***
- Итак, давай проясним, - потирая виски, проговорила Рукия. – Мой брат, МОЙ брат, поцеловал тебя, ты сбежал, прятался, а потом он уехал, и ты думаешь, что это из-за тебя, потому что ты смертельно его обидел? - Ага. Рукия посмотрела на него как на долбоёба. Хотя почему «как»? Они распивали на троих бутылку виски уже час. Запотевшие тетрапаки колы стояли рядом на столе. Ашидо в полном ахуе сидел в шикарной кухне, рассматривая причудливую люстру. Ренджи неистово тупил. Рукии хотелось убивать. - Напомни мне, почему мы с тобой дружим? – обманчиво ласково спросила Кучики, заглядывая в полное мук и страданий лицо. - Потому что я классный? – с надеждой ответил Абараи. - НЕТ, ДЕРЬМА ТЫ КУСОК! – в зооморфа полетел шмат колбасы. – Ты какого хрена сбежал от Бьякуи?! - А что я должен был сделать?! – взвыл Ренджи, прикрываясь рукой. – Тебя бы засосал самый сильный телепат Готэя после Айзена, я бы посмотрел, как ты запела! - Я его сестра, ты думаешь, я шутка какая-то? А ну, признавайся, нахрена ты это сделал! – пылала гневном Кучики. Она залпом выпила треть бокала и протянула его Ашидо за добавкой. Кано смотрел на любимую женщину с благоговением. - А я бы на твоём месте не радовался, она та ещё… - в его сторону прошептал Абараи, в которого тут же полетел кусок сыра. – Да понял я, понял! Испугался я. - В смысле ты испугался? – перешла Рукия на парселтанг. – Как химию Маюри сдавать, так ты, сука, не пугаешься и идёшь первым, виляя хвостом, а тут горячий во всех отношениях мужик тебя целует, ты яйца поджал? «Она всегда такая огонь, когда выпьет?» - прошептал Ашидо Абараи. «Нет, мне кажется, у неё это…» - начал было Ренджи, но тут в полёт пустилось яблоко. - Ну хорошо, - вздохнул Ренджи, когда увидел, что продукты в поле досягаемости Рукии уже закончились, и следующим в ход вполне могла пойти ваза. – Это было неожиданно. Мне нравится Бьякуя, но я был абсолютно не готов к тому, что он меня поцелует. Я не знал, как реагировать, ведь он мне действительно нравится. Очень, на самом деле… Ашидо про себя зашептал слово «нравится» со смесью неверия и ужаса на лице. Ренджи потупился. Эта гора мышц взяла и потупилась. Кучики тут же сдулась, опускаясь на своё место и принимая заботливо вложенный в руку стакан. - Ты был не уверен в том, испытываешь ли к нему настолько сильные чувства, чтобы перейти на новый уровень? – Ренджи кивнул, а Рукия отпила глоток. – И последующие два дня думал, а не пошутил ли Бьякуя часом, и что теперь с этими чувствами делать. Я ничего не упустила? - Нет, всё верно, матушка, - виновато проговорил Ренджи, растрёпывая свой хвост волос ещё больше. Тигриные уши то появлялись, то исчезали, прижимаясь к голове. Рукия осуждающе цокнула и откинулась на стуле. Рядом за столом сидел Ашидо и грел её бок своим. Ренджи стрельнул в них взглядом, только сейчас замечая изменения в поведении этих двоих. Он уже было открыл рот, чтобы спросить, как Кучики тут же его прервала. - Брат уехал по семейным делам. Ты тут ни при чём, но советую озаботиться выяснением ваших отношений сразу, как только он приедет. Мне намекнуть ему, что ты его не ненавидишь? - Да нет, я сам, наверное, - смущённо проговорил Ренджи. Градус напряжения на кухне заметно убавился, и студенты обратили своё внимание на раскиданные по всей комнате закуски. - Подумать только, тебя засосал Кучики Бьякуя, - с улыбкой проговорил Ашидо, явно издеваясь. - Я тебе сейчас эту палку колбасы в задницу запихаю, - угрюмо сказал Ренджи, и вечер распития вискаря продолжился.***
Спонтанную вечеринку, образовавшуюся в десятом корпусе, скромно окрестили семейным вечером. Ичиго смутно припоминал, что в смс, которое всем разослала Мацумото, звездой дня объявили Ренджи. По какой причине – Куросаки мог только догадываться, потому что Абараи на звонки упорно не отвечал. - Напомни, что мы снова делаем в этом гадюшнике? - рычащий голос на ухо, разбудил в Ичиго табун мурашек. Куросаки подавил в себе проснувшиеся было возбуждение и повернулся в сторону ухмыляющейся морды. Гриммджо очень быстро научился играть на нервах своего партнёра. Он знал все его слабые места, как и где коснуться, чтобы смутить и зажечь, при этом он мог делать это с таким невозмутимым видом, будто и вовсе не заинтересован. Но большая кошка, она на то и кошка, чтобы провоцировать, а потом убегать. - Я пришёл