Неодолимый яд

Ты в сердце своем можешь нежность взлелеять, И ревность познать, и невзгоды, и счастье. Но что приготовлено свыше судьбою — До гроба любить иль сгореть в одночасье?

— Enervate… — пауза, затем нетерпеливое: — Ну же, Гарри! Ты выпил не больше трех бутылок, с чего тебя так развезло? Разноцветные пятна тяжело пульсировали под опущенными веками; Гарри не рискнул открывать глаза, решив, что ему определенно не нравится голос, терзающий сейчас его слух — он в клочья рвал пелену окружавшего его глухого, тяжелого покоя и все никак не желал умолкать. Он попытался приказать голосу, чтобы тот убирался, но с губ сорвалось нечто нечленораздельное. Послышались шаги, сначала рядом с ним, потом чуть подальше, и голос на какое-то время стих; Гарри испытал облегчение и попробовал вернуться в мир, где чувства и желания ничего не значили, улетая прочь, как пожухлые листья осенью; мир, где было пусто и спокойно. И тут на него неожиданно обрушился целый поток ледяной воды, смывший всю благословенную сонную одурь и сотней стальных лезвий пронзивший виски. — Ааааррргх! — каркнул Гарри, ошалело распахивая глаза: от яркого света в них моментально потемнело. Пятна серого тумана и ослепляющего серебра слились в безумную карусель, сделав зрение еще одним орудием пытки; и Гарри снова закрыл глаза и застонал, перекатываясь на другой бок и сжимая руками голову в попытке спрятаться от ледяной сырости, пробиравшей до костей. Драко отставил наполовину пустую бутыль с водой и удивленно хмыкнул: — Ого. Я и не знал, что это в самом деле настолько эффективно. Почти в каждой книжке магглы приводят друг друга в чувство именно так, но я не понимал, зачем связываться с водой, когда есть масса заклинаний как раз для подобных случаев? — он подошел к Гарри — тот попытался откатиться от него подальше — и легонько потряс за плечо: — Гарри, вставай. Открой глаза. — Ну что еще? — проворчал Гарри, чуть приоткрыв глаза. — Где… Где я? — В аду, — огрызнулся Драко. — Но тебе повезло, они с недавних пор используют охлаждающие заклинания. — Бр-р. Малфой. Это ты, — туман в голове на мгновение рассеялся, пустив в сознание одну-единственную ясную мысль; Гарри приоткрыл один глаз. — Так и думал, что в аду первым встречу именно тебя. Драко придал Гарри сидячее положение; тот попытался двинуться самостоятельно, но тело не слушалось; в итоге он сдался и позволил Драко закончить начатое. Тот старался изо всех сил, пыхтя и шепотом ругаясь, и в конце концов сумел поднять его и прислонить спиной к стене. — Ой, — Гарри застонал, — голова болит. — Еще бы. Это лучшее, что есть в похмелье, — безжалостно заметил Драко, подавая Гарри полотенце — вытереться. Спереди рубашка Гарри уже промокла насквозь, и с волос и подбородка продолжали падать ледяные капли; впрочем, сам он этого явно не замечал. — Все остальное намного хуже — я про чувство вины, ужаса и сожаления, конечно. — Где я? — попытался выяснить Гарри еще раз; голос Драко доносился до него искаженным, словно сквозь толщу воды. — Что я здесь делаю? Что случилось? — Ты вылакал три бутылки сливочного пива, упился до беспамятства и внезапно отключился, — Драко поднес к губам Гарри бутылку с остатками воды, большая часть которой ушла на то, чтобы привести его в чувство. — Или на тебя сел страдающий ожирением горный тролль. Результат все равно один. Гарри жадно пил, и бегущая по горлу прохладная жидкость придала ему сил; по крайней мере, уняла тошноту, подкатывающую изнутри. Голова все еще болела, но постепенно он смог открыть глаза и оглядеться, не морщась от света. Он покосился на Драко, и внутри зашевелились смутные подозрения. — А ты что здесь делал все это время? Драко закатил глаза: — О, всего лишь вырезал у тебя парочку органов, пока ты спал — потом продам при случае. Ничего серьезного, почка и еще кое-что по мелочи. Надеюсь, ты не против. — Что ты делал? — повторил Гарри. Недоверие все отчетливее сквозило в его глазах; он очень хотел, чтобы Драко стал наконец серьезным и просто рассказал, что произошло с тех пор, как сам он отключился: — Ты что, просто сидел здесь и охранял мой сон? — Я ведь уже сказал, что злодейски лишил тебя нескольких органов, чего тебе еще надо? Думаю, на черном рынке за них можно немало выручить… — Драко расплылся в проказливой усмешке и вкрадчиво добавил: — Но, конечно же, некоторым другим частям твоего тела я нашел применение получше. Челюсть Гарри отвисла, и он оторопело уставился на Драко. — Что?! Усмешка Драко стала еще шире, и он шагнул к Гарри: — Тебе нечего волноваться, — томно промурлыкал он, — это было просто потрясающе. Надеюсь, тебе тоже понравилось? — О боже, — на лице Гарри отразился шок и недоверие, и он рванулся прочь. — Только не говори… нет. Мы… мы этого не делали. Улыбка Драко померкла, и он сменил свой приторный тон на более привычный: — Конечно нет, идиот. Не дури, — он негодующе воззрился на Гарри. — Ты что, всерьез считаешь, что я мог бы воспользоваться твоим состоянием? — Да, — не раздумывая откликнулся Гарри. Он застонал и потер виски: — Черт, это кошмар какой-то… Я что-нибудь вытворял? — Ничего особенного, кроме эффектного падения на пол часа четыре назад, — Драко возмущенно фыркнул. — Я же просто пошутил, ради всего святого — да и, кроме того, ты был немного не в состоянии для подобных вещей, если понимаешь, о чем я. — Заткнись, Малфой, — Гарри все еще сомневался. — Тогда почему сейчас ты выглядишь намного лучше, чем я, если это не был один из твоих хитрых планов, чтобы застать меня врасплох? — Потому что я выпил всего одну бутылку, в отличие от некоторых, — Драко кивнул на небольшую батарею бутылок рядом с местом, где лежал Гарри. — Я подумал, что если ко всем этим приворотам добавить еще и алкоголь… В общем, хоть кому-то лучше было оставаться в здравом уме и трезвой памяти. Гарри хлопнул себя по лбу. — Я почти забыл. Чертово зелье. Ох. — Ну да, мне забыть о нем несколько труднее, — не до конца подавленная горечь добавила яда в голос Драко. Гарри смягчился. — Я не это имел в виду, — он вздохнул и снова сел, прислонившись к стене и пытаясь отвлечься от шума в ушах, похожего на свист дюжины бладжеров. — Жаль, что это не кошмар, чтобы можно было просто встать и сказать: «Приснится же такое!». — А что, если и так? — зловеще вопросил Драко, хотя уголки его рта подозрительно подрагивали. — Ладно, Гарри, так уж и быть, признаюсь: правда в том, что на самом деле ты еще не проснулся — ты напился до потери сознания, потом мы оба попали в параллельный мир, и теперь вытащить нас отсюда может только страстный необузданный секс — прямо здесь и прямо сейчас. — Знаешь, когда ты