В том краю без бурь и гроз Жизнь как будто не всерьёз – Всё хорошо, всё хорошо. Капитаны пьют вино, Корабли идут на дно – Всё хорошо, всё хорошо. «Всё хорошо»
Утро до вылета мы провели в галерее. И по дороге на самолёт ты с детской непосредственностью удивлялась, как три часа могли пролететь настолько незаметно. Конечно, я не стал объяснять тебе, что по элементарным правилам арифметики, если простоять хотя бы минут по двадцать у каждой работы Боттичелли... О какой арифметике вообще могла идти речь, когда ты замирала у полотна, и весь мир переставал для тебя существовать. И только мой голос, кажется, возвращал тебя в реальность. Отчасти я понимал: для тебя всё это было первым подобным опытом. Но оттого твои стремление и способность постигать, впитывать, проницать не становились для меня менее удивительными...***
В самолёте мы молчали. Я понимал, что тебе необходимо время, чтобы справиться с тем шквалом эмоций и информации, который обрушился на тебя... Но и сказать, что для меня наша короткая поездка прошла бесследно, я не мог. Несколько дней, проведённые наедине с тобой, почему-то сейчас казались мне более значимыми и наполненными, чем многие десятилетия добровольного одиночества... Италию я покидал с великолепно выполненными копиями картин Боттичелли и вполне ясным видением нашего с тобой будущего... Готова ли была ты это моё видение разделить? Я украдкой поглядывал на тебя, первые полтора часа пути проведшую в молчаливой задумчивости, а сейчас что-то выискивающую в интернете настолько увлечённо, что мои всё более настойчивые взгляды казались незамеченными. А, нет... — Виик? — взгляд остаётся прикованным к экрану смартфона, но на губах появляется хитрая улыбка. — Я всё вижу... — И что же, позволь поинтересоваться, ты видишь? — Ты меня разглядываешь. — С каких пор любоваться своей женщиной – преступление? Тем более остальных привилегий я лишён. — Не лишён, а временно ограничен, во-первых... — А во-вторых? — Во-вторых, я нашла любопытнейшую информацию о нашем загадочном доме. Да, было бы наивно полагать, что вчерашнее приключение будет тобой забыто, хотя я уже готов списать его на бурно разыгравшееся воображение… Виктор Ван Арт и разыгравшееся воображение... — Смотри, — продолжаешь ты, — несколько раз его брались реставрировать, но эти начинания довольно быстро сворачивались, потому что рабочие попросту отказывались находиться в этом доме. — Причины? — Официально – плохие условия труда, несоблюдение норм безопасности, недовольство зарплатой... Но согласись, это странно, ведь остальные дома на этой улице отреставрированы. — Положим... — А дальше неофициально, но ещё более интересно. — Обыкновенно так и бывает. — Смеёшься? — Ничуть. — Так вот, этот дом принадлежал герцогу Кодуцци, человеку богатому, знатному, но жестокому и деспотичному. Уже на склоне лет он взял в жёны молоденькую девушку из обедневшей семьи. Как ты понимаешь, согласие на брак самой девушки никого не интересовало. — Это была распространённая практика в то время. Брак был не союзом любящих сердец, а скорее решением финансовых вопросов или средством укрепления влияния. — Это бесчеловечно! Я пожимаю плечами: — В истории человечества достаточно примеров куда более жестоких и аморальных... — Катарина, так звали ту девушку, всем сердцем возненавидела своего богатого, старого мужа... Пытаюсь принять оскорблённый вид: — Сложно, знаешь ли, не примерять эти слова на себя... Ты буквально прожигаешь меня взглядом: — Иногда ты бываешь совершенно невыносим, Вик. Во-первых, по вампирским меркам, ты не стар, а во-вторых... Так, ты сбиваешь меня с мысли... Катарина ненавидела своего мужа и молила, чтобы Провидение вскоре освободило её от этого бремени... Однако Провидение решило иначе. В доме Кодуцци появился новый садовник – юный красавец Марчелло. Он и завладел сердцем Катарины. Но любовникам суждено было недолгое счастье: их связь вскоре раскрылась... И вот тут-то кроется главная загадка. Некоторое время спустя Марчелло открыл скобяную лавку в городе, откуда-то взяв на неё средства, а молодую супругу Кодуцци с тех пор никто так больше и не видел. Оказалось, что сам ревнивый герцог заплатил Марчелло, чтобы проверить свою жену. Поговаривали, что Кодуцци убил Катарину, заживо замуровав в подвале. Правда, и сам герцог после прожил недолго. Однажды утром его окоченевший труп с искажённым от ужаса лицом обнаружили в постели. — С тех пор неупокоенный дух Катарины жаждет отмщения. — Подожди, ты тоже читал эту историю? — Всего лишь предположил. — Ты прав. Особенно безжалостна она к влюблённым. — Не представлял несчастный призрак, на кого он в итоге нарвётся... — Вик, а ведь её можно пожалеть... И всего-то, возможно, надо предать земле прах... В глазах твоих появляется до боли знакомое выражение... — Нет, Мия. На этот раз нет. Мы уже покинули Италию. И потом, у нас с тобой есть заботы гораздо важнее, чем дела сомнительных, не вызывающих симпатии духов. — Вик, но... — Нет. И оставшуюся часть пути ты старательно делаешь вид, будто дуешься, сменяя гнев на милость, лишь когда мы приезжаем домой, и я, наскоро приняв душ и переодевшись, на прощание целую тебя в лоб. — Пожалуйста, будь осторожнее! — Обещаю. — Вернёшься ночью? — Не могу сказать. — Тогда позвони мне, чтобы я не волновалась. — Обязательно, милая.***
Судя по хмурому лицу Артура, новости меня ждут далеко не самые приятные. — Вблизи «Вкуса ночи» мы обнаружили растерзанный труп новообращённого. Начало многообещающее. — И по характеру повреждений, можно с твёрдой уверенностью говорить, что его убил оборотень. Срываюсь с места: это уже крупная проблема. — Почему не объяснил ситуацию по телефону, Артур? Я бы вернулся сразу. — Подожди, Виктор. Дослушай. Причин так срочно вызывать тебя не было. — Поясни. — Я и пытаюсь это сделать. По счастливой случайности, если уместно так выразиться, мы обнаружили тело, по-видимому, почти сразу после расправы. Едва ли оно попалось на глаза кому-то ещё. Больше подобных эпизодов не было. Следы мы убрали. — Виновного в любом случае следует найти, выяснить причины и... наказать. — Ты знаешь, оборотни своих не выдают. Но у Мии среди них есть друзья. Вполне возможно... — Я сам поговорю с Фоллом. Разбираю почту в кабинете. Среди счетов и важных документов мне попадается свёрнутый вчетверо лист. Раскрываю. Набранная мелким шрифтом строчка: «Тот, кто не помнит своего прошлого, осуждён на то, чтобы пережить его вновь». В глазах темнеет. Звоню Артуру: — Ты не помнишь, кто последний раз приносил почту? — Парнишка какой-то. Я не присматривался, Виктор... А в чём дело? — Ничего. Всё хорошо. И, Артур, ещё вопрос. Когда вы нашли тело, возникало ли впечатление, что его пытались скрыть, спрятать? — Нет, я бы сказал, наоборот. Там рядом стояли контейнеры с мусором, но тело просто бросили практически посреди дороги. — Специально... Чтобы привлечь внимание. — Вероятно, просто не успел: мы его спугнули. — Хорошо. Понял тебя. Всё это мне совсем не нравится. Возможно, странный листок и убийство вампира никак не связаны между собой, да и сам листок не более чем случайно попавший в стопу документов черновик... Но если нет... Набираю номер Фолла. Несколько гудков и: — Чем обязан, Ван Арт? Или соскучился? — Добрый день, Фолл, нужно поговорить. — Что-то случилось? — голос оборотня становится серьёзным. — С Мией? — Нет, с Мией всё в порядке. Но случилось. — Освобожусь ближе к вечеру, позвоню, — напряжение в голосе волка заметно спадает. — Это было бы очень кстати.***
Вместе с Артуром осматриваем место происшествия. Естественно, никаких следов случившегося здесь я не нахожу, зато теперь утверждаюсь в мысли о том, что тело, при желании, вполне можно было скрыть... Позже заезжаю на стройку. Здесь, как ни странно, всё хорошо. С удовлетворением отмечаю, что работы по отделке помещения клуба вышли на завершающий этап. Передаю картины и пожелания, как в итоге всё это должно выглядеть, дизайнеру. Затем направляюсь к Ноэлю. Винченцо послал ему своеобразный привет – пейзаж с видами Тосканы. Отец встречает меня настороженно, но, не изменяя себе, предлагает чай. Я вручаю ему подарок Моретти, но Ноэль даже не достаёт полотно из тубуса – дурной знак. — Присядь, Виктор. Я так понимаю, тебя можно поздравить? — Не совсем понимаю... — С помолвкой. Странно, что я узнаю об этом не лично... Но полагаю, мне уже ничему не следует удивляться. Передай мои поздравления Мие. — Передам, как только поставлю её в известность. — То есть... Поднимаюсь с кресла, широкими шагами подходя к окну. Рассматриваю молодую зелень распускающихся листьев на старом клёне у дома. — То есть Мия пока ни о чём не знает. Я должен был представить её, Ноэль, так, чтобы статус не ставили под сомнение. Хотя, как оказалось, Мия вполне бы справилась самостоятельно. — Нужно понимать, что это не более чем неудачный экспромт? — в вежливо-ровном голосе проскальзывает нотка надежды. — Не совсем, Ноэль. Скорее спонтанное решение. Которое, естественно, не подлежит обсуждению. Ни с кем, кроме той, к кому оно относится напрямую. И затягивать я не собираюсь. Наблюдаю, как недовольно Ноэль кривит рот, но это единственное, что выдаёт его эмоции. — Но ведь Мия согласия не давала. — Я рассчитываю на положительный ответ, отец. И на то, что вы, будучи моей семьёй, поддержите мой выбор. — Конечно, Виктор, — подчёркнуто вежливый тон. — Если Мия согласится, то конечно. — Благодарю. Мне пора. За время моего отсутствия возникли неотложные вопросы. — Понимаю.***
