Суррогат

      Зал наполнился народом, и Ичиго не мог однозначно сказать, душно ему от всё увеличивающейся толпы или из-за странного бегства Джаггерджака. Он мог бы с точностью сказать, что полгода назад подобная обстановка вызвала бы лишь головную боль, но сейчас он чувствовал в себе силы собраться в кучу. – Наверное просто ушёл отлить, – пожал плечами Ренджи. – Скажи спасибо, что он не сообщил об этом вслух. Зная его, я бы совсем не удивился.       Ичиго согласно кивнул, прогоняя прочь ненужные сейчас сомнения. Действительно, не должен же Гриммджо сообщать о каждом своём шаге, да и в няньки Куросаки не записывался. Однако где-то под рёбрами неприятно ныло, будто невидимая нить связывала их и передавала эмоции и настроение.       Скрепя сердце Ичиго отдал всё своё внимание Ренджи, заметно нервничавшему. Мелкие бисеринки пота, блестевшие на его висках, говорили о многом – не нужно было испытывать свою эмпатию на предмет её наличия. Они обсудили учёбу, парочку друзей, планы на будущее и Ильфорте, заметно отделившегося от своих родственников, что не укрылось от некоторых представителей Эспады.       Зооморф о чём-то тихо переговаривался с Ашидо и парой собратьев (что приятно удивило Ичиго, боявшегося, что парня заклюют свои же. Возможно, именно Кано с лёгкой руки своей девушки протянул трубку мира прокажённому, показывая положительный пример всем остальным) крепко далеко от чопорных и выхолощенных Гранцев, и только по его судорожно сжатым пальцам на стаканчике можно было догадаться, в каком он сейчас ужасе.       Пока Ичиго думал, стоит ли подбодрить бедолагу, в помещении показалось семейство Кучики, и Абараи под боком ощутимо напрягся.       Процессию возглавлял глава клана, высокий пожилой мужчина с острым, как лезвие, взглядом. Ичиго смутно припоминал, что Рукия называла его «старым пердуном», а общественности он был известен как Гинрей Кучики – чуть ли не самый влиятельный из Великих домов. Седовласый старец взирал на собравшихся с нескрываемым холодным презрением, из-за чего закрадывалась мысль, что старший Кучики хотел быть сейчас совсем в другом месте.       Следом за ним шли его невестка и сын – Соджун Кучики, чей мягкий взгляд из-за полуприкрытых глаз создавал разительный контраст на фоне его высокого строгого отца. Насколько Ичиго помнил, родители его подруги по мере сил пытались выступать буфером между ними и руководством клана, поэтому девушку не так сильно обременяли обязанностями семьи. Это внушало надежду. Бьякуя и Рукия замыкали процессию, держась на почтительном расстоянии от своих родственников, что соответствовало этикету. Ичиго с сожалением смотрел на восковые маски, что прилепились к их лицам, и с сочувствием сжал руку Ренджи. Тот даже не шелохнулся, не сводя взгляда с этой грустной картины – в традиционных одеждах Кучики выглядели так, будто пришли на похороны. – Родители Ашидо здесь? – Ичиго заметил, как подобрался Кано с другого конца зала. – Нет, они не остались на банкет. Им и не нужно… – процедил сквозь зубы Абараи, и его тон поселил в душе Ичиго тревогу. – Ты так говоришь… что вы задумали? – теперь Ичиго полностью переключился на друга, подмечая бесовщину в глазах и подрагивающую верхнюю губу, будто готовую растянуться в оскале. – О, тебе лучше не знать, но будь на подхвате, – он залихватски ухмыльнулся. – Ренджи, ёб твою мать, живо говори, что вы ещё напридумывали?! – Куросаки развернул Ренджи к себе. – Тут дохрена людей, хочешь, чтобы кто-то пострадал?! – Вот именно поэтому это идеальный момент, чтобы во всём признаться.       Словно в замедленной съёмке Ичиго наблюдал за тем, как Ренджи ловко выскальзывает из его хватки и направляется в сторону неспешно втолковывающими что-то внуку Гинрею. Параллельно с ним в центр зала решительно шёл Ашидо.       