***
Папа-Смурф разлил травянистый отвар в небольшие глиняные чашки и сел в кресло прямиком у камина, поглядывая на смурфика, что заглянул на огонёк в этот тихий вечер. Смельчак уже сидел в соседнем кресле и усталым взглядом смотрел в окно. Вот уже много лет раз в неделю эти двое собирались дома у Папы-Смурфа, и старец очень любил эти встречи. Общение с молодыми смурфами позволяло и самому ему чувствовать себя на пару сотен лет моложе, а со Смельчаком, к тому же, можно было хорошенько поспорить. Этот смурфик не боялся сказать то, что думает прямо, особенно своему Папе, что нередко выливалось в оживлённую беседу, ведь тема была не столь важна. Напиток дал чудный аромат, который тут же наполнил комнату, а ноги окутало приятное тепло. И хотя старого смурфика чуть было не клонило в сон, что-то не давало покоя. Папа посмотрел на притихшего гостя. Сомнений быть не могло — Смельчака очевидно что-то беспокоило, но Папа всё ещё не мог понять, что именно. Неужели Световод, который они с Мастером так и не починили? Нет. Папа очень быстро отставил эту мысль. Он готов был поклясться, что дороги и тропы в лесу будут «разворачиваться» ещё долго, и пока что Деревня была в полнейшей безопасности. — Смельчак, тебя что-то тревожит? — спросил Папа, но смурфик упрямо продолжал отводить взгляд. Смельчак неторопливо сделал глоток. Травянистый чай, что смурфик пил, страшно горчил и вязал во рту, однако, смурфик никогда не заострял на этом внимания то ли из уважения к Папе-Смурфу, то ли оттого, что сам любил подобное. Тем не менее, напиток неплохо бодрил, особенно в конце трудного рабочего дня. — Ворчун, — коротко бросил он, указывая взглядом на окно, и сделал ещё глоток. — Он какой-то странный сегодня, но даже мне не говорит, почему. Что что-то тут нечисто, уж поверь моему нутру. — Возможно, ты прав, Смельчак. Возможно, ты прав, — сказал Папа-Смурф, подходя к окну. Старый смурфик вздохнул. Вдалеке, на краю Деревни и правда неподвижно сидела фигурка, хотя на то не было причин. Как передали Папе-Смурфу, все дела Ворчун на сегодня давным-давно выполнил. Смурфик погладил белоснежную бороду, как и всегда в тот момент, когда размышлял над чем-то важным. По правде говоря, он и сам подумывал над тем, что с Ворчуном пришла пора серьёзно поговорить, и на то были причины. Старый смурфик как никто другой знал, что в Деревне каждый её обитатель играет свою уникальную роль и, если хоть одна партия будет нарушена — собьётся весь оркестр, и оправится не скоро. Папа отвернулся от окна и заметил, что взгляд Смельчака устремлён прямиком на круглую каменную печь, что Папа использовал для магических таинств. Именно там сейчас стоял котёл, его чугунные бока облизывало пламя, а внутри кипело очередное очень важное зелье, выделяющее много пара. Мерное потрескивание дровишек только добавляло уюта домику-лаборатории. Для полноты картины домашней обстановки нахватало только лёгкого дымка от огня, но дрова были хорошо высушены, а вытяжка под потолком работала исправно. Смурфик всматривался в синюю бурлящую жидкость, однако, тут же вздрогнул и очень быстро отпрянул. Словно увидел что-то. — Что это там у тебя? — спросил Смельчак как ни в чём не бывало. — Боюсь, сейчас я не могу сказать тебе этого, Смельчак, — вздохнул он. — Ты знаешь, допивай-ка чай и отправляйся спать, время позднее. А я пошёл к Ворчуну. Не забудь потушить свечи перед сном. Смельчак устало посмотрел на своего Папу и кивнул. Только здесь он позволял себе показывать свои истинные чувства, тем более сейчас. Смурфик начал замечать, что в последнее время смурфики стали какими-то скрытными. Сперва Ворчун, а теперь