О слабостях Джеймса Поттера

Люпин снял с плеча рюкзак и оглянулся — в кафе «Чайный пакетик Розы Ли» было практически безлюдно. Он ткнул пальцем наугад в нарисованный чайник в меню с громким названием «Грёзы июля» и потёр руки, пытаясь согреться. В это сонное субботнее утро он специально проснулся раньше всех, чтобы успеть заглянуть за посылкой от родителей на Хогсмидское отделение совиной почты сразу после открытия, потому что в обеденные часы там было не расступиться. В планы ещё входило посещение «Дэрвиша и Бэнгса» и нескольких лавок с канцелярией, поэтому Люпин —староста Гриффиндора и с седьмого курса всей школы —автоматически посмотрел на кожаный ремешок своих наручных часов и ещё раз окинул взглядом посетителей. Его внимание привлек мужчина преклонного возраста, скармливающий зефир из фарфорового блюдца своей собаке корги. По крайней мере, здесь лучше, чем в кафе мадам Паддифут, где влюбленные парочки норовят залезть друг другу в рот до самих миндалин. — Привет, Ремус, — Снейп появилась так внезапно и бесшумно, что здорово напугала его. — Долго ждёшь? — Нет, только пришёл, — он случайно посмотрел прямо в её густо подведенные чёрным карандашом глаза, которые почему-то всегда выглядели грустными. — Я заказал чай. Она кивнула и развязала серебристо-зеленый шарф, будто встречаться тут по выходным было их старой-доброй традицией, а после покопалась в своей большой сумке, больше похожей на архивный филиал Министерства магии. Слизеринка разложила перед ним несколько крохотных пузырьков канареечно-желтого цвета. — Должно помочь. Я работала над этим несколько недель. Люпину вдруг стало жутко неудобно. Да, ведь он чуть не убил её на пятом курсе, пусть и неосознанно. И вот сейчас Снейп столько времени потратила нам то, чтобы ему помочь. Ремус неловко протянул ей деньги, но она не взяла ни книтта. Волчье противоядие Северины по вкусу было похоже на настой из ромашки с куркумой, и он должен был принимать его по десять капель за неделю до полнолуния в одно и то же время. Хоть оборотень уже практически перепробовал все возможные способы, хотелось верить в лучшее. Потому как последнее превращение чуть не обернулось убийством невинной семьи в этой же деревушке. Его сила росла, а контроль падал. Из-за Джеймса он стал видеть её чаще, но Слизеринка все равно сторонилась их и отказывалась от приглашений в «Три метлы», не смотря на активные попытки Поттера её туда затащить чуть ли не силой. Ремус стал замечать, что Сириус едва не срывался в пьяную истерику всякий раз, когда Сохатый просто упоминал её имя с намёком на общую компанию. Лили же реагировала гораздо спокойнее, полностью занятая подготовкой к ЖАБА и волонтерством; он сам разделял её позицию и не видел ничего криминального в отношениях Джеймса и Северины. Не ему ли не знать, что сердцу приказать невозможно. Более того, Лунатик не мог не заметить, что в последнее время Поттер стал гораздо рассудительнее и мужественнее. Он все ещё был горой за Мародеров, но их приколов в виде нападок ради забавы на слабых учеников стало меньше, а внеклассные тренировки по Защите от Темных искусств под секретной эгидой Дамблдора продолжались с завидной регулярностью. И Джеймс просто блистал на них. — Эй, ты пропустишь самое интересное, — легонько толкнула его в бок Марлин, вырывая из раздумий. Её волосы-пружинки задорно подпрыгивали, пока МакКиннон танцевала. Он подарил ей букет зимних колокольчиков и книгу о замках Шотландии, но представление Сириуса с Чудо-хлопушками Доктора Фойерверкуса переплюнуло все их подарки. Собственно, после этого инцидента, прогремевшего на весь Хогвартс, Блэк получил запрет до конца года посещать Хогсмид и лавку волшебных вредилок Зонко. Если бы на Бродягу действовали хоть какие-нибудь запреты. Лили сидела рядом