Суррогат

***

– У меня дежавю, или мир опять ёбнулся?       Ашидо смачно поперхнулся вставшей поперёк горла минералкой. Слышать подобные ругательства от его девушки было подобно декларированию романтических стихов от Зараки.       Рукия мрачно сверлила взглядом сидящего на скамейке у пруда Абараи. Вид зооморф имел удручённый, как у побитой собаки. Ещё немного, и скоро соберётся очередь из попрошаек на мастер-класс по самому жалобному взгляду. – Я его таким со дня переезда к брату не видела. Какая вожжа ему под хвост на этот раз попала? – процедила девушка. – Тут скорее что-то из сюжета мелодраматичного кино, – возразил Кано, запахиваясь в куртку плотнее. Пахло по-зимнему, и ветер уже кусал щёки морозом. – И откуда пришёлся удар по нашим тылам? – удивлённо вскинула брови Кучики. – Мне казалось, его уже отвадило от первого парня на деревне. – Ты про Ичиго? – улыбнулся Ашидо. – Не, мне кажется, тут сто процентов не он. – А тогда кто? – Что-то мне подсказывает, что причина начинается на Кучик – и заканчивается на И, – ухмыльнулся зооморф, увидев, как Рукия начала нервничать. – Я гарантирую, что ничего не делала! Что за возмутительные инсинуации! – Расслабься, – успокоил её Кано, целомудренно чмокая в висок. – Я говорил не о тебе.       Рукия недоумённо нахмурила брови, переваривая информацию. По мере того, как до неё доходило, глаза её увеличивались в праведном ужасе. – Ты шутишь? – поражённо прошептала она. – Если бы. – Одни пидарасы кругом.       На этот веский комментарий Ашидо нечего было ответить, но он уже мог догадаться, что Кучики с темы не слезет, а значит, пора готовиться к сложным испытаниям, которыми его ненаглядная решила усложнить себе жизнь.       Первым пал жертвой женской гиперопеки, ожидаемо, Куросаки. Тот, угрюмо уставившись на подругу из-за груды учебников, лишь коротко кивнул, пихнув ногой задремавшего рядом Джаггерджака. Зооморф лишь зевнул во всю пасть, оголяя белоснежные клыки, и прижался к Ичиго ещё теснее, досыпая последние минуты перемены. Суррогат клятвенно пообещал прийти в библиотеку, тем более что отрабатывать наказание с Гриммджо они ещё не закончили.       Вторую даже не пришлось уговаривать – Орихиме Иноуэ с радостью уцепилась за возможность побыть свахой и пообещала прийти с группой поддержки. Подозревая, кого может привести на импровизированное собрание Принцесса абстрактов, настроение Ашидо начало стремительно падать в геометрической прогрессии.       Весь оставшийся учебный день Рукия остервенело писала кому-то сообщения, пытаясь попутно дозвониться. Но, очевидно, ничего не добившись, психанула, чуть не заморозив проходящих мимо студентов. – Брат мне не отвечает, Ренджи вообще в сеть не заходит, они там охуели все или да? – цедила сквозь зубы Рукия, и пусть Ашидо умилялся её очаровательной злобе, на месте парней никогда не хотел бы оказаться. А уж её расширившийся словарный запас, после того как они перешли на новый этап доверия, приводил в неописуемый восторг.       Погода стояла отличная. Чистое небо, несильный мороз, отсутствие студенческих масс – профильные предметы уже закончились, и мутанты предпочли скрыться от всё понижающегося градуса в уютных комнатках общежитий. Найти сейчас кого-то вне корпусов было почти нереально.       Когда Ашидо вместе с Рукией зашли в библиотеку, их уже ждала потрясающая картина. – Клянусь сиськами Йоруичи, Шиффер, если я ещё раз услышу от тебя про пропущенную полку… – Боюсь, что свою угрозу ты так и не воплотишь в жизнь, если будешь продолжать кричать так, что слепой на два уха директор Генрюсай услышит. А профессор Шихоуин очень скора на расправу. – Улькиорра, я уверена, что Гриммджо всё прекрасно видит, не ссорьтесь. – Ха! Это мы ещё кокечничаем, рыжая женщина. Ты погоди, вот когда ваши отношения перейдут в горизонтальную плоскость, зажжём с огоньком, так сказать.       Джаггерджак злорадно оскалился, увидев, как мрачнеет лицо Шиффера. Якобы расслабленная поза в кресле не обманула Гриммджо, и он прекрасно понимал, по какому опасному краю ходит. Да даже сейчас, уверенно балансируя на шаткой стремянке, он нисколько не ощущал дискомфорт. Хотя ему-то переживать не о чем – кошки всегда приземляются на все четыре лапы.       Через два стеллажа от него глубоко вздохнул Куросаки, отвлекшийся от неторопливой беседы с Ильфорте. Ашидо запоздало вспомнил, что проигравший поединок зооморф тоже оказался наказан, но не мог не удивиться тому, что Гранц вполне себе дружелюбно общается с буйной парочкой после всего того говна, что успел наворотить.       Милая Орихиме нервно теребила салфеточку и переводила взгляд с Джаггерджака на своего уже теперь парня – Улькиорру Шиффера. После её громогласного заявления в столовой, ни у кого не вызывало сомнений, что эти двое сойдутся, и розоватое круглое пятнышко на тонкой белой девичьей шее – тому доказательство.       Когда вена на лбу Шиффера начала уже пульсировать от еле сдерживаемых эмоций, Рукия подала голос: – Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались, и даже без мордобоя. – И тебе не хворать, малая, – бодро отозвался Гриммджо, оставляя Улькиорру в покое, что, несомненно, сберегло ему пару рёбер и жизней. Стремянка жалобно скрипнула, когда зооморф с неё ловко спрыгнул, сообщая о скорой кончине. – Подождала бы ещё минутку, и зрелище было бы пизже, чем у придурка с рогатым. – В мои хобби не входит наблюдение за двумя потными злыми мужиками, которые друг другу бубсы жмут, – пожала плечами Кучики, на восхищённое цоканье Джаггерджака. – И не думаю, что среди присутствующих найдутся фанаты тебе под стать. – Тц! Не ценители, – надулся Гриммджо, но тут ему прилетел подзатыльник. – Сколько раз говорить не выражаться при девушках. Мог бы хоть раз в жизни не быть животным? – рыжим поборником справедливости появился Ичиго, мигом пригвождая Джаггерджака к свободному креслу. Впрочем, Гриммджо не разозлился, а, наоборот, соблазнительно улыбнулся суррогату, разваливаясь на сиденье, широко расставив ноги. – И лишить себя удовольствия наслаждаться твоей злой рожей? Я пас.       