Ичиго завертел головой, пытаясь высмотреть среди людей голубую макушку. Ему необходим был Гриммджо, прямо сейчас его поддержка была бы очень кстати, и в то же время не хотелось, чтобы его как-то задела чужая дурь. Куросаки отметил, что его родные находятся достаточно далеко от телепатов, и с ними пасся Хицугайя, в ком он нисколько не сомневался. «Так, думай, как предотвратить катастрофу!» – отчаянно размышлял Куросаки, пока его голову не осенила гениальная идея. – За годы существования Академии я ещё не знал худшей организации праздника. Генрюсаю следовало бы уже уйти на покой, но совет Великих домов по какой-то причине всё ещё прислушивается к его мнению, что я считаю абсолютно недопустимым, – цедил Гинрей, неспешно ступая по лакированному полу. – Ты слишком придирчив, отец, – улыбнулся Соджиун, его супруга Юкино мягко отзеркалила его улыбку. – Готэй не знал директора лучше, чем Ямамото Генрюсай. Под его руководством выпустилось немало хороших людей. Нельзя отрицать возросший уровень образования среди мутантов. Возьми хотя бы наших детей – Бьякуя обещает стать хорошим специалистом.       Гинрей неопределённо хмыкнул, неодобрительно поглядывая на притихших внуков. Что-то его напрягало в их восковых выражениях лиц. – Ничто не может быть лучше домашнего обучения. Бьякуе и Рукии ещё многому предстоит научиться у настоящих профессионалов. Наше правительство работает спустя рукава, раз позволяет отпрыскам благородных семей учиться наравне с людьми… других слоёв общества. – Многие выходцы из не таких обеспеченных семей, как наша, смогли построить хорошую карьеру и добиться значимых высот в науке и искусстве. Вам стоило бы иногда задуматься о том, чтобы пересмотреть свою точку зрения, – подал голос Бьякуя, чем заставил своего деда на мгновение потерять дар речи. – Что за дерзкие слова, юноша? – от гнева лицо главы клана начало краснеть. – Клан Кучики никогда не смирится с подобным положением дел. – Времена меняются, всё становится возможным. Я надеюсь, что наш выбор поможет вам с этим, – в свою очередь заявила Рукия.       Лица их родителей недоумённо вытянулись. – Объяснитесь. Сейчас же, – угрожающе тихо проговорил Гинрей. На внуков его тон не произвёл впечатления, наоборот.       Будучи всегда хрупкой и тихой девчушкой, не смевшей перечить главе клана, Рукия вскинула подбородок и гордо выступила вперёд перед дедом. Смело глядя ему в глаза, она сказала: – Я хочу познакомить тебя с моим молодым человеком. Его зовут Ашидо Кано.       Зооморф тут же встал рядом с ней, появившись как чёрт из табакерки, бледный как смерть. Он играл ва-банк и понимал это, обхватывая тонкое запястье девушки. В центре зала воцарилась тишина. – Что? – прошипел Гинрей. – Как смеешь?.. Что за цирк?.. – Я тоже хотел бы представить моего партнёра, – шагнул вперёд Бьякуя, и у его плеча как вкопанный встал Ренджи. Гинрей дёрнул рукой, будто хотел схватиться за сердце. – Невозможно… – гнев душил Гинрея, маска трескалась. Госпожа Кучики кинулась было поддержать главу клана за локоть, но тот рывком отдёрнул её, взревев: – Никогда в клане Кучики не будет подобного!       Слова прогремели в воздухе, заставляя окружающих, уже хватавшихся за виски, отшатнуться от эпицентра намечающегося взрыва. – Как вы посмели опозорить нашу семью на глазах у всех? Как посмели вообще обратиться ко мне с подобной отвратительной просьбой? Твоё воспитание, Соджун?! – обратился он к сыну, который к вящему удивлению многих, смотрел на всё происходящее с весёлым недоумением. – Отец, я шокирован не меньше, чем ты, но… тебя расстраивает, что дети счастливы? – Счастливы?! Ты хочешь сказать, что эта… грязь может породить что-то кроме ублюдков и позора?! – Да-а… не так я себе представлял знакомство с родственниками, – протянул Ренджи и, судя по округлившимся глазам Рукии и еле заметной ухмылке Бьякуи, приобрёл себе только что звание камикадзе. – Мы клятвенно заверяем вас, господин Кучики, что несём полную ответственность за ваших внуков, и обещаем стараться изо всех сил, чтобы подобного не случилось, – отрапортовал Ашидо, почему-то вытянувшись по струнке.        