Неодолимый яд

Там, где в бессилье отступает разум, еще надеется любовь.

Как это ни удивительно, но очнулся Драко от тихого щелчка закрывшейся двери. Завеса забытья неохотно рассеялась, словно туман при робких лучах утреннего солнца, от первых же ясных мыслей, промелькнувших в голове. Глухая резь в висках была единственным напоминанием об ослепляющей боли, терзавшей его прежде, чем все померкло перед глазами — и Драко до сих пор помнил, как падал, проламывая бескрайний небесный свод, пытаясь удержаться, но лишь хватая руками воздух. Еле слышный шорох отвлек его от воспоминаний и вернул к реальности. В комнате был кто-то еще. Драко лежал с закрытыми глазами абсолютно неподвижно, лишь прислушиваясь к звуку шагов — шагов, становящихся все громче, теплым эхом отдающихся в тишине палаты, исполненных уверенности и вместе с тем странно нерешительных — шагов, звук которых он не спутал бы ни с чем на свете. Шагов Гарри, конечно же. Драко не нужно было открывать глаза, чтобы понять, что Гарри стоял в каком-то футе от него. Он чувствовал его присутствие, чувствовал мгновенно загустевший от напряжения воздух. Это было чувство прекрасное и болезненное, заставлявшее его сгорать от желания одновременно и вытянуть руку и прикоснуться к Гарри, и скользнуть обратно в равнодушное ничто, из которого он только что вынырнул; лишь бы только Гарри ушел и не стоял рядом, когда он очнется в следующий раз. Даже когда первоначальное изумление прошло, на границе памяти еще маячили призрачные картины, больше похожие на сон наяву. Драко не мог поручиться, что это не очередной выверт его корчащегося от боли сознания, но помнил, что, когда открыл глаза, то первым, кого он увидел, был Гарри. Он склонился к нему и держал его за руку; Драко видел, как губы Гарри шевелились, как тихий шепот складывался в слова, несущие столько нежности, и тепла, и утешения; слова, говорящие, что все будет хорошо. «Но это все ложь, — горько подумал Драко. — Ничего никогда уже не будет хорошо. Должно быть, это сон. Всего лишь очередной сон». Теперь боль ушла окончательно, и Драко равнодушно прикидывал, с какой высоты он упал и что себе повредил. Он мог бы просто сесть на кровати и исследовать свои синяки и царапины, если бы не присутствие Гарри, заставлявшее его лежать неподвижно. Да, Гарри стоял теперь совсем рядом, где-то слева — он чувствовал это. Потом дверь снова открылась, и Драко сначала услышал торопливые шаги мадам Помфри, влетевшей в комнату, а затем негромкий стук подноса — наверняка его микстура — который она поставила на столик рядом с ним. Тут он понял, что успел здорово проголодаться. — Поттер, вам следует немедленно лечь, — разворчалась мадам Помфри, подтверждая, что чувства его не подвели. — Я только что срастила вашу лодыжку, и вам нельзя пока разгуливать по палате… — Он в порядке? — в тихом голосе Гарри явственно звучало беспокойство. Сердце Драко замерло, а сам он почувствовал себя невесомым перышком, зависшим в воздухе на грани падения. Чувство муки пополам с наслаждением вновь вернулось. — С ним все будет хорошо, — тут же ответила мадам Помфри, — кости целы, ребра не сломаны, всего лишь небольшое сотрясение. На первый взгляд все выглядело куда серьезнее, чем оказалось. — Но он сильно поцарапался, когда упал на те кусты… — с сомнением перебил ее Гарри. Тревога все еще не покидала его. — Я все продезинфицировала. Подавляющее большинство повреждений — поверхностные, — нетерпеливо ответила мадам Помфри и снова повторила: — С ним все будет хорошо, я же сказала. С минуты на минуту он должен очнуться. Обезболивающее заклинание имеет некоторый усыпляющий эффект, но скоро оно должно рассеяться. Не о чем беспокоиться. А теперь я хочу, чтобы Вы вышли и посидели в коридоре еще пятнадцать минут. Если все будет в порядке, то можете отправляться к себе в спальню. А теперь — кыш, Поттер, выметайтесь. — Спасибо, — сказал Гарри, потом дверь закрылась, и Драко почувствовал, что он ушел. Только Гарри мог помнить о вежливости, когда ему прямо указывали на дверь. Он не открывал глаз и продолжал притворяться, что по-прежнему спит, тем временем обдумывая то, что услышал. Разговор пролил немного света на то, что произошло — очевидно, после того, как он сорвался с метлы — а дальше сам он не помнил ничего — он угодил в живую изгородь и сильно поцарапался. И Гарри заглянул узнать, как он себя чувствует. Драко немного повернул голову и закусил губу. Странно, но сам этот поступок значил больше, гораздо больше, чем все услышанные им слова. *** Мадам Помфри отказалась пускать в больничное крыло всех, кроме окровавленных ловцов, поэтому в коридоре Гарри был один. Он сел на диван прямо у дверей палаты, в которой остался Драко. Ему рассеянно подумалось, что на самом деле даже он не имел права здесь находиться — вся кровь, которой был залит Гарри, была не его, а Драко. Мадам Помфри испытала такое облегчение, когда обнаружила, что Гарри не получил серьезных повреждений, что ей даже в голову не пришло поинтересоваться, почему в то время как Драко после их «столкновения» нашли без сознания, Гарри оказался практически невредим. После того, как он смыл с рук кровь Драко — хотя Гарри и подозревал, что квиддичная мантия до сих пор была пропитана этой кровью, почти незаметной на алой ткани — оказалось, что у него всего лишь сломана лодыжка. По крайней мере, с ним теперь все в порядке. Гарри откинулся на подушки, заведя руки за голову. Или будет в порядке. Как только он выйдет оттуда. Гарри знал, что Рон с Гермионой, скорее всего, уже ждут его снаружи, но сейчас у него почему-то не было никакого желания встречаться ни с ними, ни, тем более, с остальной командой. Он раз за разом прокручивал в голове картины матча, и первоначальное смятение не только не проходило, но, наоборот, усиливалось. Драко, устремившийся за снитчем. Драко, чуть не свалившийся с метлы из-за бладжера. Драко, скользящий над полем так, словно мысли его витали где-то далеко, а движения замедлялись, становясь рассеянно-машинальными. И наконец — Драко, камнем летящий вниз, и тот жуткий стук, когда он приземлился… — Гарри. Он оторвался от мрачных раздумий, вскинул голову — и увидел Гермиону, которая прокралась в больничное крыло и теперь глядела на него с искренним беспокойством на лице. Она, должно быть, открыла дверь так тихо, что он и не услышал. Гарри постарался отвлечься от переживаний, хотя неловкость в голосе осталась. — Привет, Гермиона, — сказал он, отгоняя от себя мысли о квиддичном матче до более подходящего случая. — Как ты? — первым делом спросила та. — Нормально, — устало отозвался Гарри, ободряюще улыбнувшись. — Помфри выгонит нас обоих, когда вернется из палаты, но до тех пор — почему бы тебе не войти? Гермиона опасливо покосилась на дверь в палату Драко, потом проскользнула в комнату к Гарри и закрыла за собой входную дверь. Она села рядом, слегка касаясь