с ним практически весь вечер, выступая «не танцующим» напарником по волшебным шахматам. Люпин всегда интуитивно предпочитал её спокойную компанию и мягкую улыбку, которая сегодня превратилась в маниакальную, свидетельствующую о том, что ей действительно пора прекращать разбавлять огневиски колой. — Эй, — она расфокусированно погладила пуговицу на своём пиджаке, разворачиваясь к нему вполоборота. Прическа Эванс была похожа на кучу осенних листьев, а еще, видимо, она переборщила с лаком для укладки и заколками. — Только не говори, что я выгляжу просто отвратно. Сама знааааю… — Нет, ты прекрасна, — Ремус почувствовал, что начинает краснеть, но Лили была прилично пьяна, чтобы раскусить его смущение. — Ну, то есть, волосы. Я видел такую причёску на плакате в «Шапке-невидимке» недавно. Это последний писк сезона. — Да ну тебя, — Лилс махнула рукой и удобно примостила свою хорошенькую голову, пахнущую сладким цветочным ароматом, ему на плечо, словно это было их обычным занятием. — Я хочу свалить отсюда, да простит меня Марлин. И Мерлин. Она икнула и рассмеялась, пряча лицо в ладони. Джеймс как раз ловил орешки ртом и умудрялся при этом ловко уворачиваться от клыкастых фрисби, которые он притащил в стены школы вместе с Сириусом ещё в начале осени. Они — Сохатый и Бродяга — всегда были эпицентром внимания и причиной головной боли декана Гриффиндора, профессора Макгонагалл. И хоть друзья все ещё думали, будто Люпин скорбел по своей неразделенной любви к Марлин МакКиннон, он давным-давно уже и не думал о ней. Первый-второй курс, первая наивная детская влюбленность, которая не переросла во что-то большее. В общем, сейчас, на седьмом, ситуация обстояла не лучшим образом — он наступал на те же грабли, заведомо прячась в тень ради счастья друзей. Тем более, Джеймс не давал ей покоя все эти годы. А Ремус не хотел все портить ещё одним треугольником, пусть и в ущерб себе. Он почему-то был уверен, что они начнут встречаться сразу после сдачи СОВ. Но из-за Снейп все изменилось с такой скоростью, что он даже не успел набраться храбрости и рассказать все Лили. Да и не хотел — она всегда видела в нем друга и даже не подозревала, что его паршивая душа каждый раз расцветала при одном виде Эванс, а её искренние объятия исцеляли сломанные кости лучше любых мазей Помфри. Учиться им оставалось несколько месяцев, а что-то менять было наверняка поздно. Точнее, Ремус думал, что поздно. — Ты наверное посчитаешь меня сумасшедшей, но сейчас так хорошо, — Лили отчего-то держала его за руку, усевшись на каменных перилах лестницы, ведущей на башню в гостиную старост. — Меня никто не преследует в душевых, не лапает, передавая поднос с булочками за завтраком, не кричит в след «Только сегодня свидание с очень горячим Поттером по не менее горячей скидке, бери два». Ох, я ведь уже заработала дергающееся веко на нервной почве за все пять курсов. Как ни крути, между парнями всегда существовала некая мужская солидарность и он не хотел влазить со своими уставом в чужой монастырь, давая ей возможность выговориться. — И знаешь, я действительно рада за Джеймса. Никогда бы не подумала, но Снейп влияет на него, — она сделала паузу, раздумывая над подходящим словом. Его всегда поражала житейская мудрость Эванс. — Благотворно. Я для него была словно золотой кубок по центру витрины, который он не мог получить, как ни старался, просто потому что постоянно отказывала, но с ней — там что-то другое. Я ещё на Рождество поняла. И пусть мы перестали общаться с Севериной практически сразу после вердикта Распределяющей шляпы, я желаю ей только счастья. А зная её характер и характер Поттера, мне вдвойне интересно за всем этим наблюдать. — Не только тебе, — добавил Лунатик, вспоминая, сколько моментов забросить в кольца квоффл