Staying Vertical

      Когда они выезжают на шоссе, ведущее в Вашингтон, Уоррен держит во рту зубную щетку, и Макс делает его фотографию. Он останавливается в середине движения, моргает от вспышки и стонет, ловя взглядом выскользнувшую фотографию.       Макс улыбается и кладет ее в сумку. — Ты действительно собирался снять отель? — Она подтягивает колени к сиденью. Улыбка на ее лице слишком тяжела.       Он сплевывает в окно, морщится и закрывает его обратно. — Боже, неужели я всю ночь спал с открытым ртом? Такое ощущение, что колония пещерных людей переселилась туда на ночь или что-то в этом роде.       — Уоррен, — упрекает она, и он, вздыхая, смотрит на нее.        — Это не так. Я не хотел ехать за рулем в два часа ночи, и я не думал, что ты действительно планируешь слишком наперед. Так что, да, я отложил деньги на гостиницу. Номер с двумя кроватями. Я не идиот.       Она ничего не говорит на это, и он тянется, чтобы взъерошить ее волосы, чем вызывает удивленный возглас       — Ты думала так и будет? — мягко спрашивает он.       Это заставляет ее снова улыбнуться, и она прислоняет голову к окну. — Вообще-то, нет. Так было лучше.        — Хорошо, потому что, если меня посадят за это, это будет твоя вина, — насмешливо говорит он.       Макс садится достаточно быстро, чтобы стукнуться головой об окно. — Подожди, твои родители не знают?       Он закатывает глаза. — Ты действительно думаешь, что они позволили бы мне взять девушку в поездку через весь штат? Они думают, что я остался у Люка на выходные. Он должен был позвонить мне, если что-то случится. Хотя я видел, что он меня обманул, просто для смеха.       — Черт, Уоррен. Мне очень жаль. — Она моргает, чувствуя уколы вины под веками. Она не знает, как Нейтан это делает, но он может отбросить свою предусмотрительность на ветер и идти туда, куда его ведет импульс. Еще один укол вины, но на этот раз он поселяется в ее груди.       Такое чувство, что отсутствие у нее планов только вываляло всех в грязи вместе с ней.       — Нет, нет, перестань. Я пошутил. — Он убирает одну из ее рук, чтобы схватить ее за ладонь, но Макс отдергивает ее назад. — Не падай духом из-за меня. Я все еще должен доставить тебя домой в целости и сохранности.       — Я не думаю, что с самого начала я была цела и невредима. — Она издает смешок, но он к нему не присоединяется. Ей нравится держать свою руку поближе к коленям. — Ты не должен был брать меня. Тем не менее, спасибо тебе. То, что ты сделал, очень много значило.       На этот раз он действительно смеется, хватаясь за руль сильнее, чем нужно. — Все, что угодно для тебя, Макс.       Макс хмурится и ерзает на месте, заменяя тишину между ними скрипом сиденья под ней. — Почему ты взял меня?       Он смотрит куда-то за тысячи миль, погруженный в свои мысли, и ей приходится переспрашивать, прежде чем он распознает ее.        — Я не знаю, — наконец говорит он. Он смотрит на нее краем глаза и вздыхает, его хватка на руле немного ослабевает. — Я думал, что все будет по-другому. — Он не вдается в подробности.       Она смотрит вниз на напряженные ноги и снова на его прищуренный взгляд. Она думает о его многочисленных сообщениях, на которые она закрывала глаза, просматривая их. Она вспоминает, как иногда перечитывала их, когда не могла заснуть. Она думает об их затяжных дискуссиях, которые иногда продолжались днями или неделями, о постоянных подшучиваниях, заставлявших их друзей вздыхать. Она думает о том, как иногда его слова, казалось, задевали ее за живое — немного слишком дерзкие, немного слишком резкие.       Она думает о блокноте между ними.       — Да, — говорит она, снова глядя на свои ноги.       