плечом, и от этого прикосновения веяло надежностью и утешением. Гермиона помолчала, но потом, видя, что Гарри тоже не собирается ничего говорить, начала первой. — Как Малфой? — тихо спросила она. В голосе Гермионы слышалось беспокойство, хотя и не слишком явное. — Не знаю, — неуверенно произнес Гарри. — Мадам Помфри сказала, что жить он будет, так что насчет этого я спокоен. Но только не спрашивай, что с ним случилось, потому что я понятия не имею. Может быть, сам Малфой просветит нас на этот счет, когда очнется. — Ты хочешь сказать, что… — недоверчиво начала Гермиона. — Да, я не знаю, — коротко ответил Гарри. — Не знаю ничего, кроме того, что кровь Драко была на мне, и на нем, и вообще повсюду, и все никак не прекращала течь… — он на мгновение умолк и беспомощно пожал плечами: — Это было ужасно. — Все думают, что вы столкнулись, — осторожно заметила Гермиона. Гарри вздохнул. — А сама ты как считаешь? — Я думаю, что здесь кроется намного больше, чем кажется на первый взгляд, — дипломатично ответила Гермиона, хотя едва заметное пожатие плечами говорило о ее растерянности. — Я видела ровно столько же, сколько и все остальные на трибунах, Гарри. Но о ваших с Малфоем… затруднениях я знаю чуть больше, и в этом вся разница. — Значит, ты тоже считаешь, что здесь замешано это чертово зелье, — невыразительно отозвался Гарри.   Гермиона откинулась на диванные подушки. — Я пыталась, — наконец сказала она, — я пыталась убедить себя, что лучше смотреть на все непредвзято, что наверняка это был несчастный случай, как и думают все остальные. Рон внизу разговаривает с командой — он просто вне себя и уверен, что Малфой пытался столкнуть тебя с метлы. Но… я не могу поверить, что это правда. Поэтому я хотела сначала спросить тебя, что произошло на самом деле. Гарри медленно покачал головой: — Не могу тебе сказать. Гермиона закусила губу и глубоко вздохнула, потрясенная тем, как дрожал голос Гарри. — Не могу сказать, потому что и сам не знаю, — продолжил Гарри, уставившись на свои руки; он вытянул их перед собой и повернул ладонями вверх. — Я не знаю, как это произошло, и не знаю, почему. Я не помню никакого столкновения. Может быть, метлы и задели друг друга хвостами. Я не знаю. Все, что я знаю… — голос Гарри дрогнул, — что это не сработало. Сердце Гермионы екнуло. — Что именно не сработало? — Исцеление, — сказал Гарри, откидываясь назад с расстроенным вздохом. — Помнишь, я рассказывал тебе, как Малфой исполосовал себя тем проклятым ножом? А когда он положил мою руку на рану, она мгновенно затянулась. Я попробовал сделать то же самое на поле, когда он выглядел так плохо, что я боялся, что он совсем истечет кровью. Но это не сработало. Ничего не случилось. Вообще ничего. — И что это значит? — медленно произнесла Гермиона. — Хороший вопрос, — тихо отозвался Гарри. *** Этим вечером в гостиной Гриффиндора все бурлило. Официальный вердикт мадам Хуч прозвучал за ужином — было решено аннулировать результаты матча между Гриффиндором и Слизерином вследствие потери обеими командами своих ловцов (хотя согласно правилам можно было утверждать, что матч до сих пор не завершен и может продолжаться сколь угодно долго). Разумеется, слизеринцы были довольны; о гриффиндорцах же нельзя было сказать то же самое, потому что перед тем, как произошел несчастный случай, у них был большой перевес по очкам. Тем не менее, все они изображали веселье и беззаботность, стараясь поддержать Гарри, и снова и снова уверяли, что это вовсе не его вина, что матч прервали на середине. Любой, кто глянул бы в тот вечер на мрачное выражение лица Гарри, сжавшегося перед камином, понял бы, почему друзья из кожи вон лезут, чтобы его утешить. — Ты ни в чем не виноват, это Малфой, придурок вонючий, все испортил, — в сотый раз повторял Рон, и Гарри мечтал уже только о том, чтобы тот заткнулся. Симус согласно кивнул: — Малфой просто хотел отыграться на тебе за тот фокус, когда мы чуть не сшибли его с метлы бладжером и было ясно, что ты вот-вот поймаешь снитч — так что он плюнул на последствия и просто врезался в тебя. Гермиона нахмурилась: — Ты правда видел, как они столкнулись, Симус? Тот повернулся к ней, удивленный: — А что еще могло случиться? Они оба внезапно решили слезть с метел прямо в воздухе? — Но именно Малфой упал первым, а уже потом… — в запале начала Гермиона, и Гарри немедленно вмешался. — Это было столкновение, Герм, — он послал ей предупреждающий взгляд, а затем продолжил: — мы оба не горели желанием падать на землю, но так уж получилось, и все это совсем не весело, особенно с нашим перевесом в счете. — Да все в порядке, Гарри, — сказал Рон, ободряюще ему улыбаясь. — Мы точно так же раздавим их в следующий раз. Посмотри на это с другой стороны — мы надерем им задницы дважды за сезон, просто праздник какой-то! И я надеюсь, что Малфой еще долго не сможет играть в квиддич — хорошо бы вообще никогда не смог. — Рон, — предупреждающе произнесла Гермиона, украдкой наблюдая за Гарри. — Кстати, никто не знает, как он? — спросил Гарри небрежно, хотя Гермиона заметила искорку интереса, вспыхнувшую в его глазах, и ту быстроту, с которой последовал вопрос — сразу же, как только имя Драко всплыло в разговоре. — Я слышал, он в коме, — с надеждой протянул Рон. — Разве ты не был с ним в больничном крыле, Гарри? Мог бы подменить микстуру или придумать еще что-нибудь. — Точно, подложить бы ему те Потешные пилюли от Фреда с Джорджем, — фыркнул Дин, присоединяясь к компании. — Уж на кого-кого, а на Спящую Красавицу Малфой после пробуждения точно не был бы похож. — Ага, и мадам Помфри долго ломала бы голову, пытаясь понять, кто бы это мог сделать, — сухо отозвался Гарри. Гермиона сидела молча и слушала, как мальчики оживленно обсуждали сначала прошедший матч, потом стратегию следующего. Она заметила, что Гарри почти не принимал участия в разговоре, что выглядело очень странно — раньше это была его любимая тема. Он казался рассеянным и отделывался от остальных кивком или коротким замечанием. Мысли его явно витали где-то далеко. Или, возможно, не слишком — всего лишь прямо по коридору, потом по правой лестнице вниз на два этажа и направо. В больничном крыле. Гермиона поднялась и, не говоря ни слова, собрала свои книги, стараясь, чтобы никто не обратил на нее внимания. Так и случилось, только Гарри, по обыкновению чуткий к ее настроению, вопросительно приподнял бровь. Она адресовала ему многозначительный взгляд и легонько кивнула; их взгляды встретились. И даже если Гарри и не понял, что она имела в виду, в глазах его все равно светилось безграничное доверие — убежденность в том, что она знает, что делает; ведь даже если он не был в курсе ее замыслов, то знал, что поступать Гермиона будет так, как посчитает правильным. Гермиона была уже около портрета, когда Рон окликнул ее: — Эй! Куда ты собралась? — В библиотеку, — бросила она через плечо, — мне