поддержать друга, а ты нажраться, я всё верно сказал? – поддел его Ичиго, и Джаггерджак удовлетворённо мурлыкнул. – И этот гадюшник точно такой же, в котором мы живём, так что не жалуйся. С тех пор, как он совершил полный оборот, его звериная натура всё больше выделялась, и это не могло не заводить. Он мурлыкал, тёрся, рычал и выпускал когти, а глаза, становившиеся ещё ярче с вытянутым зрачком, отпугивали каждого, кто имел неосторожность слишком близко подойти к Куросаки. Однако мудаком он от этого быть не перестал. Наоборот, с каждым днём казалось, что Гриммджо становился ещё вреднее. Многострадальная комната Хицугайи снова медленно превращалась в свалку. Когда парочка зашла в помещение, то атмосфера внутри уже была весёленькой, кроме одного угла. Ренджи, поджав колени в груди, прижимался к стене и отстранённо слушал о чём-то с жаром вещавшем ему Исиде. Тот, преисполненный праведным гневом, тряс телефоном и жаловался на кого-то с видом отца Фроло, проклинающего Эсмеральду. Заметив вошедшего лучшего друга, хвост Абараи выгнулся дугой, а глаза его взмолили о помощи. - Гриммджо, - Ичиго повернулся к Джаггерджаку, встречая недовольный взгляд и поджатые губы. Однако зооморф понимающе выдохнул и вновь склонился к медленно краснеющему уху. - Тебе не нужно спрашивать у меня разрешение. Я не твой хозяин, чтобы указывать тебе с кем общаться. Иди и узнай, куда опять этот долбоёб вляпался, чтобы решить его проблему поскорее, - Джаггерджак мазнул губами по шее, заставляя Ичиго покраснеть ещё больше. Как можно опьянеть, не выпив ни капли алкоголя на вписке? Ичиго знает ответ. Присутствующие в комнате одобрительно загудели, и головокружение вмиг прошло. Джаггерджак развернулся и направился к сидящему на подоконнике Хицугайе. Тот упрямо пытался читать учебник, но шарик колы, которым он управлял над белыми страницами, говорил об обратном. Гриммджо уселся на свободное на подоконнике место, принимая отлевитированную Мацумото бутылку пива. - Как жизнь молодая? – следя за прошедшим в мрачный угол Ичиго, Гриммджо спросил. - Да уж получше, чем у тебя. Слышал, вы получили от Генрюсая за драку, - холодно произнёс Тоширо, замораживая колу и вращая её вокруг пальца. - Херня. Две недели помогать в библиотеке после уроков – это ли наказание? – Джаггерджак отпил два глотка. – Ты лучше скажи, где вот эта красавица успела так налакаться? Гриммджо кивнул в сторону облепившей бюст Рангику Рукии. Та со смехом не поддавалась на уговоры Мацумото выпить хоть немного чая, постоянно его замораживая. Бледный как скатерть Ашидо сидел рядом в обнимку с тазиком, что не мешало ему стрелять в Кучики влюблёнными взглядами. - Ещё бутылки не выпил, а уже блевать захотелось, - процедил Джаггерджак. - Кто бы говорил, - Хицугайя всё же захлопнул книгу, кидая её на свободное место на тумбочке. – Я рад, что не являюсь вашим соседом. Знаешь ли, стены в общежитиях картонные. Гриммджо весело оскалился, вспоминая яростные переливы ударов по батареям и жалкие попытки Ичиго быть тише. Сам Гриммджо предпочитал здоровую тактику похуизма. - Ты отвратителен, - поморщился Тоширо и сжалился над колой, разморозив её в стакан. – Надеюсь, ты догадаешься вести себя прилично в Семейный день? - Семейный что? – чуть не поперхнувшись пивом, Гриммджо с ужасом уставился на элементаля. Тот смерил его тяжёлым взглядом. - О-о-о, ты в жопе, братан, - Хицугайя с громким звуком захлопнул учебник. – Распоряжение сверху пришло. Родители могут на следующих выходных приехать в Академию повидать своих детей. Будет бал. - Твою ма-а-ать, - Джаггерджак хлопнул себя по лбу. Ичиго на миг отвлёкся на него, вопросительно приподнимая бровь, но Гриммджо помахал ему мол «не обращай внимания». – Ты сейчас на серьёзных щах или придуриваешься? Тоширо скептически посмотрел на него: - Когда я врал? - Базару ноль, - Гриммджо залпом сделал несколько глотков, и его кадык нервно задёргался. – Эта херня не касается же заключённых? - Кого? – на тумбе появилась бутылка виски, и Хицугайя, пока Мацумото не видит, перелил часть в бутылку газировки. Если бы не пустой взгляд Джаггерджака, Тоширо, может быть, и проигнорировал вопрос. - Заключённых в тюрьме, - пояснил Гриммджо. Пальцы его с силой сжались на горлышке бутылки, грозя сломать его на части. Хицугайя вмиг поменялся в лице. - Нет, я думаю, что это