еще и Папа. Смельчаку такие перемены были не по нутру. Он давно уже чувствовал — намечалось что-то неладное, и эта осень намеревалась принести не только новый сезон холодов, но и что-то иное. Смельчак всегда предчувствовал такие вещи, с гордостью называя это чувством «своего нутра». Он залпом допил горькую настойку, что уже успела остыть, тепло кивнул и вышел из домика. Аккуратно затворив за собой дверь, смурфик устремился домой. После уютного гриба его немного обдало холодом, но он ещё раз проверил, спокойно ли на улице и устремился в темноту. «Эх, Смельчак, ты прав. И, кажется, я догадываюсь, в чём причина», — думал Папа, наблюдая в окно, как Смельчак скрылся за поворотом. Немного погодя старый смурфик также вышел на улицу, погружённый в раздумья. Он надеялся, что последнюю фразу сказал не слишком резко, с досадой жалея, что уделил своим воспоминаниям слишком много времени. Этот смурфик в последнее время стал задавать всё более странные вопросы. Ожидаемо, для его возраста. Ведь Смельчак был и остается самым старшим в Деревне после самого Папы. Папа-Смурф и не заметил, как медленно, но верно приближался к краю Деревни. В последнее время он был сам не свой, глубоко встревожен. Это было нормально накануне Голуболуния, только в этот раз беспокойство было сильнее обычного. И Папа-Смурф знал наверняка, почему.***
Вопросы роились в голове Ворчуна, он так не покинул скамейку, на которую сел после прилёта из леса. Смурфик разглядывал собственные ноги, надеясь, пролистывая в памяти всё, что случилось с ним сегодня. Ворчун так бы и сидел тут чёрт знает сколько, как вдруг за спиной послышался кашель. Смурфик резко обернулся и заметил перед собой Папу-Смурфа. Он невольно поёжился: «Сейчас начнётся», — пронеслось в голове. Ведь меньше всего смурфик любил разговоры по душам. — Привет, Папа, — механически выдал Ворчун, всё ещё жуя во рту сухую травинку. — Здравствуй, Ворчун, — сказал Папа-Смурф мягко и взглядом указал на скамейку. — Позволишь? — Конечно, — доброжелательно ответил Ворчун, пододвигаясь и освобождая место. Папа присел, однако, к удивлению Ворчуна, ничего не говорил. Только задумчиво смотрел вдаль, изредка вздыхая. Образовалась тишина. Практически вся Деревня уже закончила свои водные процедуры и готовилась отходить ко сну, чтобы встретить новый день. Даже птицы почти не нарушали тишину, да и многие из них уже давно успели улететь далеко на юг. Затянувшееся молчание прервал, Папа: — Какой красивый закат, не находишь? — мечтательно бросил он, глядя на смурфика рядом, — Я тебя понимаю, Ворчун. Иногда я и сам прихожу на этом место и размышляю. — О чём? — невольно буркнул Ворчун. — О многом, — взгляд старого смурфика стал серьёзный. — Когда тебе исполняется более пятисот лет, поводов для размышлений скапливается… достаточно. Он повернулся и посмотрел на Ворчуна, который сжал зубы от раздражения. Смурфик своего Папу любил. Однако некоторые из его повадок заставляли его беситься, но Ворчун никогда не показывал своих чувств, думая, что проблема только в нём. — А вот о чём думаешь ты, Ворчун? Вы что-то сегодня поздно вернулись. Как улов? — Все кусты к западу от сюда опустошены, — дежурно отчитался Ворчун, хоть и понимал, что так быстро Папа не сдастся. — Папа, у тебя, когда-нибудь было, чтобы… Ну, ты знаешь, — Ворчун тяжело вздохнул. — Я внимательно слушаю, Ворчун. Что-то стряслось? — Папа понял, что дело очень серьёзное. Он внимательно смотрел на смурфика, который упорно продолжал отводить взгляд. — Да уж не сомневайся, стряслось. Заноза стряслась, вот в чём дело, — едва Ворчун произнёс это, как почувствовал, что его словно ударило