нужно свериться с парой книг, прежде чем она закроется. Не дожидаясь ответа, она проскользнула мимо портрета. Снаружи Гермиона глянула на часы — было около восьми, и почти все ученики уже должны были вернуться в гостиные. Она прошла по освещенному факелами коридору, свернула направо, спустилась по длинной лестнице и направилась дальше в сторону больничного крыла. *** Драко свесил ноги с кровати и потянулся, затем пошевелил пальцами, рассматривая их так пристально, словно где-то между ними таились разгадки всех тайн мироздания. Онемение в теле почти прошло, сменившись уже знакомым чувством смутного беспокойства — как дрожь земли перед землетрясением; тяжелая, грозная и до крайности тревожная. С того момента, как Драко очутился в больничном крыле, прошло почти десять часов, и он уже изнывал со скуки. Некоторые слизеринцы зашли навестить его чуть раньше — конечно, Винсент и Грегори, и еще Блейз Забини и Панси Паркинсон, хлопотавшая и причитавшая над ним так, словно Драко был каким-нибудь жалким птенчиком, выпавшим из гнезда. Но только одно было важно для него по-настоящему — то, что Гарри тоже приходил. Он в порядке? В голосе слышалось столько тревоги, что Драко почти готов был поклясться, что Гарри действительно волновался о нем. Почти. Потом он ушел, и с тех пор Драко его не видел. Глупо было даже надеяться, что Гарри вернется повидать его еще раз. С чего бы? С того, что это Гарри. Если Драко к чему и привык за прошедшие недели, кроме мучительной слабости в коленях всякий раз, когда Гарри проходил мимо, так это к мысли о том, что Гарри обладал таким благородством, которое вряд ли можно было встретить у кого-то еще. Даже если оно было лишь фарсом, призрачной тенью любви, подаренной ему из милосердия, раньше Драко не смел и надеяться на подобное великодушие. И где-то в глубине души, очень глубоко, каждый раз, когда открывалась дверь, Драко наивно надеялся, что это будет Гарри, что он зайдет и скажет что-нибудь, что угодно, и все встанет на свои места хотя бы на какое-то время. Но Гарри так и не вернулся. — Пытаешься выяснить, не оставил ли где-нибудь пару пальцев? Драко поднял голову и обнаружил, что в дверном проеме стоит Гермиона и рассматривает его с загадочным выражением лица. Или сам Драко настолько глубоко ушел в мысли о Гарри, что даже не слышал, как она вошла, или она подкралась так тихо, что это скорее походило на какое-то странное аппарирование. — Разве посетителей еще пускают? — раздраженно спросил Драко, опуская ноги на пол, но по-прежнему оставаясь на кровати. — Вообще-то нет, — сообщила Гермиона, подходя к изножью его кровати, — но я сказала мадам Помфри, что хочу передать тебе записку, и она разрешила мне пройти. — Записку? — сердце Драко екнуло, а в царившем внутри мраке отчаяния забрезжила тень надежды. — От… от кого? — Да нет никакой записки, — беспечно бросила Гермиона, — мне просто нужен был предлог, чтобы войти, вот и все. К удивлению Гермионы, мгновение Драко казался искренне расстроенным, прежде чем скрыл разочарование под привычной равнодушной маской. Однако она не упустила ни одной секунды этого превращения. — Как ты? — немного неохотно спросила она. — Просто замечательно, — отозвался Драко. — Падения с высоты двадцати футов всегда наполняли меня энергией и придавали сил. В следующий раз обязательно попробую свалиться с обрыва. — В таком случае у тебя настоящий актерский талант — такого правдоподобного умирающего я еще ни разу не видела, — ядовито заметила Гермиона. — Очень трогательно. Так что там произошло на самом деле? Драко фыркнул: — Талант, Грейнджер? Если бы я хотел произвести фурор, то лучше бы прошелся голышом по Большому залу — или отбил чечетку на столе у Снейпа. Я бы превратил Лонгботтома в розового фламинго, а потом станцевал с ним фламенко. Но я бы наверняка не стал корчить из себя камикадзе и прыгать с метлы, по ходу игры едва не сломав себе шею. — Жаль, что «едва», в самом деле, — Гермиона уже изо всех сил старалась не улыбнуться. — А что за навязчивая идея с танцами? — Я ненавижу танцы. — Драко всего перекосило. — Все это знают. — О, тогда все понятно. — Гермиона помолчала. — И все же ты так и не ответил — что произошло? Что именно ты сделал?   — Ты что, весь матч провела, уткнувшись в очередную книгу, Грейнджер? — Драко посмотрел на Гермиону с таким негодованием, что, будь на ее месте кусок льда, тот немедленно раскололся бы в порыве раскаяния. — Я свалился с метлы, чуть не сломал себе шею, потерял много крови от бесчисленных ран и повреждений, а потом скользнул в милосердные объятия небытия. Но я слышал, что Поттер пыхтел где-то у меня за спиной, поэтому не сомневаюсь, что он уже поведал всю историю в деталях и красках. — Все думают, что вы с Гарри столкнулись в воздухе, — Гермиона внимательно смотрела на него, — это правда? — А что говорит сам Гарри? — немедленно спросил Драко. Гермиона вздохнула: — Он не уверен. Он не помнит никакого столкновения и думает, что ваши метлы могли просто сцепиться хвостами, и это привело к несчастному случаю. Хотя, — добавила она, — многие считают, что ты сам врезался в Гарри от отчаяния, но ничего толком не ясно, так что матч пока отложили. Драко мрачно фыркнул. — С каких это пор, Грейнджер, я превратился в альтруиста-самоубийцу? — Я знаю, что ради славы ты пойдешь на что угодно, — без тени улыбки заметила Гермиона, — а о том, чтобы обыграть Гарри в квиддич, ты мечтал очень долго. Драко сузил глаза. — Так ты тоже думаешь, что я врезался в Гарри нарочно. — Нет, — дипломатично увильнула Гермиона, — я так не думаю. Но я видела то, что видела, Малфой, и знаю, что причины лежат намного глубже неудачного маневра. И я хочу именно от тебя услышать, что произошло и, что еще важнее, почему это произошло. — Почему это произошло? — в горькой усмешке Драко не было ни капли веселья. — Разве это не очевидно, или тебе тоже досталось бладжером по голове во время игры? — Я знаю, что это имело какое-то отношение к приворотному зелью, — нетерпеливо отмахнулась Гермиона, — но, насколько я знаю, привороты обычно не приводят к внезапным потерям сознания или столкновениям во время матча. — Ты ничего не знаешь, Грейнджер, — спокойно произнес Драко, серый сланец в его глазах затвердел от напряжения и теперь поблескивал, словно сияющий жемчуг. — Первое, что нужно знать о приворотах — это то, что они искажают восприятие. Себя, окружающего, всего — каждый раз, когда определенный человек рядом. — Я знаю, что… — начала было Гермиона, но он оборвал ее. — Когда я вижу его, мир вокруг моментально разлетается вдребезги, а затем вновь застывает, но картинка уже меняется до неузнаваемости. Когда я смотрю на него, все окружающее словно скрывается в тумане, — Драко говорил монотонно и невыразительно, словно рассказывая о чьей-то чужой, бесконечно далекой от него жизни; слова срывались с губ почти против воли и тяжело падали