Напряжение нарастало вместе с давлением Гинрея. Кто-то спешно выходил из зала, хватаясь за голову, тут и там слышались возмущённые возгласы и призывы прекратить телепатическую атаку. Кажется, засуетилась охрана и кто-то из профессоров. Гинрей не слушал, его ноздри раздувались от гнева, и только выдержка не давала ему спустить всю свою силу на молодых людей. От вырывающегося давления их спасал Бьякуя, вступивший в телепатическую борьбу с дедом. Разрастающийся скандал, правда, это не останавливало и, казалось бы, провал неизбежен, но… – Прошу прощения, что прерываю семейную идиллию, но мне показалось, или Великие дома встали на прогрессивный путь интеграции в общество? – вкрадчивая речь прохладным потоком разрезала сгустившуюся атмосферу, перетянув на себя внимание. – Белла Шиффер, Кватро Эспада, рада познакомиться.       Эффект, который произвела своим появлением чета Шифферов, был сродни звуку лопнувшей жвачки. Гинрей повернулся к ним так резко, что, казалось, его шея должна неминуемо хрустнуть. Челюсть, уже открывшаяся, чтобы рявкнуть очередную высокопарную дурь, захлопнулась, стоило Кучики распознать, кем являлись говорившие. – Лоренцо и Белла Шиффер, в любое другое время я бы имел удовольствие с вами познакомиться, но, к сожалению, сейчас у нас проходит воспитательный процесс, – процедил старик, но его отрывистая бравада лишь вызвала заинтригованный взлёт соболиной брови на лице госпожи Шиффер, а её муж отрывисто хохотнул, выставляя напоказ клыки. – Вы сама любезность, господин Кучики, но, позвольте, семейные дела должны решаться в кругу семьи, а не в присутствии третьих, четвёртых и -цатых лиц, – сказал Лоренцо, спрятав зубы за ехидной ухмылкой. За его спиной мраморной статуей застыл Улькиорра с рыжей парочкой за плечами.       Гинрей оглянулся и не мог не заметить неодобрительные и злые взгляды, направленные в его сторону. Как бы Бьякуя не сдерживал его силу, он всё же оберегал, в первую очередь, своих близких, а не случайных свидетелей. Глава клана сконфуженно прокашлялся. Давление пропало, надежное запертое в черепной коробке. – Дело не требовало отлагательств. Как представителям Эспады, я уверен, вам знакомо понятие чистоты крови, – он вернул на место маску высокомерного сноба, превращаясь в чопорного дипломата, однако это не убедило Беллу, обольстительно улыбнувшуюся старому волку. – Эспада хранит традиции, но также она имеет склонность расставлять приоритеты в пользу желаний своих потомков. Одной из причин нашего с вами соперничества, если можно так выразиться, состоит именно в консервативности взглядов Великих домов, – речь Беллы лилась мёдом, и горе было тому, кто поверит в то, что сейчас она доброжелательна. – Но я была приятно удивлена, когда узнала, что оба ваших отпрыска сделали свой выбор в пользу зооморфов. Эспада будет рада это услышать. – Не сочтите за грубость, Белла, – вмешался Соджун, – но как это относится к Эспаде? Разве избранники наших детей принадлежат к вашему кругу? – Ещё одна причина избавиться от них, – презрительно скривился Гинрей, глядя на Ренджи и Ашидо. – Нет разницы, из какой семьи зооморф. Наше отличие в том, что Эспадой может стать почти любой, так же, как и то, что любой из Эспады может перестать ею быть, – произнёс Лоренцо, скрестив руки за спиной. – Кажется, на последнем обсуждении фракций мы не смогли сойтись на мнении, касательно разграничений экономического влияния в нашей прекрасной столице, а также социально значимых программ для сирот и малоимущих представителей наших фракций. Уверен, положение может измениться.       В глазах Гинрея появилась заинтересованность. Он уже давно искал ключи к взаимовыгодной сделке с зооморфами, и их неспособность и нежелание сотрудничать здорово раздражали Великие дома, которые воспринимали данный факт не иначе, как поражение. – Факт нашего межвидового союза может благотворно сказаться на совете. Это может быть выгодно, – тихо сказал своему отцу Соджун, который и так понял, к чему клонит Лоренцо.       