током, но тут же полегчало, словно вытащили занозу из раны. Старый смурф тепло улыбнулся и начал задумчиво поглаживать белоснежную бороду. — Эх, ты меня подловил. Было дело… — Папа мечтательно посмотрел куда-то вдаль. — Но что же всё-таки тебя беспокоит? Вы же с Занозой лучшие смурфья. Неужели вы поссорились? Папа выдернул себя из воспоминаний и с заботой посмотрел на одного из своих маленьких смурфиков. Он самолично видел, как Ворчун из маленького крошки превратился в молодого и сильного смурфа. И от этого стало тепло на душе. — Нет, да дело в том, что… — смурфик пытался выразить свои чувства, но каждое слово давалось ему как первые шаги. — Я, боюсь. Он серьёзно посмотрел в глаза Папы-Смурфа. Старый смурфик наконец увидел, какая была в них тревога. В его глазах застыл немой вопрос. — Я боюсь, что я и она. Слишком разные, — выложил он всё на чистоту, ожидая увидеть насмешку или осуждение. Папа-Смурф посмотрел на Ворчуна и вдруг неожиданно тихо рассмеялся. Ворчун с болью и непониманием смотрел на своего Папу и не верил своим глазам: — Папа-Смурф, ты что? Смеёшься надо мной? — сказал он возмущённо обиженно. Однако Папа, продолжал улыбаться, а в его глазах на миг сверкнула озорная искорка. Словно бы он не мудрец, который разменял пятую сотню лет, а задорный смурфик. Тот, кем он был во дни своей молодости, окутанной ореолом загадочности. — Нет-нет, — сказал он ласково. — Не над тобой. Понимаешь, Ворчун, ты напоминаешь мне меня в свои годы. И, кажется, я знаю, что ты должен будешь сделать. — Правда? — недоверчиво посмотрел на него Ворчун. О молодости Папы-Смурфа было мало что известно по простой причине — он никогда не говорил об этих временах, а остальные считали невежливым спрашивать. Несмотря на то, что было известно одно — Папа-Смурф в свои годы обошёл чуть ли не весь свет, однако, прошлое предпочитал хранить в тайне. — Правда, — всё также тепло сказал смурфик с белоснежной бородой. — И я знаю, как никто, что ты сейчас чувствуешь. Папа-Смурф вдруг серьёзно посмотрел на Ворчуна: — Но ты должен рассказать мне всё — иначе я не смогу помочь. Ворчун вздохнул. Выхода не было, он выдал всё как на духу: — Раньше мне казалось, что всё хорошо. А теперь я вообще её не понимаю, чего она от меня хочет. Мучила расспросами, а сама — ни «да», ни «нет». Я боюсь ошибиться, Папа. Теперь он внимательно смотрел на Папу, но тот лишь молчал и смотрел как бы сквозь Ворчуна. — Вдруг это всего лишь очередная игра, — сказал он тихо, в словах смурфика мелькнуло раздражение, смешанное с обидой. — Ворчун, — Папа приблизился настолько близко, чтобы быть предельно откровенным, и ласково приобнял смурфика за плечи. Ворчун вдруг почувствовал себя маленьким слабым смурфлёнком, который прибежал за помощью к своему Папе. Чтобы снова скрыться от проблем в его грибе и не знать бед, как в те беспечные годы. Он отчётливо помнил эти времена, когда можно было запрыгнуть к Папе на коленки, обнять его пышную бороду и рассказать всё-всё на свете. Смурфик даже поймал себя на мысли, что хотел бы, чтобы эти времена вернулись вновь. Но мысль о том, что в таком случае не будет Занозы, вернула его на землю. — Если я что-то и смурфлю в этой жизни, так это то, что ненужно переживать. Ты знаешь, что Заноза тебе нравится, а это главное. Ворчун посмотрел на Папу, свою мысль он выразил явно не вполне удачно. — Ты должен объясниться с Занозой. Послушай своё сердце, оно не соврёт, — Папа продолжал тепло улыбаться. — Может, ты и прав, — задумчиво вздохнул Ворчун. — Вдруг я растеряюсь, а вдруг это всё мои придумки… И она просто посмеётся? — перед глазами Ворчуна промелькнул тот