Он не отвечает. Вместо этого он направляет вентиляционное отверстие кондиционера на нее, когда машина, наконец, начинает нагреваться. Шипение, с которым он проникает через вентиляционные отверстия, и неустойчивое радио — это все, что мешает поездке быть полностью бесшумной.       Когда они добираются до дома, он паркует машину в квартале от ее дома, чтобы ее родители не видели. Он глушит машину и молча смотрит вперед.       — Итак, еще раз спасибо, — говорит Макс, взявшись за дверную ручку.       — Давай я провожу тебя к Кейт. — Однако он не двигается.       Небо над ними серое, затянутое грозовыми тучами.       — Так много штормов в последнее время, — думает Макс, и ее взгляд устремляется на вспышку молнии вдалеке. Это почти как дурное предзнаменование или что-то в этом роде.       Она выскальзывает из машины. Ее ноги плетутся по гравию разбитого тротуара.       Он следует за ней, засовывая руки в карманы и наклоняя голову.       Кот выбегает из-за куста, напугав их, и Уоррен с любопытством смотрит на него сверху вниз.       — Знаешь, — говорит он, волоча ногами по земле под ним, — мы должны сделать это снова. Может быть, не через весь штат, но все же.       — Да, может быть. — Макс пинает случайный лист. Небо теперь темнее, и уличные фонари мерцают, их оранжевый свет тускнеет над ними. <tab— И так будет лучше. — Он останавливается, когда они подходят к ближайшему фонарю.       Она тоже останавливается в нескольких шагах от него. — Как лучше?       Он смотрит на нее так же, как она смотрит на лист перед собой. Он едва сдвинулся с того места, куда она его пнула. Листья хрустят под его ногами, когда он доходит до нее. — Я имею в виду, когда ты почувствуешь, что готова к этому. Когда ты не будешь отягощена всем этим. — Он легонько постукивает ее по виску.       Она отбивает его руку, но теряет равновесие. Ее нога цепляется за корень дерева, и она спотыкается.       Уоррен тянется, чтобы поймать ее, прислоняя к дереву рядом с ними. Его руки обнимают ее, а ладони опираются на ствол. — Ты в порядке?       — Я в порядке. — Она вырывается из-под его рук. — Не бойся, я не из стекла, ты же знаешь       — Так ты хотела лицо, полное грязи и синяков?       Она усмехается, берет горсть листьев и бросает их в Уоррена. Они падают всего в нескольких дюймах перед ней.       Он улыбается, поднимая руки вверх в знак капитуляции. Его обычный, непринужденный жест. — Я просто говорю, — продолжает он, его улыбка медленно исчезает, — ты провела всю поездку, прижав колени к двери. Ты подскакиваешь каждый раз, когда я пытаюсь тебе помочь. Ты подсознательно думаешь, что я представляю угрозу смерти тебе.       — Я не…       — Мне не нравится, как это на тебе сказалось. Это не должно быть так.       — Я знаю, — говорит она. — Поверь, я знаю.       Он подходит ближе, и листья хрустят под ним, как пули. — И ты не должна думать, что тебе нужно ехать аж в Орегон только для того, чтобы обрести немного покоя.       Она вздыхает, потирая гусиную кожу на руках, хотя воздух все еще теплый. — Если бы ты вернулся в мир, который ты не помнишь, и единственный человек, которого ты хотел видеть рядом с собой, ушел, разве ты не захотел бы пойти и найти его тоже?       — Единственный человек? — спрашивает он. — Ты больше никого не хочешь видеть рядом? Ни меня, ни Кейт, ни родителей? Только Хлою?       — Ты знаешь, что я не это хотела сказать. — Она крепче обхватывает себя руками.       Видишь, даже Уоррен считает тебя эгоисткой. Приди в себя, Макс.       Она прогоняет эти мысли прочь.       Он хмурится, но в тусклом свете тени, кажется, широко раскрывают его рот. — А если бы мы не нашли ее, что тогда?       — Ты сказал, что мы бы это выяснили.       — Я не хочу, чтобы ты возвращалась в свою раковину и закрывалась       — Ты говоришь, как Нейтан. — Она пинает еще один лист у своих ног. Боль в ее груди усиливается при его имени, но она пытается отогнать ее. Выкинь это из головы, Макс. Это ненастоящее.       — Я не Нейтан, — выпаливает он. Он делает еще один шаг вперед. Его лицо теперь полностью залито оранжевым светом, все его веселье исчезло.       Она отступает.       — И я не прокатывал весь бак бензина и не гонялся за твоей подругой детства только для того, чтобы ты могла напомнить мне, что я не он, — продолжает он.       — Я же сказала, что верну тебе деньги       Он резко смеется, звук застревает у него в горле, как хруст листьев под ногами. — Мне не нужны твои деньги, — парирует он. — Мне не нужны и деньги твоих родителей.       Она обнаруживает, что прижата к дереву.       Уоррен, похоже, ничего не замечает. Листья снова хрустят, когда он приближается к ней, его глаза блестят в свете уличного фонаря.       Ее руки сжимаются в кулаки, сжимая вокруг них рубашку. — Тогда что? — Она никогда не была склонна к широким жестам, и то, как он, кажется, смотрит на нее сейчас, не требует ничего меньшего.       — Я просто хочу, чтобы ты была здесь, — мягко говорит он. Он наклоняется, и на этот раз не для того, чтобы смахнуть листок. Его рука движется к ее плечу, пальцы касаются изгиба ее шеи. Она снова пытается отстраниться, но его рука удерживает ее на месте.       — Мы ведь были друзьями? В другой твоей ветке времени? — он продолжает, изучая ее. — Так что ты должна доверять мне. Я позабочусь о тебе, хорошо?       Она сглатывает и снова пытается отойти.       Но его рука тяжело лежит на ее плече, его пальцы слегка прижимаются к ее шее. Ее протест угасает, когда она встречается с ним взглядом. Там есть миры вещей, которые она не может расшифровать, слои тьмы, которые, как она помнит, видела раньше, но не в нем.       Она чувствует себя застывшей на месте, все застыло, как на фотографии. И хотя она не может перемотать назад, она также не может двигаться вперед. Она знает, что все длится секунды, но, кажется, все проходит мимо нее гораздо медленнее, чередование фотографий, которые она не может контролировать. Все выстраивается момент за моментом.       Его глаза все еще были темными, даже в свете уличного фонаря. Кора дерева впивалась ей в спину. Его грубая рука обхватывает ее подбородок.       — Все в порядке, — шепчет он, и она вздрагивает, когда его дыхание касается ее губ.       Он поворачивает ее лицо обратно к себе.       Ее руки пробираются к его груди, полные решимости оттолкнуть его.       Но он убирает их, сжимая ее руки меж своих, когда его губы встречаются с ее губами.       Все в ней кричит, и это вырывается у нее изо рта, приглушенное и грубое. Как будто кто-то щелкнул выключателем, она восстанавливает движение своего тела и резко отстраняется от него.       Он в тревоге отступает назад, глаза широко раскрыты, руки все еще прижаты к ней.       — Что ты делаешь? — спрашивает она хриплым голосом.       — Прости, я просто подумал…       — Нет. Нет, отойди от меня. — Она проталкивается мимо него, практически бежит к дому Кейт.       — Макс, ты чего, — кричит он ей вслед. — Я не это имел в виду. Мне очень жаль.       Она не смотрит на него, и вместо этого продолжает идти, сосредоточившись на двери Кейт. Она нажимает на кнопку дверного звонка и моргает, чтобы избавиться от рези в глазах.       Кейт открывает дверь, чтобы поприветствовать ее, со смущенной улыбкой оглядывая несколько визуальных кварталов между Макс и Уорреном.       — Макс, — зовет Уоррен, и Макс разворачивается, поджав губы, чтобы сдержать крики. Он выглядит растерянным, не находя слов. — Позвони мне, если я тебе понадоблюсь, — наконец говорит он. Он улыбается, уголки его губ натянуты настолько, что это больше похоже на гримасу.       Макс проскальзывает внутрь и тихо закрывает за собой дверь.