вряд ли. В любом случае, можешь спросить у Комамуры. Я уверен, он ответит то же самое. - Хорошо, спасибо, - криво улыбнулся Джаггерджак. Увидев настроение собеседника и результат его махинаций, Гриммджо легонько стукнул мальчишку по плечу. Тоширо ойкнул, недовольно шикнув на него. – Не грузись, это мои личные загоны. Что у тебя там? Тоширо хитро сверкнул глазами. Ичиго, как только дрожь от горячего дыхания Гриммджо прошла, отправился к друзьям. - Вот скажи, после такого стихотворения нормально присылать скобки? Да ещё и не несколько, а одну! Одну! Я сочинял его полночи! Нет, я понимаю, что не выгляжу романтиком, но тем не менее, - вещал Исида. - Я тоже не выгляжу романтиком, так почему ты думаешь, что мне не похуй? - грустно отвечал Ренджи. - Потому что ты единственный, кому здесь хуже, чем мне, - улыбнулся Урюю, и Абараи с воем уронил голову на колени.***
Ичиго подсел как раз в тот момент, когда Исида переключился на селфи с котятами. - Ну, и что это за уголок уныния? – бодро сказал он, когда Ренджи, завидев друга, вцепился в его талию. - Не бросай меня здесь, Ичиго! Ты будешь помнить меня таким? Молодым, красивым и полным энергией? – навзрыд запричитал Ренджи. Куросаки закатил глаза. - Пока я могу тебя запомнить лишь жалкой тряпкой. Давай, друг, рассказывай, что случилось? – суррогат сел по-турецки рядом с Ренджи, когда тот начал доставать текилу. - У нашего Абараи гей-паника, - вставил свою лепту Исида, прислоняясь к стенке и пролистывая новостную ленту на телефоне. - Да ты что, - удивлённо проговорил Ичиго, глядя на то, как нервно верный товарищ глотает обжигающий напиток, слизывает соль и закусывает всё это лаймом. – И именно поэтому ты решил нажраться именно к началу недели? - Если бы ты знал, кто это, ты бы присоединился ко мне, - страшным голосом сказал Ренджи. Исида заржал. Абараи пнул его ногой так, что Урюю обиженно засопел. - Знаешь, мне хватает своего… - Это Бьякуя. - …наливай… - замогильным голосом произнёс Куросаки, и вторая рюмка, возникшая, казалось, ниоткуда, наполнилась до краёв. – Как это случилось? Пока Ренджи рассказывал, Ичиго на миг отвлёкся на движение слева от себя. На другом конце комнаты Гриммджо сокрушённо ударил себя по лицу, но Куросаки заметил. Увидев, что беспокоиться не о чем, Ичиго вернулся к разговору. Однако нет-нет, да поглядывал в ту сторону, и то, как менялось настроение Джаггерджака, ему очень не нравилось. - Абараи, скажу по своему опыту, ты сорвал джекпот, - пьяно хихикнул Урюю. - Какой там у тебя ещё опыт? – возмущённо выдохнул Ренджи. – Тебя баба отшила, не зная об этом. - Кто отшил? – чем больше Ичиго сидел с друзьями, тем больше понимал, что он крупно отстал от жизни. Вокруг него события проходили настолько стремительно, что он узнавал уже о них постфактум. - Не скажу, - надулся Исида и как маленький ребёнок отвернулся. Ичиго только руками развёл. А Ренджи наклонился к нему с доверительным шёпотом. - Орихиме, - зооморф злорадно оскалился. - Госпожа Орихиме, попросил бы! – дёрнулся палец Исиды. - Это в команду к Хисаги, без вариантов, - Куросаки и Ренджи переглянулись и обернулись на излишне громкий шум в другом конце комнаты. Там происходило невероятное: Ашидо Кано добился поцелуя Рукии, и теперь их дружно поздравляла вся компания. Ичиго услышал, как его челюсть упала на пол. - Так как много я успел пропустить?! – ошарашенно воскликнул он, и Ренджи сбоку одобряюще пожал его плечо. - Меньше нужно трахаться, Ичиго, тогда ничего не пропустишь. А, впрочем, надо тебе оно? Оказалось, что не очень. Щеколда ванной звякнула, давая сигнал о том, что Гриммджо нужно прижать к себе как можно крепче. Джаггерджак был слишком пьян для того, кто предположительно пил только пиво. - Твою мать, Куросаки, долго ты ещё будешь жаться, как девственник? – зарычал Гриммджо, отталкивая суррогата от себя и по инерции отходя к стене. Он сорвал с себя футболку, чуть царапнув удлинившимися когтями по груди. Выступившие капли крови были слишком соблазнительными, чтобы Ичиго не слизал их. Гриммджо зашипел, когда язык прошёлся по ранке, и тут же заскулил, стоило Куросаки прикусить затвердевший сосок. Ичиго придерживал его за поясницу одной рукой, другой схватил торчащие пряди на затылке, притягивая к себе. Джаггерджак любил глубокие поцелуи, и сейчас он захлебнулся воздухом от