кошмар. — Что будет, когда она увидит, какой я на самом деле? Ты знаешь о чём я говорю. — Ты напрасно, боишься, — успокаивал я Папа. — Всё, что тебе нужно это решительность и капелька удачи в правильном месте и в правильное время, — Папа внимательно посмотрел на смурфика, — Ты должен знать, Ворчун. Если ты не столкнёшься со своим страхом нос к носу, то страдания будут только множиться. Боюсь, это единственный твой выход. Ворчун уверенно посмотрел на Папу и решительно кивнул. Они просидели так ещё какое-то время. — Ладно, уже совсем стемнело. Ты иди, тебе нужен отдых. Завтра важный день. Ворчун сосредоточенно смотрел на старого смурфа. — Спасибо, Папа, –он сладко зевнул, — Пожалуй, ты прав. Пойду-ка я на боковую. Смурфной ночи. Ворчун встал и побрёл в сторону своего дома. — Смурфной ночи, Ворчун. Лидер Деревни проводил Ворчуна взглядом, и убедившись, что тот действительно направляется домой, вздохнул и сам пошёл домой. Надо было, каким-то образом направить эти две робкие души. А главное, как-то подготовить Занозу к этому разговору. Самому важному в их жизни. Ведь старый смурфик как никто знал, к чему может привести одна ошибка в самый ответственный момент.***
Ворчун быстрым шагом вошёл в гриб с синей крышей. Наглухо закрыл прочную дверь, задёрнул аккуратные шторки на окнах и присел в своё излюбленное место — на небольшой стул в углу комнаты. Несмотря на то, что это была самая темная часть помещения, именно там смурфик любил затаиться время от времени. Оттуда было прекрасно видно вход, причём сам он был скрыт, что также спасало от незваных гостей. И сейчас он снова оказался в том же месте, ведь подумать было, о чём. Он пытался расслабиться, успокаивая себя мыслями о том, что Папа обещал помочь. Он ведь всегда о них заботился, а значит точно знал, что делать. «Что-то я не вижу, что Силач и Смурфетта теперь вместе», — предательски звучало в голове. И, чем больше смурфик размышлял, тем сильнее его окутывали сомнения — Силач сохнет по Смурфетте с незапамятных времён. Ровно, как и многие другие его братья. Ради неё смурфик готов был в лепёшку расшибиться, к тому же эти двое не раз выручали друг друга в трудную минуту. Но, несмотря на это, ничего, кроме крепкой дружбы между ними не было. Причём абсолютно с любым смурфиком — больно ловко Смурфетта избегала разговоров на эту тему, и со временем спрашивать перестали. Но, наверное, для романа в Смурфидоле просто не пришло время. К тому же, каждый в Деревне понимал, что на руку Смурфетты претендентов более чем достаточно. А значит выход только один — дождаться решения самой Смурфетты. Ворчун не забыл, что ровно столько же претендентов теперь имеются и на руку Занозы. Девочка давно уже успела подружиться со многими в Деревне, а значит потенциальным ухажёром мог быть кто угодно: Жадина, Шутник, Мастер, и, конечно же, Смельчак. И это был далеко не весь список. От осознания этого, уверенность Ворчуна в том, что Папа действительно может чем-то помочь становилась не такой прочной. Червь сомнения вновь терзал смурфика. — Да уж, на Папу надейся, а сам не смурфай… — произнёс он недовольно. Но тут внезапно взор упал на зелёную куклу. Ту самую, что Портной сшил специально для него после возвращения из Нью-Йорка. Смурфик с иголками в шапке так и не понял, почему Ворчун перестал «гулять со своей невестой». Он поставил её на табуретку, а сам встал напротив и вытянулся по струнке, стремясь казаться выше. Мягкая зелёная «леди» была похожа больше на подушку, нежели на Занозу, да и смурфика как такового. Она смотрела на Ворчуна своими пустыми вышитыми глазами, только усугубляя ситуацию. И всё же Ворчун вытянул