядке, друг друга не убили. Хотя периодически он грозится придушить меня за подъёбы по поводу клочков шерсти на кухне. Вопрос: откуда ты взяла тогда пиво?»       Этот вопрос мучил Ичиго не одну неделю, но из-за того, что за ними постоянно следили любопытные зеваки, он не мог поговорить с Рукией с глазу на глаз. Свернув записку трубочкой, Ичиго незаметно от профессора опустил её на пол, и её тут же подхватило волной воздуха к нужной парте. «У меня свои источники, и они носят лифчик пятого размера. Кстати о пиве, го на вечеринку в эти выходные в десятом кампусе? Вы с Гриммджо приглашены»       На лице Ичиго отразилось удивление. За пять лет его учёбы в Академии его впервые приглашали на тусу. Повернувшись к девушкам, он показал большой палец. «Насчёт Гриммджо не знаю, но я постараюсь прийти. Я соскучился»       Ему необязательно было поворачиваться, чтобы увидеть радость в глазах Рукии.

***

      Ренджи бы солгал, если бы сказал, что не знает, почему Гриммджо такой ублюдок. Ильфорте действительно имел талант долбить в прямом и переносном смысле по голове. Почему Гриммджо с ним спал особой тайной не было, а вот почему Абараи втрахивал Гранца в матрас с завидной частотой – оставалось загадкой.       Единичный перепихон в один из гонов в прошлом году прошёл как в тумане, но Ильфорте не забывал сравнивать тот случай с нынешним положением дел и нахваливать своего невольного любовника.       Он говорил, как они с Джаггерджаком похожи, и Ренджи боролся с желанием разбить голову соседа обо что-нибудь покрепче. Секс с ним носил оттенок садизма и озлоблённой горечи, причин которым Абараи не находил. Он был груб и невнимателен, брал то, что дают, и с трудом сдерживал рвущегося изнутри зверя, чего раньше за собой не наблюдал.       Хотя кое-что его всё же волновало. Ичиго. Лучший друг, верный напарник, суррогат, способный накостылять почти любому в Академии. Их отдаление жгло что-то в груди, тёмный огонёк сворачивался в спираль, обвивал лёгкие, сердце, спускался в низ живота, и тогда желание нагнуть Гранца становилось невыносимым.       Ночью, вынуждая Ильфорте, жалобно скулящего в ожидании ласки, вставать на колени и выгибать спину, он накручивал длинные светлые пряди на кулак и отводил их в сторону. Закрывал глаза, представляя, как под ним извивается другое тело, в лёгкие попадает другой запах. И длинные волосы кажутся короткими, а в ночном свете и вовсе цвет не разобрать. Ренджи пугался своих чувств и еле сдерживал клокочущее желание процедить имя, что, казалось, клеймом выжжено на сетчатке глаз.       Ильфорте благодарно вылизывал шею, ластился и в упор не видел мутный взгляд соседа по комнате. Ренджи чувствовал его ещё влажный член и чувствовал себя до невозможности мерзким и грязным. На следующий день он даже не осмеливается искать Ичиго в толпе и не надеялся услышать знакомый голос.       Рукия всегда видела его насквозь, и её невозможно проницательный взгляд преследовал Ренджи. Она не игнорировала, но осуждающе смотрела своими невозможно большими глазами. Ренджи не персона нон-грата, но она специально наказывала его таким образом за трусость. От её взгляда тоже тошно, но смотреть ей в ответ не настолько стыдно.       Она всегда ему нравилась, и он мечтал, что как только Бьякуя выпустится из Академии, он пригласит её на свидание. Но последние недели только убедили его в том, что все последние пять лет он обманывал не только себя, но и окружающих.       Заметно холодало, и Ренджи частично вызвал тёплый мех под одеждой. Ветер гнал студентов под крыши, заставлял прятавшихся за углами докуривать быстрее. Перерыв только начинался, но никто не хотел сидеть на улице.       В холле перед главным входом Академии примостилась часть его стаи. Раньше Ренджи уделял собратьям куда меньше времени, а сейчас у него просто не оставалось выбора. Джаггерджак стал чаще крутиться рядом с Ичиго, и находиться в его присутствии оказывалось невыносимым.       Мысль об Ичиго уколола что-то внутри, но Абараи списал это на дрожь от разыгравшегося холодного ветра. Со стороны компании его позвали, и Ренджи, плотнее запахнувшись в куртку, направился к предложенному месту. До него донеслись обрывки разговора: - Да забей, Шухей, это бесполезно. Бес-по-лез-но! Вы разных весовых категорий. Соре нот соре. Ну ты глянь на наших красоток, - грохотал Иккаку, активно жестикулируя и чуть не попав Юмичике в нос. Миловидный сосед лишь сморщил аккуратный нос. – Та же Маширо или Хиори (хотя между нами говоря плоскодонки в нашей стае приводят в ужас). Давай глянем в стае Старка? - Нам Старк за своих девочек головы поотрывает, акстись, - вздохнул Ашидо. - Не нужны мне девочки Старка и наши тоже, - взвыл Хисаги, хватаясь за голову. – Мне одна нужна.       О любви Хисаги Шухея к воздушному элементалю Мацумото Рангику не знала только слепоглухонемая псина. Сама Мацумото страсть зооморфа никак не комментировала, предпочитая строить удивлённый вид и кокетливо взмахивать ресницами. Ренджи подозревал, что Хисаги так и влюбился – решил, что с ним флиртуют и настроил себе воздушных замков. Собственно, это не мешало всем приятелям Хисаги примерять на себя роль пикаперов и психологов. - Газель, пускающую слюни на ледяную принцессу, не спрашивали, - рявкнул Иккаку на Ашидо. Когда Ренджи сел напротив него, то он тут же сказал. – Абараи, скажи же, что девчули из стаи Старка нормуль! - Почему ты спрашиваешь об этом меня? – хмуро спросил Ренджи. Зооморфы усмехнулись. - Ну а кто ещё шпилит златовласку по несколько раз за неделю, тебе лучше знать, – Абараи покраснел от стыда и омерзения к себе. – Да не стесняйся ты, здесь все свои. Ну, кому бы вдул: Харрибел, Нелл или Мила Розе? - Фу, Мадараме, что за выражения? Слушать тебя тошно, - не выдержал Юмичика, толкнув друга в плечо. - Тошно – это твои косметические причиндалы в комнате. - Каждый должен следить за состоянием своей кожи, особенно в нашем возрасте. - Ты выглядишь как педик. - А с хуяли ты в мою комнату вообще заглядываешь?       Смотрел на них Ренджи и удивлялся, как его угораздило с ними связаться? Страдающий нытик Хисаги, срущиеся Иккаку и Юмичика (Ренджи подозревал, что на почве необоснованной ревности последнего), напевающий себе что-то под нос Рикичи и флегматичный Ашидо, который после выпада Иккаку совершенно ушёл в себя. Детский сад, честное слово. Ренджи теперь понимал, почему Джаггерджак был одиночкой.       На одной из лестниц показался Ильфорте, и Ренджи не успел придумать, куда спрятаться, прежде чем Гранц увидел его. Он подбежал прямо как в дешёвой романтической комедии, чуть не повиснув на шее. Пришлось вымученно улыбаться.       С его приходом компания оживилась, и Иккаку тут же обратил на него внимание. - Эй, Гранц, есть вопрос: есть два стула… - Простите, нет времени. Ренджи, - бледные руки поправляли воротник, касались горячей кожи, и Абараи старался ничем не показать, что ему, мягко говоря, неприятно. – Ты пойдёшь в субботу в десятый кампус на вечеринку? - Десятый?! – подорвался Хисаги. - Да, - протянул Ильфорте, оборачиваясь. – Мацумото пригласила. Вас, кстати, тоже.       Ренджи устало прикрыл глаза, мысленно считая до десяти. Идти не хотелось совершенно, и даже возможность напиться не вызвала былого ажиотажа. Ильфорте всё равно найдёт, чем испортить ему настроение. - Нет, я… - Ренджи решил, что лучше он поспит в своей комнате один или в кои-то веки начнёт подтягивать долги по учёбе, но по лестнице спускался Ичиго в полурастёгнутой рубашке, а за него цеплялся Джаггерджак, доказывая, что так от девчонок у Куросаки отбоя не будет. Ичиго смеялся и пытался застегнуть пуговицы. Гриммджо мешал ему, касаясь длинными пальцами чуть загорелой кожи. - …конечно же приду, - процедил Абараи, почувствовав, что очень хочет провести остаток перерыва в пустующем классе, где будут только полумрак, пыль и Гранц со спущенными штанами.