ощущений, вцепившись в рукава тонкого свитера Куросаки. - С-сука, - простонал он, когда тонкая нить слюны разорвалась между ними. Взгляд его плыл, губы разъезжались в пьяной ухмылке, скулы покраснели, но Ичиго знал, что Джаггерджак в каком бы состоянии ни был, никогда не позволил бы сделать с ним что-то, что ему не нравится. - Ты будешь тереться об меня, как течная кошка? – Ичиго продолжал удерживать партнёра за поясницу, но его вторая рука уверенно легла на ширинку. Гриммджо злобно оскалился на него, но послушно встал на колени. - Какая же ты дрянь, Куросаки, - с блядством в глазах прорычал Джаггерджак. Как же, думал Ичиго, зооморф любит построить из себя крутого, но когда дело доходит до секса, Гриммджо не остановить. Ичиго еле подавил вскрик, когда его член заглотили почти полностью. Джаггерджак дразнился. Он всегда провоцировал. Сначала обводил губами головку, языком проводил по уздечке, затем размашисто мог облизать весь ствол, задев мошонку, и потом дойти до упора, заставляя Куросаки инстинктивно толкаться глубже. Пальцы зарылись в голубые пряди. Гриммджо урчал. Иногда появлялись мягкие уши с нежным светлым мехом, прижатые к голове, и у Ичиго начинало щемить сердце от умиления. Джаггерджак плохо себя контролировал в такие моменты, а под действием алкоголя и подавно. Он усердно сосал, помогая себе одной рукой, мастурбируя другой. Хвост дёргался и поджимался. Сцена была слишком возбуждающей. Ичиго не выдерживал от всех накрывших его ощущений: горячего рта, языка, стоявшего на коленях самого грубого и охреневшего зооморфа академии, звуков, которые тот издавал. - Мы не имеем права запачкать чужую ванну, не так ли? – чуть хриплым голосом проговорил Куросаки, гладя Гриммджо по затылку. Тот на мгновение остановился, головка члена лежала на его языке, и смотрелось это просто охренительно. В голубых глазах заплясали чертята, и пытка продолжилась. Ичиго застонал, обильно кончая в горячий рот. Паршивец проглотил всё, облизал напоследок, вызывая у Ичиго предательскую дрожь, а затем резко дёрнул его вниз. Не успел Куросаки прийти в себя после оглушительного оргазма, как уже в его рот полилась терпкая вязкая жидкость, а Гриммджо громко рычал, что было очень похоже на ехидный смех, чем на рык. Мягко перебирая рыжие пряди, Джаггерджак сказал: - Мы же не хотим испачкать чужую ванну, - и ушёл к умывальнику. Ичиго пару раз моргнул, сообразив, что его только что уел бухой в дрова, повторим, самый охреневший зооморф в академии, и суррогат решил так просто ему эту выходку не прощать. Подойдя со спины, он прижался к ещё не остывшей коже, прихватив зубами чувствительное местечко за ухом. - Кажется, пора возвращаться, тебе не кажется? Не думаю, что тебе отсоса будет достаточно, - Ичиго старался говорить грубее, чем обычно, и Джаггерджак вздрогнул, развернувшись всем корпусом. Руки притянули суррогата к себе, и бёдра парней прижались другу к другу. Кто-то уже нетерпеливо стучал в дверь. Гриммджо не отрывал взгляда от карих, словно выискивал в них что-то. Ичиго хотел уже спросить, в чём заминка, как Джаггерджак резко припал к его шее, жарко выдыхая на ухо. - Боже, какой же ты охуенный. Разве такое возможно? После этой странной фразы Ичиго получил ещё один глубокий поцелуй, наполненный их перемешавшимися вкусами, а затем, подхватив футболку, Гриммджо потащил его прочь из ванны. В спину им донеслось чьё-то недовольное ворчание, а в комнате встречала их, на удивление, тишина. Видимо, вечеринка подходила к своему логичному концу, и оставшиеся «в живых» студенты скромно сидели кучкой, гадая на картах. Один из них махнул Гриммджо рукой и отсалютовал Ичиго. Куросаки с ужасом распознал в этом человеке Мацумото. Всё, спокойной жизни больше не жди. Пока шли до корпуса в морозной тиши, парни молчали, изредка соприкасаясь губами. Гриммджо курил, выдыхал в небо или целовал Ичиго, делясь с ним едким дымом. В глазах Куросаки щипало то ли от сигарет, то ли от нахлынувших чувств. Когда в свете фонаря Ичиго различил знакомое крыльцо, он резко схватил Джаггерджака за локоть, притягивая к себе. Бычок полетел в снег, а холодные пальцы обхватили его лицо. - Я не хочу, чтобы между нами были секреты, - нахмурившись, сказал Ичиго. Помрачневшее лицо Гриммджо не выходило у него из головы. У Куросаки не было до этого отношений, и сам парень считал себя