руку и прокашлялся, собираясь говорить: — О, дорогая! Я так долго ждал этого момента… — Ворчун изо всех сил старался представить, что перед ним сейчас стоит Заноза. Однако из головы всё никак не хотела выходить не только зелёная физиономия перед глазами, но и то, что в голове смурфика девочка от таких слов скорее пришла бы в полное недоумение и испуг. Длинные вступления ему не понравились. «Нет. Я же не Поэт, чтобы смурфить как-то по-особенному», — буркнул он про себя. Ворчун побил себя по щекам и встряхнулся, словно готовясь к поединку. «Смурфики зелёные. И почему это так сложно?» На этот раз он решил сменить тактику и пойти ва-банк: — Заноза, детка, может мы… — Ворчун прервался, понимая, что выглядит сейчас прямо, как Силач пару лет назад, и от этой мысли он невольно вздрогнул. И снова мимо. А ведь говорят, что девочки любят плохих парней. — Заноза… — Ворчун зажмурился, нужные слова приходилось выдирать из себя едва ли не клешнями. Смурфик подошёл к ней и поцеловал со всей страстью на какую был способен. Весь мир в этот момент словно посветлел. Ворчун вдруг увидел, как они с Занозой кружат на главной площади Деревни под ритмы вальса. Кружат, не в силах отпустить друг друга из своих объятий, окружённые счастьем… Смурфик почувствовал бесконечное тепло, словно он летит, словно он поёт. А вместе с ним поёт его душа… Послышался странный треск. Сладкие грёзы Ворчуна мигом рассеялись, он вдруг замер и понял, что видел сон. Он снова стоял в своей комнате, в такой одинокой, такой пустой. На полу валялась помятая зелёная кукла, а от былой атмосферы осталось и следа. Смурф насторожился, шорох был очень подозрительный, словно кто-то подглядывал. Вопрос только — кто? Ворчун моментально принял своё привычное хмурое выражение лица, осторожно выглянул за дверь и осмотрелся, но нет. Лишь полная луна освещала мирно дремлющую Деревню. Никому не было дела до страданий Ворчуна, всем сейчас снились замечательные сны, в которых нет места тревоги и страхам.***
— 16 унций корня зловредника смешиваемые с обратно пропорциональным количеством прибрежных устриц и получаем преображение… Готово! — Гаргамель уже четверть часа занимался тем, что поочерёдно склонялся то над бурлящим синей жидкостью котлом, то над загадочной чёрной книгой. Изредка он уходил в подвал за очередным мешочком с содержимым непонятного происхождения, при этом глухо бормоча. Наконец колдун снова сверился с книгой. Он провёл рукой по пергаменту и закусил перо: — Если мои расчёты верны. А они верны, Азраэль. То в таком случае смурфики будут в моих руках уже… А ну проснись, ковёр шерстяной, — заметил он спящего кота, который однако и не думал просыпаться. Гаргамель ехидно улыбнулся и достал из кармана Драконий Посох, намереваясь как следует проучить кота, который уже третий раз на дню мирно сопел на подстилке у камина. В Азраэля тут же прилетела молния, отчего тот подскочил и начал метаться по комнате. Запахло палёной шерстью. — А ну иди сюда, хватит носиться, — бросил колдун через плечо и тихонько засмеялся себе под нос. Азраэль зашипели демонстративно принялся вылизываться. Такое случалось довольно часто. Стоило хозяину заработаться, так ему тут же становилось наплевать, кроме своего очередного плана. Кот терпеть не мог такие периоды, поскольку Гаргамель резко становился раздражительным, дёрганным и ругался больше, чем обычно. — Иди сюда, побесились и хватит, — Азраэль мигом запрыгнул на стол и обвил хвостом лапы, сделав самый безразличный вид. Небольшая молния прошла мимо, но всё же задела часть рыжей шёрстки. Такому гордому и злопамятному существу, как Азраэль, было немыслимо