пропустил в недавней игре Сохатый, просто потому что не мог оторвать глаз от Снейп, которая ни разу за весь матч даже не одарила вниманием воздушное пространство над полем. Книга в её руках была гораздо интереснее. Он ведь прожужжал им все уши о том, как в два счета надерет зад противным Змеевидным. Так и случилось, но благодаря пойманному Беном Коппером снитчу, а не умениям нападающего. Кто вообще ходит на финал, чтобы почитать о тупых восстаниях малограмотных крестьян под руководством Изольды Сейр, чувак? Я просто ненавижу эту девчонку. И хоть Люпин точно не являлся тем, кто мог воспользоваться состоянием девушки, глаза так или иначе цеплялись за коленки в гольфах с символикой факультета, а её губы были запретно близко. Соберись, Рем. Думай головой. Он отвернулся, переключая внимание на статую в виде грифона, величественно охраняющую вход у стены. Но Эванс была просто беспощадна: — Мой глаз, — она часто заморгала, хлопая ресницами. — Посмотри, кажется, там застрял кусочек конфетти. Его сердце ушло в пятки, когда ладонь прикоснулась к горячей нежной щеке девушки. — Там ничего нет, — нахмурился Лунатик, подмечая её золотистые веснушки. Он всегда находил их очаровательными, хоть она и пыталась скрыть свою изюминку за слоем тонального крема для юных ведьм. — Знаю, мне просто нравится видеть смущенным самого невозмутимого из Мародеров, — Гриффиндорка прикусила губу и по-птичьи склонила голову на бок. — Тебе кто-то говорил, что у тебя руки, как у девушки? Он непроизвольно прыснул, явно не ожидая услышать такую глупость. Но Лили даже не собиралась прекращать быть забавной и пьяной: — Нет, я о том, что кожа приятная на ощупь, — она провела пальцем по внутренней стороне его ладони и прикусила губу, наблюдая за реакцией Ремуса. Это было очень приятно. Но стоп, Эванс с ним флиртовала? Только этого не хватало! — Благодаря парафиновым дискам в Больничном крыле, — попытался оправдаться Лунатик, с опаской наблюдая за её беспечными движениями болтающихся в воздухе ног. — Я столько ящиков разгрузил на днях. Казалось, она совершенно не слушала. Или слушала, но выборочно, то включаясь в разговор, то просто весело качая головой. Ремус вспоминал их частые вылазки в библиотеку, где они вместе с Эванс тренировались в заклинаниях и писали сочинения по Травологии, искренне наслаждаясь неторопливой атмосферой интеллектуального разбора сложных формул и параграфов. И хоть он всегда был резистентен к девичьим штучкам, глаз так или иначе, но задерживался не её огненных волосах, в которых небрежно торчало перо. Лили никогда не ждала от Люпина подвоха, пошлых намёков и непристойных записок, которые получала от Джеймса, с завидной регулярностью разрывая их на маленькие клочки бумаги взмахом волшебной палочки. Настойчивость и умение себя преподнести всегда являлось сильной стороной характера Блэка и Поттера, а не Ремуса Люпина. Лунатик мог воспользоваться многими дивидендами в роли старосты, но никогда ими не злоупотреблял. Лили была слишком пьяна, чтобы возвращаться к девочкам, да и он не хотел подставлять её перед Филчем, поэтому вежливо предложил ей переночевать в башне Старост. Тем более, другой староста школы, Малфой, не хотел выползать из своего змеиного подвала и делить башню с ним. Она только с неделю открылась после ремонта, поэтому в воздухе все ещё пахло пылью и краской для стен, а в комнате Гриффиндорца царил жуткий беспорядок в связи с переездом из общих спален. По расписанию ему и так нужно было патрулировать коридор на седьмом этаже замка, а учитывая бурную вечеринку на восьмом в Выручай-Комнате, спешить стоило и подавно; к тому же, Лунатик надеялся, что к возвращению Эванс уже уснёт. Он подоткнул под неё свое детское лоскутное одеяло, которое в свое время не оценил домовой