неопытным в этом до сих пор, но он точно знал, что над ними нужно работать. Желательно через рот. - Их не будет. Со временем, - Гриммджо гладил подушечками пальцев скулы Ичиго, и в его глазах застыло нечто, что окончательно убедило Куросаки в том, что Джаггерджак не договаривает. Это «нечто» нужно вытравить и как можно скорее. Он оставил поцелуй в центре ладони, и брови Гриммджо страдальчески надломились. В комнате слишком свежо. Гриммджо скинул чужие вещи с кровати и потянул Куросаки на себя, когда тот захлопнул окно. - Так не пойдёт, тебе нужно умыться, - заботливо тянет Ичиго, несмотря на капризно надутые губы. - А если я очень попрошу? - Нет. - Ещё раз отсосать? - Нет, - начиная заводиться, сказал Ичиго. – Хочешь продолжения банкета, иди, сервируйся. Недовольно заворчав, Гриммджо скрылся в ванной, на ходу сдирая с себя шмотки. Цокнув на подобное проявление свинства, Ичиго включил ноутбук, намереваясь просмотреть возможные пропущенные сообщения. В электронном ящике светилось непрочитанное письмо от академии, и Ичиго открыл его. «Уважаемые студенты! С радостью сообщаем вам, что с 21 по 22 ноября ваши родители приглашены на Семейный день. В программе экскурсия, Зимний бал, банкет. Убедительная просьба оповестить ближайших родственников дополнительно в случае потери извещения». Кресло жалобно скрипнуло. Семейный день. Отец. Сёстры. Ичиго сжал пальцами переносицу. Они созванивались редко, обычно по знаменательным датам: дни рождения, рождество и день смерти матери. Сколько Ичиго их не слышал? Очень давно. Казалось, в прошлой жизни. Гриммджо ничего не говорил про свою семью, кроме того, что его отец «сдох». Ичиго продолжал слушать шум воды, доносящийся из ванной. Если отец с сестрами приедет, приедет и семья Гриммджо? Стоит ли их знакомить? Ичиго попытался связать письмо с резко ухудшимся настроением Гриммджо. Теоретически Хицугайя мог рассказать о мероприятии, это могло расстроить Джаггерджака по двум причинам: его семья или семья Куросаки. На самом деле, они ещё так много друг о друге не знали, что гадать бесполезно. Кресло в очередной раз скрипнуло, и Ичиго подошёл к окну в задумчивости. Уголёк недосказанности тлел внутри – как бы от него ни свербело, Куросаки решил не давить. Прошло всего несколько дней с начала их, так сказать, отношений, нет смысла гнать коней и пытаться вызнавать всё и вся о жизни друг друга. Ичиго хотелось, чтобы это было постепенно, естественно. С Гриммджо было хорошо, особенно, когда тот переставал буянить и орать трёхэтажным эльфийским на весь этаж. Его не хотелось отпускать, но в то же время было что-то болезненно-сладкое в том, чтобы оставлять дверь открытой, гадая «уйдёт-не уйдёт». Сейчас единственное, что они могут сделать, это подарить как можно больше приятных моментов друг другу, а знания, прошлое – всё это приложится само, как кусочки пазла в мозаике. Чуть влажные тёплые руки обхватили его со спины. К нему прижались мягко, горячее дыхание коснулось шеи, вызывая табун мурашек. - Частично я протрезвел, - низким голосом проворчал Гриммджо, надкусывая кожу у плеча. – Ичиго… Пряжка ремня хлестнула по бедру. Гриммджо стянул его штаны и проехался членом между ягодиц, обтянутых тонкой хлопковой тканью боксеров. Ичиго всхлипнул. Рукой зооморф подхватил его мошонку, несильно сжал, заставляя Куросаки чуть вытянуться на месте, и погладил вмиг ставший твёрдым ствол. - Ты знаешь, как пахнешь, когда возбуждён? – Гриммджо продолжал тереться членом, с удовольствием наблюдая, как густо покрываются румянцем скулы Ичиго. Всё-таки для него это отдельный сорт кайфа – смущать Куросаки. - Заткнись, - Ичиго оскалился, попытался отстраниться, но Джаггерджак с силой сжал его бёдра и сделал шаг к окну, заставляя суррогата опереться на него ладонями. Куросаки испуганно повернул голову. – Что ты делаешь? - Абсолютно ничего криминального, - улыбаясь заявил Гриммджо, хвостом притягивая к себе смазку. Подцепив когтём белье, опустил его вниз, оголяя задницу Ичиго. – Что-нибудь ел с последнего раза? Дождавшись отрицательного ответа, Гриммджо полностью прижался к вспотевшей спине, жарко выдыхая в затылок, палец, покрытый скользкой субстанцией, кружил вокруг ануса. - Можно? – прозвучало чуть виновато и капризно. - Почему ты спрашиваешь? – ухмыльнувшись, проговорил Ичиго. – Разве ты не всегда получаешь