подобное унижение, и в голове начал зарождаться план. Благо повадки и поведение хозяина были ему прекрасно знакомы. — Итак. Вот мой план, — Гаргамель с нескрываемым азартом смотрел на кота, — с помощью этой книги, что я, разумеется, неспроста раздобыл в том клоповнике, что они называют Городом Огней, мы проклянём и обхитрим их. Колдун выжидающе смотрел на Азраэля, как бы ожидая его реакции, но тот только лениво щурил глаза и смотрел куда-то в сторону. — Сегодня ночью мы одного из синих вредителей, заставим подчиняться моим приказам. Вначале его, а затем и всю их Деревню. Что-что? Как я это сделаю? Очень просто, — Гаргамель указал на книгу. — Тут содержится не только нужная формула, но и возможность создать кое-что, что позволит нам выбрать жертву. Осталось только доварить это зелье. Гаргамель подошёл к столу, поглядывая краем глаза на рыжего кота, ловким движением достал с полки несколько небольших баночек и расставил на столе. Обычно запах незнакомых ингредиентов привлекал любопытного кота, однако, сейчас тот всё ещё продолжал сидеть возле книги и связываться с космосом. Ещё пара точных движений, и на столе оказалось по пригоршне из каждой баночки, которые тут же отправились на самодельные весы, а за тем и под нож. — Ай, чтоб тебя, — раздалось вдруг неожиданно. Гаргамель замахал левой рукой — пусть Форт и оставлял желать лучшего с первого взгляда, но ножи здесь всегда были острыми, как бритва. Так, на всякий случай. — Ничего, с кровью даже лучше, — проскрипел маг и продолжил шинковать что-то пахучее, склизкое и хрустящее. Азраэль тем временем делал вид, что с большим энтузиазмом вовлечён в охоту за довольно шустрым жуком, что проползал рядом, однако сам осторожно слушал Гаргамеля. Его план удался, и колдуна невыносимо изводило то, что его единственный слушатель теперь никак не реагировал на его идеи и слова. Обычно, стоило Гаргамелю что-то задумать, как он сталкивался с критикой и подколками со стороны кота, проклиная тот день, когда начал понимать его дурное наречие. Они могли собачиться без перерыва, чтобы в результате маг сделал всё так, как задумывал вначале, а Азраэль, почему-то, был согласен и только ехидно посмеивался. Однако в этот вечер Гаргамель не столкнулся с ожидаемой реакцией, не запустился знакомый механизм, и это было бесконечно неприятно, словно дурная примета. И все же коту хватило страха, благоразумия и любопытства, чтобы время от времени поглядывать на хозяина, а также на котёл, в котором варилась какая-то бурда. — Что ты там учуял? Хочешь сказать, что мой план рухнет в тартарары как предыдущие? — Гаргамель пристально посмотрел на Азраэля и в ожидании сверкнул глазами, — Я тебя охотно выслушаю. Азраэль и ухом не повёл, но стоило хозяину отвернулся, тут же закатил глаза. К несчастью рыжего, Гаргамель очень быстро потерял интерес к коту и его игре и теперь направлялся к котлу. Это было невыносимо скучно, и Азраэль бы с радостью вернулся в своё привычное положение, как вдруг заметил кое-что на столе среди ингредиентов хозяина. Он раскрыл пасть, принюхался, вдыхая аромат, и тут же почувствовал, как рот наполняется слюной от сладковатого запаха. Кошачья мята. Кот одним махом оказался на столе и начал красться к заветной траве, лишь бы выцепить хоть один заветный листочек. — Ты там не окаменел случайно? М-мм? Вот и правильно, не мешай мне работать. И почему ты раньше не додумался захлопнуть свою зловонную пасть, — Гаргамель наклонился к котлу. — Да температура идеальная, гадкость не нарушена. Азраэль был уже близко к заветному дурману, как вдруг за спиной выросла тень. — А, кошачья мята, — скрипуче засмеялся