***

      — Я все еще не согласна с этим, — говорит Кейт, когда Макс закрывает дверь. — Лжешь и скрываешь это. Я имею в виду, что, если бы что-то случилось, Макс? Машина Уоррена могла сломаться. Вас двоих могли ограбить под дулом пистолета, или кто вообще знает? Это просто так... безответственно. Последнее слово не произносится, когда она замечает выражение лица Макс. — Что случилось?       — Я... — заикается Макс, оглядываясь на закрытую дверь. Ее разум кажется бездной голосов, кричащих у нее в голове. Она не может произнести это вслух. Она позволяет Кейт заключить ее в объятия, кладя голову на плечо ей.       — Что случилось? — снова спрашивает Кейт приглушенным голосом. — Я все еще не понимаю, почему ты уехала. Ты сказала, что это срочно.       Дыхание Макс с хрипом срывается с ее губ. Она прочищает горло. — Поездка была прекрасной, — говорит она, пытаясь успокоить свой голос. — Мы просто навещали старую подругу.       — Макс. — Кейт хмурится, отстраняясь. Она изучает Макс, ее глаза внимательны, даже когда она нежно сжимает ее плечо .       Макс шарахается в сторону. Она задается вопросом, есть ли что—то особенное и в этой Кейт, и во всех остальных — какой-то слой, который она не может до конца разглядеть, какой-то темный секрет, который они, возможно, скрывают. Это иррационально, она это знает; она проецирует свой страх на Кейт. Но выражение лица Кейт слишком сильно напоминает ей выражение лица Уоррена всего несколько минут назад, и ее тело снова охватывает паника.       — Не беспокойся обо мне, — заикается Макс. — Мне просто нужно пойти домой и поспать.       Кейт хмурит брови и бросает взгляд на дверь. — Что... что-то случилось с Уорреном?       Ее вопрос усиливает панику в десять раз.       — Что? — спрашивает Макс, падая на диван. — Почему ты это спрашиваешь?       Кейт закусывает губу, встречаясь взглядом с Макс. — Я дружу с Уорреном уже долгое время. Иногда он может быть немного... зациклен на чем-то. Я просто не думала... — Она вздыхает и направляется на кухню.       Макс слышит грохот шкафов и стук металла о плиту. Она нерешительно следует за ним.       — Он причинил тебе боль? — настаивала Кейт, включив плиту под чайником.       — Нет, но...       Кейт швыряет коробку с чаем на стойку, ее спина горбится, когда она наклоняется над пачкой. — Я поговорю с ним. Скажи, если ты не хочешь этого, я буду иметь это в виду.       — Кейт, — говорит Макс, но она не знает, что за этим последует.       — Он не должен был этого делать. — чайник визжит, когда над ним поднимается пар. — О, Макс... — Она поворачивается лицом к Макс, ее глаза покраснели, а на губах появилась слабая улыбка. Она возится с чайником, наливает воду в чашки и бросает в них чайные пакетики. У нее трясутся руки. — Мне жаль.       Она заключает ее в еще одно объятие, и Макс не может сказать, исходят ли всхлипы от Кейт или от нее самой. Она крепко держится, несмотря ни на что.