Эти двое препираться могли долго, а времени было в обрез. Ильфорте, пытающегося под шумок сбежать, кошак бесцеремонно схватил за ремень брюк и оттащил на свободное место, рыча что-то про «страдать вместе» и «мне нужен мальчик для битья, а то Куросаки не бьётся, а только кусается и там, где не надо». Орихиме могла только краснеть и судорожно смотреть на корешки книг, чтобы отвлечься от грязных разговоров. – Насколько я понял, вы нас позвали, чтобы что-то обсудить, – с холодом в голосе проговорил Шиффер, прерывая трёп наказанных студентов. – Ну хоть один адекватный, – закатила глаза Рукия. – Да, у нас есть ходячая катастрофа Ренджи, и, кажется, он снова во что-то влип. – С ним всё хорошо? – обеспокоенно заёрзал Ильфорте, его голову под мышкой крепко держал Джаггерджак, который тут же добавил: – Что опять у этого бабуина разукрашенного? Опять присунул не тому? – При условии предполагаемых нюансов, очень хотелось бы, чтобы нет, – с силой провёл Ашидо по лицу рукой. – Но, думаю, если бы это случилось, завтрашние заголовки газет уже бы писали о жестоком убийстве в Академии Готэя. – Только не говорите, что он поссорился с Бьякуей, – удивленно проговорил Ичиго, и Рукия уставилась на него с возмущением. – Ты знал, что между ними что-то происходит, и ничего мне не сказал?! – Я думал, Бьякуя тебе сам там как-то телепатически, эмпирически, силой братской любви – или как у вас там ещё – рассказывает. Почему я должен был стать гонцом с плохой вестью? – Потому что он мог оторвать Ашидо голову, а у меня был бы контраргумент! Кано нервно сглотнул: – Милая, я уверен, что ты не успела бы и слова вставить прежде, чем он превратил бы мои мозги в яичницу. – Ой, не наговаривай, – она беспечно махнула рукой. – Обычно брат делает предупредительный выстрел. – Это мало меня успокаивает, если честно, – Ашидо нервно поправил воротник. – Тема коллоквиума понятна. Непонятно, почему мне должно быть это интересно, – раздражённо прикрыл глаза Шиффер. – Потому что это интересно твоей женщине, бледный ублюдок. Вишь, как глаза горят, – Гриммджо указал большим пальцем на светящуюся от предвкушения любовной драмы Орихиме. Девушка, почувствовав на себе взгляды, ойкнула и стушевалась, виновато поглядывая на Улькиорру. – Нельзя друзей в беде оставлять. А ты очень-очень сильный и очень-очень хороший. Ну как же я без тебя?       Убойная доза умилительного голоса не могла оставить равнодушным даже Шиффера, судя по его судорожно дёрнувшимся пальцам. Любой каприз принцессы, и даже отмороженный зооморф всея Готэя согласно кивает на последние аргументы Рукии. – Попал с концами, – тихо проговорил Джаггерджаку Ичиго, не отводя взгляда от личной трагедии Шиффера под названием «Нельзя отказать Иноуэ». – Правило «Путь к сердцу мужчины лежит через женские сиськи» никогда не проваливался, – ответил ему Гриммджо, но тут же отхватил болезненный тычок под рёбра. Рукия в отчаянье хлопнула себя ладонью по лбу. – Я понимаю, что некоторым из вас на Ренджи насрать, но он мне здорово помог, и брат выглядел счастливее, чем ну… всегда. Вы ему точно многим обязаны, – указала она пальцем на Ичиго с Джаггерджаком, на что последний ответил факом, – Ты вроде как не пришей пизде рукав, но тоже в его биографии наследил, – ткнула она и в Ильфорте, всё ещё приводившего в порядок разлохмаченные волосы. – А Орихиме нужна пища для фантазий о запретной любви, так что мы все тут повязаны. – Мотивация у тебя, конечно, будь здоров, – скептически протянул Ичиго. – Всех под одну гребёнку завела. – Напомнить, что он тебе лучший друг? – Туше. – Предложения? – спросил Улькиорра. – Намеренное избегание друг друга успешно решается насильным сближением, – воинственно проговорила девушка. – Чувствую, план надёжный как швейцарские часы, – с сарказмом произнёс Гранц. – А иначе они не поговорят и так и будут друг от друга шарахаться, а Бьякуя, между прочим, скоро выпускается! – И все мы вздохнём с облегчением, – довольно улыбнулся Гриммджо, запрокидывая руки за голову. Рукия возмущённо сжала кулаки. – Прекрати так говорить о брате. Он не виноват в том, что на него с самого детства взвалили обязанности наследника клана. Да за его отношениями следили лучше, чем за любимой собачкой королевы Елизаветы. Ни пикнуть, ни дёрнуться – любой чих – уже позор клана Кучики. Его жизнь расписана поминутно! Он настолько загнал себя в рамки, что единственной его отдушиной стала младшая сестра, которая не заклеймит его уродом просто за то, что он улыбнулся. А его окрестили чудовищем, обходя за километр, просто потому что он и не знает, как по-человечески разговаривать. И если один зооморф способен сделать его жизнь хоть немножечко лучше, то я костьми лягу, но сделаю это!       После праведной тирады элементаля ненадолго воцарилась тишина. Каждый обдумывал горячечные слова Рукии, и пусть старший Кучики в их глазах не причислился к лику святых, но чувствами прониклись.       