Гаргамель, — Понимаю. Твоя любимая. Колдун крепкой рукой схватил кота за шкирку и поднес к лицу. Азраэль не мог пошевелиться то ли от своего скованного положения, то ли от оскала хозяина. — Но, если это зелье будет испорчено по твоей вине, то новую порцию я буду варить из тебя, — Гаргамель взял нарезанные ингредиенты и отправил их в котёл. Тот зловеще забурлил и зашипел с новой силой, а жидкость в нём из оранжевой превратилась в ядовито-зелёную. Затем Гаргамель взял несколько ароматных листочков и отправил их следом. Азраэль с горечью отчаяния наблюдал, как ароматная прелесть отправилась в эту жижу, но в крепкой руке колдуна не посмел и пискнуть. — Мяв, –с досадой бросил он, снова оказавшись на столе, окружённый оставшимся сладким ароматом. Кот уже обдумывал план своей очередной мести: подложить хозяину в котёл свежепойманую крысу или разворошить лабораторию, списав это на весеннее обострение. Выбор был бесконечен. — Смотри, — Гаргамель наконец взял кузнечные щипцы и запустил их в котёл. Вода продолжала бурлить, пока на поверхности не показалась прозрачная сфера, — ты это видишь, Азраэль? Азраэль фыркнул с выражением полного безразличия. — Знал, что твоим куриным мозгам этого не понять. Пошли на крышу, увидишь всё «в первых рядах», — Гаргамель взял книгу и сферу размером с бильярдный шар и пошёл на крышу.***
— Да, и погодка — что надо. Как я люблю — приятно-отвратительна. Да сами боги на моей стороне! — радовался Гаргамель. Азраэль тем временем покосился на окно, и содрогнулся. Намечалась откровенная гроза. А это означало, что вместе с ней придёт и злейший враг кота — дождь. Ледяной и мокрый. От воспоминаний о прошлом ритуале в грозу, кот хотел было затаиться в подвале. Не пойман — не вор, как говорится. Но суровый взгляд хозяина и палёная шерсть не двусмысленно намекали, что лучше уж подчиниться. «И не сидится ему в тепле. Вечно надо куда-то тащиться. На крышу. В ливень! Мррр. А почему бы сразу не на Луну?», — мысленно, по-кошачьи ворчал Азраэль, но пошёл следом за хозяином. Они поднялись по небольшой винтовой лестнице под крышу и открыли люк, через который тут же просочился мощный порыв ветра. Деревья вокруг тревожно раскачивались в темноте, их листья шумели как сотни голосов. Крыша напоминала конус, только очень большой. Под ногами скрипели старые доски, грозя вот-вот обломиться увлекая за собой вниз всякого, кто осмелится наступить на них. И скользкий мох, что успел вырасти на поверхности этих досок тоже в долгу не остался бы. Посередине всего шпиля возвышался волшебный громоотвод — небольшая антенна, которая собирала в себя небольшие молнии для оккультных нужд хозяина дома. — Ты там не провалился и не сдох? — крикнул Гаргамель через плечо и кое-как выкарабкался наружу, придерживая больную поясницу. –Мя, — ответил кот, которому на нос, кажется, только что приземлилась здоровая капля. — А теперь самое время выбирать, кто станет нашей марионеткой, Азраэль, — колдун выпрямился в полный рост — Дивный шар, могучий ветер, покажи мне жертву! — стеклянный шар в грубых руках колдуна словно «проснулся» и в считаные мгновения засиял тусклым светом. Азраэль выгнулся, шестое чувство упорно подсказывало ему, что что-то тут нечисто. Его шерсть встала дыбом, а сам кот тут же запрыгнул на хозяина и впился когтями в чёрный плащ, боясь соскользнуть с мокрой крыши. — Да отцепись ты, блохастый огрызок! — Гаргамель каким-то чудом удержал равновесие. Он тут же сделал в уме зарубку — когда всё закончится как следует проучить кота. Давно у колдуна чесались руки проверить пару новых настоек. Азраэль шипел, пытаясь перекричать грозу. А они тем