эльф Сириуса, и направился к выходу из гостиной, пытаясь не замечать, как красиво дорожка лунного света ложится на её лицо. — Эй, Рем, — прерывчастый голос Питера его напугал своей взволнованной интонацией. — Нам нужна твоя помощь. Сириус немного подрихтовал одного Слизеринца, Грега Паркинсона, который каким-то образом пробрался к нам на тусу. Сейчас там такое началось! Он проскользнул в башню старост без проблем, так как Люпин никогда не скрывал от друзей явки и пароли, меняющиеся каждые две недели; внутренностями Ремуса пробежал холодок от мнонозначительной ухмылки Пэтигрю, брошенной в сторону валюящихся перед диваном туфель Эванс. Хвост всегда замечал то, что не нужно. Он совсем забыл об обуви Лили, когда переносил её на кровать. — Сохатый тоже влетел по первое число, — второпях объяснял другу Хвост, перепрыгивая через одну ступеньку, — он переборщил с Петрификусом после того как дружок Парксинсона, Мальсибер, похвастался, что раскроит Снейп Круциатусом за её оскверненную связью с Поттером кровь прямо перед остальными Слизеринцами. Ремус и Питер попали прямо в гущу событий, с ходу переводя взгляд с заплаканной Марлин на возмущенное лицо декана Макгонагалл, которая в спешке предстала перед учениками прямо в домашнем халате и тапочках. Дверь в Выручай-Комнату давно исчезла вместе с большей частью гостей, а те, кто не успел сбежать, распорошились по тёмным паутинистым углам древнего замка в ожидании приговора. — Просто прекрасно. Мистер Поттер, мистер Блэк. Пятьдесят баллов с Гриффиндора! И персональный выговор от меня, — Минерва наградила присутствующих испепеляющей гримасой и продолжила, сердито поднимая вверх волшебную палочку. — Но не думайте, мистер Парксинсон и мистер Мальсибер, что ваши прегрешения станут менее заметными на фоне выходок этих юных джентльменов. Минус пятьдесят баллов со Слизерина! И я жду объяснительную в письменном виде, что вы забыли в чужой секции в такое время. — Правильно, профессор, я бы ещё сто баллов с них снял, они и так ведь зажра… — расплылся с довольной физиономией Сириус, но сразу же заткнулся, словив сердитый взгляд Макгонагалл. — А Вы, Люпин, покрываете этих хулиганов, — учитель осуждающе покачала головой, явно намекая на его хваленую образцовую ответственность. — Носите на груди значок старосты с пятого курса, но все ещё не можете научить друзей дисциплине. Ремус корил себя, что не успел вовремя. Ведь если бы не его дурацкие чувства к Лили, он бы без проблем уладил ситуацию с Паркинсоном и не допустил бы появления Макгонагалл. Это всегда было негласной работой Люпина — заметание следов, сглаживание острых углов и взывание к голосу разума Сохатого и Бродяги в самые рискованные моменты. Но был ли он таким уж правильным? Вряд ли. Например, это именно Люпин заговаривал зубы профессору Спраут, пока они воевали в теплице с Ядовитой тентакулой за её драгоценные во всех значениях листья. Он не был в восторге от большинства затей Мародеров, но дорожил их крепкой дружбой и отношением «хоть в огонь, хоть в воду, Мародеры вместе и навеки с мóлоду» , когда другие бы от него давно отвернулись, не в последнюю очередь из-за болезни. День рождения Марлин был безнадёжно испорчен. Он видел, как в Большом зале на следующий день её долго успокаивала Лили, ободряюще сжимая руку лучшей подруги. Он так хотел найти повод, чтобы подойти к ним, но Сириус уже нагрузил его своей домашкой по Древним Рунам и подкинул в качестве извинения несколько контрабандных альбомов с магловским роком, от которого шла кровь из ушей у половины факультета. Он любил громкую музыку в наушниках, холодные закаты у Чёрного озера и одиночество; когда остальные Мародеры бегали на свидания или вечеринки, Лунатик загружал себя поручениями мадам Помфри, ненавистной Нумерологией и