«Мистер и миссис Дурсль проживали в доме номер четыре по Тисовой улице и всегда с гордостью заявляли, что они, слава богу, абсолютно нормальные люди».
«О смерти матери Бет узнала от женщины с блокнотом. А на следующий день в «Геральд-лидер» появилась фотография: девочка в простом холщовом платье стоит на крыльце серого дома по Мейплвуд-драйв. Уже тогда она выглядела совсем заурядно».
«Если ты идиот, то это неизлечимо. Если ты настолько идиот, что ввязываешься в драку один против дюжины, это уже диагноз. Если при всём этом ты даже ради сохранения собственной жизни не сможешь исполнить более-менее приличную связку, а в мишень попадаешь, только если та подпрыгнет, ловя удар…»
Будучи единоличной хозяйкой своей судьбы и жизни (конечно же, Аллах не в счет), девушка иногда думала о том, какой была бы ее история. И, пожалуй, сейчас она бы начиналась очень просто: Эда Йылдыз ненавидела сладких папочек. Звучит красиво, но очень непонятно, поэтому стоит остановиться и углубиться в проблему, чем мы с вами сейчас и займемся. Вообще, если откинуть некоторые формальности, у брюнетки были все шансы стать героиней какой-нибудь комедийной истории. Сирота, воспитываемая тетей (прекрасной женщиной, не чета Петунии Дурсль), она с детства научилась отстаивать свои личные границы, права и желания. Она не была заурядной, о нет, скорее наоборот — яркой и яростной, как лесной пожар (даром что не рыжая), и это цепляло. Люди, как светлячки на свет, слетались на ее доброту, нередкую смелость в принятии решений, дерзость и острый язычок, который она не стеснялась пускать в ход, если кто-то пытался обидеть ее друзей — красавицу Джерен, хохотушку Мелек и молчаливую (но очень гордую) Фифи. Но, само собой, без бед не обойтись. Куда же главному герою без них, верно? Эда грезила Италией сколько себя помнила — с самого детства, а может и раньше, еще в утробе матери ей снилась не такая далекая, но такая недостижимая страна любителей пасты, вина и экспрессии. Когда в университете предложили подать документы на грант, который покрывал расходы на обучение в Риме, девушка не медлила ни секунды — она даже не стала советоваться с тетей, которой доверяла больше, чем себе, прекрасно понимая, что та одобрит ее порыв. Так и вышло: госпожа Айфер Йылдыз закатила пир, а ее подруги пищали от счастья и задавали вопросы, предаваясь мечтаниям. Молодой человек Эды, Дженк, тоже был вместе с ними — парень подал документы, ни на что особо не надеясь, но желая поддержать свою девушку в ее начинаниях. И можете себе представить, каково же было удивление пары, когда они получили новость о том, что они оба получили этот грант. Римский семестр был просто сказкой на яву — настолько красочной, что девушка каждое утро напоминала себе, где она находится. Все напоминало то ли праздник, то ли каникулы, когда Эда, несмотря на необходимость посещать занятия и выполнять задания, чувствовала себя маленьким ребенком, который просто так, без повода получает каждый день какие-то подарки. А дальше — огромная ложка дёгтя. Размером со Средиземноморье, пожалуй. Письмо об отмене гранта и предложении продолжить обучение, но уже за свой счет. У Дженка семья была более состоятельная, поэтому проблема решилась по щелчку пальцев. А вот Эда… Семья Йылдыз не имела таких средств. Да, (в прошлом мамин, а теперь) их с тетей цветочный магазин был довольно известен в своих кругах, но что можно иметь с продажи цветов? Можно было бы обратиться к бабушке, которая… была в состоянии оплатить образование своей внучки, а также пару***
Разъяренная Фифи влетела в комнату подруги, предварительно проверив, что поблизости нет никого, кого бы они не хотели посвящать в свой маленький сладкий секрет (читай — вообще никого). Захлопнув дверь, она налетела на Эду с вопросами. — Мы вроде как договорились, — прошипела она, — что ты будешь умницей и не станешь писать непонятным людям. А ты что? Мало того, что написала человеку с чистейшим как бумага профилем, так еще и согласилась пойти с ним на свидание?! И после этого ты мне пишешь «Фифи, я вляпалсь по самые уши»?! Это мне как понимать?! Эда, тем временем, сидела на кровати, уткнувшись носом в колени, и со стороны казалось, что она плачет. Но затем, она откинулась, и подруга увидела на ее лице слегка дикую улыбку. — Из всех… людей… на планете… — заикаясь от смеха и нехватки дыхания, начала она, — я встретилась… с Болатом… и даже… симпати… зировала ему… Она продолжила смеяться, немного хрюкая и похлопывая кровать ладошкой, и Фифи, понимая, что здесь уже правда истерика, поспешила ретироваться из комнаты за водой с лимоном — лучшим рецептом от стресса. Тут стоит пояснить, кто такой Болат и почему он вызвал такую реакцию. Когда у девушки отменили грант на обучение, она подняла все документы, чтобы докопаться до правды. Данные свидетельствовали о том, что финансированием стипендии занималось архитектурное агентство «ArtLife», известное по всей Турции и за рубежом своими проектами. Владельцем компании являлся Серкан