Суррогат

Благодаря устоявшимся современным стереотипам мало кто может сказать, что библиотека – веселое место. Обитель «ботаников» и отличников, пыльное, затхлое место, потерявшее львиную долю своего смысла с распространением интернета. Здесь ты тупо потеряешь своё время, когда нужная информация добывается с двух кликов, но так думали не все. Отзанимавшись на своем профиле, Ичиго встретился с Джаггерджаком в холле, и они вместе отправились отбывать наказание. Их отработка могла показаться обидным и бесполезным прозябанием цветущей молодости, но не для Куросаки. Он любил это место, и ему нравился заведующий, чья улыбка могла растопить даже самое холодное сердечко. Омрачало только то, что к ним должен был присоединиться Ильфорте, с позором проигравший Ичиго в бою. Суррогат его не боялся, но он переживал, что Гриммджо, способный мгновенно вспыхнуть как спичка, может усугубить их положение. – Какое же дело – дрянь, – ворчание и ссутулившиеся плечи явно говорили о плохом настроении зооморфа, и Ичиго решил лишний раз его не трогать. Перебесится и в конце концов всё равно придёт ластиться под бок. Круглое помещение в два этажа заливал мягкий свет ламп. Днем здесь очень красиво: панорамные окна, ровные ряды томов и учебников, органично украшенные стенды и уютная тишина. Можно сесть за удобное кресло в читательском уголке, включить торшер и с пледом на коленях с головой погрузиться в любимую книгу. В первые годы в академии Ичиго много времени проводил здесь. До недавнего времени Ренджи даже не подозревал о том, что Ичиго далеко не самый приятный персонаж для его стаи, и стычки с Иккаку и другими зооморфами не всегда заканчивались в пользу Куросаки. Поэтому Ичиго под неодобрительным взглядом библиотекаря отсиживался за хорошей книгой и ждал Ханатаро, который по доброте душевной залечивал его несерьёзные раны. – О, а вот и вы! Как прошли занятия? – раздался дружелюбный голос со стороны стойки. – Добрый вечер, Укитаке-сан, – поздоровался на японский манер Ичиго, разворачиваясь к высокому седоволосому мужчине. – Как всегда неплохо. Никто не мог точно определить, сколько лет Джуширо Укитаке, но можно было с уверенностью сказать, что природа на мужчине явно поработала сверхурочно. Светлая кожа благородно контрастировала с темными бровями и зелёными глазами, делая его мечтой местных девчонок, называющих скромного библиотекаря и его лучшего друга, профессора Кьораку, дэдди. – Ах, юность, и надо было вам драться? Молодость нужна, чтобы радоваться жизни, – улыбнулся мужчина, поправляя длинные волосы. – А если радость получаешь только в битве? – угрюмо проговорил Гриммджо. – Меньше равняться на Зараки Кенпачи. В конце концов есть же вкусная еда, Гриммджо. – Не все такие пацифисты, как вы, Укитаке-сан, – не сдавался Джаггерджак. – Я не люблю насилие, – мило улыбнулся Джуширо. – Но… – Я. Не. Люблю. Насилие. Невинно-доброжелательное выражение не сползало с лица библиотекаря, и Ичиго поспешил разбавить воцарившуюся жуткую атмосферу. Кто-то явно переобщался с его деканом профиля… – Так, что нам нужно делать? – О! – оживился Укитаке, вмиг перестав напоминать маньяка, и тут же зашуршал в подсобке. – Ваш однокашник пришёл пораньше и уже приступил к выполнению наказания, так что вы недолго поработаете вместе. Держите – ваши пипидастры. Ичиго в ступоре смотрела на предмет, который всунули ему и Гриммджо в руки. – Это метёлка, – с подозрением сказал Куросаки, разглядывая радужную мохнатую палку. – Пипидастр, – усмехнулся Джуширо. – Это он ругнулся? – хмуро ткнул Гриммджо напарника локтём в бок. – Ваша задача очистить от пыли вон те стеллажи. И не просто помахать перед полками, а убрать пыль и под книгами. Удачи, – вновь дружелюбно улыбнулся Укитаке и вышел из библиотеки. Ичиго обречённо посмотрел на высившиеся стеллажи, и его посетило сильное сомнение, что они управятся за две недели. – Интересно, смогу ли я забыть это слово, или мне теперь никогда не развидеть это подобие ёршика? – Харе ныть, кошак. Пора приниматься за работу. Гриммджо зашипел на него, показывая клыки, Ичиго только усмехнулся. Но всё же одно не давало ему покоя. Наблюдая за Джаггерджаком у соседнего стеллажа, Куросаки заметил испарину, выступившую на его лбу. Учащённое дыхание заставляло зооморфа постоянно чихать из-за летающей в воздухе пыли, щёки раскраснелись. – Ты не заболел случайно? – обеспокоенно произнёс Ичиго. – Да с хера ли? У меня иммунитет – пушка. – Ты выглядишь не очень хорошо. – Так и ты не принцесса Зельда, что доебался? – вспылил зооморф, взмахнув метёлкой и оскалившись. Ичиго непонимающе посмотрел на него. Гриммджо, конечно, тот ещё засранец, но обычно так остро не реагировал. – Послушай, я просто волнуюсь, – Ичиго подошёл к Джаггерджаку, но тот тут же отшатнулся, уперевшись