На его лице виднелась борьба традиций и выгоды. Его заслуга в заключении успешной сделки с Эспадой могла бы дать ему решающие очки влияния во фракции, а также склонить зооморфов к сотрудничеству. Он снова взглянул на своих внуков и их… партнёров. Зная своего деда, Рукия и Бьякуя пришли к выводу, что эта партия окончилась в их пользу. – Я понял вашу мысль. Её нужно обсудить с другими Домами, после чего мы обязательно сообщим вам о дате нового собрания. С вашей стороны я надеюсь на положительное содействие, – выдавил он сквозь зубы, и Белла радостно хлопнула в ладоши. – Как замечательно, господин Кучики, ваши внуки – друзья моего сына, и мне было бы очень грустно узнать, что они и их любимые пострадали от каких-то предрассудков. Вы же гарантируете их безопасность? – в мёд закрался опасный яд, и сейчас женщина проверяла телепата на наличие антидота к нему. – Разумеется, – возмущённо выдохнул Гинрей, будто не он только что «продал» близких родственников за идею, хоть Бьякуя и Рукия не были против. – Но я не могу гарантировать, что первый порыв влюблённости перерастёт во что-то большее. Всё-таки молодые люди так легко расстаются… – Оставим это дело им, господин Кучики, – улыбнулся Лоренцо, заметив, какую лазейку оставил для себя Гинрей, и незаметно махнул рукой ребятам. – Мне не терпится обсудить с вами, вашим сыном и невесткой один занимательный законопроект…       Пока Шифферы галантно уводили телепатов с подмостков сцены, Ичиго с Орихиме незаметно увели виновников из зала в коридоры, потому что шутки шутками, а администрация Академии перформанс заметила. – Фух! Ещё бы чуть-чуть! – Ренджи стёр пот со лба, когда первая дрожь волнения прошла. – Он же понимает, что чуть не совершил массовое убийство на глазах у десятков людей?! – Мой дед не настолько опрометчив, дубина, – воскликнула Рукия, тюкнув его кулачком по голове. Абараи только ойкнул успел. – Будь его воля, он бы сделал это куда изящнее, соответствующе своему статусу. – Очень обнадёживает, – съязвил Ренджи, потирая ушибленное место. Бьякуя легко притянул его к себе, почти целомудренно коснувшись носом виска. Роскошь, которую он позволил себе проявить перед другими людьми. Ренджи оценил это и благодарно прикрыл глаза, его материализовавшийся хвост тут же принялся бить его по ногам. – И тем не менее это было близко, – пробормотал Бьякуя, рассматривая троицу спасателей, двое из которых упорно делали вид, что не при чём. – Кстати, да, вас в плане не было, – Рукия указала на них пальцем. Улькиорра её выпад не оценил, прижимая Иноуэ к себе ближе, та подняла руки: – Ичиго попросил нас помочь, а мы и не против. – Не думайте, что моя семья сделала это по доброте душевной. Они уже давно искали бреши в броне Великих домов, упускать такой шанс было бы глупо, – меланхолично произнёс Шиффер. – Что это значит? – нахмурился Бьякуя. – Ничего криминального, – Улькиорра окинул его скучающим взглядом. – И уж тем более того, что нанесло бы вам вред. Я уверен, ты в курсе того, что консервативные замашки правящей элиты стопорят развитие фракции. Количество уже давно не превалирует над качеством, уровень образованности и подготовки зооморфов сильно вырос, Домам уже давно нужно было это понять. – Ты гарантируешь, что эта сделка принесёт пользу обеим сторонам? Политическая обстановка требует больше гарантий, нежели обещание на словах, – Кучики был неумолим. – Я ничего не гарантирую, – Улькиорра сделал акцент на первом слове. – Ты должен знать, как один из наследников, каково истинное положение дел. Стагнация не всегда приводит к хорошим последствиям. К тому же, это же сыграло вам на руку? – Да-а, я уж было решил, мне пиздец, – выдохнул Ашидо, потирая шею. – Но всё же, Ичиго, почему ты вмешался?       Молчавший до этого Куросаки оказался под прицелом нескольких пар глаз и ожидаемо смутился. В его глазах идея была спонтанной и рискованной, он даже не думал о том, что она сработает. В случае провала, он бы встал за друзей горой, а в случае успеха рассчитывал смыться под шумок. Столь пристальное внимание обескуражило. И не без причины: Ичиго никогда не показывал чудеса социализации, предпочитая отшельническое одиночество, поэтому для многих его поступок показался чем-то из ряда вон выходящим. Он редко обращался к кому-то за помощью, и ещё реже встревал в чужие конфликты.       