***
Приехав к месту встречи, Хосок припарковал машину возле склада, выглядывая в окно, чтобы убедиться, что охрана не отстала и обеспечила безопасность главе дома Чон. Повернувшись к другу, старший протянул пистолет. — Я знаю, что вы уже заключили сделку и вроде говорилось о перемирии, но я бы ему не доверял, — пытается предостеречь его Хосок, пристально смотря на того, кто является для Чона единственной семьей. Хосок родился от шлюхи, который подбросил новорожденного альфу его отцу, не желая терять работу и хорошую прибыль от клиентов из-за нежеланного ребёнка. Отец Хосока в то время являлся правой рукой и хорошим другом отца Чонгука. Мужчина воспитал отличного воина, достойного находиться в самом крупном, во всех смыслах, клане Кореи. Когда Хосоку было тринадцать, его отца убили при столкновении двух кланов за территорию торговли. Из-за вечных поездок Чонгука с родителями из Кореи в Америку, дети познакомились на похоронах. Мальчика забрала семья Чон сразу же после церемонии. Мелан и Ёну приняли Хосока, как родного. Не смотря на то, что Хосок был на три года старше Чонгука, альфы сразу же подружились. Он никогда не знал любви, которую может дать только папа, но то, что сказал Мелан, у Хосока отпечаталось в памяти на всю жизнь: «Семья — это то, куда ты можешь прийти, где тебя примут любым, где ты можешь попросить помощи и тебе ее обязательно дадут. Семья — это не кровная связь. Ты — мой второй сын, и я люблю тебя.» Приоткрыв глаза, Чонгук посмотрел на брата, кивнув. Молча протянув руку к пистолету, убирая оружие в джинсы. — Тебе вообще никогда не нравились японцы, — ухмыляется младший, переводя взгляд к окну, прослеживая цепочку машин, которые останавливаются у склада. — Вспомним твоего быв... — Не начинай! — угрожающе вскрикивает альфа, замахиваясь кулаком в сторону угарающего брюнета. — Это была моя первая любовь, она всегда провальная, а вот твоя тебя ненавидит. Пробегающие по голубому покрывалу облака на секунду возвращают Чонгука на тринадцать лет назад, когда Юнги был в его руках, верил, что различные фигурки из пышных молочных облаков — это его рук дело. Тогда Чонгук был для своего пятилетнего малыша волшебником, другом, братом. Альфа не хочет сердиться на старшего за сказанные слова, которые хоть и режут лезвием по сердцу, но тут же зарастают шрамами, будто напоминают, что еще ничего не решено, что они даже не говорили. Какая-никакая, но надежда. Выйдя из машины, брюнет поправил черные, как смола, волосы пальцами, зачёсывая челку назад. Одернув воротник идеально выглаженной рубашки, Чонгук останавливается, не доходя пару шагов до темно-синей порше, около которой стоит высокий блондин, поправляя солнечные очки на переносице. — Солнечный денек, отличное время для прогулки на яхте, не находишь? — белоснежная улыбка слепит глаза так, что Чонгуку приходится даже зажмурить их на пару секунд. — Я приехал сюда не на яхтах кататься, Ким, — скрещивает на груди руки альфа. — Когда прибывает твой товар? У меня нет времени, через неделю я улетаю обратно, если товара не будет, наше перемирие будет зачеркнуто на твоей могильной плите. Ким Сокджин. Старший сын оябуна Ким из Токио. Был вторым претендентом на место главы дома, но после смерти отца убил старшего брата, оставшись единственным сыном-альфой. Став главой дома, Джин стал развивать продажу оружия, наркотиков и даже омег за пределы страны. Ненавидит Чон Чонгука за то, что после года отношений с его младшим братом «выкинул из его дома». Улыбаясь еще шире, альфа, на вид лет двадцати пяти, отталкивается от своей спортивной машины, раскрывая руки для крепких объятий, идет прямо к главе дома Чон. — Точно! Ты же прилетел сюда по очень важным делам, — обнимает его Ким, перед тем, как Чонгук