в стеллаж. Показались клыки. – Куросаки, если ты сейчас же не возьмёшь этот дилдо в руки и не продолжишь работать, я из тебя кишки выпущу, – рычание, доносившееся из его горла, должно было насторожить или испугать, но Ичиго испытал другое. – Кто же тогда будет терпеть твой сучий характер? – Ты кого, мудак, сукой назвал? – Гриммджо схватил его за грудки, ещё больше разъярившись от хитро блеснувших глаз Куросаки. Суррогат не растерялся и прижался бёдрами, почувствовав каменный стояк. – Ой, а теперь испугался, – невинно улыбнулся Ичиго, понимая, что ходит по охуенно тонкому льду, потому что бешенство в глазах Джаггерджака только росло. Внезапно их отвлёк шум, послышавшийся из другого конца библиотеки. Возня и сдавленный крик. – Укитаке говорил, что Ильфорте пришёл раньше, – возбуждение мгновенно схлынуло, и Ичиго тут же отлип от зооморфа. – Пошли проверим. – Нахуй тебе этот ублюдок сдался? – огрызнулся Гриммджо то ли недовольный, что их прервали, то ли от того, что возможность вспороть Куросаки шею утекла сквозь пальцы. Ичиго хорошо знал библиотеку, поэтому ему не составило труда найти источник шума. Правда, он совсем не ожидал, что, завернув с Гриммджо за угол, они застанут нелицеприятную картину с Ильфорте на коленях и неизвестным зооморфом с расстёгнутыми штанами. – Святые угодники, у вас тут что, дела семейные? – присвистнул Джаггерджак. Ильфорте с забитым видом быстро стёр тыльной стороной ладони уголки губ и уткнулся взглядом в пол. Ичиго с отвращением узнал в зооморфе Заэльапорро. – Я почему-то догадывался, что развести базар в святилище науки можете только вы. Что ж, брат, мы закончили. Надеюсь, в следующий раз ты очень хорошо подумаешь, прежде чем позорить наш род, – старший Грантц поправил на переносице очки и с невозмутимом видом двинулся мимо застукавшей их парочки. – Эй, ты вообще понимаешь, что это отвратительно? Вы же братья, – сказал Ичиго. Негодование душило. – А какое тебе дело до чужой семьи, Куросаки? – коротко хохотнул Заэль. – Общий родственник – ещё не показатель причастности к великому древу. Братья, сестры… никогда не бывают равноценны. Кому-то достаётся красота, кому-то ум, кому-то… вообще ничего. Ильфорте не поднимал головы, и Ичиго пронзило внезапной жалостью к этому человеку. – Некоторые достойны служить только удовлетворению некоторых прихотей. На большее они и не способны. У тебя вот есть братья? – с маниакальным блеском в глазах спросил Грантц. Ичиго всем корпусом развернулся к нему, сложив руки на груди и уставившись презрительным взглядом. – Тебя это не касается. Вне зависимости от того, есть у меня кровные сиблинги или нет, то, что ты делаешь, лишь показывает тебя как редкого уёбка. Если у Эспады в порядке вещей заниматься такими вещами, то вся ваша так называемая элита – полное дерьмо. – Поаккуратнее с выражениями, – Заель придвинулся ближе, и Гриммджо тут же загородил ему дорогу, вклинившись между ними плечом. – Как знать, может, ты и сам станешь частью нашего «дерьмового» братства, да, Гриммджо? Джаггерджак не ответил, угрожающе приподняв верхнюю губу. Заэль хмыкнул, окинул взглядом скорчившуюся фигуру на полу и быстро зашагал к выходу. Ичиго сверлил взглядом взъерошенный затылок, чувствуя повисшее напряжение. Он был уже готов задать вопрос, но тишину разорвал всхлип, и Куросаки вспомнил, зачем они здесь. – Ильфорте, – позвал он его, присаживаясь на колено рядом. – Ты как? – Отвали. Не трогай меня, – дрожащим голосом произнёс Ильфорте. Его руки тряслись. – Забудь, что видел. Ты уже и так достаточно унизил меня, если ещё и это… – Мы не пиздоболы, Грантц, – припечатал его Гриммджо, громко топая сапогами. – Нам вот только в ваши подковёрные игры играть и не хватало. – Он заставил меня, – стиснул зубы Ильфорте. – Я ничего не мог сделать. – Почему? Ты сильный боец, ты можешь постоять за себя. – У зооморфов так не работает, ты, идиот! – сорвался Ильфорте. – Водишься со стаей Зараки, живёшь с Джаггерджаком – и даже не потрудился узнать о нас?! Ичиго не нашёл, что ответить. Он смотрел на широкие плечи, растрёпанные волосы, большие ладони и не видел разницы. Это разделение мутантов на классы до сих пор было ему непонятно. – В каждой стае, большой или маленькой, есть иерархия: от подчиняющего к подчиняющимся, и когда ты находишься внизу пищевой цепочки, ты слушаешься не только альфу, но и всех, кто есть до тебя. Я не могу пойти против брата не потому что я слаб физически, а потому что в нашей семье – слабое звено это я… – Это… ужасно… – проговорил Ичиго. – Наша семья не одна такая. Может, где-то есть люди, живущие по другим законам, но Эспада – это элита, образец для подражания, и если ты родился в ней, то обязан подчиняться и жить по правилам. Ичиго посмотрел на Гриммджо в поисках поддержки, но