Гриммджо симпатизировал мелкой девке. Она бойкая, шумная, но справедливая и заботилась о Куросаки все его годы пребывания в Академии, невзирая на братский комплекс Бьякуи, а зооморф уважал настырных. Куросаки крепко задумался. Конечно, к Бьякуе он уже не питал неприязни, разобравшись в некоторых нюансах ещё на первой репетиции танцев, но было страшно отдавать Ренджи в руки человека с такой репутацией. – На цокольном этаже Академии, под медпунктом, есть карцеры для особо буйных, – подал голос Шиффер, разрывая гнетущую тишину. Как самого старшего из них, его внимательно слушали. – Когда-то давно они служили местом для наказания студентов, серьёзно нарушивших устав, совершивших какой-то непростительный проступок или тех, кто потерял над собой контроль. Стальные стены в полметра толщиной и специальное оборудование, блокирующее способности телепатов. – А телепатам оно зачем? – спросила Орихиме, поёжившись. Улькиорра снисходительно окинул её взглядом, бережно погладив запястье. – Некоторые студенты могли страдать психическими заболеваниями, случались помутнения рассудка на фоне внутренних переживаний, и их на время заключали туда, чтобы они не смогли навредить остальным студентам и персоналу до приезда специальных служб. Алгоритмы взаимодействия с мутантами тогда ещё не были до конца доработаны, да и людям было сложно принять то, что теперь они необычные. – Как-то это жёстко, – сказал Ашидо. – И они до сих пор функционируют? – Нет. От подобной практики отказались, предпочитая устаревшему методу профессиональную психиатрическую экспертизу и тщательное наблюдение. После принятия закона о том, что все преподаватели в учреждениях начального и среднего образования должны быть сами мутантами, помещения простаивают и никак не охраняются. Можно заманить Кучики и Абараи в одно из них и устроить им очную ставку, заперев на какое-то время. – Идея – огонь! – радостно воскликнул Гриммджо. – Идея – хуйня, – нахмурился Ичиго, и Джаггерджак злорадно посмотрел на него как на проштрафившегося за мат, хотя на это никто не обратил внимания. – А если они попереубивают друг друга? – В карцерах есть камеры, если подключиться к ним, то получится дистанционно наблюдать с любого компьютера. Ради приличия, – Улькиорра перевёл взгляд на крепко задумавшуюся Рукию. – Мы отключим звук, но будем внимательно следить за перемещениями. – Зооморфы могут оборачиваться за считанные секунды, как вы успеете остановить Ренджи, если они подерутся? – напряжённо произнёс Ильфорте. – Насколько я знаю, Куросаки у нас неплохо овладел своей способностью покрывать тело бронёй, а Гриммджо единственный хищник из ныне присутствующих. Отправим их сидеть под дверью, а сами засядем за камеры. Малейшая опасность, и они ворвутся в карцер. – А летучие мыши у нас теперь в травоядные записались? – прищурился Гриммджо. – Они млекопитающие, и я очень сильно сомневаюсь, что ты доверил бы Куросаки кому-то другому, – отрезал Шиффер, и Джаггерджак осёкся, вынужденный с ним согласиться. – Тем более, что Гранц с Ашидо могут послужить триггером для Бьякуи, когда он выйдет из карцера из-за их связи с Ренджи и Рукией, а я для них незнакомый человек. Ваши кандидатуры самые предпочтительные. – Звучит логично, – тихо проговорила Рукия. – Эй, ты серьёзно рассматриваешь этот вариант? – ошарашенно воскликнул Кано. – А у тебя есть идеи получше? – девушка недовольно скрестила руки на груди. – Кабинет? Чья-то комната? Да любой из них просто вышибет дверь или окно и уйдёт восвояси и больше нам не доверится, а если случится конфликт, то прибегут профессора, и плохо будет всем. – А если просто поговорить с каждым по отдельности? – продолжил попытки вразумить элементаля Ашидо. – Как ты себе это представляешь? – Рукия дёрнула бровью. – Может, ты сам к брату подойдёшь и спросишь: «Ой, господин Кучики, а чего это вы как в воду опущенный ходите? С соседом вашим неблаговерным разругались?» Кано передёрнуло, а Рукия удовлетворённо вздёрнула нос. – Место принимается. Осталось придумать, как их туда заманить. – Насчёт Бьякуи гадать не надо. Он за тебя горы свернёт, хоть и прячется, – сказал Ичиго, откидываясь на спинку кресла. – Стоит только сказать, что ты попала в беду, и он мигом прибежит. – А как быть с Ренджи? – Скажем, что мистер профессор Ксавье зажал в карцере бычка, чтобы порешить бывшего любовника, – мрачно оскалился Гриммджо. Ильфорте сбоку от него вздрогнул: «Да какое зло я тебе сделал?» – Действительно, – с радостным удивлением произнёс Ичиго. – Ренджи подумает, что только он сможет остановить Бьякую от необдуманных поступков и ринется на помощь. Ильфорте, вы же вроде поговорили во время репетиции?       Гранц кивнул. – Вроде он на меня не в обиде, но я бы не сказал, что я – тот человек, за которого кто-то побежит сломя голову заступаться. – Ильфорте, ты должен больше верить в себя! – подняла кулачки Орихиме. Ичиго подумал, что ей не хватало помпонов чирлидерш, чтобы точно походить на девочку из группы поддержки. – Значит, решено! – Рукия решительно выступила вперёд. – Улькиорра, ты сможешь подключиться к камерам карцеров? – Да, у меня есть пара подходящих людей, чтобы помочь сделать это без палева. – Орихиме, на тебе заманивание Бьякуи. Ты девушка и моя подруга – он тебе поверит. Ашидо, тебе доверяю Ренджи. Гриммджо и Ичиго поджидают их у карцера, закрывают дверь и ждут, если что – разнимают идиотов. Мы с Улькиоррой и Ильфорте будем у камер, чтобы не мелькать на виду у всей школы. – Я ещё пожалею, что во всё это ввязался, – обречённо простонал Ичиго. – Не ссы, Куросаки, – прорычал Гриммджо. – Это судьба всех главных героев – спасать сирых и убогих.