Ичиго устало вздохнул, понимая, что от объяснений не отвертеться. Они уже поняли, что суррогат просто-напросто привязался ко всем этим людям, и от него уже не отлипнут: – Не хотел прочитать о вас в некрологе местной газеты. Их авторы на редкость отвратительно пишут. Повисла немая пауза, после которой тёмный коридор взорвался от дружного смеха. Ичиго похлопали по плечу, затем кто-то обнял, и у него резко защипало в носу. Может быть, обращаться за помощью не так плохо, если от этого зависит будущее тех, кто ему небезразличен?       Это же можно считать за личностный рост? Помогать другим, разделять с ними радость победы, а не отталкивать в стремлении сделать всё самому. Как в бою с Ильфорте, как в тренировках своих способностей, как в их сложной ситуации с Гриммджо… кстати, где Гриммджо?       Кажется, он озвучил свой вопрос вслух, потому что на него посмотрели с удивлением. – Мне казалось, он с тобой, – сказала Орихиме. – Да, вы же вечно ходите парой, как привязанные. Странно, что вы с Джаггерджаком не вместе, он бы точно не упустил всё веселье, – хмыкнул Ашидо. – Он куда-то ушёл перед тем, как всё началось, – угрюмо ответил Ренджи, перетягивая внимание на себя. – Советую поискать его, – Улькиорра прищурился, приглядываясь к выходу и проверяя не закончили ли их искать. – Сегодня в Академии полно представителей Эспады, но и тех, кто не очень дружелюбно настроен не только по отношению к Домам. – Хочешь сказать, что Гриммджо как-то связан с Эспадой? – озабоченно спросила Рукия, и её беспокойство отразилось на лицах всех присутствующих. – Не мне об этом рассказывать, – пожал плечами Шиффер, предоставляя Ичиго возможность отмолчаться.       Куросаки задавил в себе зарождающееся беспокойство. Гриммджо родился, будучи Эспадой уже в колыбели, и когда его дом пал, на вакантное место наверняка нацелилось достаточно народа. Ичиго бы не удивился, если бы информация о том, где учится последний отпрыск Секста Эспады, просочилась наружу. Слова Беллы Шиффер о том, что из Эспады легко вылететь, не были подкреплены причинами и способами, как можно это сделать. Оставалось только гадать. Ичиго раздражённо скрипнул зубами, у него ещё оставались вопросы к Гриммджо, и он жаждал как можно скорее узнать на них ответы. – Я разыщу его, – коротко бросил он друзьям, и быстрым шагом отправился прочь.       Он проигнорировал оклик Ренджи, проигнорировал и слепящий свет ламп, подвешенных к высокому потолку главного зала, но проигнорировать железную хватку отца было, когда он вышел из тёмного коридора, невозможно. – Ичиго, – только и сказал он, чтобы парень остановился. Когда Ишшин Куросаки выглядел серьёзным, это что-то да значило. – Нам нужно поговорить.

* * *

      Сумерки уже давно опустились на Академию тяжелым тёмным одеялом. Морозная тишина обволакивала здание, создавая резкий контраст между ярким взрывным весельем и сонной угрюмой улицей. Ржавый свет, льющийся из окон, казался Гриммджо щитом, похожим на тот, который делает рыжая девка, ограждающим беспокойных в своих переживаниях людей за высокими стенами.       Он нашёл Её на балконе, прячущуюся за портьерами, и её лёгкая улыбка говорила больше о беззаботности, чем об инфантильности, как он когда-то думал. – Я знала, что ты меня найдёшь, – сказала она, не отрывая взгляда от неба, усыпанного первыми звёздами. – Ты всегда меня находил. – Однажды не нашёл.       Она тихо засмеялась, посмотрев на него серыми глазами, в которых плескалось веселье. – А у тебя всё такое же отвратительное чувство юмора. – Ну уж какой уродился, вроде никто не жаловался, – пожал плечами Джаггерджак.       