взгляд Джаггерджака был пуст, мыслями он был не здесь. И Куросаки решился, пусть его и раздирали противоречия, но смотреть на то, как другого человека подвергают таким унижениям, оказался не в силах. – У меня есть две сестры. Ильфорте резко вскинул голову, и Ичиго мягко ему улыбнулся, вспомнив о своих солнечных девочках. – Кроме них и отца у меня никого нет. Мы совсем не похожи, у нас разные интересы, вкусы. Карин – спортивная, дерзкая, талантливая бейсболистка. Юзу – будущая хозяйка, она заменила нам мать, и мы всё время пытаемся её убедить в том, что не умрём без её готовки, если она найдёт себе хобби, – Ичиго пристально посмотрел в покрасневшие глаза напротив, надеясь, что ему хватит красноречия. – Но мы не хуже и не лучше друг друга. Мы хороши каждый по отдельности и вместе. В одном твой брат оказался прав – общий родственник ещё не показатель. Ты имеешь право на то, чтобы жить собственной жизнью вне стаи. Ты не хуже Заэля, и ты не слабое звено. У тебя есть множество качеств, которые делают тебя индивидуальностью, и этого у тебя никто не отнимет. – Я просто хотел, чтобы меня любили… Ильфорте будто разом потерял все силы. Ичиго успел ухватить его за плечо, чтобы тот не упал. Гриммджо рядом недовольно засопел. – Я хотел услышать эти слова когда-нибудь. Чтобы хоть кто-то мне это сказал, – тихо засмеялся Грантц. – Я искал любви хоть в ком-то. Я думал, что то, что даёт мне Заэль, и есть проявление его любви… – Да он ебаный психо… – Гриммджо тут же заткнулся, стоило Ичиго гневно зыркнуть на него. – Лучше одному, чем с кем попало, как считаешь? Очень велик риск попасть в абьюзивные созависимые отношения. – Пора к дяде-врачу? – сардонически усмехнулся Ильфорте, смахивая выступившие слёзы. – Ну, если у тебя денег куры не клюют, то желательно, – снова улыбнулся Ичиго. Ильфорте уже было протянул руку в желании сжать чужие пальцы в знак благодарности, но передумал. – Я считал тебя ничтожеством. Прости. – О, не переживай, тут таких много, я уже давно не обращаю на такое внимание. – Как? Ичиго озадаченно наклонил голову, сел по-турецки. – Никак. Однажды я понял, что мне с этими людьми не детей крестить, а значит, их мнение совершенно не важно и на мою жизнь никак не влияет. Тем более у меня есть дела и заботы поважнее. – А что мне делать? – затравленно посмотрел на них Ильфорте. – Для начала умыться. С такой ряхой тебе точно никуда соваться нельзя, а потом… найди себе дело по душе, харе под мужиков ложиться. Развёл тут сопли, – гаркнул Джаггерджак. – Гриммджо! – возмутился Ичиго. – Что «Гриммджо»? Ты тоже варежку закрой. Мы сюда пришли наказание отрабатывать или сиськи мять? – Нет в тебе ни стыда, ни совести, – скривился Куросаки. Гриммджо оскалился. – Кто бы говорил, не я вчера отс… – Да завали уже… – Ичиго! Парни посмотрели на зооморфа, взволнованно накручивающему светлую прядь на палец. – Пока вы тут не разнесли всё, хочу сказать спасибо, ну… за Заэля и прочее. Я, пожалуй, останусь здесь и доделаю работу за вас… – Эй, что за дела? – На самом деле вам надо как можно скорее вернуться в комнату, – Грантц перевел обеспокоенный взгляд с одного на другого. На него вопросительно посмотрели, и Ильфорте тяжело вздохнул. – Не смотрите на меня, как на идиота, я хочу вам помочь. – И чем же? Чтобы в нас за прогул Укитаке свой пипидастр вставил? – рявкнул Джаггерджак. – У тебя гон. Чего? Ичиго ошарашенно посмотрел на Гриммджо, который весь как-то вмиг сдулся. Пока Куросаки как мать Тереза успокаивал Ильфорте, состояние Джаггерджака только ухудшилось, что было видно невооружённым глазом. – Что за херню ты несёшь? – запаниковал Гриммджо. – Вероятно, твои улучшившиеся рецепторы после обращения уловили запах спермы другого самца и ускорили процесс. Ни для кого не секрет, что вы трахаетесь, как кролики, а регулярный секс ускоряет некоторые процессы, – поморщился Грантц. – Ты поздно обернулся, и теперь твой организм в стрессе, потому что животная сущность пытается восполнить всё, что ты сдерживал до этого. – Ну, не как кролики… – смутился Ичиго. – Откуда ты так много знаешь? Ильфорте с горечью усмехнулся: – Может у меня и не нюх хищника, но я был с достаточным количеством зооморфов, чтобы моментально по запаху и внешнему виду определить, когда пора пополнять запасы смазки. – Чем это грозит Гриммджо и остальным? – Агрессивность, раздражительность, желание совокупляться, неважно кого, неважно с кем. Склонность к насилию. То есть всё, что есть у обычного Гриммджо, только в кратном размере, – подытожил Ильфорте с толикой мрачного удовольствия замечая, как все краски схлынули с лица Джаггерджака. Ичиго пристально и с угрозой посмотрел на своего партнера. – Только давай не пойдём мимо спортзала, я не хочу наткнуться на Зараки, – почти испуганно произнёс Гриммджо. Ичиго закатил глаза. – Что мы должны сделать? – Ну, для начала…