то, что хочешь? - Я бы не говорил так, если бы вёл себя как полная мразь по отношению к своим партнёрам, - лёгкий поцелуй в плечо выбил Ичиго из колеи. – Я спрашиваю тебя, потому что хочу быть уверенным, что ты хочешь меня всегда, а не по принуждению. «Твою мать», - мысленно взвыл Куросаки, принимая капитуляцию. Именно такого Гриммджо он хотел узнать, и Ичиго думал, молча насаживаясь на пальцы Джаггерджака, о том, что никогда до этого не размышлял, какой человек должен быть рядом с ним. - Смотри в окошко, вдруг нас кто-нибудь заметит. Даже если бы под окном кто-то проходил в середине ночи, Ичиго было бы на него глубоко похуй. Потому что в зимней чернеющей пустоте он видел только своё отражение: похабное лицо с приоткрытыми влажными губами, раздвинутые ноги, дрожащие от того, сколько пальцев входит в его задницу. - Хорошо, что мы трахались днём, верно, Ичиго? Ты довольно растянут до сих пор, - довольно оскалился Гриммджо, вгрызаясь в него поцелуем. - Отъебись, сволочь, - Куросаки не глядя бьёт его локтём, но Гриммджо не обижается, а только сжимает с силой рыжие пряди на затылке и тянет на себя, запрокидывая голову суррогата наверх. Из его груди доносится непрерывный рокот, словно его действительно схватило сильное смертельно опасное животное. В мыслях Ичиго усмехнулся своим мыслям, прогоняя прочь шутки о зоофилии. Гриммджо рвёт упаковку презерватива. Его шуршание выводит суррогата из густого липкого возбуждения. Почему свитер валяется на полу, Куросаки уже не помнил. Всё, что до этого ещё ворочалось в голове, исчезло тут же, стоило члену Гриммджо заполнить его. Ичиго вскрикнул. Яйца звонко шлёпнулись о его задницу, и зооморф замер. Многие считали Джаггерджака социофобным аморалом, неспособным адекватно общаться со сверстниками, и в каком-то смысле они были правы. Гриммджо не умел заботиться: он не принесёт плед, если ты заснёшь за столом, скорее пнёт стул; не придержит дверь – «зачем, ты что, безрукая, блять? – но в сексе он настолько бережен и чуток, что мозг Ичиго плавился. Куросаки расслабился, подался назад, прижимаясь до самого основания. Гриммджо ругнулся и зашипел от удовольствия, сдерживаясь, чтобы не сорваться в дикий рваный ритм, отодрав суррогата до потери сознания. Раскачивая Ичиго на своём члене, он в такт толчкам дрочил ему, сбивая и без того прерывистое дыхание. Стоны, которые Куросаки издавал, каждый раз били током по самолюбию Джаггерджака. Он любил эти стоны, поэтому старался проходиться именно по той точке, которая вызывала их больше всего. Скорость увеличилась, и шлепки стали громче. Ичиго прогнулся в спине, не в силах больше мыслить адекватно. Пальцами Гриммджо крепко обхватил его бёдра, яростно вбиваясь в податливое тело. Куросаки кричал в голос, хватался за напрягшиеся руки зооморфа, оставляя на них красные следы. Гриммджо с полубезумным взглядом прокусил ему плечо. Ичиго вмиг протрезвел, выпав из предоргазменной горячки. - Что ты..? – недоумённо проговорил он, когда Джаггерджак вышел из него, пережимая член у основания, и улёгся на кровати. - Я ради чего трезвел и мылся так долго, как думаешь, а, Куросаки? - голубые глаза хитро сверкали в полутьме. Член стоял по стойке смирно, блестящий от лубриканта, и Ичиго сглотнул вмиг ставшую вязкой слюну. Ноги не слушались, и Гриммджо с бесящей ленцой и удовольствием наблюдал, как дрожат покрытые испариной бёдра. - Ты пьян или действительно этого хочешь? – Ичиго сел между его раздвинутых коленей. Гриммджо демонстративно развёл их ещё шире, снимая использованную резинку. - Естественно, Куросаки. И если ты проебёшь сейчас последние крупицы разума, я с тобой больше не вожусь, - с раздражением прошипел зооморф. Ичиго чуть не рассмеялся на последнюю реплику. Он облизнул розовую головку, заставляя её дёрнуться. Тяжесть, лежащая на языке, была приятной. Подняв взгляд вверх, Ичиго чуть не кончил от возбуждённого выражения лица Джаггерджака. Куросаки поцеловал ствол, облизнул яички, а затем подхватил Гриммджо под коленями, поднимая его таз вверх. Похоть сменилась недоумением, которое превратилось в смущение, когда широким движением языка Ичиго коснулся сжавшегося колечка. - Твою ма-а-а-ать, Куросаки! – Гриммджо завыл, оказываясь ужасно чувствительным. Ичиго усердно вылизывал, проникал внутрь, гладил дрожащие ягодицы, а Джаггерджак прятал лицо