в тишину, как камни в темный омут. Драко не знал, почему он делится всем этим с Гермионой Грейнджер, но чувствовал, что, если немедленно не расскажет кому-нибудь, то просто взорвется. — Ты знаешь, сколько времени за прошедшие недели я провел, просто глядя на него? Поверь — очень много. И я вряд ли преувеличу, если скажу, что уже знаю Гарри лучше, чем все вы. Например, какой рукой он обычно откидывает волосы со лба? — Хм, — Гермиона неуверенно нахмурилась. — Левой? — Всегда только правой. А ты знаешь, что он любит держать руки в карманах, если не несет учебники — а держит их он всегда левой, потому что в правой руке он привык держать палочку? Ты знаешь, что он первым делом достает из сумки, когда садится за парту? — Пергамент? — предположила Гермиона, обнаружив, что не имеет никакого понятия. — Или перо? — Нет. Пузырек с чернилами, — Драко улыбнулся тихо и чуть самодовольно. — Разве не удивительно, как много не замечаешь, думая, что знаешь человека так хорошо? В первый раз Гермиона не нашлась, что ответить. — Впрочем, — продолжил Драко уже спокойнее, — наверняка я замечаю так много потому, что зелье дает особую чувствительность к его поведению — и вообще, и особенно по отношению ко мне. Даже не поднимая головы, я знаю, когда Гарри смотрит в мою сторону. И эта… эта разрушительная связь со временем только крепнет, знаешь ли. Все хуже и хуже. И именно поэтому — тогда, во время матча… — он осекся. — Что? — почти шепотом спросила Гермиона. — Что ты хочешь сказать? Драко закусил губу и отвел взгляд. — Все утро он был напряженнее, чем обычно — наверняка из-за волнения перед игрой. Я чувствовал, что Гарри злится, и эта злость расшатывала какое-то хрупкое равновесие, которое между нами установилось. Это было… — он снова умолк, пытаясь подобрать слова. — Это было так, словно тонешь, и все, что ты видишь, на миг выныривая на поверхность — это алое небо над головой; и все, что есть вокруг, когда ты снова погружаешься — непроницаемо черная, тяжелая вода. Думаю, что я просто терпел, сколько мог, а потом не выдержал и свалился. Гермиона уставилась на него, открыв рот: — Так ты упал из-за Гарри? Почему… почему он злился на тебя? — Потому что я чуть-чуть не поймал снитч, — тут же откликнулся Драко. — Я был на поле не единственным ловцом с амбициями, знаешь ли. Особенно если учесть, что прежде Гарри почти не знал поражений. Он играл, чтобы выиграть, и к черту все привороты. — Гарри просто не мог разозлиться до такой степени, — слабо запротестовала Гермиона. — Он же всю игру присматривал за тобой и очень беспокоился, что из-за зелья ты не выдержишь матч. — И он был абсолютно прав, — цинично хмыкнул Драко. — Поверь, Грейнджер, он злился. Он был просто в ярости. Я чувствовал это — и даже слишком хорошо — и не мог ни отвлечься, ни долго сопротивляться таким сильным эмоциям — и именно поэтому я упал. Драко откинулся на подушку и уставился в пространство, возвращаясь мыслями к тому моменту, словно огненным клеймом выжженному в памяти. Заново переживая миг, когда его накрыло пламенеющей алой волной — чистейший пурпур без намека на черноту или бледность — цвет гнева, цвет боли, цвет страсти, цвет любви. Любовь, соединяющая в себе все эти чувства и многое, многое другое. Драко заставил себя оторваться от воспоминаний и повернулся к Гермионе: — Ну, теперь ты знаешь — почему. — Гарри не имеет об этом ни малейшего представления, — задумчиво нахмурившись, сказала Гермиона. Драко слабо пожал плечами. — Иногда легче просто не замечать чувства окружающих. — Гарри не такой, — возразила Гермиона, по привычке вставая на защиту друга. Драко пристально посмотрел на нее. — Я знаю. Несколько секунд они сидели в гулкой, напряженной тишине. Затем Гермиона вновь заговорила: — Ну и что нам теперь делать? — несчастно спросила она. — Может быть, уже ничего и не поделаешь, — тихо произнес Драко, и невысказанная готовность признать свое поражение душным облаком повисла в комнате. — Это Гарри попросил тебя заглянуть? Гермиона покачала головой. — Нет. Я сама хотела прийти и поговорить с тобой. Гарри — ну, он до сих пор потрясен всем случившимся, и я думаю, что лучше его не трогать какое-то время. Драко отвел взгляд и принялся рассматривать белые плитки пола, натертые до блеска и стерильно чистые. — Он приходил сегодня. Гермиона не удивилась. — Он беспокоился о тебе. Он тревожился, все ли с тобой в порядке, и он… — она хотела рассказать про неудачную попытку исцеления, но в последний момент передумала, — он был первым, кто после падения оказался рядом с тобой. А прямо сейчас он так перепуган и смущен из-за того, что произошло — он не знает, как и почему, и совершенно точно понятия не имеет, кто виноват. — Ты собираешься ему рассказать? — спросил Драко, не в силах скрыть огонька в глазах, промелькнувшего при упоминании имени Гарри. — Ты хочешь, чтобы я это сделала? — Не знаю, — отозвался Драко, пожимая плечами. — Решай сама. — Ох, ты только не начинай! — раздраженно воскликнула Гермиона. — Сам решай, хочешь ли ты, чтобы Гарри знал, и не смей сваливать все на меня! — Ты думаешь, ему лучше не знать? Гермиона на миг задумалась. — Я тоже не знаю, — в конце концов призналась она. — Вот и поступай так, как посчитаешь нужным. Драко отодвинулся, налил себе стакан воды из стоявшего рядом графина и сделал жадный глоток. Он смотрел на воду, на янтарные блики света, отражавшиеся от ее жидкой бесцветности. Все многоцветье радуги из обычных лучей света, прошедших сквозь чистоту воды и прозрачного стакана. Он шевельнул рукой, подняв в стакане небольшую бурю, которая немедленно стихла, стоило ему остановиться. — Мы так чертовски доверчивы, — сказал он вслух, продолжая рассматривать стакан. — Мы воспринимаем все как должное и даже не думаем о том, как одна несчастливая случайность может перевернуть нашу жизнь. Я не говорю, что нас не волнует, что с нами произойдет — мы просто слишком беспечны, чтобы волноваться должным образом. Возьмем, к примеру, этот стакан, — он поднял его вверх, словно предлагая тост, — я пью из него просто потому, что хочу пить. Мне никогда и в голову не придет подозревать, что в нем отрава, что это может быть мой последний глоток. Гермиона с любопытством посмотрела на Драко: — А почему там должна быть отрава? Потому что мадам Помфри может прийти в голову, что низкая смертность среди пациентов отрицательно скажется на ее послужном списке? — Не глупи, Грейнджер, это просто пример, — Драко наградил ее испепеляющим взглядом и затем вновь вернулся к созерцанию стакана с водой. — В любом случае, даже если в нем отрава, не может быть ничего хуже моего нынешнего состояния — приворот и есть яд, только его магический вариант, и он у меня в крови, в каждой ее капле. Но он не убьет меня, — Драко горько усмехнулся, — по крайней мере, не сразу. И уж точно не мгновенно. — Должен быть способ обезвредить зелье, — решительно