Болат — самый успешный молодой архитектор страны, уважаемый человек в архитектурном сообществе. Их грант являлся залогом того, что за победителями будут тщательно следить многие бюро и после выпуска предложат трудоустройство. В том числе и в компании-учредителе, если студенту будет что им предложить. По возвращении из Рима девушка первым делом понеслась к Болату, желая прояснить ситуацию, но сколько бы раз она ни приходила, ей каждый раз отвечали отказом. Сообщения по почте тоже не добавляли ясности — стандартные отписки про «мы выделяем только отличившихся студентов» и «не расстраивайтесь, попробуйте в следующем году». В конце концов, после месяца страданий и криков под окнами офиса, Эда смирилась. И возненавидела Серкана Болата, кидая в его фото дротики каждый вечер. И вот теперь он — весь такой одинокий и потерянный и рыжий — был в ее руках, плюнь и разотри. Конечно, слухи о его связях со сладкими малышками не нанесут непоправимый вред его репутации, и все же слегка попортят ту идеальную картинку, которую рисовали в СМИ, но почему-то… девушка не хотела этого делать. Не хотела его подставлять. И действительно жалела. Нет, стоп, надо остановить эти дурацкие мысли. Оставить отзыв (искренний, как и учила Фифи) и забыть об этом вечере как о страшном сне. Какова вероятность, что она снова с ним столкнется в таком большом городе, как Стамбул?***
— Эда, — угрожающе начала Фифи, и брюнетка вжалась в стул, силясь слиться с обстановкой, — ты продолжаешь с ним переписываться? — Д…да… Как оказалось, вероятность была даже слишком близкой к единице: сначала Серкан Болат встретил ее на одном из заказов, а потом, когда они продолжили свое общение, она иногда видела его в парках, на набережных, на улицах — он гулял со своим псом. Конечно же, ему она об этом не рассказала, потому что… а непонятно, почему, на самом деле. Просто решила что-то оставить в секрете. Почему-то с каждым днем их накапливалось все больше и больше. Эда никак не могла найти подходящий момент, чтобы рассказать о своем настоящем имени, то ли чего-то боялась, то ли просто не хотела раскрываться. Да, с Серканом (и давно он перестал быть господином Болатом?) было весело, он постоянно предлагал какие-то тупые игры, вроде «двадцати вопросов» или «я никогда не», из-за которых девушка ощущала себя подростком в средней школе, и все же… Почему-то было страшно открывать свое лицо, настоящее лицо.***
— Эда? — вздохнув, Фифи отобрала телефон у девушки, которая все утро сидела чумазая и улыбалась самой широкой и счастливой улыбкой. Она не возражала, когда подруга открыла переписку с Серканом, просмотрев парочку последних сообщений. Снова вздохнув, она вернула хозяйке ее телефон: — Когда я говорила, что ты не очень умная девочка, я шутила. Но теперь я почему-то очень сильно сомневаюсь насчет твоих интеллектуальных способностей. Эда посмотрела на подругу, продолжая улыбаться. — Даже если я стану самой глупой на этом свете, тебе не удастся вызвать у меня чувство вины за то, что мне весело, черная девочка, — она показала Фифи язык, и та шутливо потрепала ее за нос. — Что ты собираешься делать дальше? — спросила она, когда подруги отсмеялись. Брюнетка пожала плечами. — Не знаю. Подумаю предложить ему встречи на постоянной основе? У нее уже было четыре папочки — все люди достойные и приятные — но рядом с ними она ощущала себя красивым приложением, которому можно только улыбаться и кивать головой как китайский болванчик. Рядом с Серканом девушка не боялась совершенно — не боялась спорить, высказывать свое мнение, не боялась задавать странные вопросы. И мужчина, как самый терпеливый учитель, объяснял, дискутировал, слушал. С ним не нужно было прятаться, с ним можно и нужно было оставаться собой. Поэтому, когда в цветочный пришел заказ на адрес офиса «ArtLife», девушка добровольно вызвалась поехать на доставку. Ведь это однозначно судьба.***
Вечером, после их маленького приключения, во время которого она однозначно выполнила его желание ([Удиви меня.]), и они вместе побегали по улицам как малые дети, Эда листала новости в интернете, невнятно восклицая на те или иные предположения. Еще большей глупостью было примерить к себе его фамилию, когда в одной из статей предположили, что она — его тайная невеста, скрываемая ото всех из-за врожденного аутоиммунного заболевания («Ну, разве что, воспаление хитрости на нервной почве», — подумала она, сохраняя ссылку — это точно стоит обсудить с Серканом). Ей это быстро надоело, и, закрыв вкладки, она достала телефон и открыла диалог с Болатом. [предлагаю встретиться и обсудить сегодняшние новости — мы стали повесткой :D] [Веселого мало.] [ну, почему же, мне очень весело было читать про то, как я охочусь на твои богатства (не то чтобы это не было правдой)] [Ахахах.] [какая статья твоя любимая? моя — та, где меня называют больной невестой СБ. и больной не в смысле на голову :D] [А моя та — где на тебя собрали компромат.] [ссылка] [Почему ты врала мне, Эда Йылдыз?] Эда… Йылдыз?..