***

      Когда тяжёлая дверь с оглушительным лязгом закрылась, Ренджи понял, что его развели как младенца. Он ринулся было обратно, но металл не поддавался, оставаясь глухим к яростным толчкам взбешённого зооморфа. – Это бесполезно. Нас заперли.       Абараи резко обернулся на голос, затравленно глядя на человека, которого так боялся увидеть, но так бездумно помчался останавливать, стоило услышать, что тот мог прибить Гранца. – Ты искал Рукию? – устало выдохнул Бьякуя, прислонившись к абсолютно голой стене. Здесь все стены, пол и потолок были голые. Только камера мигала в углу красным огоньком, оживляя унылую картину. – Нет, Ильфорте. Ты же не сожрал его до того, как я сюда пришёл? – Я похож на человека с дурным вкусом? – вскинул бровь Кучики, и Ренджи не нашёл, что на это ответить.       Ренджи пробовал кричать, бить кулаками по двери и стенам, проверил телефон на наличие связи, ожидаемо – отсутствует. – Ты можешь связаться хоть с кем-нибудь? – наконец спросил он Кучики. – Это старый карцер, в них телепаты не могут использовать свои способности. Я даже твои мысли не могу слышать…       Бьякуя сполз по стене вниз, обхватывая колени руками. Только сейчас Ренджи заметил, что выглядел Кучики неважно: кожа казалась бледнее обычного, а на лбу выступила испарина. – Ты себя нормально чувствуешь? – Абараи осторожно подошёл к телепату, присел рядом. На его голос голову подняли, демонстрируя тёмные круги под глазами. Ренджи судорожно сглотнул. – Я бы… не сказал… – Скажи мне, что не так?       Ренджи внезапно ощутил острый укол страха. К гадалке не ходи – чья это была идея. Рукия никогда не отличалась полумерами, предпочитая добиваться своего даже жёсткими методами. Но могла ли она предположить, что в её плане что-то пойдёт не так? Бьякуя пристально посмотрел на него, борясь с остатками то ли гордости, то ли ещё чего, и, наконец, сдался. – Я начал слышать мысли людей ещё когда говорить не начал. Это стало настолько привычным, что мне иногда было неуютно не слышать белый фоновый шум из различных голосов. Тут… абсолютная тишина. – Тебе плохо оттого, что ты остался наедине со своими мыслями?       Прошла продолжительная пауза, прежде чем Кучики тяжело мотнул головой. Грудь сдавило, и Ренджи порывисто вскочил и встал перед камерой, замахав руками. Он активно жестикулировал, указывая на Бьякую, но никакой реакции не последовало. – Да что же это такое?! За нами определённо следят, не может быть, чтобы Рукия на это не отреагировала! – Сестра всегда была весьма целеустремлённой. Если она поставила себе задачу чего-то добиться, то не закончит, пока не убедится, что всё сработало, – телепат прислонил голову к прохладной стене, пытаясь усмирить тупую боль в затылке. – Я правильно её воспитал. – Что за бред? Она не может не видеть, в каком ты состоянии. А если тебе станет хуже?! – продолжал заводиться Ренджи, начиная кружить на одном месте. – Единственный вариант, который приходит мне в голову, это дать ей то, что она хочет. Так что выбор очевиден.       Ренджи замер, полубезумно глядя на Кучики. – И что ты предлагаешь? – Нас не выпустят до тех пор, пока мы не решим наши вопросы. Поговорим.       С минуту Ренджи сверлил его глазами, разрываясь внутренними противоречиями. Хотелось и врезать, и обнять Кучики, вбить ему в голову, что самопожертвование и смирение не есть выход. Но, видимо, это у них семейное – идти до конца даже в ущерб себе. – Ты сказал, что тебе нужно всё обдумать.       Бьякуя открыл глаза, фокусируясь на единственном ярком пятне в комнате. В помещении без окон свет от ламп придавал волосам Ренджи почти багровый оттенок. Похоже на кровь. Вкупе с металлическими стенами, запах и цвет смешивались в ассоциациях, подкидывая странные картинки. – Ты здесь по моей вине. Если бы не я, мы бы не оказались в такой ситуации. – Прекрати, – стиснул зубы Ренджи. – Я сам повёл себя дико и вовсе не горжусь этим. Ты имел полное право набить мне морду после всего. – Поверь, если бы я не хотел, ничего бы и не произошло.       Ренджи впал в ступор от вымученной улыбки Бьякуи, такой несвойственной его безэмоциональному лицу. – Тогда в чём твоя проблема? Мы не можем быть вместе? Я не достоин тебя? Хотя бы сейчас, Бьякуя, ты можешь быть со мной честен? – Дело не в этом…       Его подняли за грудки, с силой прижав к стене. Запах Ренджи, его волос окутал с головы до ног, и почему-то дышать становится легче. – Я не понимаю, чего тут думать? – зарычал зооморф. – Тебя ко мне тянет, я уже не говорю, что это взаимно. Мне абсолютно плевать, что скажет твоя семья и люди. Может, хватит уже жалеть себя и выстраивать тупые барьеры? – Без барьеров не будет контроля. – Да к чёрту контроль!       Резкий крик отразился от стен эхом, оглушая Бьякуя так, что он не сразу понял, что его целуют. Целуют горячечно, отчаянно, пытаясь донести, доказать, уговорить. Руки прижимают к себе, согревают, ощущения вытесняют бредовые мысли, толкающиеся внутри черепной коробки. Собственные – пугали, но сейчас язык и горячее тело уничтожили их, оставляя блаженную пустоту. Бьякуя поддаётся, и из горла вырывается блаженный стон. Ренджи отстраняется только чтобы прижаться ещё ближе, и шепчет на ухо. – Мне плевать на то, что на нас смотрят. Я готов нагнуть тебя даже перед твоей сестрой, потому что не в силах отказаться. Что бы ты там себе не надумал, я приму только согласие.       От его слов прошило насквозь. В них было столько надежды и желания, нежности и страха потерять, что Бьякуе пришлось вцепиться в чужие плечи, чтобы устоять на месте. – Мы будем бороться вместе, слышишь? – Ренджи доверительно смотрит в глаза, ослабляя хватку, позволяя протолкнуть воздух в горящие лёгкие. – До тебя я творил полную херню и не понимал, чего хочу от отношений. Может, я полный идиот, что из всех вариантов выбрал самый сложный, но я ещё никогда не был так уверен, что он самый правильный. Я хочу быть с тобой, Бьякуя. Очень. Слишком много.       