***

      — Я дома, — кричит Макс, толкая входную дверь. Ее родители стоят у двери, но она кричит это снова, просто чтобы выровнять свой голос, чтобы отвести взгляд от глаз родителей. Ее руки все еще дрожат, и она несколько раз роняет сумку, ремешок постоянно выпадает из ее пальцев.       — Все прошло хорошо? — спрашивает Ванесса, теребя пульт от телевизора, который все еще выключен.       — Если я не одолею историю, ты можешь потребовать у Уоррена все свои деньги обратно. Кейт передает тебе привет. — Она внутренне съеживается от своих слов, но ее родители все равно улыбаются.       — Если ты не разбираешься в истории, мне придется построить машину времени, — Райан обрывает свою шутку, сжимая челюсти. — Я готовлю салат, — говорит он, потому что ужин уже на плите, потому что салат — самое безопасное, что он может приготовить.       Она дома. Все остальное не имеет значения.       Она бросает сумку на пол в своей спальне, закрывая дверь ради минутного молчания. Она зарывается лицом в подушку и кричит, утыкаясь ртом в ткань, пока не начинает задыхаться. А потом она проскальзывает в ванную, практически полностью подставляя лицо под кран. Только когда она больше не чувствует, как вода стекает по ее коже, она отстраняется.       Она смотрит в зеркало, на чужое отражение, которое, кажется, улыбается ей в ответ, потому что Хлоя, у нее есть Хлоя, думай о позитиве. И дыхание, которое вырывается из ее губ, кажется гораздо более ровным.       Когда она спускается вниз, беспокойство, появившееся в глазах родителей, слишком сильно напоминает ей ее собственное. Она обнимает их и улыбается, когда замечает, что они смотрят на нее. Она устраивается посреди гостиной, пока делает домашнее задание, а ее отец подшучивает над всеми вещами, которые он забыл со времен средней школы. Она не работает над своей историей.       Ее мама наполняет ее стакан лимонадом каждый раз, когда он опускается ниже половины отметки, порхая вокруг, чтобы быть занятой. Прошла целая вечность с тех пор, как Макс видел, как она это делает. В эти дни она просто стояла в дверях, наблюдая за ней, как будто боялась, что Макс исчезнет.       — Я в порядке, — говорит она им не потому, что так считает, а потому, что им нужно это услышать. И она предполагает, что, когда она смеется, когда ее папа пытается перемешать салат, аккуратно подбрасывая его в воздух, ей тоже нужно это услышать.

***

      Макс обнаруживает, что сидит перед школой, и хотя она чувствует тяжесть тротуара под собой, она знает, что это ненастоящее. Она была здесь раньше, в этот момент. Должно быть, она спит.       Рядом с ней свернулась калачиком кошка, ее полосатый хвост выбивает узор на тротуаре. Макс лениво гладит его; ее рука гладит мех, сама того не осознавая. Она тоже видела кошку раньше — бездомную, которая бродит вокруг здания. Обычно она сворачивается калачиком рядом с ней, пока Макс ждет, когда мама заберет ее.       Кошка сонно моргает, глядя на нее, и Макс улыбается, хотя в ее голове что-то шевелится, тревожное и торопливое. Это не совсем соответствует моменту, как будто она вспоминает что-то еще или предупреждает о том, что должно произойти.       Затем Макс обнаруживает, что стоит у здания школы в другом прикиде, а небо темнеет от дождя. Она с любопытством оглядывается по сторонам, но ее подруги-кошки поблизости нет. Это странно, потому что она всегда была там — по крайней мере, последние несколько недель.       — Надеюсь, ты где-нибудь в сухом месте, — бормочет она. Первые капли дождя разбиваются о тротуар.       Теперь дождь ощущается как лезвия на коже Макс, достаточно острые и холодные, чтобы жалить ее кожу. На секунду ей кажется, что она снова на крыше, но вспышка молнии вдалеке говорит ей, что она на земле. Ветви деревьев раскачиваются над ней, как раскрытые ладони.       Она чувствует, как ее сумка соскальзывает с плеча, и натягивает ее обратно.       — Нужно переждать бурю дома, — настойчиво повторяет голос в ее голове, приглушенный, как будто он звучит с другой стороны двери.       Она чувствует, что бежит, прежде чем осознает, что делает это, шнурки шлепают по лужам под ней, капли воды стекают под манжеты ее брюк.       Перед ней стоит тень, склонившаяся над чем-то на земле. Она не может разобрать, кто это, из-за тусклого солнечного света. Он оборачивается на звук ее шагов, и она останавливается, прячась за стеной соседнего здания.       