Разделяла нас пара шагов, но до этого дня Я не знал, что такое огонь И что ты из огня. «Ты вся из огня»
Садясь в машину, ты ещё раз внимательно на меня смотришь... — Что-то не так? — Ты какой-то загадочный... Ты всегда загадочный. Но сегодня особенно. Что нас ожидает? — Зависит от твоих пожеланий. Я заказал столик в ресторане. Или, если ты устала, можем отправиться домой. — Х-м-м... Есть одна проблема, — ты оглядываешь свои любимые джинсы. — Нюанс. Твоё решение? — С удовольствием поужинаю с тобой, Вик, — лукаво прищуриваешь глаза. — Благодарю, — церемонно кланяюсь, вызывая у тебя улыбку, и аккуратно прикрываю дверцу. Мы едем исправлять нюанс.***
— То есть на этот раз у меня выбора нет, — за занавеской примерочной слышится шорох ткани, звук застёгивающейся молнии. — Весь магазин в твоём распоряжении. — Но... — Если ты наденешь это платье, порадуешь меня. — Не только платье. — Да. Ты много говоришь – взволнована и взбудоражена. Это вполне понятно и объяснимо... Но, когда штора примерочной распахивается, и ты появляешься в прежнем облачении, моя бровь сама устремляется вверх. — Сейчас, подожди... Надо что-то придумать, — бормочешь ты, проходя куда-то мимо меня. Не подошёл размер? Или наряд настолько не в твоём вкусе? Или... Не успеваю я перебрать в голове все возможные варианты, как ты возвращаешься обратно. Штора вновь закрывается... Спустя полчаса, когда ожидание переросло в интригу, а интрига – в справедливые опасения, я решаюсь узнать, всё ли в порядке. — Угу. Финальные штрихи... Вот... И-и... Я готова. На этих словах плотная ткань отъезжает в сторону – и результат моего томительного ожидания... Мия... Передо мной леди из двадцатых годов прошлого века. Длинные волосы подхвачены и уложены в аутентичную причёску повязкой в виде тонкой нити мелкого жемчуга. Ярко выделенные тёмными тенями, подведённые глаза, аккуратные брови, красные губы, так контрастирующие с белоснежной кожей. Ты напоминаешь тонкий язык пламени в этом алом платье с заниженной талией, длиной чуть за колено... Несколько шагов мне навстречу – и платье оживает, огонь разгорается: искрящиеся нити стекляруса на груди приходят в движение, а шёлковая струящаяся ткань обвивает стройные ножки. Мой взгляд скользит ниже, упираясь в изящные туфельки в тон платью на высоком каблуке, тонкие щиколотки, схваченные огненными ремешками. — Изумительна... Совершенна... — тихо произношу я, плавно обходя тебя вокруг. Сзади платье открывает идеально гладкую кожу спины почти до талии, и я замираю, словно загипнотизированный крошечной родинкой под левой лопаткой, борясь с желанием тронуть её губами. Приближаюсь. Твоё сердце так громко бьётся. Провожу пальцами в миллиметре от твоей кожи и слышу, как она покрывается мурашками, а с губ слетает лёгкий вздох. — Вик... — Тише, милая... Я любуюсь. Ты удивительно тонко почувствовала то, что я хотел увидеть, и превзошла все мои ожидания. Но... Не будем задерживаться, — я предлагаю руку, и маленькая ладонь ложится на моё предплечье. — Вечер продолжается.***
Небольшой зал выбранного мной ресторана оформлен в стиле ар-деко, гармонично сочетая элегантность и роскошь. Свет не бьёт в глаза, приятно рассеивается, преломляясь хрустальными брызгами люстр. Я наслаждаюсь негромкой живой музыкой и твоей близостью. — За твои ошеломительные успехи! — произношу я, поднимая фужер с розовым игристым вином. Ты опускаешь глаза, беря свой, отвечаешь тихо: — И за твои... Виктор, я понимаю, насколько... — За наши, — заключаю я. Мелодичный звон. — Почему двадцатые? — чуть пригубив, отставляешь бокал в сторону. — Потому что я так хочу, — улыбаюсь одними глазами, кладу руку рядом с твоей, едва задевая пальцами, — и потому что ты прекрасна. Чувствую слабую дрожь, как от электрического импульса. Качаешь головой, улыбаешься: — И ты, Вик. Я редко изменяю своему стилю, но сегодня весомый повод, чтобы сделать шаг в сторону, и потому – чёрные брюки с высокой талией, жилет, белая рубашка и широкий галстук. — Странное время между двумя войнами... Все спешили жить, ловили воздух большими глотками. Наверное, ярче всего дух той поры передавали женщины, жаждущие стать более независимыми, сильными, обладающие острой, страстной, но призрачно-эфемерной красотой. И танцы... Кому было дело до заката Европы, когда можно было танцевать ночи напролёт. — И ты? — Я скорее наблюдал происходящее со стороны, но дыхание эпохи коснулось и меня. — Почему сейчас? Я пристально смотрю на тебя и слышу, как музыканты начинают играть знакомую мелодию. «Но, если мимоходом брошен этот взгляд, я вновь хочу гореть в её огне...»¹ — Потому что я приглашаю тебя на танец. — Но здесь люди, и... — Тебе есть до них дело? — Просто танцевать. — Именно. Ты идёшь за мной следом. Одна твоя ладонь почти ложится на мою грудь, словно удерживая дистанцию, другая замирает в десятой дюйма от правой руки... Касания нет, и эта близость без контакта почти болезненна. Будто нервы оголены, и синкопы танго берут контроль над сердечным ритмом... Первые мгновения мы стоим, вслушиваясь, настраиваясь друг на друга... И – проигрыш. Я начинаю движение. У тебя нет точки опоры. Доверяй своим чувствам, девочка. Ты следуешь за мной, не прерывая зрительного контакта. Проигрыш. И на его вершине твоя туфелька язычком пламени мелькает между моих ног, раздвигая их, принуждая сделать шаг шире, а танец откровеннее. Горделиво вздёрнутый подбородок и искры в глазах. Музыка вновь становится плавной, но тебя уже не погасить. Ты горишь. И я, не притрагиваясь, оглаживаю твою обнажённую руку от запястья до точёного плечика. Ты прикрываешь дрожащие ресницы, а на щеках пылает румянец. Плавно опускаешься вниз, сгибая одну ногу, второй скользя между моими. Я не хочу думать, на уровне чего замирают твои губы – «Будь ласкова!» – и мысленно проклинаю свой выбор брюк. Контроль, Виктор. Медленно поднимаешься. И мы кружим почти плечом к плечу, и твоё пылающее лицо так близко, твои сладкие губы... И вдруг ты уходишь, убегаешь, закрываешься от меня... Зверь молчит, и я решаюсь... Проигрыш. Я встаю за твоей спиной, обнимая тебя за плечи. Ты вздрагиваешь. «Не бойся». Резко оборачиваешься ко мне. «Я не боюсь, Вик». Твои пальцы, лаская, притрагиваются к моему лицу... Ты уничтожаешь дистанцию, скользя рукой по моей спине, останавливаясь у лопатки, усиливая давление... Мия, что ты делаешь со мной? Моё тело вспоминает форму твоей груди... Обнажённая спина под моими пальцами бесстыдно намекает на отсутствие белья под платьем. Мы почти на автоматизме совершаем танцевальные па, обороты... Я откидываю тебя на руку. Твоё гибкое тело так послушно... Словно невзначай скольжу подушечками пальцев по твоей шее, чуть ниже... Слышу одному мне ведомый стон. Тише, тише, девочка моя... Поднимаю, отклоняю вбок, перемещая покорное тело на другую руку. Внезапно ощущаю плавное, скользящее касание огненной туфельки на внутренней поверхности бедра. Хулиганка! Всё моё самообладание летит к чертям... Но и музыка заканчивается. Повинуясь её магии, мы плавно завершаем танец. Я придерживаю тебя на руке – пальцы непроизвольно ласкают бедро, цепляя шёлк платья – склоняюсь к губам... Ещё мгновение – и почтипоцелуй... Раздаются тихие хлопки и следом – уже громкие аплодисменты. — Мне не было до них дела, — шепчешь ты, — но ты понимаешь, чем всё могло обернуться? Я помогаю тебе обрести уверенное положение, приобнимая сзади и произнося на ушко: — Более чем. Мы возвращаемся к столику. И сейчас твоя ладонь обжигает мою руку... Зверь молчит, заснул... Но пробудилось пламя, которое не утолить. Или... — Вик, — вдруг произносишь ты, — этот вечер особенный, волшебный, но... Я так устала... Твой пылающий взгляд никак не соответствует слабому, извиняющемуся голосу... И я понимаю. — Конечно, милая. Едем домой. _______________ ¹ Перевод строчек из «Por una cabeza»