в подушке и стонал каждый раз, когда дразнящий язык касался его. При первом пальце Гриммджо инстинктивно сжался. Ичиго тут же подхватил его под шею, шепча успокаивающие слова, целуя покрытый потом висок, влажные от слюны губы и выступившие слёзы, погибая от разрывающей душу нежности. Гриммджо крупнее его, гибче, от него веет дикостью и гордостью, но сейчас он плавился и раскрывался всё шире и шире, пропуская в рот язык всё глубже и отдаваясь с такой же яростью, с которой до этого брал Ичиго. Куросаки хотел развернуть Джаггерджака спиной к себе – в удобной позе для непривыкших к пассивной роли, но зооморф воспротивился. - Я хочу видеть твоё лицо, ты, мудак, - красный и смущённый сказал Гриммджо, откидываясь на влажные подушки. - От мудака слышу, - Ичиго улыбается, с нежностью оставляя поцелуй в центре чужой ладони. От узости и жара внутри Джаггерджака Куросаки чуть не снесло крышу окончательно. Гриммджо инстинктивно сжался, и Ичиго замирает, ждёт, когда морщинки на лбу зооморфа разгладятся и можно будет двигаться дальше. Гриммджо не больно. Он с готовностью подставляет шею и лицо для поцелуев, дёргает Ичиго за волосы и кусается. Ичиго не против. Куросаки уже оставил свои следы на внутренней стороне бедра, на щиколотках, талии и груди зооморфа. Заклеймил собой. Член Джаггерджака снова твёрдый, и он сочится, с влажным звуком прижимаясь к рельефному животу. Гриммджо уже сам насаживался на член Ичиго. Он обхватил его ногами, притягивая как можно ближе к себе, и даже в таком положении требуя ещё сильнее, ещё быстрее и глубже. Даже в роли пассива доминировать над Гриммджо бесполезно. Не успел Ичиго ничего сообразить, как мир перевернулся, и теперь он лежал на мокрых простынях. Гриммджо добавил смазки и с готовностью сел на его член верхом. Гриммджо. Сел. На. Его. Член. О, господи… Ичиго вскинул бёдра, особенно глубокого проникая внутрь, Гриммджо взвыл, хватаясь за свой ствол, с силой его сжимая. - Ты… прекрасен… - задыхаясь, проговорил Ичиго, с силой вколачиваясь в зооморфа. Джаггерджак стонал в голос, дрожал, в уголках глаз застыли слёзы. Его семя выплеснулось на руку, грудь Ичиго, попало на щёку, и Куросаки, толкнувшись как можно глубже, кончил следом. Когда звёздочки перед глазами перестали рябить, Ичиго обхватил ладонью мокрую шею зооморфа. Тот навалился на него, не в силах пошевелиться или хотя бы слезть с медленно опадающего члена Куросаки. Гриммджо жарко дышал ему в шею, восстанавливая дыхание, и Ичиго просто не мог не прошептать ему в миг заалевшее ухо: - Я так люблю тебя, ты бы знал. Джаггерджак дёрнулся, но головы не повернул, а только глубже зарылся в его волосы и подушки и обнял так крепко, как только мог.***
В цветастом обрамлении цветочков на Бьякую смотрела глупо счастливая корова. Корова выглядела такой радостной, будто она только и мечтала оказаться в вакуумной упаковке. Кучики проницательно посмотрел на выведенную маркером дату и положил мясо обратно на полку. Выходные с родственниками прошли тяжелее, нежели обычно. Обсуждение дел компании, Семейный день, реклама подходящих статусу дома Кучики невест, поведение Рукии – Бьякуя выдержал всё, его маска даже не треснула. Только противный комок в горле так и не желал проходить. Возвращаясь в Академию на авто с личным водителем, Бьякуя буквально физически ощущал, как его отпускает напряжение, скопившееся во время пребывания в родовом поместье. «Бьякуя, ты обязан», - это стало практически девизом его родни. Хотелось лечь в ванную и забыться в горячей воде хоть на минуту. Снять все ментальные блоки и перестать думать о том, что вся его жизнь - расписанный кем-то дерьмовый сценарий. Время отпущенной ему мнимой свободы летело со скоростью локомотива, несущегося в обрыв. Не остановить, и не перевести стрелки. С Абараи Ренджи оно, правда, ненадолго замирало. Раньше Бьякуя чувствовал такое только рядом с сестрой, но теперь в его жизни появилась ещё одна яркая краска. Зооморф не боялся его ровно до того момента, как Бьякуя, не сдержавшись в своём любопытстве и тяги к экспериментам над собой, поцеловал его. В ту же минуту, как Ренджи унёсся из квартиры, сверкая пятками, Бьякуя понял с радостью и одновременно с горечью, что способен ещё хоть что-то чувствовать. Понимая, что вину нужно как-то загладить, Бьякуя, не заходя в корпус, направился в магазин. Что