***

      Пахло свежей краской и новой мебелью. Орихиме нравилась атмосфера новизны, даже если отремонтированная столовая неумолимо напоминала ей о своём первом дне в Академии. Окровавленная голова Ичиго и сейчас мерещилась ей между столами.       Очередь студентов двигалась медленно, словно ленивая гусеница, тут и там показывались её многочисленные лапки. Привычный для учебного заведения шум убаюкивал, и если прикрыть глаза, можно было представить свою прежнюю школу с Тацки, Карин и другими девочками. – Я до сих пор в шоке, что тех идиотов не выгнали из Академии.       Иноуэ резко очнулась от своих фантазий и подняла голову. Их компания абстрактов оживлённо шепталась. – А если эта свора накинется на нас? У них же совсем тормозов нет, – продолжала одноклассница, возмущённо махая рукой. – Уверена, что у директора были свои причины. Я слышала, что зачинщики наказаны отработкой, – Нанао, стоявшая по правую руку от Орихиме, поправила очки. – Как будто физический труд облагородит хоть одного блохастого зооморфа, – фыркнул кто-то из абстрактов. – Не говори так, – возмутилась Орихиме, обнаружив, что сказанные слова полоснули её по живому. Она не знала, какое такое зло сделали им студенты другого профиля, но обида за друзей уже не могла заставить её молчать. – Среди зооморфов есть хорошие ребята. И вообще это была драка за справедливость. – Боже, новенькая, ты с дуба рухнула? Справедливость? В мире нет справедливости, всем правят авторитет и деньги. Погоди-ка, – Орихиме не помнила имя первой заговорившей девушки. Та прищурила взгляд и с пренебрежением сказала, – Ты же вроде общаешься с этими…О, нет, Орихиме, а вдруг у тебя блохи? – Ничего умнее в голову не пришло? – сердито проговорила Нанао, защищая свою соседку. – Ты не знаешь, что произошло на самом деле, не надо мерить людей на касты. – Вот именно! Ренджи, Гриммджо, Хисаги, Ашидо и остальные вовсе не такие… Иноуэ потупилась, покраснев от смешков, послышавшихся от одноклассников впереди. Она не ожидала подобной реакции от сверстников и совершенно не знала, что делать в такой ситуации. – Станешь такой же подстилкой как Куросаки, за наш столик не садись, – припечатали её сказанные с брезгливостью слова, и Орихиме вздрогнула, оторопев от жестокости. Глаза заслезились, и лица, обращённые к ней, начали размываться, превращаясь в размытые гротескные маски. – Ой, да не расстраивайся, новенькая, неужели ты такая наивная? – Доброта – это что-то на бедном, учись у лучших. – Веры им нет. Поимеют и выкинут. – Ещё не поздно послать этих нищебродов. Ты же красивая девочка, найдёшь какого-нибудь симпатичного парня из элементалей. Телепата тебе, конечно, не завлечь, глупенькая ещё… – Кажется, ты нравишься Исиде. Не смотри, что он ботаник, видно, что при деньгах… Орихиме не помнила, как сделала заказ. Она задыхалась, думая о том, каким мнимым было чувство уюта на её собственном профиле. Желчь и издёвки, лившиеся из чужих уст, покрыты лицемерием и детским садизмом. На неё смотрели и показывали пальцем, и это было так незнакомо и дико, что было почти физически больно. «Что я сделала не так?» В голове вились сплошные вопросы. В школе рыцарская тень Тацки отгоняла от неё злые речи и попытки поиздеваться над доброй и наивной Орихиме. Но Тацки здесь, в Академии, не было, и Иноуэ совсем растерялась. Её одноклассницы направились к свободному столику, продолжая переговариваться между собой. Со стороны они выглядели, как самые обычные щебечущие девчонки из американских фильмов про подростков, не выдавая ничем своё истинное отношение к ровесникам. Иноуэ застыла почти в центре столовой. Нанао кивала ей головой, подзывая присоединиться к ним, но чем больше Орихиме смотрела на их столик, тем ярче видела вместо абстрактов клубок шипящих ядовитых змей. Ноги не желали слушаться. Первая издёвка сравнима с пощёчиной. Она ошеломляет, оставляя после себя сначала пустоту, а затем рой вопросов «За что?». В этот момент важно найти опору, показать характер, объяснить, что с тобой так поступать нельзя. «Но ты трусиха», – прозвучал ехидный голосок в голове. Орихиме окинула взглядом зал. Ни Куросаки, ни Гриммджо в столовой не было. Исида и Ясутора, видимо, опаздывали, элементали сидели обособленно и сосредоточенно штудировали учебники, готовясь к какому-то экзамену. Не было и речи, чтобы сесть к зооморфам, они так шумели, обсуждая недавнее событие на заброшенной площадке, что могли и вовсе её не заметить. Девушка зажмурилась. – Не знаю, кто уговорил тебя заказывать еду у местной кухни, но это было правильное решение, – кто-то мягко коснулся её локтя, и Орихиме резко запрокинула голову наверх, встречаясь с зелёными глазами Шиффера. – Улькиорра, – с