переходишь на такой тон, становится очень трудно поверить, что ты и в самом деле ничего со мной не сделал. — Гарри сурово посмотрел на Драко. — Не сделал же, правда? Драко даже не счел нужным отвечать: — А что, отличная идея, не находишь? А потом мы оба вернулись бы к обычной жизни, и ты мог бы поведать миру, какой я на самом деле секс-гигант… ну, и вволю наиграться в героя, который прошелся по лезвию бритвы и даже не порезался. «Он вернулся, утратив девственность, но не честь» — как звучит! Гарри умоляюще воздел глаза к потолку. — Беру свои слова обратно — ты тоже набрался не хуже меня. Драко грустно посмотрел на Гарри. — Жить намного проще, когда ты настолько пьян, чтобы ни о чем не думать, — он подошел к Гарри и опустился на колени рядом с ним. — Голова еще болит? Хочешь, я попробую обезболивающее заклинание? Гарри покачал было головой, но сразу же сморщился: — Ой-ей, — он вернул голову в прежнее положение, надеясь, что боль утихнет, затем умоляюще взглянул на Драко: — Было бы здорово. Ты знаешь какое-нибудь? Драко кивнул и вытащил палочку. — Наткнулся в книгах на парочку. Там было еще одно заклинание, но звучало оно как-то странно: «Пох похмелье», — и вообще сильно смахивало на плод трудов какого-то обкурившегося герболога. Хотя можно и его попробовать, если хочешь. Гарри устало улыбнулся. — Нет, думаю, оно меня вконец добьет. Голова и так раскалывается — мне еще веточек во лбу или листьев из ушей не хватало. Драко слегка приподнял голову Гарри за подбородок и дотронулся палочкой. Ее кончик уперся в висок всего в паре дюймов от шрама; неожиданно Гарри пришло на ум, как он уязвим в этот момент, отдаваясь на милость Драко. Все, что тому требовалось — прошептать Смертельное проклятие, и — готово! — можно переиздавать учебники, чтобы вписать последнюю дату в историю «Гарри Джеймса Поттера, 1980 -???». — Dolorem adime, — негромко сказал Драко. Гарри закрыл глаза и почувствовал, как голову будто омыла прохладная волна, унося с собой боль, засевшую в основании черепа, вытягивая ее до тех пор, пока не осталось лишь одно волнующее его ощущение — тепло ладони Драко на подбородке. Когда он снова открыл глаза, Драко наблюдал за ним с нетипичным для него выражением тревоги на лице. — Гарри? — откладывая палочку. — Оно подействовало? — он слабо улыбнулся. — Теперь моя очередь приставать к тебе с этим вопросом. — Да, — ответил Гарри, признательно улыбнувшись. — Все отлично, и мне уже не кажется, что у меня в голове поселился целый выводок взрывастых драклов. Спасибо. Драко не ответил; он просто поднялся на ноги и предложил Гарри руку. На Гарри внезапно нахлынуло ошеломляющее чувство дежа вю — все было в точности как несколько часов назад, когда Драко предложил потанцевать, и он согласился. Похмельный гул в голове стих, но заклинание, так легко снявшее боль, ничего не смогло поделать с воспоминаниями о прошедшей ночи — они вернулись, почти нестерпимо живые и яркие. Антитоксиновое зелье. Танец. Поцелуй. — Ты в порядке? — голос Драко отвлек его от раздумий. В серых глазах читалось беспокойство: — Надеюсь, на этот раз я ничего не напутал? — Все отлично, — успокоил его Гарри, помотав головой, чтобы вернуться к реальности; он потянулся к руке Драко и позволил тому поднять себя на ноги. — Ты сделал все как надо. — Вот и отлично, — с облегчением выдохнул Драко; Гарри уже стоял рядом с ним, но Драко никак не выпускал его руки. — Потому что после истории с приворотом, если бы я напортил что-нибудь еще и с этим заклинанием, все, что мне бы оставалось — участие в «Шоу магов-неудачников». Гарри невольно рассмеялся; затянувшееся рукопожатие вызывало странную неловкость, и он задумался, не лучше ли попытаться вытащить руку, но никак не мог заставить себя пошевелиться. В конце концов Драко заметил, что тот словно окаменел, и отступил сам. — Пора расходиться, — сказал Драко, и мимолетная обида в его глазах истаяла, как легкая дымка на ветру. — Уже почти пять. — Так много? — удивился Гарри. Он с трудом мог поверить, что ночь пролетела так незаметно — но, с другой стороны, когда он был с Драко, время вечно выкидывало самые невероятные фортели. Поверить в то, что Драко выпил зелье всего две недели назад, было еще труднее — часы проносились за считанные мгновения, а дни тянулись, как недели. — Да, уже почти утро, — уголки губ Драко слегка дрогнули. — Ты хочешь полюбоваться рассветом? Гарри устало улыбнулся. — Ты не считаешь, что в нашем случае это было бы ужасно банально? — Нисколько, — отозвался Драко. — Закаты — вот это на самом деле кошмарно затасканное романтическое клише, — он попытался изобразить презрение. — Нет, сам подумай — уходить в закат, любоваться им… снова и снова, и так без конца… что может быть старомоднее? — Да уж, — согласился Гарри, пряча улыбку. — Я так понял, ты на дух не переносишь ни романтику, ни закаты? — Не в этом дело, — Драко отрицательно качнул головой. — Скорее, все дело в том, что в закатах столько грусти. Они красивы, но их красота так мимолетна — всего несколько ослепительных минут, и все уже кончилось. Финал, занавес, тьма, — он помолчал. — В то время как рассветы ничуть не хуже — может быть, им недостает огня и блеска, но зато с каждым мгновением все вокруг светлеет, и… ну, мне нравится это ощущение, — он покосился на Гарри, — а ты как считаешь? Гарри слушал затаив дыхание — он никогда не думал, что когда-нибудь откроет в Драко такую глубину чувств и эмоций и столько надежды на лучшее. Впрочем, раньше у него, конечно же, не было ни единого шанса так близко узнать Драко. — Нет, — наконец ответил Гарри и увидел, что тот удивленно приподнял брови. — Я больше люблю закаты. — Почему? — Драко чуть наклонил голову, просто излучая любопытство и — Гарри вынужден был признать — очарование. В свете расположенных в углах комнаты огоньков волосы Драко казались ручейками жидкого серебра, и тени ложились на лицо легким кружевом; и даже не пошевельнув пальцем, он выглядел почти непристойно — и просто потрясающе.  