сказала Гермиона, — даже если не существует специального антидота, где-то должна быть лазейка. — Лазейка? — недоверчиво переспросил Драко. — Какая лазейка, Гермиона? Какое-нибудь правило, которое можно обойти? Любовь не знает никаких правил, и это не игра, из которой можно просто выйти. Это ужасная ошибка, а некоторые ошибки исправить нельзя. — Так что, ты собираешься так и жить дальше с этим? — возмущенно уточнила Гермиона. — Ты просто признаешь это ошибкой, словно это что-то даст, да? А как насчет Гарри? — Гарри, к твоему сведению, не тот несчастный, кто скоро сойдет с ума от длительного воздействия приворотного зелья, — процедил Драко сквозь стиснутые зубы. — Гарри как раз может совершенно спокойно продолжать жить дальше, не вынеся из этой истории никаких уроков, и он запросто может уйти и вернуться к нормальной жизни. — Нет, он не может! — сверкая глазами, с горячностью перебила его Гермиона. — Если думаешь, что ты единственный, кого касается история с приворотом, то ты ошибаешься. С тех самых пор, когда ты доказал ему, что все настолько серьезно — этим кинжалом, раной и своим исцелением — Гарри не перестает терзаться из-за тебя, и так, как ты и представить себе не можешь. Он обманывает Рона — только чтобы держать все в секрете. Он пропускает уроки и носится по всей школе, только чтобы найти тебя и поговорить. И я за все семь лет ни разу не видела, чтобы он так плохо играл в квиддич! Так что прекрати разыгрывать из себя мученика и подумай лучше, как выбраться из этой истории, потому что я знаю, что выход должен быть. — Знаешь, сейчас ты говоришь точь-в-точь как какая-нибудь долбаная бабушка из какой-нибудь долбаной детской книжки, — с отвращением произнес Драко. Только послушай себя — «Я знаю, что выход должен быть!». Умоляю, избавь меня от своего сопливого идеализма. — О, прекрати кривляться, сколько можно! — не выдержала Гермиона. — Ладно, — Драко опять откинулся на подушку. — Пожалуй, если я скажу в свое оправдание, что «у меня был тяжелый день», это станет просто чудовищным преуменьшением. Поэтому сформулируем это как «последствия контузии и остаточный шок». В любом случае, сейчас у меня не самое лучшее настроение, и вся эта перепалка вряд ли сможет его поднять. Драко закрыл глаза, и Гермиона, поразившись, вдруг поймала себя на мысли, каким хрупким и уязвимым он кажется, когда лежит так, в ореоле усталости и отчаяния. — Я как-то думала, — медленно произнесла она, — что, если какое-нибудь из заклятий памяти поможет? Ты забудешь и то, что находишься под действием приворота, и, может быть, даже то, как пил зелье. Драко покачал головой. — Бесполезно. Заклятия памяти — это измененный и ослабленный вариант Империуса, а Империус сам бессилен против приворотного зелья. Видишь ли… — он глубоко вздохнул и постарался скрыть дрожь в голосе: — и заклятия памяти, и Империус имеют дело с разумом. Приворот подчиняет себе чувства. Гермиона посмотрела на Драко и в первый раз в жизни заметила в его глазах неприкрытую беспомощность и смятение; увидела, что под завесой высокомерия и отчужденности он был испуган по-настоящему, потому что не имел ни малейшего представления о том, что делать. Воспитанный в семействе Малфоев, он явно не привык терять контроль над ситуацией, только не он. Она глубоко вздохнула: — Тебе и в самом деле нужно немного отдохнуть, — и повернулась к двери. — Мне нужно поговорить с Гарри, — сказал Драко звенящим от сдерживаемого напряжения голосом. Гермиона оглянулась и просто спросила: — Когда? Драко был удивлен; он почти ожидал града вопросов — о чем это он собрался разговаривать. — Как можно скорее. Завтра вечером, в девять. На старом месте; он знает, где это. Гермиона закатила глаза: — О да, в заброшенной кладовке на пятом этаже Астрономической башни. Ты умеешь выбирать место для встреч — ты же знаешь, чем занимается большинство ее посетителей, да? Драко слабо усмехнулся. — Конечно, в этом-то и весь смысл — они все слишком заняты друг другом, чтобы обращать внимание еще и на нас. Гермиона фыркнула: — До тех пор, пока вы двое не вздумаете к ним присоединиться. Драко вымученно рассмеялся: — Не волнуйся, Гарри позаботится о том, чтобы мы не отклонялись от программы, — он замолк, провожая ее взглядом; и когда Гермиона уже взялась за дверную ручку, тихо добавил: — Спасибо, что пришла. Гермиона замерла и искоса посмотрела на него. — Я передам Гарри привет. — Просто скажи, чтобы он приходил завтра. *** — Ну что, ты поговорила с Малфоем вчера вечером? — выпалил Гарри на следующее утро вместо приветствия, как только они вышли из гостиной и направились завтракать в Большой зал. — Да, — коротко ответила Гермиона и этим ограничилась. Сказать по правде, она сама не была уверена, что из услышанного вчера хочет передать Гарри. — И? — нетерпеливо спросил он. — Что он сказал? — Он сказал, что сегодня вечером хочет встретиться с тобой в заброшенной кладовке на пятом этаже, — Гермиона осторожно огляделась, чтобы убедиться, что Рон не подслушивает; тот крутился неподалеку, забрасывая Симуса вопросами о расписании матчей команд других факультетов и о прогнозах на вероятный исход игры. — Вечером? — Гарри нахмурился. — Зачем это? О чем он хочет поговорить? — Понятия не имею, — честно призналась Гермиона, — он не сказал. Но мне показалось, что он в самом деле очень хочет с тобой что-то обсудить. — Он знает, что произошло вчера? — не отступал Гарри. — Почему он упал? Почему я не смог его исцелить? — Я не рассказывала ему о твоей попытке. Ему вроде бы и так проблем хватает. — Гермиона покосилась на Гарри. — Кстати, насчет вчерашнего вечера — что ты там сказал в гостиной? Ты что, внезапно вспомнил, что это и в самом деле было столкновение, или просто хотел, чтобы Рон и остальные ничего не заподозрили? — Они все думают, что мы столкнулись, и я решил, что будет лучше, если все так и останется, — медленно ответил Гарри. — Так что сказал Малфой? — Малфой надеется, что сегодня его уже выпишут и… — бодро начала Гермиона, но Гарри мягко тронул ее за плечо и отвел в сторону, одновременно замедляя шаг. — Эй, — в его глазах, устремленных прямо на нее, читались тревога и нетерпение. — Послушай, ты уходишь от ответа, я же вижу. Что-то случилось вчера вечером? Прошу, Герми, расскажи мне все. Гермиона закусила губу. — Это не так-то легко, Гарри. Обеспокоенное выражение лица Гарри сменилось откровенно несчастным. — Малфой просил тебя не говорить? — Нет, — ответила Гермиона, задумчиво хмурясь. — Это просто… ох, Гарри, все дело в тебе. — Во мне? — Гарри моргнул. — Что… — Да, Гарри, — мрачно сказала Гермиона. — Вчера все дело было в тебе. Малфой упал из-за тебя, потому что влюблен в тебя, и… — она снова тяжело вздохнула и неловко умолкла. Гарри остановился как вкопанный. — Он упал… из-за меня? — потрясенно переспросил он. — Что это значит? Так мы действительно столкнулись? — Да нет же. — Гермиона нетерпеливо тряхнула головой. — Он сказал, что ты злился на него из-за снитча, и твой гнев каким-то образом усилился из-за приворота. Он на самом деле чувствовал твою ярость, Гарри, и в какой-то момент накал стал слишком большим, и он потерял сознание и рухнул с метлы. Гарри долго молчал. Гермиона с тревогой смотрела на него. — Послушай, Гарри, ты не виноват. То, что случилось… Они дошли до Большого зала, и разговор пришлось прервать, пока друзья не нашли свободные места и не поздоровались с остальными. Гарри сел рядом с Гермионой и молча смотрел, как на столах появляется еда. Гермиона чувствовала себя ужасно. Видя, как Гарри расстроился, она почти жалела, что все ему рассказала. Однако Гарри заслуживал того, чтобы знать правду — в конце концов, все это касалось его лично. Именно поэтому она долго не могла решить, рассказывать ли Гарри все — потому что знала, что он будет чувствовать себя виновным во всем, что произошло с Драко. Хуже не придумаешь — выдавать такие новости перед завтраком, когда толком и не поговоришь — вокруг слишком много народу. Повернувшись к Гарри, Гермиона заметила, что он смотрит куда-то вдаль. Проследив за его взглядом, она почувствовала очередной укол раскаяния — он неотрывно глядел на пустовавшее место Драко за слизеринским столом. — Гарри… — начала она, пытаясь придумать что-нибудь в утешение, но он только тихо покачал головой и дал понять, что за столом лучше ничего не обсуждать. Расстроенная таким невеселым началом дня, Гермиона принялась намазывать тост маслом. Откусив один раз, она вновь мысленно вернулась к тому, что Драко сказал ей вечером — слова эти до сих пор тяжелым зловещим эхом отдавались в голове. Слова, жгущие словно яд, яркие как кровь. Ошибки, которые нельзя исправить. Однако внутри еще жила уверенность, что выход можно найти. Хоть какой-нибудь. И внезапно, когда Гермиона уже поднесла к губам стакан с тыквенным соком, ее озарило. Она посмотрела на зеленый стяг с серебряной змеей, эмблемой Слизерина… Змеиные укусы. Яд. В крови. Противоядие. — О господи! — закричала она, вскакивая на ноги. — У меня идея! Все повернулись в ее сторону; даже Гарри поднял голову и удивленно посмотрел на нее. Гермиона схватила свой тост и поспешно запихала его в рот, что-то невнятно бормоча; из ее скороговорки можно было разобрать только слово «библиотека». И пулей вылетела из Большого зала. Симус проследил за ней, слегка ошарашенный: — Ну что ж, дамы и господа, это была демонстрация известной сцены «Эврика!» на современный лад. Хотя и чертовски неуместная, на мой взгляд. *** Гарри посмотрел на часы — уже в третий раз за последние пять минут. Было без четверти девять, и он сидел один на своей кровати в спальне. Рон и все остальные были в гостиной, но он предпочел остаться здесь, чтобы побыть немного в тишине и покое. Гарри знал, что Гермиона в библиотеке, где она сегодня уже провела большую часть своего свободного времени, разыскивая любую информацию о зельях, противоядия к которым действовали по принципу сыворотки от змеиного укуса. Идея и в самом деле была блестящей, Гарри признавал это. Впрочем, иного он от Гермионы и не ожидал. Очевидно, накануне Драко сказал что-то такое, что навело ее на мысль сравнить зелье с ядом, попавшим в кровь — тогда имело смысл предположение, что Антитоксиновое зелье обезвредит его, как и любой другой яд. Идея была проста — как и все гениальное — и ее, определенно, стоило опробовать. Гарри собирался обрадовать Драко этой новостью во время предстоящей вскоре встречи. Толстый пыльный фолиант, озаглавленный «Медицинская Магия», лежал рядом на кровати — Гермиона оставила его, чтобы Гарри ознакомился с «главной концепцией ее плана». Гарри открыл книгу на оглавлении. Он легко нашел заголовок «Антитоксиновое зелье», отыскал нужную страницу и принялся читать: Антитоксиновые зелья используются для того, чтобы очистить кровь пациента, отравленную ядом, токсичными веществами или другими инородными субстанциями, которые могут привести к смертельному исходу или вызвать определенные трудности в процессе лечения. Зелье действует на все типы препаратов, принятых внутрь или введенных внутривенно; в результате применения зелья все ядовитые вещества постепенно выводятся из организма. Используемое чаще всего для того, чтобы нейтрализовать эффект неправильно подобранного лекарства, Антитоксиновое зелье эффективнее всего действует на химические препараты, в корне отличающиеся по составу от крови. Эффект зелья чаще всего сказывается практически немедленно, хотя в некоторых случаях результат может дать знать о себе в течение суток после приема. Гарри оторвался от книги и задумался. Это Антитоксиновое зелье казалось прекрасным решением их проблемы. Конечно, это всего лишь простейший фармацевтический справочник, и в нем не было никаких формул и рецептов приготовления зелья — именно ради них Гермиона сейчас с такой одержимостью перелопачивала библиотечные полки. «Драко перед Гермионой в неоплатном долгу», — подумал Гарри и снова посмотрел на часы — уже без десяти девять, время идти. Когда он снял свою школьную мантию и повесил на спинку стула, что-то выпало из кармана. Наклонившись, Гарри увидел записку, которую Драко послал ему неделю назад. Не верилось, что с тех пор прошло так мало времени. Прошедшая неделя скорее напоминала вечность, словно они с Драко выпали из нормального течения часов и дней и каждый миг, проведенный вместе, бесконечно растягивался, до краев наполняясь незнакомыми, противоречивыми чувствами. Гарри тряхнул головой и постарался на время выкинуть из головы все тревоги. Он спрятал записку и положил книгу на тумбочку рядом с кроватью. Глубоко вздохнув, он вышел из спальни и спустился в гостиную, стараясь выглядеть непринужденно. Гриффиндорцы были повсюду, болтая, смеясь и пытаясь делать домашнюю работу. Гарри быстро извинился, сказал, что идет к Макгонагалл по поводу своей курсовой, и поспешно испарился из шумной комнаты. Гарри переставлял ноги почти автоматически — он помнил каждый шаг на пути в Астрономическую башню, хоть и был там лишь однажды. Некоторые вещи очень трудно стереть из памяти, особенно когда воспоминания связаны с ножами, кровью, кольцами с драгоценными камнями и Драко. У кладовки он был за минуту до назначенного времени, и прежде чем осторожно открыть дверь, дважды постучался. Как повелось, Драко был уже на месте, на этот раз — сидя в дальнем углу комнаты на краешке сундука из красного дерева. Гарри не помнил, чтобы сундук стоял здесь раньше — возможно, Филч притащил его сюда уже потом, что служило плохим знаком: значит, кладовка не была такой уж заброшенной. Гарри тихо прикрыл дверь за собой и сделал несколько шагов в сторону Драко. Тот не отрывал от него взгляда до тех пор, пока Гарри не замер в паре футов от него. Он открыл было рот, но потом обнаружил, что толком не знает, что сказать. В конце концов Драко начал первым: — Как твоя лодыжка? Гарри моргнул. — Откуда ты?.. — Я слышал, — просто ответил Драко, медленно поднимаясь на ноги. Он сделал шаг к Гарри, по-прежнему смотря ему прямо в глаза. — Ну и денек вчера выдался, да? — А сейчас ты в порядке? — с беспокойством спросил Гарри. Он быстро с ног до головы окинул Драко взглядом — сегодня тот был одет в джинсы и зеленую футболку с большим китайским иероглифом, обозначавшим слово «змея», на груди. На руках Драко почти не осталось следов от царапин, которые он получил накануне, кроме бледных линий на их месте. Гарри перевел взгляд на лоб Драко; на нем виднелся отливающий серебром бледный след той раны, которую Гарри пытался, но не смог вылечить. Драко кивнул Гарри, оставаясь невозмутимым: — Тебе нравится, как я выгляжу? — Хм… — Гарри на мгновение растерялся. — Ну, ты, похоже, в полном порядке… то есть твое тело в полном порядке… то есть я не то имел в виду… в смысле, тебе, кажется, получше — физически, — тишина, — не знаю, как внутри. Драко слегка наклонил голову. — Гермиона что-нибудь рассказывала? Гарри закусил губу и молча кивнул. Смешанные чувства отразились на лице слизеринца; затем он отвел взгляд. — Значит, ты знаешь. Кивок. — Все? — осторожно уточнил Драко слегка дрожащим голосом. — О том, что… о том, почему все произошло. — Да, — тихо ответил Гарри. — Она сказала мне. Снова тишина — не напряженная или неловкая, но задумчивая, рожденная ласковыми волнами невысказанной грусти. Мгновения удивительной, почти интимной близости все длились, и даже легчайшее прикосновение было бы лишним — они стояли в паре дюймов друг от друга, и один-единственный шаг мог бы уничтожить это расстояние. Но никто даже не шевельнулся. — Послушай, — наконец сказал Гарри с тяжелым вздохом, — Гермиона думает, что нашла способ все исправить — идея очень интересная, и, возможно… Неожиданно Драко судорожно вздохнул и схватился за джинсы: — Черт, моя палочка вибрирует. Гарри отшатнулся и шокированно уставился на Драко: — Я всерьез надеюсь, что ты говоришь о своей волшебной палочке… — Сюда кто-то идет! — прошипел Драко и выдал парочку смачных проклятий; затем резко развернулся и уставился на дверь. — Думаю, это Филч. Дьявол, нужно где-то спрятаться! Гарри удивленно посмотрел на дверь. — Я ничего не слышу. Драко с безумным видом оглядывал комнатку; затем он ринулся к сундуку и откинул крышку. Внутри было пусто и пыльно. Глаза Драко вспыхнули, и он обернулся к Гарри: — Быстрее, мы можем залезть сюда. Гарри скептически оглядел сундук — он терпеть не мог закрытое пространство; оно моментально воскрешало воспоминания о детстве и о тесном чулане под лестницей; этот же сундук слишком походил на гроб, чтобы чувствовать себя там уютно. — Да что с тобой, Малфой? — Гарри нахмурился. — Я не слышу никаких шагов. Скорее всего, кто-то просто ходит наверху. — Да нет же, — настойчиво возразил Драко, — кто-то вот-вот подойдет к двери, и если мы сию минуту куда-нибудь не спрячемся, у нас будут большие проблемы. Просто поверь мне, хорошо? Поверь мне. Эти два простых слова почему-то тронули Гарри. Воплощение того, что он делал все последнее время — верил Драко. Не потому что должен, а по доброй воле. — Ох, ну ладно, — неохотно согласился Гарри, подходя к открытому сундуку. Драко вздохнул с облегчением. — Отлично, тогда залезай внутрь. Быстрее. — Ты с ума сошел? — недоверчиво воскликнул Гарри. — А ты заберешься сверху? Ни за что. — Ну, как пожелаешь, — огрызнулся Драко почти в отчаянии. — Тогда я полезу первым. Он быстро встал в сундук, потом сел, вытянув ноги, и осторожно откинулся на спину, устраиваясь поудобнее на твердой поверхности. Сундук оказался больше, чем виделся на первый взгляд, и Драко поместился там без труда. — Чего ты ждешь! — зашипел он изнутри, сверкая глазами. — Давай! Они будут здесь в любую секунду! Гарри пробормотал шепотом что-то неразборчивое, похожее на «Лучше бы это оказалось правдой, Малфой, иначе…»; осторожно залез в сундук и лег на Драко. Тела их идеально совпали — от плеч до лодыжек; едва Гарри устроился, Драко поднял руки и закрыл крышку. Она встала на место с тихим стуком, оставив мальчиков в полной темноте. Гарри моргнул, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть в кромешном мраке. Он даже не мог понять, открыты его глаза или нет — тьма стояла такая, что разницы не было никакой. Он уперся локтями и коленями по обе стороны от Драко, чтобы ему не пришлось лежать на нем, но меньше чем за минуту руки устали, и он вынужден был осторожно переместить вес тела на лежащего под ним слизеринца. Он чувствовал тепло груди Драко, слышал стук его сердца — контрапунктом к своему собственному. А потом он услышал еще кое-что: противный скрежет дверной ручки, скрип открываемой двери и знакомые шаркающие шаги — Филч, кто же еще. Он пыхтел и задыхался, и, судя по звукам, затаскивал в комнату какие-то тяжелые мешки. Спустя мгновенье шаги Филча раздались в опасной близости от их сундука, и оба мальчика затаили дыхание — однако затем шаги вновь стали удаляться в сторону двери, постепенно стихая. — Он уже ушел? — шепотом спросил Гарри. Было слишком темно, чтобы что-то разглядеть — он смутно догадывался, что его подбородок упирается Драко в левое плечо, и чувствовал, как легкие пряди щекочут нос. — Подожди, — прошептал Драко в ответ; судя по голосу, он отвернулся от Гарри. — Вдруг он вернется. Еще несколько бесконечных минут прошли в ожидании. Пока они лежали в полной темноте, тесно прижавшись друг к другу, Гарри чувствовал, как неуловимо участилось дыхание Драко. Крышка сундука упиралась ему в спину, и Гарри неуклюже заерзал, пытаясь устроиться поудобнее — сундук явно не был рассчитан на двоих. Колено Драко упиралось ему в ногу, и Гарри безуспешно пытался найти хоть какой-то компромисс между их конечностями. — Я сейчас задохнусь — пожаловался Гарри, пошевелившись еще раз — левая нога уже почти затекла, и он понял, что каким-то непостижимым образом ухитрился обхватить Драко за талию. Пальцы правой руки медленно, но верно расплющивало. — Поттер, — прошипел Драко сквозь стиснутые зубы, — не мог бы ты перестать елозить? — казалось, ему не хватало воздуха. — Ты, хм, создаешь… ненужное… трение. — Что?! Ох… — Гарри тут же замер, оказавшись в еще более неудобной позе, чем сначала. — Извини. На следующую пару мгновений в сундуке повисла смущенная и неуклюжая тишина. — Ну, дышать-то тебе никто не запрещал, — наконец произнес Драко с едва уловимым смешком. — Хм? О, все в порядке, — в голосе Гарри явственно чувствовался дискомфорт. — Мне очень удобно, все в порядке. Драко закрыл глаза и постарался раствориться в окружающей тьме; сделать все что угодно, только бы отвлечься от того, как мучительно близок был сейчас Гарри и какие чувства поднимала его неловкая возня. Дыхание Гарри грело шею, посылая по спине обжигающие мурашки, и все, что ему нужно было сейчас сделать — просто повернуться, и тогда они… — М-м, я не слишком тяжелый? — спросил Гарри; Драко вздрогнул, когда горячие губы щекотнули ухо. — Вообще-то слишком, — Драко изо всех сил старался унять дрожь, которая непрерывными волнами прокатывалась по телу. Мерлин, что за унижение — лежать вот так, когда Гарри чувствует все, каждое его движение, каждый невольный вздох, каждый трепет его тела в ответ на их невыносимую близость… просто оскорбительно. Гарри снова еле уловимо задвигался, и что-то металлическое, выскочив из-за ворота его футболки, скользнуло по коже Драко. Что-то гладкое и круглое. Драко моментально узнал это ощущение. Его собственное кольцо ласково касалось его шеи, болтаясь на тонкой цепочке. Сердце Драко на миг замерло. Неужели? Неужели Гарри действительно носит на шее его кольцо? Лежа на Драко, Гарри неожиданно почувствовал какое-то движение у своего бедра — что-то ритмично пульсирующее; глаза его расширились — он не смел и предположить, что это могло быть, и шумно вздохнул, невольно прошептав: «О боже, Малфой». — Расслабься, Поттер. Это всего лишь моя палочка в кармане, — сообщил Драко, и Гарри услышал в его голосе мягкую насмешку. Пальцы Драко легонько сжали его запястье, и Гарри так потрясла удивительная нежность этого прикосновения, что он и не подумал отстраниться. — Я наложил на эту комнату Дозорное заклинание, — тихо объяснил Драко. — Когда кто-нибудь на определенное расстояние подходит к ней, раздается сигнал тревоги, и моя палочка начинает вибрировать, — Драко слегка раздвинул ноги, и колено Гарри скользнуло по его бедру. — Именно поэтому я заранее узнал, что Филч приближается — и он, скорее всего, болтается где-то поблизости. Палочка еще вибрирует, но уже слабее. Когда она успокоится совсем, мы сможем выйти. — О… — Гарри с облегчением улыбнулся. — На секунду я подумал, что… — Нет, Поттер, это не из-за того, что ты лежишь на мне. — Вот и отлично. — Знаешь что? — тихо сказал Драко; он повернулся к Гарри и почувствовал, как их носы соприкоснулись — по телу вновь побежали восхитительные мурашки. Руки невольно сжались на талии Гарри; теперь они были так близко, и он больше не мог сдерживаться, просто не мог… Драко чуть приподнял голову и поцеловал Гарри, медленно закрывая глаза; и внезапно пыльный сумрак сундука превратился в шелковистый черный бархат, а черная тьма пустоты сменилась многоцветьем идеальной завершенности. Совершенности. Совершенства. Он отпустил талию Гарри и нащупал в темноте его руку; их пальцы переплелись, и окружающее рассеялось в небытии, словно скучный сон. Настоящими были только тепло их рук, вкус этого рта и мягкость горячих губ Гарри… — Малфой, — тихо произнес Гарри, не отстраняясь, но и не отвечая на поцелуй. Драко заставил себя открыть глаза; реальность вновь навалилась на него вязкими тенями беспросветной ночи. Он откинул голову на дно сундука, разрывая нежный поцелуй; он слышал, как Гарри зовет его, но все было совсем по-другому, совсем не так, как в его бесчисленных снах, когда Гарри обнимал его и шептал одно только имя: Драко. — Малфой, послушай, — повторил Гарри; его голос звучал странно, и казалось, что он с трудом находит в себе силы, чтобы заговорить. — Возьми себя в руки. Драко почувствовал, как запылали щеки. — Я не хотел. — Ох, да ладно тебе, — чуть хрипло прошептал Гарри. Они лежали молча; казалось, прошла уже целая вечность. Драко высвободил руку, с трудом заставив слушаться дрожащие пальцы. В конце концов, когда палочка в кармане совсем прекратила дрожать, Драко осмелился заговорить. — Ну вот, теперь ты можешь откинуть крышку и слезть с меня. Они с трудом сдвинули крышку сундука и неуклюже выбрались наружу. Гарри, скривившись, размял одеревеневшие мышцы, затем повернулся к Драко, чтобы помочь ему. Он протянул руку, и Драко ухватился за нее; с пару минут они массировали друг другу затекшие руки и спины, и Гарри с упреком взглянул на Драко. — Никогда больше не полезу с тобой в сундук. Я весь мокрый. — О, в самом деле? — Драко вздернул бровь и хмыкнул. — Мерлин, Поттер, не знал, что на тебя это так подействовало. Гарри спохватился, покраснел и нервно фыркнул. — Я имел в виду руки и ноги! Драко ухмыльнулся и вернулся к своей растрепавшейся прическе. — Ладно, неважно, — затем он взглянул на дверь, и его ухмылка померкла. — Нам лучше убраться отсюда поскорее. Похоже, Филч сегодня в кои-то веки обходит верхние этажи. Я был в этой комнате десятки раз, и он никогда не заявлялся, чтобы притащить что-нибудь. Один раз я чуть на него не наткнулся, поэтому теперь всегда помню о Дозорном заклинании. Гарри посмотрел на него с уважением: — Это Дозорное заклинание — очень полезная штука. Драко покосился на него со смесью удивления и самодовольства: — Всего лишь одна из тех приятных мелочей, которые позволяют держать все под контролем. Из той же серии, что и твое Заклинание Уз. Гарри порозовел и не нашелся, что ответить. Драко подошел на шаг ближе и оценивающе оглядел Гарри. — Сзади совсем черти что, — он потянулся к воротнику и расправил его. — Вот здесь, — и остался стоять совсем близко. Гарри повернулся и снова оказался лицом к лицу с Драко, стоя слишком близко, чтобы чувствовать себя спокойно, и в то же время смутно ощущая, что все наконец-то правильно. Он посерьезнел и зачарованно уставился в глаза Драко — окна в тревожную серую хмарь; цвета бури, вскипающей на горизонте, грозной и вместе с тем такой странно печальной. — Послушай, Малфой, я… — начал Гарри, но Драко заставил его замолчать, прижав палец к губам. — Не смей, — голос Драко был пронизан тихой тоской, а глаза сверкали от вырвавшихся на волю чувств. — Только не смей говорить, что тебе жаль, Поттер. — Я и не собирался, — в отчаянии сказал Гарри, щекоча губами палец Драко. — Я хотел сказать, что проверю, как там дела у Гермионы. Если будут какие-нибудь новости, я дам тебе знать. Долгий, очень долгий взгляд; затем рука Драко безвольно повисла вдоль тела, и он шагнул назад с потухшими глазами и грустной улыбкой. — Иди первым, — спокойно сказал он. — Я подожду еще пару минут — на случай, если Филч бродит поблизости. Гарри кивнул. — Хорошо. Все время, пока Гарри шел к двери и выбирался наружу, Драко молчал — он просто закрыл глаза и отвернулся, пока не раздался щелчок повернувшейся ручки. Только тогда он уткнулся лицом в ладони и сполз на пол, опустошенный до самого дна души — опустошенный силой своего желания, невозможностью ничего с этим поделать и больше всего — необходимостью снова заставлять себя оторваться от губ Гарри. Это была пытка, настоящая пытка. И бессмысленно было жалеть об этом. Не смей. Только не смей говорить, что тебе жаль, Поттер. Выйдя из кладовки, Гарри осторожно закрыл дверь; не выпуская ручки, он прислонился к косяку, почти невидимый в густом кружеве ночных теней с редкими проблесками факелов. — Прости меня, — тихо прошептал Гарри в темноту.