облегчением выдохнула она. Конечно, как же она могла про него забыть? Человек, одним присутствием способный успокоить своей непоколебимой уверенностью, будто развеял тучи над головой. – Почему? – Меня всё же смущает выбор ингредиентов, которые ты кидаешь в корзину. Она засмеялась, прикрыв рот ладонью. Напряжение, сковавшее её, отпустило, и на минуту она забыла про стеснение в присутствии парня. – Ничего ты не понимаешь, это альтернативная кухня имени меня. Улькиорра еле слышно хмыкнул, что должно было означать смех. Орихиме немного гордилась, что за недолгое знакомство с Шиффером научилась распознавать его эмоции на почти неподвижном лице. Зооморф повёл её к свободному столику мимо застывших одноклассниц Орихиме. Они проводили их злыми взглядами и с ажиотажем зашушукались, лицо Нанао помрачнело. Но Иноуэ уже никакого дела до них не было. Прямая спина Улькиорры казалась ей безопасным маячком, за которым она без сомнений следовала. – Мне казалось, ты всегда ешь один, – сказала Орихиме, погружая вилку в пюре. – Я подумал, что та компания, которая тебе грозила, вызовет только несварение. – Почему ты так решил? Я всегда сидела с девочками, – округлила глаза Иноуэ. Улькиорра пристально на неё посмотрел, как будто его поступок был до боли очевидным. – У летучих мышей очень хороший слух, – просто ответил он и продолжил есть. Орихиме обомлела. Зооморф слыл немногословным студентом, не ввязывавшимся в конфликты и споры сородичей. Никто не слышал от него доброго слова, не замечал каких-то благородных поступков. Иноуэ спрашивала, «наводила справки». О нём самом мало кто знал. Один из лучших на потоке зооморфов, он оберегал свою личную жизнь как зеницу ока. – Значит, ты услышал, о чём мы говорили, – напряжение и дискомфорт снова вернулись к абстракту. Улькиорра молчал, и Иноуэ нервно сглотнула, чувствуя, как краска стыда приливает к её щекам. Она ведь даже не нашлась, что сказать своим одноклассницам. – И что… и что же делать? Это же всё неправда, верно? – А как ты считаешь? – Я? – Мне хотелось бы услышать твоё личное мнение. Это было странно. Орихиме никто о таком не спрашивал. Обычно она либо слушалась и подчинялась, либо соглашалась. Даже с Тацки – Иноуэ так привыкла ей доверять, что не сомневалась во всём, что та делала или говорила. Но к счастью, подруга была действительно хорошим человеком. И тем не менее… Разговаривать с парнем в подобной ситуации было волнительно. Жар всё никак не проходил, и Иноуэ сильнее стиснула ноги, будто пыталась закрыться от столь открытого и пристального внимания Шиффера. Его взгляд препарировал, и девушка не могла точно сказать, пугало её это или возбуждало. – Я… не думаю, что все зооморфы плохие. В конце концов ни один человек сразу злым не рождается. – Но у нас есть стереотипные паттерны поведения. Этого не отнять, – спокойно произнёс Улькиорра. – Что ты на это скажешь? Не боишься, что на тебя нападут? Орихиме возмущено подняла голову. – Я верю, что разум сильнее инстинктов. Человек побеждает внутреннего зверя. – Некоторые люди хуже зверей. – Но не ты, – выпалила Иноуэ и тут же смутилась, уткнувшись в свой стакан с соком. Бровь зооморфа заинтересованно дёрнулась. – И не Ренджи, Гриммджо или Ашидо. – Не знаю, радует меня то, что ты поставила меня в ряд «хороших» зооморфов или раздражает, что в этом списке есть другие мужчины, – вилка скрипнула чуть громче, что заставило Орихиме вопросительно склонить голову. – Почему? – Не хочу отвечать на этот вопрос, пока не узнаю нужную мне информацию. – Не играй со мной, Улькиорра! – повысила голос Иноуэ, и на них удивленно посмотрели соседние столики. Девушка смущённо им улыбнулась. – Я не в том состоянии, чтобы… разгадывать твои загадки. Мне плохо… – Что-то болит? – зооморф отложил приборы и наклонился ближе. От него фонило беспокойством. – Нет, ну, может чуть-чуть… – На тебя кто-то напал? – Так ты же меня защитил, – слабо улыбнулась Иноуэ. – Правда, зачем-то добиваешь. Аппетит пропал. Иноуэ аккуратно вытерла рот салфеткой и встала из-за стола. Она очень надеялась, что её не стошнит в ближайшей уборной. – Подожди, женщина. Орихиме удивлённо затормозила, прикипев взглядом к бледным пальцам, держащим её за рукав. Шиффер на неё не смотрел, но на его лице читалась напряжённая мыслительная работа, или борьба с чувствами, которые ему было трудно выразить. – Я не хотел тебя обидеть. Но я хотел узнать, что ты на самом деле обо мне думаешь, и как будешь справляться с тем, как к тебе отнесутся окружающие, если увидят меня с тобой. – Почему ты не сказал мне это прямо? Шиффер вышел из-за стола. Разница в росте – всего на полголовы, но казался гораздо выше. – Потому что я хочу быть уверенным, что девушка, которая мне нравится, не будет стесняться или избегать меня из-за чужого мнения, но если вас, женщин, спрашивать об этом в лоб, то вы начинаете увиливать или врать. – Когда это я тебе врала? – не сдавалась Иноуэ. Шиффер молча смотрел своими невероятными зелёными глазами. Вероятно, это был максимум его уровня социализации. «А ты трусиха», – снова прошептал мерзкий голосок внутри черепной коробки. Иноуэ помотала головой, не замечая недоумения на лице зооморфа. Этот день изначально не задался. Друзья словно сквозь землю провалились, одноклассницы выбрали её объектом для насмешек, а теперь ещё и парню, которым она восхищалась с первой минуты, приходится притворяться незаинтересованным лицом, чтобы выяснить, стоит им общаться или нет! Да конечно стоит! Всё, достали! Глаза Орихиме загорелись решительным огнём. Перехватив ладонь Шиффера, она почти на буксире повела его к столику абстрактов. Улькиорра с непривычным для себя выражением удивления на лице вытянулся рядом, когда взъерошенная рыжая бестия вдруг громко и чётко проговорила на всю столовую, обращаясь к своим подружкам: – Я, Орихиме Иноуэ, и мне всё равно на ваше никому не нужное мнение. Вы можете что угодно говорить про меня, но моих друзей с любого профиля оскорблять не позволю. Это, – она подняла руку Улькиорры. – Самый потрясающий зооморф. Он замечательный, умный, сильный и потрясающе готовит, а ещё он всегда обо мне волнуется, приходит на помощь и выполняет свои обещания. Так что закройте свои варежки, когда в следующий раз захотите посплетничать о том, какие зооморфы козлы, иначе я закрою их сама! В помещении воцарилась тишина, было слышно только, как гремит посуда в посудомоечных машинах на кухне. – Ты, – повернулась Орихиме к Шифферу, взгляд того блестел восхищением. – Теперь веришь? – Верю, – мягко улыбаясь, произнёс Улькиорра, крепче сжимая узкую ладонь. С другого конца заголосили зооморфы, скандируя «Химе-сама! Химе-сама!» Элементали оторвались от учебников, но так как не вкурили в происходящее, уткнулись в них снова. Остальные просто шокированно глядели вслед уходящей парочке. Стоило только кому-то из абстрактов встать, как Улькиорра незаметно для Иноуэ повернул голову, продемонстрировав когтистую руку и зубастую пасть. «Не трогать!»       Больше никто не вставал, пока душный нагретый воздух столовой не сменился пронзительной свежестью зимы. Девушка продолжала тянуть зооморфа, путь её лежал вдоль стены за угол. – Боже, я думала, умру со страху прямо на месте! – задыхаясь промямлила Орихиме, сгибаясь пополам. Её трясло, но не от холода, хотя куртка осталась где-то на вешалке в здании. Она в первый раз самостоятельно дала кому-то отпор в одиночку, и сейчас Иноуэ чувствовала себя словно в горячке. – Ты же понимаешь, что только что сказала? – слова Улькиорры ударили молотом. – А? Что сказала? – Ты практически объявила, что пойдёшь против любого, кто скажет обо мне хоть слово. – Да? Мне казалось, я ещё сказала в целом о зооморфах. – Предпочту проигнорировать эту часть. Орихиме… За спиной – только холодная стена, а по обе стороны две руки, от которых волнами исходил жар. С виду лицо Улькиорры казалось таким же бесстрастным как и всегда, но Иноуэ было не обмануть. В глазах напротив плескалось звериное желание, глубокое, ненасытное, но не пугающее. – Как тебе идея взять наши куртки, добраться до общежития и забить на послеобеденные занятия? – А нас не наругают? – захлопала глазами Иноуэ, моля, что ей не показалось, что с ней заигрывают. Ещё и так… очевидно…боже… – Я напишу Старрку, что тебе стало плохо, и я вызвался тебя проводить. Тебе же на самом деле было нехорошо? – И что мы будем делать? – наивно спросила Орихиме. – Всё, что захочешь, – Улькиорра приблизился ещё ближе. – И даже сидеть под пледами с какао и смотреть все серии Трансформеров? – глаза Орихиме заблестели. Шиффера прикрыл глаза, подумал и спустя минуту, скривившись, кивнул. – Я смогу это пережить. Иноуэ ослепительно улыбнулась, обхватывая покрасневшую от мороза шею руками. Губы нашли чужие, и Шиффер, не упуская момента, углубил поцелуй. Большие кожистые крылья раскрылись над ними, коготь прочертил глубокую борозду по кирпичной стене, вырывая алую крошку из нутра. Орихиме было так хорошо и так спокойно, языки сплетались, грудь тёрлась о крепкий торс. Девушка чуть слышно застонала, и когда она уже чуть было не решилась прижаться бёдрами, Улькиорра отстранился. Прижавшись к девичьей шее, зооморф глубоко вдохнул её запах. Да, правильно, сдержанность. Человек сильнее инстинктов. Разве не это хотел ей донести Улькиорра? Про уважение, заботу, взаимовыручку. Погладив парня по голове, Иноуэ почувствовала горячее зарождающееся чувство в груди. Та ли это сентиментальная девичья первая влюблённость? Ей хотелось бы верить, что это самая настоящая любовь. Ну, после Оптимуса Прайма, конечно.

***

Кухня сияла чистотой и свежестью – никаких крошек, разбросанных фантиков и грязных кружек. Казалось, даже посуда кричала о том, что хозяин вернулся. Единственным непривычным предметом декора была ваза, стоявшая посередине стола, и на которую немо взирали двое парней. – Это… цветы… – Хм. – Тебе их подарила фанатка? – Нет, я купил их тебе. Ренджи с сомнением смотрел на букет из 31 розы, нервно сжимая переносицу пальцами. – Скажи мне, кому ты проиграл спор, и я порву ему глотку. – А в дорамах это выглядело по-другому… Зооморф поперхнулся, во все глаза глядя на своего соседа. Бьякуя задумчиво тёр подбородок, пристально вглядываясь в букет, будто подозревал, что причина, по которой Абараи не прыгает от счастья, именно в нём. – Бьякуя, я – мужчина, конечно на мне это не сработает! – А какая разница? Разве мужчинам не приятно получать цветы? – Да где ты вообще видел, чтобы мужчинам дарили цветы? – Праздники, театр, опера… – А я прям похож на Паваротти! Всё, я звоню переводчику, – Реджи рывком развернулся, доставая из кармана мобильник. – Кому ты звонишь? – мигом очнулся Кучики. – Ангелу моему, Рукии, пусть объясняет, что здесь происходит… – не успел Ренджи набрать номер, как виски пронзила тупая боль. Телефон выскользнул из пальцев, и его ловко подхватил Бьякуя. – Не нужно её тревожить, я действительно не проигрывал спор, – в голосе телепата послышались виноватые нотки. – Во-первых, не смей использовать на мне свои способности, – зарычал Абараи, угрожающе приближаясь к Кучики и, казалось, совсем забывая про опасность. – Во-вторых, объясняй по-человечески, я не идиот. – А по словам Рукии… Ренджи всплеснул руками. Его злость можно было потрогать рукой, и это почему-то умиляло Бьякую. – Я ни за что не поверю, что ты смотрел дораму. А главное – зачем? Бьякуя вздохнул и отправился в свою комнату. – Ты не шутишь? – зооморф во все глаза смотрел на вереницу ссылок на романтические комедии и драмы, борясь с желанием позвонить в дурку. Кучики, смотрящий сопливо-слезливую драму, казался таким же невероятным, как Генрюсай в платье. – Обычно после цветов следует ужин, и главная героиня прощает героя. Почему-то там это работает, – с хмурым взглядом проговорил Бьякуя, видимо, обдумывая дальнейшие действия. – А ты передо мной в чём-то виноват? – Реджи вылупил глаза. Кучики молча посмотрел на него испытующим взглядом, и до зооморфа дошло. Он обречённо выдохнул, потёр руками лицо и, обратив лицо к потолку, сказал: – О радибогабожемой, я представлю, что этого не было. Ну кто же учится ухаживать за парнем по дорамам?! – В BL новеллах они просто тра… – Не продолжай! – рука Ренджи накрыла рот Бьякуи. – Хорошо. Я подумал, что ты этого не оценишь, – Кучики невозмутимо отодвинул ладонь и облизнул губы. Такое простое действие, но Ренджи залип и ожидаемо покраснел до кончиков ушей. На протяжении всей жизни его ещё никогда так агрессивно не клеили. Нет, даже не так… так АГРЕССИВНО НЕЛЕПО. Ледяной величественный образ Бьякуи, высившийся грозной статуей, терял последние льдинки, чтобы пасть к ногам Ренджи растаявшей лужей. Вспоминая годы дружбы с Ичиго, Ренджи не без удовольствия вспоминал их перепалки и совместные вечера. Куросаки всегда уравновешивал его, и это безумно импонировало огненной натуре Ренджи. Любовь к Ичиго спокойная, чистая, а оттого недосягаемая. Какими бы хорошими друзьями они ни были, друг всегда держал дистанцию между ними. Поэтому не было ни провокационных движений, ни слишком тесных объятий, ни, упаси господь, облизывания губ. Что же здесь за хуйня такая?! Бьякуя, казалось, даже не заметил, что сделал что-то не так, продолжая заинтересованно смотреть на своего соседа.       «Это так тупо, но в то же время так возбуждающе и так… мило, чёрт, что за херню я несу?» – подумал Ренджи, надеясь, что успел захлопнуть черепную коробку от особо пытливых умов. Зооморф снова перевёл взгляд на ноутбук, щурясь от обилия всех вырвиглазных оттенков розового. Он снова вздохнул. – Хорошо, я понял. Ты что-то говорил про ужин? – Да, но ты пришёл раньше, я не успел приготовить. – Тогда вот тебе урок номер один: выброси из головы все приемы ухаживания за девушками, так что идём готовить вместе, а то будет совсем поздно, и придётся снова питаться лапшой. – Ренджи…       За кофту потянули. Абараи остановился в полуразвороте, когда его губы накрыли чужие. В нос ударил аромат дорогого парфюма и цветов. Сердце ухнуло куда-то в низ живота. – … спасибо. Ты мне нравишься, – Бьякуя улыбнулся уголками губ. Перед глазами Ренджи побагровело. «Твою мать, я не давал своего согласия!» «Идите к чёрту, Кучики, к своим дорамам!» «Я подам на тебя в суд за домогательство!»       