Нэллиэль Ту Одершванк тоже не жаловалась, в её жизни проблемы были пострашнее неудачной шутки или неуместного пранка. Она смахнула длинные, крашенные в бирюзовый цвет волосы за плечо (причина, по которой Гриммджо тоже ударился в буйство красок), и полностью развернулась к нему. – Прости, не хотела тебя смущать сентиментальным моментом. – Ты могла предупредить, – зарычал Гриммджо, не покупаясь на неё добродушную улыбку. – Сначала бросаешь меня в грёбанной шараге, а потом заявляешься как ни в чём не бывало. Что, устала воспитывать чужого ребёнка? – Ты уже не ребёнок, – улыбка пропала с её лица, уступая место серьёзности. – И нет, я не устала, но прятать тебя дальше было опасно. – С какой стати мне тебе верить? – Гриммджо скрестил руки на груди в защитном месте. – Я не просил за мной присматривать, не просил носиться как с писаной торбой и подтирать слюни, но ты всё же достала, посадила на поводок, а потом выкинула, как паршивого пса. Укажи мне хоть одну причину, по которой я не должен обложить тебя хуями!       Нэлл вздохнула, снова переведя взгляд на заснеженные равнины, виднеющиеся за забором Академии вдали. Её не особо беспокоил холод – тёплая толстовка грела не хуже зимней куртки, но руки её дрожали, когда она отодвинула часть своих волос, чтобы показать нежный розовый рубец шрама на её виске. Гриммджо определённо не помнил, чтобы он у неё был, когда она исчезла из их маленькой квартирки в захудалом жилом квартале столицы, а за ним пришли люди из органов опеки. – Когда я забрала тебя из того дома, ты мало разговаривал. Это было очень удобно, ведь если бы кто-то узнал, что ты из Секста Эспады, проблем стало бы гораздо больше. Но ты был послушным мальчиком, и мне ничего не стоило договориться о том, чтобы тебя отдали под мою опеку. Бывшая Трес Эспада меньше всего вызывает подозрения, а мои связи способствовали тому, чтобы быстро и вовремя перемещать тебя с места на место. – К чему это всё? Я помню своё детство, – цыкнул Гриммджо, доставая сигарету. Вечные переезды из одной конуры в другую, новые школы, новые люди, для которых ты всегда чужой. Гриммджо хватало ума понять, что пока он жив, никто не сможет занять место во фракции.       Нэлл неодобрительно посмотрела на никотиновую палочку, но ничего не сказала, в конце концов это шло бы в разрез с её недавним утверждением, что он уже не ребёнок. – А к тому, что пока ты переживал весь тот ужас, что на тебя свалился, мы вполне походили на обычную неполную семью. И в какой-то момент… я даже вжилась в роль, – Одэршванк хихикнула, на мгновение превращаясь в девочку-подростка. – Подумать только, я – и мамочка ангелочка. – Сомнительный такой ангелочек, честно говоря, – Гриммджо выдохнул облако дыма с тем раздражением, которое испытываешь, когда твой родитель делает что-то смущающее и неподходящее своему возрасту. – О, это ты в точку, – ткнула она в него пальцем, но вскоре её улыбка опять померкла. – Но годы шли, твой характер менялся, и ты стал слишком выделяться. Моя, наверное, ошибка, что я подавала плохой пример, но я просто хотела, чтобы у тебя была нормальная жизнь, как и у любого подростка, бунтарская, полноценная. – Дай угадаю, сейчас будет душещипательная речь о том, что те ублюдки, что хотели занять место моего отца, сделали бы всё, чтобы убрать меня, поэтому ты приняла единственное на твой взгляд решение, сбагрить меня подальше? – Академия с радостью согласилась мне помочь, – её лицо исказилось, на нём появились неприятные для Джаггерджака раскаянье и грусть, то, что он часто видел перед сном, когда она доставала бутылку горячительного, пока он не видит. – Старрк недолго колебался, когда я обрисовала ему ситуацию, и Генрюсай поддержал его. Только здесь тебя могли защитить должным образом и помочь обратиться. – Я не просил этого, – оскалился зооморф, с силой втаптывая окурок ботинком. – Никто этого не хотел, – она укоризненно посмотрела на него. – Но так нужно было. Я бы не смогла, и ты бы не смог. Только не говори мне, что привязался. – Да что ты… кх… – Гриммджо с силой схватился за волосы, падая на железный поручень. – Тебе вообще не интересно, чего хотел я? – А тебе не интересно, чего хотела твоя мать?       