Бьякуя закрыл лицо руками, пытаясь справиться с накатившими эмоциями. Его ещё никогда не хотели так явно, так безумно, так сильно. Всю жизнь его учили сдерживаться и скрывать чувства, жить ради долга, ради чести клана, быть достойным наследником, который женится на выгодной партии и подарит семье очередных наследников, которых продолжат калечить, чтобы вырастить идеальных послушных кукол.       Он ломался. Его чашка была разбита, смахнутая когтистой лапой со столешницы на кухне, и склеенная кинцуги неловкими, но бережными руками безродного зооморфа.       Пойти против желании клана? Сможет ли? А Рукия? Не означает ли её поступок, что она поддерживает брата, что тоже готова бороться? Да о чём это он? Рукия всегда была сильнее, она бы точно не отступила, поэтому и организовала ловушку. Она бы тоже хотела, чтобы брат был счастлив.       А он счастлив. Постыдно млеет в чужих руках, от которых так тепло и хорошо. Его одежда мокрая от пота, смятая, от холёного вида не осталось и следа. Ренджи стирает лоск и лепит из Кучики что-то новое, живое, грязное в своих развратных желаниях. И это так прекрасно, что даже ослепляет.       Что Бьякуя может ему предложить, кроме себя? – Мне кроме тебя, ничего не нужно.       Наконец, последняя капля переполняет чашу, и из Бьякуи вырывается почти бессвязный поток слов. Ренджи держит подрагивающее тело и слушает. Слушает о холодном одиноком детстве, наказаниях за непослушание, страхах за сестру. Слушает о силе, которая отравляла жизнь, о масках и ограничениях. Слушает о мечтах маленького Бьякуи и сдерживается, чтобы не смахнуть выступившие слёзы с лица, которые многие так и считают полностью лишённым эмоций.       Ренджи обнимает его крепко-крепко, и в душе расцветает долгожданная уверенность и спокойствие, потому что в шею ему шепчут «люблю», а плечи сжимают так крепко, что сразу понятно – теперь и его посадили на поводок. Спустя долгое время Бьякуя успокоился, а за их спинами раздался громкий щелчок. Дверь заскрежетала, но не открылась. Им давали время прийти в себя. – О, нас отпускают. Как считаешь, стоит ли дать ребятам шанс? – с улыбкой спросил Ренджи, придерживая Кучики за талию. – Пусть пока живут, – хрипло проговорил Бьякуя, чуть пошатываясь. Длинный монолог вытянул из него последние силы, а горло саднило. – Не забывай, они и мои друзья тоже. Не хотелось бы праздновать выпускной в одиночестве.       Бьякуя прыснул от смеха, и даже этот тихий, почти шелестящий смех, был для Ренджи лучшей музыкой для ушей. Напротив двери у стены сидели на полу неразлучные Гриммджо с Ичиго. Последний напряжённо вгляделся в Абараи, подмечая, что тот цел и жив. Взгляд его переместился на Бьякую. – Надеюсь, ты понимаешь, что если сделаешь ему больно, то я сделаю всё, чтобы твоя жизнь показалась тебе адом, – сказал Куросаки, и вторя его словам Гриммджо опасно оскалился, еле сдерживая клокочущее рычание в глотке. – Хуже чем то, что было, уже не станет, – ответил Бьякуя и побрёл прочь от карцера, крепко держа Ренджи за руку. Парочка проводила их напряжённо-недоумёнными взглядами и синхронно ухмыльнулась. Кажется, всё, наконец, закончилось. ____________ Улькиорра расслабленно откинулся в кресле, отворачиваясь от зеленоватого монитора. – Теперь ты можешь быть спокойна. Надеюсь, довольна результатом?       На другом конце комнаты жалобно скрипнуло кресло, на котором сидел Ильфорте, вежливо отказавшийся следить за всем процессом. Он взволнованно посмотрел на ссутулившуюся фигурку Рукии, стоявшую спиной к Шифферу.       Девушка прижимала руки к груди, даже не пытаясь стереть слёзы, градом стекавшие по её бледному лицу. Улькиорра выполнил обещание – звука не было, но она знала, что видела. Эту боль на лице брата не перепутать ни с чем. Её нужно было пережить, нужно было высказать, и её сердце сжималось от того, на что она его толкнула. – Да, – коротко сказала Кучики и быстро вышла из комнаты. ______________       Он оставил Бьякую ненадолго, по его просьбе, чтобы отписаться друзьям, попутно пообещав им все кары небесные. Мокрая одежда с хлюпаньем упала на кафельный пол, забытая в тот же миг. Ренджи прибавил температуры, настраивая напор так, чтобы Бьякуя перестал дрожать. Руки огладили лицо, бледное, почти светящееся в искусственном свете ванны. – Посмотри на меня. Мы дома, – мягко проговорил Абараи, возвращая Кучики в реальность. Тому потребовалось некоторое время, чтобы сориентироваться в пространстве, стоило им покинуть цокольный этаж, из-за нахлынувших мыслей ближайших студентов. В квартире стало полегче, но Бьякуе всё ещё требовался присмотр.       Телепат порывисто прижался к чужим губам, проталкивая язык внутрь, и Ренджи ответил, проводя руками по стройному телу, разминая мышцы, успокаивая. Струи били по коже, согревая, и Бьякуя успел раскраснеться от пара и возбуждения. – Тебе лучше? – спросил Ренджи, поглаживая большим пальцем скулу.       «Да», – прозвучало в голове, и зооморф улыбнулся. Если телепат вернулся к своим способностям, значит, всё действительно хорошо.       Ренджи выключил воду, и принёс два полотенца. Одним вытерся сам, а в другое завернул Бьякую, осторожно ведя в его комнату. Раньше Абараи бы не забыл удивиться, как разительно отличаются их спальни, но сейчас куда важнее было обеспечить телепату комфорт, и он уложил Кучики на кровать, обложив всего подушками. – Так, к слову, я не самка, чтобы вить мне гнездо, – внезапно проговорил Бьякуя, и Ренджи замер, переставая возиться с одеялом. Неловко почесав щёку, он сказал: – Да я и не думал об этом, просто устал, вот и подумал, что было бы неплохо вздремнуть. – В такой ситуации ты думаешь о сне?       Ренджи не успел даже удивиться, как его повалили на спину, оседлав сверху. Бьякуя мрачно взирал на него с решительным видом. – Разве тебе не нужно восстанови… ох… - Ренджи поперхнулся воздухом, когда телепат недвусмысленно двинул бёдрами, и их члены соприкоснулись. На лице Бьякуи расцвёл лёгкий румянец. – Я хочу, чтобы сегодня ты дошёл до конца.       