временем уже насквозь промокли из-за внезапно начавшегося ливня. — Да! Контуры проступают. Смотри Азраэль, похоже, это и правда смурфик, — Гаргамель показывал коту шар, издающий уже гипнотическое переливистое сияние, в котором потихоньку угадывались черты лица. Синего, как черника. — Нам нужен такой смурфик, чей дух сейчас ослаблен. Именно он окажется самым уязвимым для нашей ловушки. Азраэль внимательно всмотрелся в стеклянный шар, пока вода заливала глаза. «Действительно. Похоже на вонючего смурфа. Но которого? Неужели сам Папа? Нет». — Мяу! — выругался кот. Он был готов поклясться, что хозяин кроме Смурфетты, плохишей и Папы-Смурфа не помнил ни одного имени. — Так-так. Хмурое выражение лица. Брови выпирают из-под шапки. Кто бы это мог быть? –довольно потирал замерзшие руки Гаргамель. — Мяу, — Азраэль недовольно фыркал, не зная, чему удивляться больше — дрянной памяти хозяина или же его дурацкой манере говорить загадками. — Да. И как я сразу не догадался? А сейчас… — Гаргамель достал книгу и зачитал что-то на латыни. Хоть маг и ненавидел её с детства, с тех самых пор, как мамаша дрючила его на этой почве, но знал вполне сносно — спасибо паре лет волшебной школы. Шум бури усилился настолько, что Гаргамель уже не мог разобрать собственных слов, ветер пытался вырвать из его рук шар и книгу, но колдун продолжал читать, обращаясь словно ко всей Вселенной. Азраэль сидел на плечах у своего психопата-хозяина и трясся. Шторм нарастал. Кругом в лес били молнии, ослепляя. А гром, словно ржавое ведро, гремел прямо под ухом. «Святые мыши, скорей бы уже это кончилось. Старик в итоге всё-таки выжил из ума… Клянусь, если выживу — больше не буду вестись на его уловки», — жалобно мяукал Азраэль, но грохот и порывы ветра заглушали голоса. –… Септис Психеа! Раздалась вспышка молнии. Раскат грома. Буря достигла своего апогея.***
Этой ночью разразилась довольно сильная буря. Слишком сильная для обычной грозы. Казалось бы, ещё вечером стояла тишь да гладь, ни одного облачка не было видно над верхушками деревьев. Да, случается и такое. Иногда буря сама решает, когда ей появиться, и остается только прятаться от её гнева и силы, особенно в волшебной чаще. Но даже в Заколдованном лесу ничего не происходило просто так. К счастью, все уже давным-давно мирно спали в своих домиках. И хотя бояться было нечего– дома довольно крепкие, неуютное ощущение портило сон. Ощущение, от которого не спрятаться за крепкими стенами домика-гриба. Ворчун спал как убитый. Он так вымотался за день, что, казалось, даже не видел снов. Возможно, это было и к лучшему — в последнее время единственным сном, который он видел был тот самый кошмар. Однако нет, кошмар вновь снился Ворчуну. Снова та поляна. Снова Заноза. Ворчун ворочался во сне, каждую ночь он всеми силами старался вырваться из этого круга, и каждую ночь сил оставалось всё меньше. «Отпусти меня… Что я сделал не так?» — только и кружилось в голове. Кошмар, казалось, не кончится никогда, как вдруг его словно пронзило. От внезапной боли смурф сел на кровать и схватился за грудь. Трудно было даже дышать, мышцы свело. Не в силах не проронить ни звука Ворчун был скован болью. Его будто пронзило тысяча иголок. Смурфик мог только кряхтеть, как вдруг, страшная боль ослабла, а после и вовсе утихла. Она исчезла без следа так же быстро, как и появилась. — Вот Смурф, — только и смог выдавить Ворчун всё ещё держась за грудь. Его трясло, как осиновый листочек на ветру. И прежде, чем смурфик осознал, что с ним стряслось, он почувствовал небывалую тяжесть. Усталость накатила новой волной, и он рухнул обратно в кровать. До самого утра.