Новогоднее чудо

Выбирать елку с Ванцзи это самое странное, что было в жизни Усяня. Самое странное, но лучшее, потому что так весело он предпраздничные дни еще не проводил. И таким счастливым домой давно не возвращался. Счастливым и внутренне безумно удовлетворенным. Чужая забота, легкие еле заметные улыбки, адресованные только ему, теплый взгляд — все это вызывает в нем такой отклик замерзшей без чужой ласки души, что даже дышать сложно. Но теперь каждый глоток воздуха словно лучшее мороженное в мире — холодный и бодрящий, сладко-молочный и уже безумно любимый. Теперь внутри все трепещет от чужого тепла, оно растекается по клеточкам внутри, греет все тело взрывными искрами восторга, и ему хочется буквально лечь, закрыть глаза и спрятаться в этом обуявшем его тело счастье. Но рядом, вообще-то, Лань Чжань, держит елку наперевес, вопросительно выгибает бровь, мол «Все в порядке?». И он заторможенно кивает, наконец-то приглашая его в свою квартиру. Дома у него немного не прибрано, но омега в смущении даже сам этого не замечает, а только мечтательно думает о том, что вся его квартира теперь пропитается тем сладко-терпким ароматом, который кружит ему голову. И пока Лань Чжань растерянно топчется в коридоре, отряхиваясь от снега, Вэй Ин исчезает в одной из комнат, пытаясь быстро переодеться во что-нибудь домашнее, но более менее приличное. — А куда елку-то ставить будем? — парень наконец-то освободился из снежного плена и теперь стоял на пороге чужой комнаты и, казалось бы, без особого смущения разглядывал подтянутый живот омеги. Зато вот Усянь от этого покраснел почти сразу, недовольно поворачиваясь к альфе спиной, пытался дотянуться до верхней полки с излюбленными черными футболками. А после он успевает услышать только шум упавшей елки, и вот уже чужое горячее дыхание обдает его шею. И Ванцзи, прижимая одной рукой его к себе, достает второй футболку, но не отдает, а лишь прижимает Вэй Ина еще ближе к себе, касаясь губами его плеча. Это похоже на электрические разряды тока, под которыми хочется плавиться и таять. Его буквально ноги не держат от чужих мимолетных прикосновений, и он закрывает глаза, разворачиваясь, наугад находя чужие бледные губы своими. Горячо и сладко, словно сахарная патока разливается по телу и страсть ударяет в голову. Безумно хочется больше, еще ближе, руками распустить длинный хвост и зарыться пальцами в эти шелковистые пряди. Оставлять багровые отметины на чужой шее, чтобы все знали, что это теперь его альфа. Выгибаться всем телом навстречу этим шершавым ладоням, от прикосновений которых все внизу живота сводит томной судорогой. Но… Кажется в прошлый раз он брата оторвал от того же занятия. Или они оба оторвали, потому что позвонили почти сразу и Лань Сичень и Цзян Чен. — Я потерял А-Чена! — Я потерял Лань Хуаня! Вэй Ин с Ванцзи синхронно оборачиваются, недоуменно разглядывая друг друга и, когда до них доходит вся комичность ситуации, начинают смеяться. — Голубки мои, а вы друг другу-то почему не позвонили? — Усяню смешно до коликов в животе, страстный настрой, конечно, теперь утерян, но лежать на коленях у Лань Чжаня тоже весьма неплохо. — У меня нет телефона А-Чена. — У меня тоже нет. Голоса в трубках разочарованно-виноватые. И кажется что их обладатели сейчас разревутся или чего похуже, поэтому Вэй Ин принимает экстренные меры. И говорит обоим идти к нему домой — украшать елку. Не то, чтобы те двое довольны такой перспективой, но когда они понимают, что снова встретятся друг с другом, то без сожалений соглашаются и сбрасывают звонки. — Скажи, они похожи на детей, да ведь? — он вопросительно заглядывает в чужие глаза, и задумчиво накручивает прядь чужих волос себе на палец. — Мгм. — Ладно, Лань Чжань, пойдем, достанем елочные украшения. Там как раз коробка высоко стоит, — он игриво подмигивает ему и, вальяжно помахивая бедрами, выходит из комнаты. *** — Да куда ты ее вешаешь? Это же не по фэншую! — Цзян Чен недовольно смотрит на Усяня, пока тот фыркает в сторону и уходит за новой упаковкой мишуры. — Вот еще, не по фэншую, блин. Сичень вон вообще черт знает, как вешает, но он уж точно идеально делает… — Ну что ты там уже бурчишь недовольно? — Ванцзи перехватывает его около кухни, прижимая расстроенного омегу к своей груди. Усянь расслабленно выдыхает, вжимаясь носом в тихо пульсирующую вену на соблазнительно-белоснежной шее. — Он меня не любит, — Ванцзи удивленно охает, пытаясь заглянуть в чужие глаза. Он, конечно, наслышан о том, насколько бывают капризны омеги и весьма ранимы. Но Вэй Ин казался каким-то не таким. Хотя, дела это не меняет. Усянь теперь выглядит таким милым и беззащитным, что его сердце пропускает парочку ударов. — Да ладно тебе, он тебя очень любит, просто он сейчас немного занят, — он целует Вэй Ина, проталкивая язык сквозь сжатые зубы, и прижимает хрупкое тело ближе к себе, — пойдем, чудо ты мое. Елку украшать.