Гарри почувствовал, как напряжение вновь сгущается, и по какой-то странной причине это его напугало; он вспомнил об Антитоксиновом зелье и о том, что подобные моменты наверняка только задерживают его действие. — Потому, — в конце концов ответил он, пожимая плечами и отступая. — Думаю, в этом вопросе мы никогда не найдем общий язык. Драко улыбнулся, но грустно. — Да уж, — признал он и посмотрел Гарри в глаза с каким-то непонятным выражением, застывшим в серых глубинах. Они собрали вещи: склянки, оставшиеся от компонентов зелья, пустые бутылки из-под сливочного пива и мантии, до сих пор лежавшие на полу. Вскоре кладовка приняла прежний облик — Драко погасил огоньки в углах, и в комнате воцарился сумрак, нарушаемый только первыми проблесками приближающегося рассвета. Драко повернулся к Гарри, даже не подумав двигаться к двери; вместо этого он сделал один стремительный, отчаянный шаг вперед, снова оказавшись немыслимо близко. Гарри замер, затаив дыхание и гадая, не собирается ли Драко снова его поцеловать… — Знаешь, а ты хорошо танцуешь, — сказал Драко, глядя на Гарри. В полутьме серые глаза будто сияли собственным светом, и безымянные эмоции яростно метались внутри. — Спасибо, — наконец нашелся Гарри, теряясь в догадках, почему Драко стоит так близко, и чувствуя, что весь взмок от напряжения — хотя оно не было таким уж неприятным; скорее опьяняющим — голова вновь закружилась, и Гарри сделал вывод, что действие обезболивающего заклинания заканчивается. — Кого бы ты ни пригласил на Выпускной бал… он может считать себя счастливчиком, — невозмутимо закончил Драко и отступил. Гарри моргнул и уже в который раз обнаружил, что ему нечего ответить. Дар речи явно бросил его на произвол судьбы, и виновато в этом было сливочное пиво. — Ну же, — Драко слегка обнял его за талию и подтолкнул к двери. — Пошли. Утро субботы уже расползалось по небу, синему совсем по-зимнему; судя по пронизывающему до костей сквозняку, гулявшему по замку, погода за окном была тоже вполне зимней. Гарри обхватил себя руками, пытаясь унять дрожь: хорошо еще, что мантии хоть немного помогали сохранить тепло. Он задумался, почему до этой минуты совсем не замечал холода — и о том, как неуютно должно быть в подземельях Слизерина в это время года. Покосившись на Драко, он отметил, что тот будто совсем не обращает внимания на холод; может быть, он уже привык к нему — или привык не показывать того, что на самом деле чувствует. — Я провожу тебя до башни, — сказал Драко, не глядя на Гарри. — Не стоит, — машинально ответил Гарри. — Я в порядке. Именно в этот момент он запнулся о ступеньку и уже летел бы навстречу каменному полу, если бы Драко не поймал его за руку и не вернул в вертикальное положение. — Конечно-конечно, — Драко насмешливо дернул бровью. — Ты в полном порядке, Гарри, я вижу. — Ох, заткнись, — смущенно пробормотал тот. — Я всего лишь пропустил ступеньку. — Именно. Если пропустишь еще парочку, утром я услышу, что ты валяешься без сознания в больничном крыле, — Драко покачал головой. — Я отведу тебя в Гриффиндорскую башню, а если ты и дальше станешь строить из себя упрямого осла, просто обездвижу и буду всю дорогу тащить на себе. — Хорошо, хорошо, — сдался Гарри. — Знаешь, еще немного, и я начну путать тебя с мадам Помфри. — Это вряд ли, — улыбнулся Драко и слегка наклонил голову набок; слабый янтарный отсвет разгоравшегося рассвета, проникавший через ближайшее окно, падал на его лицо, окрашивая щеки бледно-розовым и зажигая теплые искры в глазах. — Просто я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось, вот и все. — А что со мной может случиться? — устало спросил Гарри. — Стану очередной жертвой грозы Хогвартса — великой и ужасной миссис Норрис? — Ну и воображение у некоторых, — Драко невинно усмехнулся в ответ на рассерженный взгляд Гарри. — Вообще-то я больше переживал из-за всяких подлых пропущенных ступенек, шумных падений и расквашенных носов. Они свернули за угол, и показался вход в гостиную; мальчики остановились и спрятались за ближайшей колонной. — Та жирная тетка на вашем портрете еще спит? — прошептал Драко, показывая на Полную Даму, которая блаженно похрапывала, наслаждаясь последними спокойными часами перед тем, как ученики начнут сновать туда-сюда. — Да, — таким же шепотом ответил Гарри, — ее сейчас и пушечным выстрелом не разбудишь. Но тебе все равно лучше уйти — вдруг кто-то пройдет? Трудновато будет объяснить, с какой стати ты здесь болтаешься. Драко молча кивнул, отворачиваясь, когда Гарри снова его окликнул. — Малфой, — чуть громче, чем нужно. Драко немедленно обернулся и вопросительно посмотрел на него. Гарри тяжело вздохнул. — Антитоксиновое зелье обязательно подействует, — наконец сказал он, вкладывая в голос как можно больше уверенности и зная, что наравне с Драко пытается убедить и себя. — Просто дай ему время. Драко шагнул вперед и затем на миг замер; неистовый серебряный огонь в глазах припорошила зола грусти, и казалось — только глубоко запрятанная надежда не давала ему угаснуть совсем — та надежда, что то вспыхивала, то пропадала каждый раз, когда он смотрел на Гарри. — О, времени я ему могу дать сколько угодно, — горько сказал он. — В конце концов, мы и так уже зашли дальше некуда. — Как ты себя чувствуешь? — спросил Гарри. Драко на миг задумался и ответил просто: — Голова кругом. — Ого, — задумчиво отозвался Гарри. — Из-за чего? Из-за голода? — Нет. — Недосыпания? — Нет. — Из-за пива? — Нет, — Драко покачал головой. — Из-за тебя. И он наклонился и взял ладонями лицо Гарри; его прикосновение походило на электрический разряд, а близость пьянила сильнее любого алкоголя. Гарри подумал, что Драко опять собирается его поцеловать; он закрыл глаза и задержал дыхание — но вместо этого тот чуть повернул его голову и прикоснулся губами к щеке; попытка контролировать себя заставляла пальцы Драко пылать, и они жгли кожу Гарри своими легкими, жадными касаниями. Наконец Драко отступил от Гарри; потупился, словно смутившись, и затем снова поднял взгляд. — Спасибо, — спокойно сказал он. Гарри удивленно посмотрел на него: — За что? — За то, что пытался, — голос Драко был невозмутим. — Ты вовсе не обязан… — Я знаю, — сказал Гарри, переводя дыхание, и неожиданно для себя самого добавил: — Я сам хотел. В глазах Драко отразилось удивление, смешанное с чем-то еще, глубинным и непонятным; но прежде чем Гарри успел сообразить, что это, Драко повернулся, скользнул в бледнеющие тени и пропал. *** Когда подошло время завтрака, Гарри заставил себя встать и, пошатываясь, спустился в гостиную. Не прошло и трех часов с того момента, когда они с Драко расстались, и сейчас он чувствовал себя полностью разбитым. Оживленно болтающие о квиддиче, тренировках, домашней работе, Снейпе, отработках и Мерлин знает о чем еще, Рон и Симус уже были там. Гарри быстро потерял нить разговора и погрузился в собственные невеселые мысли. Они вышли, минуя портрет, и словно в знак приветствия услышали далекие раскаты грома и шум проливного дождя, настойчиво барабанящего в окна. Такое буйство погоды с утра было редким явлением, тем более странным, что Гарри припоминал, что всего несколько часов назад, когда они с Драко расстались, погода была довольно ясной и тучи только начинали сгущаться на горизонте. Как быстро все меняется. Гарри почувствовал, как кто-то тронул его за плечо, и обернулся: рядом стояла Гермиона. — Ужасное утро. Кажется, с погодой всю ночь творилось непонятно что, — она многозначительно посмотрела на Гарри. — Хотя к кое-кому это тоже относится. — Все прошло отлично, Гермиона, — Гарри ответил усталым взглядом. — Мы сделали все в точности по твоей инструкции: сварили зелье и Малфой его выпил. — В самом деле? — Гермиона явно удивилась, потом с надеждой спросила: — Так что, с Малфоем сейчас все в порядке? — Ну, пока не совсем, но ждать осталось недолго. Двадцать четыре часа, помнишь? Гермиона застонала: — Не совсем то, про что можно сказать: «все прошло отлично», Гарри… конечно, если эти слова не относятся к чему-нибудь еще, — она с сомнением покосилась на друга. — И это не может не наводить на определенные… Что там вчера произошло, Гарри? Учти, что история с запертым сундуком уже не прокатит. — Нет, вчера все было по-другому, — глухо ответил Гарри. — Мы просто немного выпили, и я… Гермиона вытаращилась на него и так неожиданно сильно сжала плечо, что Гарри чуть не подпрыгнул. — Вы немного выпили! — неверяще прошипела она. — С Малфоем! О чем ты думал, Гарри? Он с тобой что-нибудь сделал? — Да нет же! — возмущенно воскликнул Гарри. — Конечно, он мне ничего не сделал! — Да неужто, — скептически протянула Гермиона и скрестила руки на груди, — а почему ты так в этом уверен? Бьюсь об заклад, ты слышал выражение «алкоголик и придурок» — и хочу напомнить, что эти два состояния действительно частенько идут рука об руку. — Ну, — Гарри сжал виски, — Драко сказал, что ничего не было. Гермиона пораженно застыла на месте. — И? — И я ему поверил, — просто ответил Гарри и озадаченно посмотрел на нее: — В чем вообще проблема? Гермиона выглядела так, словно вот-вот готова разразиться долгой и сердитой нотацией, однако в последний момент передумала; вместо этого она одарила Гарри долгим взглядом и заговорила, тщательно подбирая слова. — Ладно же… — начала Гермиона, но уже в следующую минуту ее прервал Рон, который возник в поле зрения, сверкая глазами и всячески демонстрируя свою бодрость и жизнерадостность. — Что случилось? — с любопытством спросил он, заметив, что Гарри с Гермионой остановились в стороне и что-то обсуждают. — Уходи, Рон, — нетерпеливо огрызнулась Гермиона, сгоравшая от желания получить от измотанного Гарри ответы на свои вопросы и вытянуть все подробности прошедшей ночи, — Мы готовим тебе сюрприз на день рождения. — Сюрприз на день рождения? Мне? — переспросил Рон — он был и польщен, и озадачен. — Но, Гермиона, мой день рождения в марте. — Ну, ты же знаешь Гермиону, — вмешался Гарри, прежде чем Гермиона успела ответить. — Она любит делать все заранее. У каждого свои тараканы. — Ну, тогда ладно, — Рон усмехнулся и присоединился к остальным гриффиндорцам, как раз двинувшимся в Большой зал за своим законным завтраком, но перед уходом покосился через плечо: — Гарри, ты же знаешь, над какой страницей в «Выбери себе метлу» я зависал все последние дни, так что, может быть… На самом деле Гарри понятия не имел ни о том, какая именно страница так потрясла Рона, ни о том, что тот в последнее время всюду ходил, уткнувшись в «Выбери себе метлу»… да и о том, что этот клятый ежегодник наконец-то вышел — тоже. Он был… немного занят. — Само собой, — слабо отозвался он вдогонку удаляющейся спине друга и повернулся к Гермионе: — Черт, надо бы выяснить у Симуса, о какой метле Рон в последнее время болтал чаще всего. Гермиона выразительно посмотрела на Гарри и скорбно вздохнула. — Только посмотри на себя, — упрекнула она, покачав головой. — Я и в самом деле думаю, что ты уделяешь слишком много внимания проблеме Малфоя. Знаю-знаю, — поторопилась продолжить она, видя, что Гарри собирается возразить, — ты просто хочешь помочь — но не такой же ценой! Гарри, в последнее время ты сам не свой. Ты совсем плюнул на домашние задания, пропускаешь тренировки, спишь как попало, а сейчас еще и пьешь — и все из-за Малфоя. Он этого не стоит, Гарри. Возникший в глубине души протест оформился в слова и уже готов был каплями яда сорваться с языка Гарри, но он прислонился к колонне, посмотрел, как дождь за окном стеной отделил замок от остального мира, и внезапно почувствовал себя вымотанным, растерянным и бесконечно одиноким. — Я знаю, — наконец выговорил он, — но ему нужна моя помощь, Гермиона. — Ты уже очень помог ему, Гарри, — голос Гермионы смягчился, хотя на лице еще угадывались остатки досады и тревоги. — Ты сделал все возможное и даже намного, намного больше. Малфою невероятно повезло, что у него появился такой помощник. Но всему есть предел, и пришло время, когда его пора предоставить самому себе. — Как? — Гарри повернулся к Гермионе, и она увидела, как тщательно запрятанная боль вырвалась наконец наружу. — Как предоставить его самому себе, если он все больше забывает себя — настоящего? Когда он не знает, что думать, что чувствовать и как справиться с тем, чего он даже до конца не понимает? — он помолчал. — Нельзя ждать от человека, попавшего под действие Империуса, что у него хватит воли действовать самостоятельно — и точно так же нельзя ожидать этого от того, кто выпил приворотное зелье. Гермиона молчала; вздохнув, Гарри заставил себя оторваться от колонны, и они медленно пошли пустыми коридорами по направлению к Большому залу, где уже давно собрались все остальные. В конце концов, Гермиона заговорила. — И ты думаешь, что так на самом деле помогаешь ему? — спокойно спросила она. — Видишься с ним каждую ночь. Проводишь с ним время. Думаешь, ему легко держать себя в руках, когда вы остаетесь наедине — особенно под действием приворота? — Но все уже позади, — поправил ее Гарри. — Ты забыла об Антитоксиновом зелье. — Я не о том, Гарри, — произнесла Гермиона с досадой. — Ты проводил с Малфоем все то время, пока он был под действием приворота, и Антитоксиновое зелье ничего с этим фактом поделать не может. И, кроме того, ты сам сказал, что оно до сих пор толком не подействовало. Гарри стиснул зубы и снова напомнил себе о том, какой безжалостно прямолинейной может быть Гермиона. Кроме того, его встревожило то, о чем он раньше и не задумывался — что, в то время как он изо всех сил старался помочь, само его присутствие заставляло Драко страдать каждую минуту, проведенную с ним наедине. Конечно, он помнил суть невидимых нитей, связавших их по вине зелья, и то, какая иссушающая, почти неестественная жажда просыпалась в Драко, когда тот не справлялся с собой и набрасывался на него с поцелуями… но все же. — Гарри! — окликнула его Гермиона. — Ты меня вообще слушаешь? — Хм? — Гарри поспешно отвлекся от своих мыслей. — Ох, прости, ты что-то сказала? Гермиона страдальчески вздохнула. — Я сказала, — терпеливо повторила она, — что считаю, что на этот раз лучше мне заменить тебя. Я сама найду Малфоя, узнаю, как он себя чувствует, действует ли Антитоксиновое зелье, и затем передам тебе его слова. И, раз уж нынче суббота и уроков у нас нет, тебе неплохо бы вернуться в башню и немного поспать, а то ты наверняка свалишься с метлы на сегодняшней тренировке. Когда Гермиона переходила на такой начальственный тон, спорить с ней было бесполезно, поэтому Гарри сдался и неохотно кивнул. — Хорошо, как скажешь. — Черт! — Гермиона раздраженно фыркнула. — Я с самого начала знала, что Малфой превратится в сплошную головную боль — и с тех пор он доказал это всеми возможными и невозможными способами! Как только они вошли в Большой зал, взгляд Гарри метнулся к столу Слизерина в поисках Драко — и быстро обнаружил его на обычном месте, между Крэббом и Гойлом. Драко выглядел бледным и усталым, и совсем не потому, что две сидящие по бокам глыбы своим здоровьем и габаритами словно отрицали всякую немочь — Гарри заподозрил, что Драко вряд ли вообще сомкнул сегодня глаза. Гермиона моментально заметила, что все внимание Гарри приковано к слизеринскому столу и в особенности — к одному светловолосому и сероглазому слизеринцу; она сжала руку друга и потянула его к столу Гриффиндора. Гарри усилием воли отвел взгляд от Драко и позволил дотащить себя до скамьи, но все равно видел перед собой только ясные, чистые глаза, своим внутренним сиянием способные озарить любую тьму. *** Немного позже Гермиона отправилась на поиски Драко и в конце концов сумела застать его без привычного окружения, когда тот спускался в свои подземелья. Она бесцеремонно толкнула его в плечо и решительно откашлялась. Драко обернулся так быстро и с такой готовностью, и был так разочарован, увидев ее, что Гермиона задумалась: кого он ждал — или, точнее, надеялся увидеть? — и ей не потребовалось много времени, чтобы найти ответ. — Привет, Грейнджер, — сказал Драко, улыбнувшись одними губами. — Соскучилась по неприятностям? — Нет, но мне нужно с тобой поговорить, — внушительно произнесла она, — о Гарри. Привычная отрешенная маска на лице Драко чуть дрогнула; затем он кивнул и без возражений последовал за Гермионой в пустой класс. Их путь лежал мимо того самого узкого коридора, в котором они с Гарри однажды целовались; Драко замедлил шаг, затем усилием воли спрятал сокровенные воспоминания поглубже и догнал Гермиону. Когда они очутились в классе, Гермиона плотно прикрыла дверь и обернулась к Драко, который разглядывал ее с все растущим подозрением. — А почему Гарри сам не пришел? — требовательно спросил он, скрестив руки на груди и недоверчиво глядя на Гермиону. — Что-нибудь случилось? — Ничего не случилось, — коротко ответила Гермиона. — Это я велела ему не искать тебя. Драко сузил глаза. — Всегда знал, что ты настоящая задница, только и можешь, что все портить, Грейнджер, — бросил он, скрывая злость. — На себя бы посмотрел! — огрызнулась Гермиона, вспыхнув. — Я делаю это для его же собственного блага, и, раз уж на то пошло, мне совсем не кажется, что напоить человека до беспамятства — такое уж похвальное занятие. — Я тебя умоляю, Грейнджер! — Драко презрительно фыркнул. — Я ничего не сделал Гарри прошлой ночью. Ему просто так понравилось сливочное пиво, что он одним махом высосал три бутылки. Собственно, я был занят тем, что следил, как бы он ненароком ничего себе не повредил. — Меня больше беспокоит, как бы ты ненароком ничего ему не повредил, — огрызнулась Гермиона, которая и не думала смягчаться. — Тебе вообще не следовало давать ему алкоголь! — Да, да, мамочка, конечно, — скучающим тоном протянул Драко. — Перешла бы лучше к делу, а то прошлой ночью я совсем не спал, и все эти нравоучения навевают здоровый глубокий сон получше любой колыбельной. — Ах так! — Гермиона рассвирепела окончательно. — Драко Малфой, ты просто эгоистичный, отвратительный, невыносимый, высокомерный маленький гаденыш! Тишина. — Ты забыла «элегантный», «очаровательный» и «просто неотразимый», — в конце концов открыл рот Драко. Казалось, Гермиона сейчас лопнет от злости, но потом она каким-то чудом сумела взять себя в руки. — Ладно, Малфой, — сказала она, раздраженно сверкая глазами. — Я обещала Гарри, что узнаю, как у тебя дела, поэтому просто скажи, как ты себя чувствуешь, и можешь катиться на все четыре стороны. — Это послужит тебе уроком, — ухмыляясь, поддел ее Драко. — Не надо было мешать Гарри самому поговорить со мной. — Если ты не ответишь мне прямо сейчас, — спокойно предупредила Гермиона, — я превращу тебя в жабу и отнесу к Гарри, чтобы ты проквакал ему все самостоятельно — но очень сомневаюсь, что у него возникнет желание тебя поцеловать. Драко разрывался между желанием рассмеяться и опасением, что тогда Гермиона уж точно съедет с катушек и выполнит свою угрозу. — Ладно, черт с тобой, — сдался он в конце концов. — Я чувствую себя точно так же, как на протяжении последних двух недель. Никаких изменений. Так что, если твое Антитоксиновое зелье и подействует, то не раньше чем через двадцать четыре часа, как Гарри и сказал. — Слушай, — осторожно произнесла Гермиона, — я никогда не говорила, что оно обязательно подействует, так? Я просто сказала, что это может стать решением проблемы, и в любом случае этот план был лучшим, если вообще не единственным, из того, что мы имели на тот момент. — Ну да, конечно, — невыразительно ответил Драко, хотя где-то подо льдом этого спокойствия кипела ярость. — Давайте теперь прятаться за бесконечными отговорками. — Знаешь, нечего воспринимать все как должное, — парировала Гермиона. — Я убила кучу времени на то, чтобы вообще найти это зелье, и не считаю себя в чем-то обязанной тебе, Малфой. Совершенно. — Может, ты и нет, — огрызнулся Драко. — Но Гарри — другое дело. Потрясенная тишина. — Гарри? — изумленно переспросила Гермиона. — Он-то уж точно ничего тебе не должен! — Ну уж нет, — отозвался Драко со злостью — той злостью, о существовании которой он и не подозревал до этого момента. Когда Гарри был рядом, казалось, так легко спрятать боль и обиду поглубже под пьянящим ощущением от его близости — и, когда взгляд зеленых глаз обращался в его сторону, из головы моментально вылетали все чувства и желания, кроме иссушающей жажды — жажды любви, его любви. Но сейчас, вызванная раздражением и беспомощностью, внутри поднялась волна дикого и безрассудного гнева, сметающего на своем пути самообладание, которое всегда давалось Драко безо всяких усилий, которое словно покрывало его броней гордости и упрямства, заставляя не показывать истинных чувств, держаться до последнего за честь и достоинство. — Он тоже виноват, — ожесточенно продолжал Драко, — потому что именно он вызывает во мне эти проклятые чувства. Может быть, он сам этого не понимает, но это ничего не меняет. А это больно, но я даже вида подать не могу, и тянет признаться — но он не поймет, — он заставил себя замолчать, осознав, что выплескивает все, что так его мучает, и не на кого-нибудь, а на Гермиону. Глаза Драко мгновенно потускнели, скрыв бурный накал страстей за своими стальными щитами; он горько добавил: — И ты по-прежнему продолжаешь думать, что это ему приходится тяжело, да? Гермиона смотрела на него во все глаза с изумлением и тревогой; но, когда она наконец заговорила, ее голос был холодным и решительным. — Да, я думаю, что Гарри приходится тяжело, — жестко произнесла Гермиона. — А то, что тебе довелось пережить — вовсе не его вина, хотя я согласна, что дальнейшие встречи не принесут вам ничего хорошего. Именно поэтому сегодня пришла я, а не Гарри. — Не смей рассказывать ему о том, что сейчас услышала, — неожиданно перебил ее Драко. — А почему нет? — Гермиона сузила глаза. — Боишься, что он узнает о твоих чувствах? Потому что ты, разумеется, не переживешь, если хотя бы раз в жизни будешь искренним с тем, кому ты небезразличен. — Нет, — невыразительно ответил Драко, — потому что я хочу сказать ему сам. — Ни за что, — немедленно отозвалась Гермиона, качая головой. — Больше никаких встреч, Малфой, и это мое последнее слово. — Всего один раз, — в словах не было мольбы, только тоскливая печаль. — Нет. — Кончай командовать, Грейнджер. Я имею полное право с ним говорить. — Еще чего! — сердито воскликнула Гермиона, скрестив руки на груди. — С какой это стати? Приведи хотя бы одну причину, я вся внимание! — Потому что мое сердце принадлежит ему, хочет он того или нет! — выкрикнул Драко. — Потому что я никогда не буду прежним — с ним или без него — и потому что мы связаны узами, суть которых я не могу ни понять, ни объяснить, — он тяжело вздохнул. — Ты хотела услышать хотя бы одну причину, я привел тебе три — и, знаешь что, Грейнджер? Не пытайся судить о вещах, в которых ничего не смыслишь. Гермиона смотрела на Драко, в первый раз не находя, что ответить. Драко испытующе посмотрел на нее и заговорил сам: — У Гарри сегодня вечером тренировка. Передай, что я хочу встретиться с ним после нее. — Малфой… — начала Гермиона. — Мне нужно с ним поговорить, — в голосе Драко смешались нетерпение и отчаяние. — В последний раз. Гермиона собиралась возразить, но что-то в глазах Драко удержало ее от этого; она вздохнула и в конце концов неохотно кивнула. Затем снова взглянула на Драко, уже мягче: сегодня она заметила в нем что-то новое, неожиданное — в его голосе, в том, как он говорил о Гарри. В его словах была боль, была тоска… и что-то еще, прорывающееся на поверхность, словно лава, яростное и обжигающее. — Ладно, — сказала Гермиона; и когда она опять посмотрела на Драко, во взгляде сквозило понимание и сочувствие. — В последний раз — и не только ради Гарри. *** После отработки Рон притащился в башню совершенно измотанным. Снейп заставил его оттирать от пятен парты до тех пор, пока они не засияли, как новенькие; теперь на любое движение руки отзывались болью, а с пальцев будто кожу содрали. Рухнув на свою кровать, Рон недовольно скривился: Гарри уже ушел на тренировку, а остальные сидели внизу, в гостиной. Что до Гермионы, то ее вообще не было видно весь вечер. Он посмотрел, сколько времени; был девятый час, так что тренировка, скорее всего, уже закончилась. Рон жалел, что не смог хотя бы заглянуть туда — его очень волновало то, насколько в хорошей форме находилась команда, особенно в свете предстоящих игр, и особенно — перед повторным матчем против Слизерина. Он всегда мечтал стать частью команды Гриффиндора, в каком угодно качестве — не только ради себя, но и из чувства долга, ведь и Чарли, и Фред, и Джордж играли за свой факультет все время, пока учились в Хогвартсе. Не зная, чем себя занять, Рон в конце концов перекатился на край кровати к своей тумбочке и принялся шарить в ней в поисках омникуляра. Наконец нащупав его, он включил перемотку — омникуляр хранил в себе записи последних матчей, в которых его использовали. Рон остановил перемотку за минуту до столкновения Гарри и Малфоя и принялся просматривать матч в замедленном режиме, внимательно следя за тем, как Гарри с Малфоем вычерчивали в воздухе замысловатые фигуры. Он во всех подробностях рассмотрел, как Гарри как по нотам выполнил Петлю Вронского в попытке стряхнуть Малфоя с хвоста и одновременно угнаться за снитчем. Малфой словно предвидел его поступок, и вместо того чтобы попасться, метнулся как раз в том направлении, куда собирался повернуть Гарри. Рон затаил дыхание, ожидая катастрофы, но затем с изумлением увидел, что в последнюю секунду Гарри успел свернуть в сторону — продемонстрировав фантастическую реакцию, почти за гранью обычных человеческих возможностей — и два ловца чудом избежали прямого столкновения; их мантии лишь слегка задели друг друга — но затем Малфой внезапно свалился с метлы и полетел к земле. Рон глазам не верил; он перемотал запись и просмотрел ее еще раз, а потом еще. Но факт оставался фактом — столкновения не было. Рон отложил омникуляр и нахмурился. Прежде ему и в голову не приходило просмотреть запись игры, раз уж Гарри так уверенно утверждал, что они с Малфоем врезались друг в друга; конечно, Рон немедленно заявил, что Малфой сделал это от отчаяния, но Гарри сказал, что это была случайность, и Рон поверил ему и больше не докапывался до правды. До этого момента… «Если они не сталкивались, — размышлял сбитый с толку Рон, — чего ради Гарри так настойчиво уверял всех, что это не так?» Прежде чем он успел как следует это обдумать, раздался стук в окно и за стеклом заметалась сова с каким-то пакетом в когтях. Рон впустил ее, и птица впорхнула внутрь, негромко шелестя крыльями, бросила посылку на кровать Гарри и устремилась к пакету совиного корма, который Рон купил для Свина. Сова вмиг разорвала обертку и принялась жадно поглощать угощение. — Ну ни фига себе, — произнес Рон, с некоторым испугом наблюдая за происходящим. — Ну, раз уж так, тогда приятного аппетита. Он подошел к кровати Гарри и с любопытством осмотрел сверток. Тот выглядел странно знакомым и по форме, и по размеру — и сверху была приколота записка. Рон прочитал: Спасибо за плащ. С. — Ага, — сказал Рон сам себе со знающей усмешкой, — Сириус наконец-то вернул Гарри плащ-невидимку! Я уж думал, мы больше никогда не выберемся как следует побродить ночью по Хогвартсу. Положив свернутый плащ обратно на кровать, Рон глянул на сову, которая уже успешно растерзала весь пакет с кормом и склевывала остатки со дна. Он заворчал и уже потянулся к нахальной птице, чтобы отогнать ее, как заметил кое-что на тумбочке Гарри. Это была толстая книга, совсем не похожа на учебник; нагнувшись, Рон рассмотрел на обложке надпись: «Медицинская магия». Рон здорово удивился, обнаружив подобное у Гарри — книга скорее походила на тех монстров, которых Гермиона брала «немного почитать перед сном» — и, насколько Рону было известно, Гарри никогда не помышлял о карьере колдомедика. Рон поднял книгу — она оказалась очень тяжелой — и, когда из любопытства принялся ее перелистывать, наружу выпорхнул забытый между страниц листок и опустился на пол. *** После тренировки Гарри наскоро принял душ в раздевалке, а потом, вместо того чтобы вернуться в гостиную, под покровом темноты прокрался в Астрономическую башню. Он шел быстро, хотя тревога камнем давила на плечи, утяжеляя шаги; он ужасно беспокоился, и имел на то веские причины. Гермиона передала просьбу Драко встретиться сегодня после тренировки. Тем, что та согласилась еще раз отпустить его на ночную встречу, Гарри был удивлен гораздо больше, чем самой просьбой; и вообще, когда они нашли время поговорить, она выглядела чем-то озабоченной. — Он очень хочет видеть тебя, Гарри, — тихо произнесла Гермиона. — Он сказал, что это — в последний раз, и что он собирается тебе что-то сказать. — А что именно — сказать? — спросил Гарри, но Гермиона в ответ только пожала плечами. — Просто будь осторожен, — предупредила она друга. — И следи за тем, что говоришь и что делаешь, потому что это действует на него куда сильнее, чем ты можешь представить. Слышать такое от Гермионы было особенно странно — и хотя она пересказала свой разговор с Драко слово в слово, Гарри гадал, не произошло ли во время этой встречи чего-нибудь еще. Он дошел до кладовки и, как обычно, Драко уже был там и ждал его. Когда Гарри увидел слизеринца, скрытого темнотой, которую только подчеркивало мерцание свечей, то невольно заметил, каким уязвимым тот выглядит в бесконечном танце теней, словно наполнявших комнату бледными и зыбкими отражениями раскинувшейся за окном ночи. — Малфой, — отчужденность обращения резко контрастировала с теплом, наполнявшим голос Гарри. — Как ты? — Нормально, — коротко ответил Драко, когда Гарри закрыл за собой дверь и подошел ближе. — Гермиона сказала, что ты не почувствовал никаких… изменений, — в словах Гарри зазвучала надежда. — Но двадцать четыре часа пока не истекли, так что, может быть… — И ничего так и не произошло, — оборвал его Драко; в его глазах, словно в серебряной клетке, плескались боль и безнадежность. — Я чувствую себя абсолютно так же, и никаких долбаных изменений не было, нет и наверняка не предвидится! Гарри потрясенно застыл от таких резких слов; потрясение быстро сменилось злостью, бурлящим потоком поднявшейся внутри, и единственным человеком, на которого Гарри мог ее выплеснуть, был Драко. — Знаешь что? Гермиона была права, — сказал Гарри, прожигая Драко сердитым взглядом. — Ты и в самом деле эгоистичный, неблагодарный ублюдок, которому наплевать на всех, кроме себя. — Она так сказала? — холодно уточнил Драко. — Нет, — огрызнулся Гарри. — Это я так говорю. Драко вздрогнул; словно треснула корка льда, сковавшая лицо непроницаемой маской, и на нем промелькнула вся гамма эмоций — потрясение, и тоска, и обида — отозвавшаяся в Гарри такой болью, которой он никак не ожидал испытать. — Ты такой же, как все остальные, — в конце концов проронил Драко — так тихо, словно голос с трудом просачивался сквозь стену непонимания, вновь разделившую их. — Да что ты? — запальчиво отозвался Гарри. — Возможно, я чего-то не понимаю, но что-то пока не вижу, чтобы «все остальные» закрывали глаза на прошлое и рисковали своей шеей, чтобы выручить тебя. Я не вижу никого, кто бы оставался с тобой все это время, кроме меня и Гермионы… и уже начинаю думать, что это и в самом деле было ужасной глупостью — согласиться тебе помочь. — Гарри… — начал Драко. — Ты хоть понимаешь, что эти две недели мне тоже было несладко? Я уже не помню, когда в последний раз высыпался, потому что приходилось или читать все эти толстенные тома, которые откапывала Гермиона, или в неурочный час болтаться по Хогвартсу, встречаясь с тобой, или просто лежать и пытаться придумать, что делать, если зелье не подействует. — Можно, я просто… — У меня вся жизнь кувырком из-за тебя, Драко. Горы домашних заданий, которые я не сделал, квиддичные тренировки, на которых я даже летать нормально не могу, уроки, на которых я не в состоянии сосредоточиться, потому что ты все время на меня пялишься, и… и Рон. Я вру ему каждый день, я сбегаю, чтобы тебя увидеть, как только он отвернется. В последнее время я вообще не обращаю на него внимания, просто потому, что у меня не хватает на него времени. И я постоянно чувствую себя виноватым, понимаешь? Виноватым — потому что он-то не бросил меня, когда… –…можно, я тебя поцелую? Гарри умолк на середине фразы: — Что?! Что ты сказал? — Ты слышал. — Да уж, я слышал, — Гарри сверкнул глазами и скрестил руки на груди. — Только вот какого черта ты это сказал? Я пытаюсь поговорить с тобой серьезно, Малфой, ты меня вообще слушаешь? Или это все, о чем ты можешь думать? — Да, — голос Драко почти превратился в шепот, — это все, о чем я могу думать. Ты не понимаешь, каково мне, Гарри, и я тебя не виню, потому что ты и не можешь понять — хотя кричать на меня до посинения тоже не самый лучший способ помочь, ты не считаешь? Гарри почувствовал, что гнев стихает; он сделал шаг назад, сдаваясь нахлынувшей внезапно усталости — усталости от споров, от криков, от необходимости постоянно скрываться, но больше всего — от боли, так отчетливо светившейся в глазах Драко; боли, которую тот все равно пытался скрыть. — Зачем ты вообще меня спрашиваешь? — тихо спросил он, чуть пожав плечами. — Даже если бы я был против, скорее всего ты не обратил бы на это ни малейшего внимания. Уголки губ Драко скривились в усталой и горькой улыбке: — Ты из меня маньяка какого-то делаешь. — Ну, скажем так — ты всегда ухитряешься проскочить тот момент, когда я мог бы выразить свое отношение к происходящему, — ответил Гарри, — так что вопрос выбора никогда толком и не возникал. — Всего один раз, — голос Драко еле заметно дрожал от сдерживаемых эмоций. — Я ни о чем больше не попрошу. Гарри чуть наклонил голову и посмотрел на него. — И чем это поможет? — Ничем, — потемневшие глаза Драко сверкнули. — Но другие идеи у меня кончились. — Нет, Драко, — Гарри покачал головой, вспомнив, о чем его предупреждала Гермиона. — Это не самая хорошая идея, и лучше тебе от этого не станет. — Ты хочешь знать, от чего мне станет лучше, Гарри? — спокойно спросил Драко; замолчав на полминуты, он тихо добавил: — Я думал, ты уже понял. — Но Антитоксиновое зелье… — Не подействовало, — перебил Драко. — Меня все еще… — Не говори этого, — прошептал Гарри. — Все еще непреодолимо влечет к тебе, — все же закончил Драко и посмотрел на Гарри уже мягче. — Я знаю, ты очень хочешь помочь, Гарри — но после полуночи истекают те двадцать четыре часа, за которые зелье должно было подействовать, а результата пока никакого. Не думаю, что ты что-нибудь сможешь сделать. — Так… — Гарри уставился на Драко. — Что ты пытаешься сказать? И о чем ты собирался со мной поговорить, как мне передала Гермиона? — Что все кончено, — сказал Драко, делая шаг к Гарри, который был так ошеломлен, что словно врос в пол. — Нет никакого способа справиться с приворотом. Просто нет. А я больше не выдержу вот так — от того, что ты рядом, становится только хуже, — он замолчал и глубоко вздохнул. — Так что это встреча — последняя, Гарри, и моя просьба — тоже. Долгая тишина была до краев полна ожиданием. — Хорошо, — вздохнул Гарри, оставив попытки что-нибудь понять. — Тем более что альтернативой все равно наверняка была бы какая-нибудь стена в сыром подземелье и плетки с цепями. — Это можно устроить, — на губах Драко появился намек на улыбку. — Только попробуй, Малфой, — Гарри сузил глаза. — И если вздумаешь запускать мне руки под рубашку, немедленно вылетишь отсюда, ясно? — Ого, уже и кодекс поведения нарисовался. — Я серьезно, Малфой. Драко не двинулся с места, вместо этого спросив просто: — Почему? — Почему — что? — Почему ты это делаешь? — он испытующе посмотрел на Гарри. — Раньше ты никогда по своей воле не соглашался на поцелуй, а когда я не мог совладать с собой, всегда меня отталкивал. Почему ты соглашаешься сейчас? Гарри задумался. — Сам не знаю, — в конце концов признался он, — наверное, это единственное, что я могу тебе сейчас дать. — Он помолчал и грустно добавил: — И это вообще все, что я могу тебе дать. Драко подошел ближе и замер в нескольких дюймах от него. Тени окутали их своим невесомым кружевом; Гарри ощутил легкое прикосновение к плечу и невольно напрягся; должно быть, Драко почувствовал это, потому что немедленно отдернул руку. — Закрой глаза, — сказал он тихо; теперь они стояли лицом к лицу, почти соприкасаясь носами. Глаза Гарри немедленно распахнулись во всю ширь. — Зачем это? — подозрительно спросил он. — Чтобы я мог сорвать с тебя одежду, пока ты не смотришь, конечно, — Драко раздраженно закатил глаза. — Ладно, не хочешь — не закрывай. И вслед за этим он наклонился и нежно поцеловал Гарри; руки у обоих свисали свободно, и только губы соприкасались. Гарри заставил себя расслабиться, когда почувствовал губы Драко, и позволил глазам закрыться; поцелуй оказался особенным, необычным — Драко целовал его прежде, и не раз, но только не… так. Поцелуй был полон не нежности и не страсти, а такой любви, что весь мир померк в ее сиянии. И это было… это было… Драко неохотно оторвался от него; серые глаза заволокло туманом, и они сияли в полумраке жидким перламутром. Гарри открыл глаза, чувствуя, что ему не хватает воздуха; его словно разбудили посреди прекрасного сна. Он моргнул, когда пролетевшие мгновения вернулись и снова промелькнули в памяти. Он не мог объяснить, почему, но все произошедшее казалось таким правильным — словно каждый миг Драко наполнил собой, своей тоской, своим смятением, и жаждой, и беспомощностью, своей любовью — и от этого что-то словно вспыхнуло в груди Гарри, и все внезапно встало на свои места. — Грустно, правда? — тихо спросил Драко, не в силах отодвинуться. — Что — грустно? — выдохнул Гарри, пытаясь собраться с мыслями. — Не знаю, — Драко легко пожал плечами. — Это. Ты и я. Все это так… — Больно? — спросил Гарри, чувствуя, как произнесенное слово ожило и кольнуло его изнутри. — Да, но в то же время и… — Безнадежно? — И это верно, но и — так… — Правильно? — прошептал Гарри; в один шаг он преодолел разделявшее их расстояние и в следующий миг сам поцеловал Драко, и все наконец-то стало таким, каким и должно было быть с самого начала. Гарри обнял Драко за плечи и мягко толкнул к стене, не прерывая поцелуя — страстного, почти отчаянного. В первое мгновение Драко застыл, слишком потрясенный, чтобы ответить; затем приоткрыл губы навстречу поцелую, и Гарри почувствовал бархатный жар его языка, встретившегося с его собственным. Прежде он никогда не целовал Драко — обычно тот сам проделывал всю работу — так что ощущения, охватившие его, были совершенно новыми, удивительными — такими, что он и вообразить не мог. Губы Драко были мягкими, язык — влажным и горячим, и Гарри пробовал на вкус желание, так долго сдерживаемое и от этого ставшее еще слаще; хмельное, как старое вино — и Драко отвечал на поцелуй, сторицей возвращая страсть и нетерпение, испепелявшие их обоих. Гарри обнял Драко за талию; он чувствовал, как чужие руки скользят у него по груди, обвивая шею, а дрожащие пальцы зарываются в волосы. Драко приглушенно всхлипнул и резко вздохнул, не прерывая поцелуя; Гарри прижался к нему еще сильнее, объятием властно загоняя в плен между своим телом и стеной — и в мире не осталось ничего, кроме сумасшедшего стука двух сердец и горячего поцелуя, соединившего их, последнего поцелуя — или первого… Когда они наконец оторвались друг от друга, разгоряченные и с трудом переводящие дух, в глазах обоих стояло потрясенное неверие и свет нарождающегося понимания — Драко опустил руки на плечи Гарри, продолжая бездумно перебирать пряди черных волос. А тот чуть ослабил объятия, позволив Драко дышать свободнее, а не трепыхаться пришпиленной к стене бабочкой. Гарри посмотрел на Драко — тот казался ошеломленным и все никак не мог отдышаться; когда он прижал руку к груди, пытаясь совладать с собой, Гарри испугался, не сломал ли он ему пару ребер, когда прижимал к стене. — Ты в порядке? — встревоженно спросил Гарри, неохотно отстраняясь; от тела Драко веяло уютным теплом, словно от домашнего очага, который оказался в таком странном месте; месте, о существовании которого он знал и раньше, но не подозревал, что будет чувствовать себя там как дома. Драко неуверенно кивнул. — Голова немного кружится, только и всего. И воздуха не хватает. