Владимир молча затаил дыхание, чувствуя, как теплая ладонь Есенина касается его всегда замëрзших пальцев и несмело обхватывает запястье.
Медленно, будто боясь, что от одного неверного движение всë рассыпется в прах, тот приложил ладонь Маяковского к своей груди.
– Теперь слышишь?...