Я, мои друзья и кофеин

Лучше чай       Любая деятельность на тесном чердаке порождала либо бардак, либо ещё больший бардак — Ник уже отчаялся придать жилищу сколько-нибудь организованный вид, разбирая завалы только когда они грозили обрушиться или что-нибудь испачкать.        — Останешься сегодня здесь? — предложил он после завтрака, без большого энтузиазма расчищая пространство от грязных чашек с тарелками.       Отказать.        — У меня репетиция, — Бликсу не останавливал даже конец света, особенно если дело касалось музыки. Тем более звуки надвигающегося апокалипсиса могли бы неплохо оттенять перкуссию.        — Тогда хоть до метро прогуляюсь, — как можно более независимо заявил Кейв. Раз уж Бликса рискует собой ради искусства, можно пройти с ним хотя бы часть пути. Много времени не займёт.       Однако путь до подземки оказался не слишком прямым: сперва Баргельд зашёл за растворимым кофе, потом Ник не удержался и взял себе колы и чуть не зарулил внезапно для самого себя в обувной... Когда они были уже готовы свернуть к метро, впереди замаячила какая-то очень уж знакомая фигурка.        — О, Кристина! Ты жива! — не слишком вежливо поприветствовал старую знакомую Бликса.        За последние годы — с тех пор, как слезла с героина и занялась каким-никаким творчеством — Кристина Ф. стала гораздо глаже, держалась спокойнее, но нет-нет проглядывало в ней что-то тревожное из прошлой жизни. И даже две здоровые псины на поводке не придавали особой защищённости.        — О, Кристиан, ты тоже жив! — ответила она в тон Баргельду. — Странно, но я почти никого не вижу последние дня... — сосчитала она, загибая пальцы, — три. Только Алекса, родственников там, сестру, — Кристине явно хотелось пожаловаться и поделиться новостями хоть с кем-нибудь. — А половина знакомых пропала невесть куда. Непохоже, чтобы уехали — просто исчезли и всё.        — Ну вот Айнхайт свалил на днях в Гамбург, — заявил Баргельд и задумчиво потёр лоб. Тема исчезновения людей волновала и его тоже: с кем, спрашивается, альбом писать? С оставшимся Алексом Хаке?       Ник тоже на всякий случай прикинул, с кем он обычно успевал столкнуться за неделю. Действительно, в каком-то смысле тусовочные районы вымерли. Да и вообще с улиц будто исчезла половина неформалов с фриками, хотя людей меньше вроде бы не стало.       Не могли же они одновременно свалить в Гамбург.       Бликса пожал плечами: ну да, странно всё это.       Кристину такие дела тоже напрягали.        — Я не сразу заметила, — продолжила та более нервно, — но Берлин поменялся, это пугает. Он как будто... — голос повысился, а Кристина начала нервно теребить серёжку, которая от этого только сильнее запутывалась в волосах, — из рекламы. Только хуже.        — Из хреновой рекламы?        — Знаешь, что сейчас толкают детям на улицах? — возмущение бывшей героинщицы продолжало звенеть в воздухе даже когда сама она замолкала. — Чай!        — Бедный Алекс! — Бликса попытался улыбнуться, и лучше бы он этого не делал: вышло довольно пугающе. — Как он? Упился до безумия, изнасиловал некошерный... то есть микшерный пульт и наглотался аскорбинок в туалете, пока ты не видишь?       Девушка посмотрела на него с отвращением. То, что Баргельд чуть ли не лично уволил парня из «Новостроек» за дикость и малолетство, не давало ему права издеваться.        — Да я так, шучу, — попытался оправдаться Бликса. — Передавай привет. Пусть в шесть приходит репетировать... в общем, он сам знает куда.

***

       — Ну вот, человека обидел, — вздохнул Баргельд. В свете того, что пригодных для общения людей становилось всё меньше, он начинал сожалеть о подобном. — Как будто мало было пиздеца.        — А может, всё, что с нами творится, кто-то организовал? — решил поддержать его Ник. — Целенаправленно?       Баргельд, устремившийся было к станции, остановился и вгляделся в лицо Ника на предмет охватившего его безумия.        — Проходили уже, нет? Высшим силам мы неинтересны.        — Не, я о другом. Вот смотри. Наркоты нет, алкоголь исчез... Что все будут делать? Чай пить? Кока-колу?        — Точно, чай, — начало доходить до Бликсы, и он развил мысль сам:        — Cui bono*? Чай пьют все, легально, — продолжил он не без экспрессии, — десятилетиями. И рекламировать это прибыльно.       Ник аж смутился и спрятал бутылку с фирменным тиснением «Кока-колы» за спину, однако всё равно поймал неодобрительный (или ему показалось?) взгляд Бликсы.        — «Живи долго, умри потребителем» — так, что ли?        — Теперь так, — коротко кивнул Бликса и, давая понять, что на сегодня разговор с представителем общества потребления окончен, зашагал к метро.       Невидимая рука рынка оказалась гораздо ближе, чем они думали, и уже держала их за яйца.