Ренджи пару раз в шоке моргнул, задним умом понимая, почему Бьякуя попросил его ненадолго оставить в ванне одного. И почему, когда Кучики такой уверенный, сам Ренджи превращается в кисель? – Ты уверен? – на всякий случай спросил Абараи, кладя ладони на узкие бёдра. Член Бьякуи дёрнулся, и на головке тут же показалась первая капля предъэякулята. Телепат кивнул, тяжело задышал, когда Ренджи обхватил ствол, проведя по нему сверху вниз. – Бьякуя, – восхищённо протянул Ренджи, наблюдая за тем, как стройное тело выгнулось от приятных ощущений, а тонкие губы приоткрылись. – Не знал, что ты можешь быть таким развратным. – Меньше говори, больше делай, – нахмурился Бьякуя, но Абараи знал, что это напускное. Он начинал догадываться, какой человек Кучики в постели на самом деле.       Зооморф достал из прикроватной тумбы смазку и резинки и положил их возле себя. Подтолкнув телепата вперёд, Ренджи зафиксировал его бёдра возле своей головы и, лукаво посмотрев на обескураженного Кучики, взял член в рот. Бьякуя вскрикнул, судорожно выдохнул, хватаясь за спинку кровати, чтобы не упасть. Ренджи с упоением облизывал и сосал член, поощряя поглаживанием ягодиц Кучики двигаться самостоятельно. Бьякуя понял его намерение и вспыхнул как спичка, когда руки исчезли. – Стоит ли мне понимать, что я у тебя первый? – оторвавшись на мгновение, сказал Ренджи, ухмыляясь. Бьякуя раздражённо цыкнул и, схватив зооморфа за волосы, заставил его отсасывать дальше. Ренджи возбуждённо застонал – такой Бьякуя ему нравился ещё больше.       Поймав ритм, Кучики вошёл во вкус, сильнее двигая бёдрами, буквально трахая рот Ренджи, пока его вновь не схватили. Влажные от смазки пальцы нашли вход, и Бьякую подбросило о неожиданности. – Ха…хорошо, – простонал он, когда Ренджи заглотил до основания, отвлекая его от неприятных ощущений. – Кончаю…       Абараи не дал ему отстраниться и проглотил всё. Бьякуя смазал пальцем остатки спермы с уголка чужих губ и слизнул их на глазах у зооморфа. Заблестели опасные огоньки.       Не успел Бьякуя опомниться, как его буквально пришпилили к спинке кровати, пригвождая руки к стене над головой и разведя ноги. – Снежная королева, говорили они… бесчувственное чудовище, ага, как же… – страстно шептал Ренджи в покрасневшее ухо.       Бьякую трясло от накатившего возбуждения. Его снова прошила та острая, горячая потребность подчиняться, и когда пальцы вновь вернулись внутрь, он прогнул спину, жарко выдыхая. Поцелуи Ренджи терзали шею и спину, зубы царапали плечи, и Бьякуя извивался не в силах попросить, чтобы его укусили.       «Как животное», – пронеслось в голове.       Когда Кучики уже начал скулить, а член снова исходил смазкой, Ренджи вынул пальцы. – Какая же ты шлюшка, Бьякуя, – проговорил на ухо Абараи, и от этих слов телепат чуть сам не кончил. Он максимально расслабился, когда вошла головка, и стойко держался до тех пор, пока член не вошёл до основания. Ренджи прижался к нему всей грудью, продолжая удерживать руки над головой. – Теперь ты полностью мой.       «Твой», – прошелестело в голове Ренджи, и он ещё крепче сжал стройное тело, царапнул ногтями вставшие соски, заставляя Бьякую забиться в его руках.       С каждым толчком Бьякуя раскрывался всё больше, подмахивая бёдрами и требуя увеличить темп. Ренджи всё чаще ловил в голове обрывистые мысли, теряющего голову телепата, и от удовольствия входил в него жёстче.       Бьякуя был и внутри, и снаружи. Его мысли, стоны, запах – всё это смешивалось, впечатывалось в память. Ренджи хватал картинки от лица Кучики, и надеялся, что Бьякуя видит и обратный эффект.       «Возьми… укуси… присвой…» – простонало в голове, что стало контрольным выстрелом. Ренджи чувствовал, что долго не протянет – Бьякуя был слишком хорош, слишком красив, слишком… его было слишком.       Ренджи отпустил его руки, тут же подхватывая телепата под грудь, чтобы тот не упал от неожиданности. Бьякуя действительно поплыл, не сразу сообразив, что его положили на живот, пригвоздили к месту и легли всем весом, входя так глубоко, как только можно. Он громко закричал, когда Ренджи с силой начал втрахивать его в матрас. Из-за чистого восторга он не мог сдержать голос, и Ренджи пришлось закрыть ему рот ладонью. Недовольных соседей им только не хватало сейчас.       Толчки стали быстрее, напряжение внизу живота всё нарастало. Ренджи зарычал, впиваясь в загривок и кончая глубоко внутрь телепата. Мышцы Бьякуи судорожно сжались, и он кончил следом, обильно пачкая простыни.       С минуту восстанавливали дыхание. Ренджи аккуратно убрал ладонь, замечая с ухмылкой следы от зубов, и Кучики устало повернулся к нему, порывисто притягивая для глубокого поцелуя.       В сознании замелькали не мысли – образы, ощущения, эмоции, и Ренджи пил их и наслаждался, потому что любовь словами не выразишь, Бьякуя даже не пытался, просто открыл канал, говоря, мол, любуйся, вот то, что я к тебе чувствую. Ренджи счастливо улыбнулся: – Я тоже. Я – тоже.

***

      За окном мягкими хлопьями валил снег. Ветра не было, и из-за этого казалось, будто какой-то добрый волшебник посыпает землю сладкой ватой, и она падает, падает, падает… Звезды мелкой россыпью вторили снежинкам так, что в глазах рябило, и эта красота была хорошо видна даже из квартиры.       Ичиго с улыбкой посмотрел в последний раз на улицу и отпил какао из кружки. Желтоватый свет затапливал спальню, мягко отгоняя тени к углам. На полу у низкого журнального столика валялись подушки, на которых Куросаки и восседал, окружённый учебными материалами. Экран ноутбука осуждающе смотрел на студента, отвлёкшегося на мирское наблюдение за природой.       Давно Ичиго не чувствовал такого спокойствия. Накануне Унохана принесла ему новость о том, что директор Генрюсай удовлетворён их с Гриммджо успехами и разрешил разъехаться по разным комнатам. Ичиго тут же дал ответ, даже не посоветовавшись с соседом. Гриммджо, наверное, будет в ярости, но не всё коту масленица, верно?       Год выдался насыщенным, даже слишком. Друзья нашли своих половинок, он и Джаггерджак раскрыли свои способности, кто-то открыл для себя новые возможности, а кто-то – иной вектор жизни. Ичиго посмотрел на письменный стол и тихо рассмеялся – скажи ему кто пару месяцев назад, как всё круто поменяется, он бы покрутил пальцем у виска. Сейчас же он ласково оглаживал рукав мягкого свитера крупной вязки, стащенного с чужого плеча, и думал, что ни о чём не жалеет. К слову, это был единственный свитер в шкафу Гриммджо, спрятанный где-то в его недрах. К сожалению, почти все тёплые вещи Куросаки были в стирке, так как из-за последних событий времени отнести их в прачечную просто не было. Кстати, о птичках… – Йо, Куросаки!       Распахнув дверь, в комнату зашёл приснопамятный зооморф, сверкая клыкастой улыбкой и двумя бутылками пива. – Я с подарочком. – С хуярочком. С чего это мы такие добрые? – нахмурился Ичиго, пытаясь найти подвох в словах донельзя довольного Джаггердажка. – И где ты вообще достаёшь алкоголь? – Проверенный поставщик, – хохотнул Гриммджо, плюхаясь на подушки рядом. Как у себя дома, ей богу… – Давай, бросай свою бормотуху девчачью и выпей нормального пойла. – Я твою мочу пить не буду, – буркнул Ичиго, косясь на этикетку. – А я тебе и не золотой дождь предлагаю. – Джаггерджак, хочешь ебли – иди поебись с рукой. – Твоей? – Маюри. – Обожаю, когда ты так огрызаешься, – оскалился Гриммджо и без зазрения совести втянул Ичиго в поцелуй, обдавая суррогата запахом пива, сигарет и мороза. Наглые руки притянули ближе за талию, и этого хватило, чтобы, когда Джаггерджак отстранился, Ичиго замутнённым взглядом залип на его губы. – Паршивец, – прошипел он, пытаясь вспомнить, что вообще до этого делал. – Стараюсь. Вкусное какао, но пиво всё-таки сегодня в топе.       Зооморф прислонился спиной к тёплому боку и вдохновенно продолжил пить. Ичиго, конечно, мог его выгнать, но ссориться не хотелось, да и… не хотелось, чтобы сам Гриммджо уходил. Поэтому, вздохнув, он потрепал Джаггерджака по шевелюре, добившись от него раздражённого цыка, и продолжил читать учебник. – Ты снова занимаешься скучными вещами. – Благодаря тебе я много пропустил, и пусть профильные стали лучше, основные занятия никто не отменял, – буркнул Куросаки, помечая важное место карандашом. – Духота, – протянул Гриммджо и тут же добавил. – А кстати, раз мы выполнили условия этого старого пердуна, нам за это что-то полагается? – Ага, медальку на шею и грамоту «Поздравляем, вы прошли программу «Сдохни или умри», – хмыкнул Ичиго и замолчал. Не сказать Гриммджо, наверное, будет всё же нечестно. – На самом деле, – продолжил он после паузы. – Унохана подходила ко мне сегодня.       Гриммджо привстал со своего места, напряжённо вглядываясь в смущённое лицо. Он каким-то звериным чутьём чуял, когда Ичиго что-то скрывал, и никогда не отставал, пока не добивался ответов. – Она сказала, что с нас сняты все требования, и мы можем жить с кем пожелаем, – неловко потёр шею Ичиго, гадая, как отреагирует на это зооморф. У него всё же не было стопроцентной уверенности, что свободолюбивый Гриммджо будет привязан к нему навечно. Даже до выпуска. Но тайно лелеял надежду, что его эгоистичный поступок будет прощён. – И что ты сказал? – глухим голосом произнёс Джаггерджак, и Ичиго не нашёл в себе силы посмотреть на него. – Что мы останемся на своих местах. Ты. И я.       Ичиго понял, что прочитал одну и ту же строку пять раз и так и не понял о чём она. Его внезапно подвинули вперёд, усаживаясь за спину и обхватывая живот руками. Ичиго ойкнул от такой рокировки, но сопротивляться не стал, позволив зооморфу положить косматую голову на его плечо.       Ему не нужно было поворачиваться, чтобы увидеть, как Джаггерджак блаженно улыбается. Он потёрся небритой щекой о его шею и оставил короткий поцелуй за ухом, прежде чем обхватить запястья и переплести их пальцы, крепко сжимая. – Правильно сделал, Куросаки, – сказал Гриммжо, рыча перекатывая «р» в его фамилии. – Дурачизм заразен, – резко поднялась температура тела, и Ичиго почувствовал, как у него горят щёки. – Я это сделал, потому что было бы очень неудобно собирать твои шмотки и выкидывать их на площадку. – Да-да, – фыркнул Джаггерджак, будто невзначай проведя пальцем по ширинке. Член недвусмысленно дёрнулся. – Ублюдок, – зашипел Ичиго, слыша, как опасно клацнули клыки в опасной близости от сонной артерии. – За это ты меня и любишь, – коварно прошептал Гриммджо, обнимая ещё крепче. Ичиго не нашёл, что ответить и просто кивнул, не понимая, почему смущён ещё больше.       Они занимались сексом уже много раз, пережили гон, но сидеть так, в обнимку, в уютной атмосфере было в новинку. Над ними не довлел приказ директора, не угрожали драками, не вытаскивали разбираться с чужими отношениями и вообще ничего не требовали. Тишь и благодать, но именно в такие моменты вопросы о совместном будущем вставали наиболее остро.       Мало познать друг друга в стрессовой ситуации, важно было и то, как вы будете жить в серой обыденности. Трудно, конечно, представить, что взрывной и раздражающий Гриммджо удовлетворится мирным семейным бытом. Приносить кофе в постель и натирать краны чистящим средством – это не про него. Но любому дикому зверю не понравится в клетке, а Ичиго после выпуска что до, что сейчас не планировал сбиваться с курса поступить на медицинский, чтобы продолжить дело отца. А такую жизнь весёлой не назовёшь. – Ты действительно хочешь жить со мной дальше? После учёбы в Академии я собираюсь получить высшее и работать в клинике своего отца. Я не смогу пуститься с тобой во все тяжкие, если тебе захочется чего-то иного, но всё же хотелось бы надеяться…       Руки развернули его к себе, и Ичиго оказался зажат между столиком и Гриммджо, сверлившим его тяжёлым взглядом. Складка между бровей выдавала злость и раздражение. – Куросаки, не неси чушь. Я говорил слова, которые никогда никому не говорил, и позволил тебе делать то, что никому бы никогда не позволил. Я вроде в благотворительности замечен никогда не был, и не стал бы размениваться на свои принципы с каким-то чмошником. И после всего этого ты сомневаешься, что я смогу с тобой быть? Вот уж правда, дурачизм заразен.       Сердце заколотилось, как в пресловутых романтических новеллах. Уверенность Гриммджо можно было потрогать пальцами, он ни на секунду не отвёл взгляда, крепко удерживая Ичиго между своих ног. – Что за клиника у твоего отца? – угрюмо спросил Джаггерджак, вырывая Ичиго из лап раздумий. Тот недоумённо захлопал глазами. – Частная, терапевтическое отделение, травматология… – А ветеринары у вас есть? – перебил его Гриммджо с раздражением. – Нет, – ответил Ичиго, чувствуя, как зудят кончики пальцев. – Ну, значит, будут, пойду на ветеринара, раз у вас, раздолбаев, его нет. Бедные зверушки в вашем районе, наверное, мрут как мухи без врача-то.       