Его лицо предстает перед ней навязчиво бледным, даже после того, как она отворачивается, ее собственное лицо прижимается к мокрому кирпичу стены.       Она выглядывает из-за угла, наблюдая, как Уоррен сгребает в ладони все, что лежит на земле. Кровь стекает по его рукам и капает на землю. Она различает завиток полосатого хвоста и четыре безвольные конечности, но остальное - изуродованное месиво.       — Блять. — Его голос эхом отдается в пространстве зданий вокруг нее, темном и пустом. — Что я наделал?       Она прижимается к стене, когда видит, что он снова поворачивается, пытаясь успокоить дыхание. Но он направляется в другую сторону.       Над головой раздается громкий визг школьного звонка. Она вздрагивает и уворачивается от толпы студентов, выбегающих из классов. Она замечает Уоррена, задержавшегося в толпе. Его глаза скользят по ней, как будто ее там нет, но когда она испускает испуганный вздох, его взгляд возвращается, и он улыбается.       Она убегает опираясь на очертания стены, пока та не исчезает в темноте, но Макс все еще продолжает бежать

***

      Макс просыпается на полу, твердом и холодном, прижатом к ее скулам, с простынями, запутавшимися вокруг ее ног. Она неуклюже поднимается на ноги, включает лампу, жужжание лампочки практически кричит ей в ухо. Все остальное молчит.       Она пытается вспомнить прошлое, до больницы, за год до этого, цепляясь за что-то в нем.       Что он сделал? Этот вопрос проскальзывает, как тень, под другими ее мыслями. Ее желудок сжимается. Макс помнит, как он сказал, что они раньше не разговаривали, и она ничего не может вспомнить о нем, кроме того, что проходила мимо него в коридоре и тараторила ответы учителям в классе. Вспышка его улыбки, она ныряет за дверь, когда он проходит мимо, паникует, когда он ловит ее взгляд на себе. Но это все.       Ее желудок снова сжимается, и она бросается в ванную, едва успевая до того, как попадает в унитаз. Она вытирает рот тыльной стороной ладони и при этом чешет подбородок.       Все, что она может видеть, - это слишком широкую улыбку Уоррена, его руки, похожие на когти, прижатые к ее голове, вспышка красного перед ее глазами. Его язык загоняет таблетку ей в горло, когда он загоняет ее в угол перед классом Джефферсона. Его руки были покрыты кровью.       Его губы прижались к ее губам, его ногти впились в ее бок, ее крик застрял между их ртами.       Она даже не может понять, какая из его версий больше реальна.       Она ползет обратно в свою спальню и тянется за телефоном, сбрасывая его с тумбочки. Было так же тихо, как и тогда, когда она вернулась домой из больницы. И он снова мерцает, экран мигает с ее домашнего экрана на белую стену и обратно. Она пытается снова включить его, но мерцание исчезает.       Она не может позвонить Кейт — уже слишком поздно, и она не хочет беспокоить ее. Она думает о том, чтобы написать Нейтану, даже набирает его имя в своем телефоне, но не знает, что сказать в первую очередь.       Просто отъебись.       Нет ничего такого, что он хотел бы от нее услышать.       Вместо этого она набирает имя Хлои, постукивая пальцем по боковой панели своего телефона в течение нескольких минут, прежде чем решиться отправить ей сообщение.       Эй, ты не спишь?       Ее телефон молчит еще пару минут, прежде чем появляется ответ Хлои.       Кому нужен сон в наши дни? Как дела?       Макс улыбается и сворачивается калачиком обратно в своей кровати, баюкая телефон в руках.       Мне приснился этот чертов сон, и я не могла снова заснуть. Мне бы не помешало немного дружеского подшучивания.       Сообщение Хлои вспыхивает секундой позже.       Слоны с кошачьими лапами или носороги с птичьими клювами?       Макс фыркает, читая текст. Это была одна из игр, в которые они играли, когда были детьми. Видя, как вопрос так легко раскрывается перед ней, кажется, что время даже не прошло.       Определенно слоны. Кошачьи лапы довольно милые. Птичьи клювы - не настолько.       Ее телефон издает сигнал ответа Хлои.       Ага, птичьи клювы довольно странные.       Макс натягивает на себя одеяло, ее улыбка становится тяжелее, когда сон начинает одолевать ее. Она хочет спросить Хлою об Уоррене, о Нейтане, о ее сне и о том, что это может означать, но к тому времени, как вопросы формируются в ее голове, она уже потеряла их. — На сегодня достаточно, — думает она и кивает в ответ, все еще держа телефон в руках