отталкивает блондина от себя. — Пригласишь на свадьбу? Видел твоего жениха пару дней назад в клубе, миленько танцует, сладенький. Скрипя зубами от злости, Чонгук тянется к пистолету, думая, как через секунду украсит натертый до блеска капот немки мозгами и эстетичными каплями алой крови, но переодеться перед ужином с семьей Мин он вряд ли успеет. Тяжело вздохнув, альфа поднимает глаза цвета черного алмаза, впитывая в себя ухмылку Кима. — Откуда ты узнал о нем? — раздраженно произносит Чон. — Сыновей самого крупного клана в Америке знают все, а то, что у вас заключен договор о браке, так, одна птичка нашептала, — смеется Сокджин. — Зачем ты меня позвал? Чтобы пообсуждать мою личную жизнь? — Мы же партнеры, я хотел личного приглашения на свадьбу, — притворно обижается Ким. — Но, видимо, меня никто не пригласит, поэтому я приду сам. Посмотрим, как ты будешь жить с тем, кого не любишь. Бросив моего брата, ты еще пожалеешь, — тут же поменявшись в лице, Сокджин усаживается в машину, кинув прощальные слова.***
Проснувшись, Юнги почувствовал себя немного лучше. Кто-то укрыл его тонким пледом, наверное, вернувшийся со школы папа. Ноток рома в комнате больше не чувствуется. Встав с кровати, он отправляется в ванну, чтобы умыться. Посмотрев на свое отражение, омега тяжело вздохнул, лишь сильнее размазывая потекшую от слез подводку по лицу. — Удивительно, что он стал еще мужественнее, — хмыкнул, выдавливая пенку на руку, нанося после на лицо массажными движениями. — С кем ты разговариваешь? — удивленно изогнул бровь Тэхен, который минуту назад вошел в комнату брата, чтобы позвать вниз на ужин. Подняв голову и, посмотрев на незваного гостя через зеркало, Юнги молча продолжил умываться, лишь помахав одной рукой в сторону двери, мол «убирайся». — Все ждут тебя внизу, — закатывает глаза шатен, играя с собственными прядками волос, которые к низу закручивались в смешные кудряшки. Оглядев брата с ног до головы, Тэхен скрылся за дверью, спускаясь к родителям. Проведя все косметические процедуры, даже нацепив тканевую маску, а на голову плюшевую повязку с ушками котика, Юнги переоделся в розовую пижаму с белыми полосками от известного бренда. Застегивая на пути в гостиную пуговицы, Мин, напевая мотив любимой BLACKPINK - Pretty Savage, проскакал по стеклянной лестнице вниз в гостиную. Спрыгнув с последней ступеньки на паркет, сердце Юнги застучало с бешеной скоростью, а зверек, который скребся по стенкам внутри, вновь заскулил, поворачивая голову к источнику ядовитого запаха. Он опять здесь. Медленно переводя взгляд на затихших гостей, с так не застегнутой пуговицы и дрожащих рук, Юнги впился взглядом в альфу. Зачем он тут? Вновь хочет поиздеваться? Пришел посмеяться над детской любовью? Нет, Юнги больше не любит, он заменил это чувство на более яркое — ненависть. За пару секунд опомнившись и заставив внутреннего омегу замолкнуть и перестать рваться в лапы своего альфы, блондин быстро прошел мимо Чонгука, обнимая омегу средних лет, который стоял за спиной брюнета. — Юнги, ты так вырос! — восторженно воскликнул омега, обнимая старшего сына Минов крепче. — Сколько я тебя не видел? Года два, наверное! Юнги улыбнулся, вдыхая природный запах Мелана. Он до сих пор считает папу Чонгука своим вторым папой. Мужчина с пеленок заботился о нем даже на расстоянии. Постоянно присылал подарки из Кореи, одежду от самых модных дизайнеров Сеула, игрушки и даже украшения с драгоценными камнями, чтобы маленькие омеги были самыми красивыми в школе. После тяжелой смерти Ёну омега впал в депрессию, и только сыновья смогли вытащить его из тягучей болезни. Мелан всегда хотел сына омежку, но поняв, что ничего не получится, решил отдать всю любовь сыновьям Минов, которые росли на его глазах. В свою очередь Юнги, после предательства Чонгука, не переставал общаться с первым омегой дома Чон. Они постоянно созванивались, Юнги рассказывал второму папе секреты, которые не мог рассказать Келли. Он был очень близок с родным папой, но иногда стеснялся или боялся, что тот расскажет отцу. Они никогда не говорили о Чонгуке, за что блондин был очень признателен дяде. — Прости, надеюсь, теперь будем видеться чаще, — мило улыбнувшись, Юнги снял маску с лица, вытирая остатки сыворотки рукавом пижамной рубашки. — Со мной не хочешь обняться, котёнок? — сделав два шага вперед, Чонгук протянул руку к омеге, щелкнув пальцами по ушку белой плюшевой повязки. — Мы не виделись уже семь лет, мне объятия покрепче. Успешно проигнорировав обращение к себе, Юнги обошел столпившихся вокруг дивана родителей и уселся на один из стульев большого винтажного стола. Закинув ногу на ногу, омега скрестил руки на груди, щуря глаза, пытаясь выловить взгляд младшего брата, который пытается, наоборот, избежать мечущих стрел и молний, которые излучает горячо любимый братец в его сторону. — Что ж, приглашаю всех к столу, — пытается разрядить неловкую паузу Келли.***
За ужином Юнги не произнес ни слова. Поднимать голову, когда напротив тебя сидит ненависть во плоти, как-то тоже не особо хочется. Зато Тэхену омега уделил особое внимание, щипая младшего брата за бок, как месть, что не предупредил о гостях. Покачивая ногой в такт легкой мелодии на фоне, Юнги через раз пытался задерживать дыхание. Природный аромат Чонгука просачивался под кожу, вызывая легкое онемение конечностей, хотелось лечь в его объятия и чтобы эти жилистые сильные руки сжимали талию, проходились по плечам, рукам, прижимали к себе со всей силы. Омеге становилось страшно за мысли, которые буквально заставляли вздрогнуть. Он предал. Чонгук выбрал не его. Не того сопливого мальчишку с детскими наивными глазами. А сейчас и не получит доверие взрослого Мин Шуги. Этот псевдоним дал омеге красивый молодой дизайнер-бета, когда Юнги впервые пришел к тому за традиционным корейским костюмом - ханбоком. Этнический кореец тогда был не очень известен в своих кругах, а Юнги нравились молодые малоизвестные дизайнеры, потому что блондин любил отличаться от всех, быть индивидуальным экземпляром. У омеги всегда был прекрасный вкус. Хан прозвал свою любимую музу «сахарным ангелом». Юнги тогда лишь фыркнул на слова беты, а в конце примерки сказал: «Шуга — принесет тебе известность покруче всяких модных домов Америки.» И он не соврал, на приеме, которые отец устраивал каждый сезон, четыре раза в год, все взгляды были прикованы к дерзкому и такому холодному юноше. Тяжело вздохнув, Юнги прошелся взглядом по взрослым, вслушиваясь в дискуссию пап, какой же цвет в этом сезоне самый модный. Какой он скажет, такой и будет. Увиливая от пристального взгляда Чонгука, который буквально своим адским взглядом прожег в нем дыру, встал из-за стола, чтобы выйти на балкончик, подышать свежим воздухом. — Сынок, подожди, — прокашливается отец, останавливая сына. — Нам нужно кое-что тебе сообщить. — Похлопав ресницами, блондин выворачивается к мужчине, удивленно выгибая бровь. — Через пять дней тебе восемнадцать. — Спасибо, отец, я в курсе, — проходит удивлённым взглядом по папе, кивая в знак непонимания. — Было бы прекрасно, если бы в этот день вы сыграли свадьбу с Чонгуком, — улыбается альфа, смотря на Юнги. На секунду воцаряется гробовая тишина. Чонгук спокойно переводит взгляд с Тэуна на омегу, смотря на холодное, но такое красивое лицо. Скулы напряжены, показывая красивую линию челюсти. Если бы альфа не чувствовал внутренне состояние омеги, он бы подумал, что перед ним воплощение ледяного принца, который не излучает никаких