***

      После подобных разговоров Нику категорически требовался свежий воздух.       Погода стояла прямо-таки идиллическая. Несмотря на прохладу, по парку прогуливались пенсионеры, причём Ник готов был голову дать на отсечение, что ещё на прошлой неделе половина из них была бомжами, снующими от скамейки к скамейке в надежде поживиться содержимым урн. Задумавшись о том, как всё здесь было раньше, он оставил стеклянную бутылку из-под колы лежать на скамейке и двинулся к выходу из парка, когда произошло нечто странное. Вполне благообразная на вид фрау нагнулась к скамье и, оглядевшись, с профессиональной сноровкой прикарманила стеклотару. После чего как ни в чём не бывало продолжила свой моцион.       Выходит, не все, кто исчез с улиц, сгинули — просто перешли на чай. Андеграунд       Хаке, кажется, был на месте ещё до того, как Бликса поднялся по эскалатору, и ждал у запертой на два замка двери. Один висел там из чисто эстетических соображений, другой, несмотря на возражения коллег («Да что тут красть вообще?») врезал не в меру домовитый коллега и бывший одноклассник Бликсы.        — Вы охренели запираться? — Хаке пару раз дёрнул дверь за хлипкую ручку. Та стойко выдержала.        — Говори об этом с Эндрю, как придёт, — отмахнулся Бликса, но пыл и желание юного музыканта репетировать оценил.       Вскоре, действительно, подтянулся и Унру, тут же домовито освободивший от чего-то ненужного рабочую розетку и поставивший чай. Бликса пересчитал материализовавшиеся стаканы и отодвинул два лишних. Не все добрались до репетиционной.        — Где Марк? — заподозрил неладное Эндрю. — И что там наш ФМ Айнхайт?        — Из Гамбурга ещё никто не возвращался, — мрачно пояснил Бликса. — Хотя Франка я бы пока не хоронил, он живучий.       Эндрю припомнил габариты ФМа и согласился — хотя Гамбург был препоганым местом. Как и любое другое за пределами Берлина: нездоровая атмосфера, ограниченные обыватели, никакой свободы творчества.       Играли в тот раз особенно яростно, даром что состав был неполный: бились об пол бутылки, исступлённо бился и кричал как в предсмертных конвульсиях Бликса, деловито и яростно отбивал ритм Эндрю, а Хаке упорно лез к самодельным перкуссиям Айнхайта и тоже, в общем-то, нарывался на пиздюли.        — Нет, — внимательно и недобро посмотрел на него Бликса после пятой попытки Алекса посягнуть на святое. — Ты не будешь играть на них.        — Почему, я же способен научиться. Смотри, — Алекс уже занёс молоток над листом жести, — вот если я сейчас...        — Слушай, а какой будет звук, если я плесну на него кипятком из чайника? — вполголоса обратился Бликса к Унру. И Хаке всё понял.       Всё-таки в том, что они не могли приносить на репетиции водку, были свои плюсы. Например, их заново обретённый участник куда меньше борзел и больше слушал старших.

***

      Одним из немногих способов заполучить новые музыкальные инструменты в этом суровом меркантильном мире было их найти — и, что немаловажно, оттащить к себе без лишней нагрузки на спину и кошелёк. Поэтому вторым пунктом программы стало, вслед за репетицией, коллективное посещение ночной свалки.        — Что за хлам сейчас выкидывают. Ну что за люди? — досадовал Эндрю, за последний час не нашедший ничего дельного для себя.       Никто не поддержал Унру в его сетованиях: Алекс развлекался тем, что пинал попадавшиеся по дороге вещи, проверяя их акустические свойства, Бликса же изучал обстановку: с одной стороны, свалка практически не изменилась с последнего их визита сюда. С другой, возле ворот была свалена целая гора плотных непрозрачных пакетов, явно предназначенных для перевозки куда-то — и выглядело это крайне подозрительно.       Бликса осторожно поддел один из таких пакетов носком сапога в надежде определить содержимое.        — Да что ты нежничаешь? — пнул со всей силы другой мешок Алекс и матерно восхитился обилию посыпавшихся оттуда открыток — очевидно, Рассудил Баргельд, тех самых, что пропали у Ника. А может, и не только. — Бля, ну и коллекция. И кто такое выбрасывает?        — Кто-то,— снова вспомнил о коварных происках маркетологов Бликса. Получается, всё пропавшее в городе собирают и увозят — но куда? В Восточный Берлин? Задыхаясь от волнения, детского какого-то восторга и немного — от аромата помойки, Бликса поделился с друзьями этой теорией.        — Постой, — тронул его за рукав Унру. — Если нам гадит вся эта буржуазия, то почему не сбежать от них туда же, на восток? — предложил он. — Хотя бы посмотреть, поменялось там что-то или нет.        — Голова. Не зря в школе сидел, — одобрил Бликса, — даже на год дольше, чем надо. Как мы через стену перелезем?        — Закопаемся под землю? — поправил сползающие очки Алекс.        — Мальчик, иди учись лучше.        — На машиниста электропоезда, нам как раз нужен.       Так или иначе, они хотели оказаться на территории восточного Берлина, а метро было самым подходящим вариантом: под восточной частью города проходило целых две линии — оставалось найти способ остановить поезд на перегоне между станциями.        — Ты сможешь протащить пару коктейлей Молотова? — неожиданно серьёзно спросил Эндрю у Хаке и пояснил: — Я сам всё сделаю и принесу, просто это, — запнулся он, стараясь сформулировать не очень обидно. — Тебя точно никто не решит обыскивать. Бликса, поможешь запихнуть в вагон вон ту арматурину?       Сердце Бликсы приятно щекотала возможность узнать свой город — хотя бы подземную его часть — с другой стороны.