***

      Задача по математике не сходилась, формулы на выводились и вообще настроение было разбить кому-нибудь хлебало. Да так смачно, чтобы зубы из разбитой челюсти выскочили и цок-цок-цок по асфальту.       Ичиго вздрогнул, когда Гриммджо с досадой захлопнул тетрадь. Учебники, разложенные по столу кухни колыхнулись, и Ичиго ухмыльнулся. Джаггерджак с раздражением посмотрел на него.       Сначала они дрались. Не сильно, почти в шутку, оставляя небольшие синяки на рёбрах. Пока Гриммджо не почувствовал густое удушающее желание лизнуть кожу под сердцем, прикусить выступающую косточку ключиц и впиться в сочную мякоть шеи, чтобы до крика и хруста в позвонках. Он отпрянул, не отвечая на недоумённый взгляд раскрасневшегося Куросаки, и скрылся в ванной, проблеяв что-то про прихвативший живот. Гриммджо надеялся, что Ичиго поверит и не заметит, как зрачок топит синюю радужку каждый раз, когда он находится непозволительно близко.       Затем Джаггерджак не сдержался и сморозил как-то в столовой шутку, приобняв Куросаки за плечи. Грудастая девка и гора мускулов удивлённо переглянулись, но ничего не сказали. Честь им и хвала.       Ичиго тёплый, мягкий и гладкий. У него приятная кожа, вкусный запах и красивое тело. Гриммджо наблюдал за ним на совместных уроках, когда Куросаки думал, что Джаггерджак просто спит, и любовался, как осеннее солнце подсвечивает рыжие пряди, превращая их цвет в чистое золото. Это было красиво. И завораживающе.       А ещё Гриммджо дрочил. Почти каждое утро, ожидая болезненной разрядки. Язык распухал, и Джаггерджак каждый раз удивлялся, как ещё не откусил его клыками. Особо фантазировать не приходилось, достаточно было представить, как руки скользят со спины на живот, проходят по тазовым косточкам, а ладонь грубо и властно проходит по стволу, и Куросаки выгибает, одновременно тянется за рукой и старается прижаться задницей плотнее к чужим бёдрам. Гриммджо очень быстро спускал, пачкая руки, простынь и матерясь всеми цветами радуги.       Гриммджо запрещал себе думать об этом. Но чем ближе время двигалось к выходным, тем явственно он чувствовал подходящий гон.       Дверь в комнату резко распахнулась, Гриммджо подавил рвущиеся маты. Ичиго широко улыбался. - Ты только глянь! – воскликнул он, плюхаясь на кровать рядом с Гриммджо.       Тот быстро вдохнул, впуская запах, и резко обострившееся обоняние заставило в мозгу что-то взорваться. Джаггерджак хотел отодвинуться, но Ичиго махнул рукой и притянул его к себе чуть ближе за локоть. - Да не вошкайся ты. Сейчас покажу, - уголки его губ подрагивали в еле сдерживаемой усмешке.       Он вытянул правую руку, чуть согнув пальцы, закрыл глаза и сосредоточился. Между бровей залегла складка, которую Гриммджо очень захотелось разгладить. Внезапно ладонь слабо засияла, и Джаггерджак переключил всё внимание на неё.       Свет собирался в центре ладони и концентрировался в шар, похожий на снежный ком. - Я ещё не знаю, что это значит, но Унохана сказала, что это признак моей силы. Никто не понял какой. Я и сам не понимаю. Но она тёплая и немного пульсирует, даже щекотно, - тихо проговорил Ичиго, и Гриммджо засмотрелся на его радость.       Одёрнув себя, он снова посмотрел на шарик, пригляделся. Ассоциации со снежным комом никуда не исчезали. - Подкидывать не пробовал? – хмуро поинтересовался Гриммджо, и Ичиго замотал головой. - Я еле держу его в форме. - А если… - Нет, стой!       Гриммджо погрузил пальцы в светящийся шар, и тот с пронзительным свистом разлетелся на струйки во все стороны, сбивая мелкие вещи, одежду и чуть не разбив окно. - Ёб твою мать, ты что творишь, идиот?! – взорвался гневом Ичиго, хватая зооморфа за руку. – Срочно в…       Но застыл, как и Гриммджо, рассматривая тонкую на вид белёсую плёнку, обхватившую кисть Джаггерджака, которая быстро распадалась на маленькие частички, пока не исчезла. - И как это понимать? – ошарашенно проговорил Ичиго, но Гриммджо ничего не мог ответить, продолжая всё так же смотреть на уже прежнюю руку.       Ощущения были… странными. Будто его кисть обхватила латная перчатка. Броня – первое, что пронеслось в голове Гриммджо, что он и озвучил Ичиго. Тот недоумённо моргнул и снова перевёл взгляд на свою ладонь. - Теория интересная. Надо будет рассказать Унохане. Но знаешь, - он поднял голову. – Если моя сила способна защищать, как броня, то я буду самым настоящим глупцом, если не буду её развивать.       Карие глаза светились удовлетворением и радостью, только в глубине затаился живучий страх. Гриммджо смотрел и не понимал, как можно испытывать такие эмоции от силы, которая может стать мощным оружием и причинить вред окружающим. Ладонь непроизвольно сжалась в кулак. И шрам заныл.