эмоций. Три. Два. Один. Гостиную наполняет звонкий смех. Юнги согнулся пополам, наигранно смеясь над словами отца, который явно сошел с ума. — Это было очень смешно, но простите, мне пора, пошутите тут без меня, — Юнги поменялся в настроении за секунду, поворачиваясь по направлению к лестнице, чтобы подняться к себе в комнату. — Это была не шутка, — томный голос, который доводит до мурашек, донесся до Юнги. Схватившись за перила, Мин пару раз покачнулся, заставляя своего зверька замолчать, удерживая равновесие. — Мы поженимся в субботу в той самой часовне около парка, где я и обещал тебе. Опустив голову, Юнги прикрыл глаза, вновь считая от трех до одного, пытаясь успокоится и сохранить свою маску ледяного принца, которая уже начала трещать по швам при первой встречи утром на церемонии вручения аттестатов. Запретив себе думать об этом запахе, что оседает на кончике языка, проходясь разрядом тока по всему телу, о голосе, который манит, как мираж в пустыне и уж тем более о том, чтобы посмотреть на мучителя своего, который не был рядом, но всегда приходил во снах, от которых Юнги кричал, пил успокоительные пачками, лишь бы не стоять с его сердцем в руках, лишь бы не отдать свое. Все напрасно, это иллюзия. Юнги не дает вторых шансов. Люди не меняются. — Никогда. Ненавижу! — процедив через зубы, омега резко повернулся и зажав рукой нос, быстрым шагом направился к выходу, вызывая лифт. Шагнув в тот, Юнги нажал кнопку первого этажа, оседая на пол. Никогда. Не сдержав рвущиеся разрушающей волной слезы, омега позволил себе побыть немного слабым, взрываясь в мгновение. Сорвав с головы повязку и откинув ту на пол, блондин зарылся лицом в колени, переходя на беззвучные рыдания. Все могут быть слабыми. Всем нужна опора. Но когда твое тело рвется к своему палачу, ты просто не понимаешь, как дальше жить, а этот палач не хочет входить, вгрызается в твою жизнь и еще бредит какими-то высказываниями, то опора уже не поможет. Только рубить, сразу и безболезненно. Ничего не спасет от истинности, никакие таблетки, никаким отваром не вытравить эту заразу. Но истинности не существует. Это лишь сказки и былины, которые папы рассказывали в детстве. Тогда что это? Правда или ложь? Выбежав из лифта, Юнги, спотыкаясь об собственные босые ноги, утирая рукавом лицо от обжигающих, как кислота, слез, не заметил, как оказался на проезжей части дороги в пижаме и без обуви. Сигналы машин и ругань проезжающих мимо мужчин доносились до омеги с опозданием, будто Юнги погрузился на дно моря и слышит все через вакуум, через океаны мысли, которыми заполнена голова. Подняв голову к скрытому тучами солнцу, он поймал губами первую каплю спасительного дождя, который оказался к стати. Юнги любит дождь, в нем можно скрыться от глаз окружающих, когда чаша боли вновь переполняется и слезы ручьями стекают по лицу, опустошая её. Подставляя лицо на встречу усиливающемуся дождю, омега не заметил, как одна из машин бизнес-класса остановилась в метре от него. Вышел из нее красивый альфа, который тут же, открывая зонт, подошел к промокшему насквозь юноше, молча закрывая доступ к живительной влаге. Выбежавший из здания Чонгук стал осматривать улицу на признак омеги в розовой пижаме. Его не так сложно пропустить. Сделав несколько быстрых шагов к проезжей части, он остановился на мгновение. Злость начала заполнять разум альфы в мгновение, а зверь тут же встал в стойку, скребя лапами, чтобы защитить свое. Ким Сокджин. Преодолев несколько метров в два броска, Чон остановился рядом с омегой, хватая его за руку, переплетая длинными пальцами тонкое запястье, оставляя на тонкой бледной коже мгновенные красные следы.«Признать не хочу, что ещё скучаю. Как могу забыть наше обещание» BANG CHAN – DON'T WANT TO ACKNOWLEDGE