Всё это и не только доносилось из сияющей в свете ламп кухни, заставляя Бьякую продолжать улыбаться. Шумно, весело, тепло – он уже и не помнил, когда ощущал подобное. Абараи не убежал, но и не думал успокаиваться, ругая на чём свет стоит «наивных идиотов Кучики, насмотревшихся романтических новелл», и создателей этих романтических новелл. И всё-таки нет-нет, да подглядывал Бьякуя в чужое сознание, с непривычно приятным чувством собственничества подмечая, как чаша весов клонится в его сторону.       Если Ренджи думал, что на этом сюрпризы не закончатся, то он ошибался.       На следующий день только ленивый не обсуждал свежеиспечённый спич принцессы абстрактов, как теперь называют Орихиме Иноуэ зооморфы. В принципе, стоило ожидать, что ажиотаж вокруг драки между Ильфорте и Ичиго подутихнет на фоне нового пиздеца, но Абараи совсем не ожидал, что одиночка Улькиорра Шиффер станет камнем преткновения в этой истории. – Очкарик-абстракт ходит драматизирует. Никто не узнавал, «Гамлета» будут ставить в драмкружке? У меня есть кандидат на главную роль, – ухмыляясь сказал Иккаку, сидя на подоконнике в перемену между парами. – Нет в тебе мужской солидарности, – проворчал Юмичика, вытряхивая из волос ошмётки павлиньего пера. – В тебе вообще скоро ничего мужского не останется, будешь так и дальше прихорашиваться. И для кого только? Так охота в бабу превратиться? – оскалился Мадараме.       Юмичика вздрогнул как от удара, с болью стрельнул взглядом в непробиваемого Иккаку. – Чтобы быть мужчиной необязательно выглядеть, как только что вылезшее из выгребной ямы дерьмо. Вспомни об этом, когда посмотришь в зеркало.       Ренджи мог только озадаченно чесать репу, глядя на этих двоих. Иккаку не на шутку разозлили слова товарища, и Абараи мог только гадать, что происходит между этими двумя. – Вы, кстати, давно Ичиго видели? – спросил Ренджи, чтобы разрядить обстановку. – Ни его, ни кошака этого драного, – отвлёкся Иккаку. – Может, гон? Гриммджо, насколько я знаю, только недавно полностью обратился. – Дело говоришь, скорее всего выписали освобождение на пару дней, и Куросаки вдогонку. – Спасибо, что напомнил, нужно будет подать прошение через месяц. – Так не тяни резину, Юми.       Когда Ренджи думал, что безумнее парочки Гриммджо и Ичиго никого нет, то совсем забыл, что есть ещё и эти. От былой ссоры не осталось следа. Как они умудрялись..? Нет, лучше не думать об этом. Дзинь!       В голове внезапно что-то мягко зазвенело, и Ренджи чуть не взвыл. Оборачиваясь, он уже знал, кого увидит. – Абараи, мне нужна твоя помощь, – сказал Бьякуя, дотрагиваясь до его плеча. – Это насчёт Рукии. Всё отчаяние как рукой сняло. – Что случилось? – волнение захлестнуло Ренджи. С последней попойки он видел подругу только мельком – на занятиях, в столовой и коридорах, но времени поговорить толком не было. Что ещё успело произойти за эти безумные сутки? – Кажется, её преследует какой-то тип. Ты должен помочь найти его. Цвет волос: каштановый. Есть рога. А. – Бьякуя, могу задать вопрос? А как давно ты разговаривал с Рукией? – На днях, – чуть недоумённо проговорил Кучики, не замечая, как всё дальше отодвигаются от него остальные зооморфы. – Значит, не в курсе… Ты можешь увидеть мои воспоминания? – Кучики спокойно кивнул. – Я могу показать тебе кое-что, но ты обещаешь, что никто не пострадает. – Что такого я должен там увидеть, что нужно давать такие обещания? – нахмурился Бьякуя. Юмичика и Иккаку отодвинулись ещё дальше. – Ради меня, хорошо? – С тебя свидание. Ренджи чуть не упал на месте. – Какого..? – В одном видео на ю-тубе сказали, что готовность к компромиссам – один из залогов здоровых отношений. Ренджи был уверен, что впал в кому, или вот-вот. Круто развернувшись, он быстрым шагом отправился прочь. – Это «да»? – спросил вдогонку Бякуя и пошёл следом. Когда шаги стихли, зооморфы отлипли от стены. – А страшно жить в этом мире, правда, Юмичика? – Полностью с тобой солидарен, – нервно сглотнул Аясегава. До Семейного дня осталось 5 дней.