По дороге в город я принимаю звонок Фолла. Договариваемся встретиться в клубе «Норфолк» на нейтральной территории. Решаю сразу перейти к делу: — Фолл, информация, которую я сейчас тебе раскрою, требует осторожности. Уверен, ты и сам это поймёшь. Оборотень насмешливо откидывается на спинку стула: — Мой статус в твоих глазах растёт немыслимыми темпами. — Не заставляй меня осознавать, что я ошибаюсь. — Ладно, серьёзно, что случилось? Я же понимаю, что просто так ты бы меня не позвал. Твоя проницательность, Фолл, если она вообще у тебя имеется, на этот раз не подвела. — У «Вкуса ночи» нашли труп вампира. По всем приметам, его убил один из ваших. — Это вряд ли. Оборотням ни к чему конфликты на чужой территории. — Тем не менее. Это был волк. — Предположим, ты прав. Случайная стычка. Всякое бывает. С чего ты так возбудился? В который раз меня коробит от подобной манеры общения, но заставляю себя пропустить это обстоятельство мимо. — У меня есть некоторые основания полагать, что это умышленное действие, направленное на разжигание конфликта: тело было демонстративно оставлено на виду, вспомни также, где всё произошло. И возможно, против меня лично... Фолл отрицательно качает головой: — Не слышал, чтобы кто-то из оборотней был настолько недоволен твоим княжением. Скорее наоборот. Да и подобное... Больше похоже на прохладных... — Да. Согласен. И всё же. — Я понял, Ван Арт. Особо распространяться не буду, аккуратно поспрашиваю наших. Но если выяснится, что ты прав, мы разберёмся с ним сами. — Нет, Фолл. Мне необходимо с ним... поговорить. — Видно будет. Ладно, мне пора, ещё Шона забрать нужно. Мие привет. — Передам. Спасибо. Криво усмехнувшись, оборотень на прощание жмёт мне руку. А кто-то называл Вуда чересчур прогрессивным Князем. Направляясь во «Вкус ночи», звоню тебе, предупреждая, что буду поздно, и желаю спокойных снов.***
Дома я оказываюсь за пару часов до рассвета. Окна первого этажа слабо освещены. Разувшись, прохожу в гостиную. Камин разожжён. Ты, босая и в длинной футболке, устроившись в кресле с ноутбуком, что-то сосредоточенно печатаешь. — Мия, почему ты ещё не спишь? Вздрагиваешь от неожиданности – я готов поверить, что ты не слышала моего прихода. — Когда ты пришёл, Вик? — Только что. Мне повторить вопрос? — Нет, я спала. Но тут такое дело... Понимаешь, я очень долго билась над тем, как связать третью и четвёртую главу моей дипломной работы... А тут мне приснилось... И вот... — Лавры Бетховена и Менделеева не дают тебе покоя? — улыбаюсь я. — М-м? — Неважно. Долго тебе ещё воплощать сновидение в реальность?.. — Не очень. Откладываешь в сторону ноутбук, поднимаешься, подходишь ближе... — Только не говори, что всё хорошо. — Не стану. — И на том спасибо. Ладно, допрос с пристрастием устрою позже... Ты в душ? — Да. — Доделаю побыстрее. Буду ждать в спальне. — Звучит многообещающе. Загадочная улыбка в ответ. Переступая порог спальни, я ощущаю запах лаванды... — Присядь, Вик, пожалуйста, — ты похлопываешь по кровати рядом с собой. Не вижу причин не выполнить твоей просьбы. Встаёшь на колени за моей спиной. Чувствую твоё дыхание рядом с ухом и еле различимый шёпот: — Сегодня никакой эротики, милый. Я знаю, что ты устал. Не спорь. Просто позволь, я помогу. Молчу... И нежные пальчики ложатся на виски, легко массируя... Едва сдерживая стон наслаждения, чуть запрокидываю голову. Пальцы уверенно и вполне умело медленно движутся к затылку. И вся душная, липкая короста сегодняшнего дня так легко снимается нехитрыми движениями... — Где ты этому научилась? — Т-ш-ш... У Триши, — тихий смешок, — она так выражала свою признательность за бессонные ночи, проведённые за домашкой на двоих. — Передай мою благодарность. У твоей подруги много скрытых талантов. — Я обязательно ей передам... А теперь помолчи. Улыбаюсь, но молчу, отдаваясь во власть мягких, обволакивающих ощущений... И всё становится таким неважным и далёким... И вспоминаю как-то смутно, что Фолл передавал тебе привет, и ещё что-то, наверняка значимое, но не сейчас... Потому что сейчас – всё хорошо...