помогал по учёбе отстающим ученикам младших курсов. Ему не удавалось все так легко и с наскоку, как Сохатому или Бродяге, которые могли запомнить сложнейшую формулу превращения любого предмета в другой, просто повторив последовательность движений палочкой за учителем. А ведь они даже не понимали саму суть формулы, которая в голове Ремуса складывалось в стройные логичные ряды после детального изучения. Именно Лили разделяла его любовь к сути, к поиску глубины и подтекста; он видел это в её изумрудных глазах, когда они — Поттер и Блэк — раз за разом смаковали свой очередной триумф, просто схалтурив или даже воспользовавшись пергаментом Эванс, над которым она корпела всю ночь. Он понимал её раздражение. — Привет, Рем, — она нашла его сама, энергично стуча небольшими каблуками по дубовому паркету. — Марлин передала ореховый пирог, который вчера так и не съели. И ириски. Тебя не было у нас в гостиной, поэтому я решила принести сюда. — Не стоило беспокоиться, Лилс, — он неловко принял бумажную тарелку из её рук и отложил в сторону «Современную историю магии». Люпин случайно коснулся её маленьких пальцев и почувствовал удар током. — Всё в порядке, — кивнула Эванс, нерешительно переминаясь с ноги на ногу. Она будто хотела что-то сказать ещё. — Спасибо что не бросил вчера в Выручай-Комнате. Торжественно клянусь что не буду впредь делать коктейли на основе огневиски. — Без проблем, — пожал плечами Лунатик, которые вдруг стали чугунными и как будто не своими, — Кстати, твои туфли. — Ты их даже почистил, — Лили растерянно приоткрыла коробку, которая раньше служила Гриффиндорцу хранилищем для волшебных чернил. — Прости, мне так неудобно. Совсем о них забыла. — Гораздо неудобнее расхаживать по Хогвартсу в одних носках, — ляпнул Ремус, понимая, что несёт околесицу, но Лили это почему-то заставило улыбнуться. Он использовал Чары воспламенения, чтобы зажечь камин и свечи, пока Лили рассказывала о том, что Сириус снова умудрился накликать на себя гнев учителей, разукрасив волосы декана Слизнорта в зеленый. Шутка предназначалась ученику, стоящему рядом с профессором Зельеварения, но Бродяга промазал. И теперь он должен чистить котлы после первокурсников целый месяц. Что ж, вполне в духе Блэка. А Джеймс метал молнии в каждого, кто заходил в гостиную и подкалывал Сохатого относительно вялой тренировки, потому что Снейп снова мучала его, отказавшись от свидания, которое он готовил в одной из теплиц, позаимствовав ключ у преподавателя Травологии ради «напряжённой работы над конспектированием процесса превращения бобов Паффопода в цветы и аллергической реакции троллей на них». И теперь Помона Спраут действительно ждала непревзойденное сочинение к следующему уроку. Больше всего досталось Сириусу и Питеру, а Лунатику повезло пропустить сегодняшнее собрание Мародеров. Ремусу было интересно, помнит ли Лили о том, что говорила (точнее выражаясь, вытворяла с его и без того расшатанной нервной системой) после вечеринки. Её реакция говорила об обратном. — Нет, я говорила какие-то глупости? — она беспечно махнула рукой, давая понять, что не может восстановить в памяти их разговор на ступеньках. — Не обращай внимания, я была не в себе. Одно сливочное пиво уже делает из меня болтушку похлеще Лопотального лимонада, так что… Забей. О, понятно. Он кивнул, и хорошо, что девушка не заметила, насколько это было отчаянно. Он, Ремус Люпин, жалкий, к тому же ещё и стопроцентный мудак, недостойный такой верной дружбы и немеющий от одного запаха её волос, поэтому забить не так-то просто. Ему ведь понравилось. Хоть он и клялся себе выкинуть из головы Лили Эванс и игнорировать все, что о ней напоминает, на деле это оказалось сложнее, чем заново изобрести лекарство от драконьей оспы. И он ненавидел себя за это.