Слова подействовали отрезвляюще, словно пощёчина. Честно говоря, он не думал о ней. По правде сказать, он пытался забыть её, как что-то, относящееся к слабости. Ему была противна риторика о том, что ребёнок должен жить, не смотря ни на что – это влекло за собой такие последствия, как… Нэлл. Вынужденная потратить годы своей жизни по чужому приказу, чтобы присматривать за ребёнком родителей-неудачников, без гарантий, что это когда-то окупится. Результат – сомнительные ночлежки, пубертатная горячка ублюдка и шрам на голове, обречённый быть вечно спрятанным под копной волос. – Зачем ты приехала? – наконец-то он выдавил эти слова и был благодарен, что Нэлл пропустила его игнорирование последнего вопроса. Она пожала плечами. – Мне рассказали о твоих успехах. А так как от преследователей я надёжно оторвалась, отделавшись малой кровью, то решила, почему бы не заглянуть? – в голосе Одершванк теплота и забота, от которых внизу живота закручивался тугой узел. – Ты должна была быть далеко отсюда, раз опасность миновала. Неужели тоже привязалась? – Мне нравится твоё «тоже».       Гриммджо не сразу понял, что тепло на щеке это не слёзы. Он похвалил себя за то, что сдержался, и из его проклятых глаз не пролилось ни слезинки. Её маленькие руки были такими же мягкими, как и в детстве, и она опустила его голову себе на плечо. Раньше Джаггерджаку приходилось вытягивать подбородок, чтобы дотянуться до него. – Ты нашёл своего человека, и я уверена, что он замечательный. Вытерпеть такую язву, как ты, может только железный. – Он крепче железа, – буркнул Гриммджо, зарываясь в ткань её толстовки. – Надеюсь как-нибудь познакомиться с ним. Ты же уважишь свою приёмную мать?       Гриммджо издал смешок и фыркнул от попавших в нос волосинок. Отстранившись, он уже мог с уверенностью сказать, что может посмотреть ей в лицо. Мысль об Ичиго придавала ему сил. – Обязательно, если ты снова не исчезнешь, – сказал он, замечая мелкие морщинки вокруг её улыбающихся глаз, но нисколько её не портившие. – Шантажист мелкий, – пробормотала Нэлл и, покопавшись в поясной сумке, прятавшейся под толстовкой, достала какой-то древний чек. Накарябав что-то откуда ни возьмись взявшимся карандашом, она отдала бумажку Гриммджо. – Это контакты, по которым меня можно найти. Воспользуйся ими, когда юридически закрепишь свои права и встанешь на ноги. По достижению совершеннолетия тебя уже никто не сможет безнаказанно преследовать. А наследство весомое, пусть это и малая часть того, что осталось после твоего отца. – А ты? – задал вертевшийся на языке вопрос. – А я буду отдыхать с блэкджеком и горячими мужчинами, – она озорливо подмигнула ему, вынуждая закатить глаза. – Судя по вашим выпускникам, тут будет где разгуляться. – Почему бы Старрку не предложить тебе место здесь? – И снова оказаться запертой в четырёх стенах? Нет уж, увольте! Дикий мустанг не приемлет стойла. Милее свободы нет ничего.       Она подставила лицо слабому ветерку, блаженно прикрыв глаза. – Теперь, увидев тебя живым, здоровым и способным себя защитить, я спокойна. – Я рад, что увидел тебя здесь, а не в деревянном ящике, – ухмыльнулся Гриммджо, пряча за этим горечь расставания. – Тц, пошляк. Надеюсь, твой парень имеет на тебя больше рычагов давления, чем я, иначе боюсь, эти отношения обречены на провал. – Этого не будет, – твёрдо заявил он, и Нэлл радостно улыбнулась, довольная его ответом.              Она поправила капюшон и уже развернулась, чтобы раствориться в оранжевом мареве зала, как Гриммджо остановил её вопросом: – Кто это был? – Что?       Гриммджо снова достал сигарету, чиркнул зажигалкой и затянулся, не показывая подёрнутые тьмой глаза. – Кто оставил тебе этот шрам?       Нэлл ответила не сразу. Видимо, окунулась в воспоминания, когда боль от швов взрывалась в её мозгу миллиардами осколков. – Это уже не важно. Он мёртв.       Гриммджо кивнул, удовлетворённый её ответом. Эспада не прощала и всегда мстила за своих. Шелест тяжёлой ткани отрезал его от мятного запаха женщины, заменившей ему мать, сестру и подругу. Это был последний привет от его прежней жизни. Пора возвращаться в новую.