Уголки губ непроизвольно разъехались в широчайшей улыбке. Ичиго бросился зооморфу на шею, принимаясь покрывать лицо поцелуями так, что даже Гриммджо опешил. Быстро поцелуи стали жарче, и Куросаки впился в губы со звериной жадностью, заставив Джаггерджака обхватить его ногами, прижав теснее. – Нам придётся хорошо взяться за твою учёбу, – тяжело дыша проговорил Ичиго, стирая слюну с губ. – А может, ты сейчас хорошо возьмёшься за что-то другое? – оскалился Гриммджо, вскидывая бёдра, ощутимо проходясь по напряжённому члену. Ичиго взвыл, проклиная блохастого кошака до седьмого колена. – Я планировал с комфортом сегодня поучиться в ламповой обстановке, но ты всё, как всегда, испортил, – с паузами проговорил Куросаки, прикладываясь к бледной шее, неуместно чистой, если сравнивать те отметины и укусы, которые Ичиго оставил на ней в гон. Широко лизнув языком ложбинку между ключицами, он вдавил Гриммджо в диван сильнее, когда тот сдавленно застонал. – Мне кажется, ты уже всему научен, – задыхаясь сказал Гриммджо, рывком стягивая с себя затрещавшую футболку.        Ичиго с готовностью обхватил губами сосок, потянув его и вырывая из Джаггерджака новый стон. Взгляд его упал на шрам, тянущийся вдоль груди зооморфа. – Мы ещё поговорим об этом, – поднял взгляд Ичиго, видя, как Гриммджо вздрогнул, стоило только сказать об этом. До гона суррогат воспринимал этот шрам как часть самого Джаггерджака и никогда особо не акцентировал на нём внимание, стараясь просто лишний раз не травмировать кожу, но после недавних событий некоторые подозрения стали всё чаще посещать голову Ичиго. Шрам был старым и слишком серьёзным, чтобы Джаггерджак смог его получить не в раннем возрасте. – Не порти настрой, – глухо произнёс Гриммджо, кладя чужую кисть поверх своего стояка. – Займись делом, об остальном потом. Ичиго понимающе кивнул, и больше его ничего не отвлекало от поцелуев-укусов.       Штаны были быстро стянуты, и пока Гриммджо избавлялся от остатков одежды, Ичиго быстро нашёл бутылёк смазки, оставшийся с прошлого раза, вытряхнул себя из шмоток и тут же прижал Джаггерджака к подушкам. – Сегодня пальма первенства моя.       Гриммджо нахально ухмыльнулся, отодвигая столик и разведя ноги шире. – Дерзай, щенок, так и во вкус войдёшь.       О, да, на это Ичиго и рассчитывал, разрабатывая зооморфа пальцами и ловя его захлёбывающиеся стоны и всхлипы. В сексе Гриммджо был одуряюще честен, не зажимался и не сдерживался, когда ему было хорошо, и витиевато ругался, когда грубые движение доставляли ему дискомфорт.       Ичиго сжал его шею ладонью, когда входил во всю длину, и Гриммджо затрясло от концентрированных ощущений. Член дёрнулся, чуть опадая. Но стоило Куросаки провести по нему пару раз рукой, как тот снова засочился смазкой. – Да, так хорошо, – жарко и тяжело дышал Ичиго, подхватывая ногу зооморфа под коленом, чтобы войти особенно глубоко под нужным углом, и поглаживая кадык большим пальцем, чувствуя, как судорожно Джаггерджак сглатывает.       Ичиго брал его не в первый раз, но каждый – приходилось завоёвывать. Снова и снова. Приручать, держать и поощрять, надеясь, что дикая пантера не пустится в бега и не оставит с носом. Это сильное тело цеплялось за гордость, стискивая пальцами плечи, и в то же время понукало пятками по спине двигаться быстрее, резче, с влажными хлопками.       Гриммджо жадно глотал воздух, стоило Ичиго отпустить его шею, чтобы сложить почти пополам и трахать с упоением вперемешку с нежностью. Джаггерджак всегда злился, когда к нему проявляли ласку, называя это ненужными телячьими нежностями, но Куросаки подозревал, что это от того, что никто и никогда не пытался любить его, как он.       С каждым толчком, с каждым поцелуем Ичиго пытался донести до него: «Только посмей отказаться от своих слов. Только посмей бросить. Только посмей убежать. Не сможешь. Не захочешь. Не забудешь». И Гриммджо улыбался, запрокидывая голову, чуть не хохоча в голос, думая о том, какой же глупый Куросаки, раз так считает.       Ведь это только Гриммджо тут должен бояться.       Заполняя его до краёв, Ичиго словил такой оргазм, что чуть не отключился, ловя цветных мушек перед глазами. Гриммджо с мрачным весельем дёрнул его за волосы, матюгнувшись на то, что Куросаки кончил первым. Не растерявшись, Ичиго аккуратно вышел из него и спустился к члену, заглатывая его целиком. Джаггерджак коротко вскрикнул с матом, когда пальцы проникли в растраханный вход, быстро находя простату. Гриммджо тут же вцепился в рыжие волосы и задал темп, подмахивая бёдрами и заставляя почти давиться, но Ичиго и не жаловался, позволяя ему двигаться так, как хочется. – Ичиго, – громко простонал Гриммджо, и его выгнуло. Часть Куросаки проглотил, а остальное жемчужными брызгами украсило тяжело вздымающуюся грудь.       Ичиго довольно осмотрел результат своих трудов, жалея, что этот момент не снимешь на камеру, пришлось полагаться на свою память. «Ну, ничего не стоит повторить. И теперь уже столько раз, сколько захочется», – подумал Ичиго, замечая злобно-нахальный прищур синих глаз из-под голубой чёлки. – Ты назвал меня по имени, – счастливо улыбнулся Ичиго. – А ты меня выебал. Считай, мы квиты. – После оргазма ты на редкость брюзга. – Не удивительно. Кто ещё знает слово «брюзга»?       Куросаки рассмеялся, глядя, как Гриммджо пододвигает к себе разбросанные подушки и складывает их под голову. – Я просто очень счастлив, – сказал он, опуская веки.       Сперма вытекала из сжатого колечка, и Ичиго не сдержался, размазав её вокруг сфинктера. Гриммджо дёрнулся, мигом растеряв весь заряд благодушности. Однако не успел ничего сделать – Куросаки тут же наклонился и начал слизывать белёсые капли с груди, ничуть не смущаясь и даже наслаждаясь процессом. – Я породил чудовище, – обречённо простонал Гриммджо, понимая, что злиться на Куросаки невозможно.