подарить или приготовить зацепившему его зооморфу, он понятия не имел, а потому с грустью рассматривал разноцветные упаковки продуктов на прилавках. Он настолько задумался, что не сразу заметил постороннего в зоне его личного пространства. - Извини, ты будешь это брать? – раздался тусклый голос справа. Бьякуя, мысленно отвесив себе оплеуху, обернулся, увидев рядом с собой очень бледного зооморфа. Парень указывал на клубничный йогурт, стоявший прямо перед Кучики. - Нет, не буду, - ответил Бьякуя, передавая бутылку. Зооморф казался странно знакомым, но сколько бы Кучики не рассматривал незнакомца, вспомнить не мог. В зооморфа чуть не врезалась тележка, наполненная продуктами, и из-за неё лохматая и растрепавшаяся выглянула рыжая подруга Рукии. - Улькиорра, я набрала ещё продуктов! – пылая решимостью, воскликнула девушка. Зооморф положил йогурт в тележку и устало взглянул на остальное её содержимое. – О, а вы брат Рукии? С возвращением! Бьякуя хмуро кивнул и мельком заглянул в её сознание, впрочем, тут же покинув его. Ослепнуть от розовой хаотичной радости не входило в его планы. - Орихиме, убери, пожалуйста, тунец от торта, желательно на полку, вареники с вишней и вот эту зелёную жижу в коробке, - парень брезгливо показал пальцем на нечто склизкое, покрытое кунжутом. - Но это салат чукка, он очень полезный, - расстроенно протянула абстракт и понуро развернула тележку. Проводив девушку удивлённым взглядом, Бьякуя вновь вернулся к зооморфу. Эти двое были разными как вода и огонь, каким образом они вообще уживались? Парень уставился в ответ на Кучики. - Значит, ты брат Рукии, Кучики Бьякуя? – сказал он холодно. - Да. Мы знакомы? – не стал отпираться Бьякуя, надеясь, что свербящее чувство узнавания пройдёт. - Улькиорра Шиффер, - представился зооморф. - Эспада, - тихо проговорил Бьякуя. Эспада и Великие дома были разными «группировками». В первую входили только благородные семьи зооморфов, имеющие состояние и ведущие кровное наследие с начала эры мутантов. Во второй находились те семьи, которые вели свою аристократическую историю ещё задолго до появления мутаций. Они не враждовали между собой открыто, посещали те же мероприятия, работали в тех же правительственных зданиях, но когда интересы фракций сталкивались, напряжение нарастало в геометрической прогрессии. Бьякуя смутно припоминал, что они могли мельком видеться на одном из светских мероприятий. Тем не менее, семья Шифферов была одна из самых богатых среди Эспады – в первой пятёрке, а он в открытую возился с обычной глупой девчонкой. Это вызвало смуту в мыслях. - Прошу прощения за нескромный вопрос, вы с этой девушкой встречаетесь? – Бьякуя чувствовал себя до безобразия неловко, задавая этот вопрос. Однако Улькиорра чуть склонил голову, уже с интересом глядя на Бьякую. - Пока нет, но это вопрос времени. Кучики опешил, не понимая, как это возможно. Если бы его семья узнала о том, что он состоит в отношениях с кем-то «неподходящего статуса», этому человеку вряд ли бы жилось легко, мягко говоря. - Тебя что-то смущает? – всё также спокойно спросил Шиффер. Бьякуе пришлось проигнорировать вопрос. - Как так вышло, что при твоём положении тебе позволено встречаться с кем-то не своего статуса? – Кучики замер в ожидании, чувствуя, как начали зудеть кончики пальцев. - Позволено? Мне никто не разрешал, - с этими словами Шиффер подхватил упаковку с говядиной со счастливо изображённой на ней коровой, - Как в этом магазине. Мне никто не разрешал портить товар, как и всем остальным. Это априори так. Но что, если бы я очень сильно захотел это мясо? – острый чёрный коготь вонзился в плоть, протыкая упаковку. Бурые капли громко зазвенели по полу. Улькиорра смотрел на Бьякую своими зелёными глазищами пристально, не отводя взгляда, – Кто-нибудь сейчас остановил меня? Нет. А если бы кто-то попытался, я бы разрушил весь этот магазин. Потому что это, - Шиффер постучал по упаковке когтем. – Моё. Положив мясо обратно на полку, Шиффер развернулся к кассам. На полпути его встретила рыжая девчонка и с широкой улыбкой замахала руками над тележкой. Улькиорра улыбался ей, помогая катить телегу. Такая простая и эффектная аналогия взорвалась в мозгу Кучики пониманием. Будто щёлкнул переключатель. Комок в горле пропал Бьякуя опустил взгляд на полку и взял цельную упаковку говядины.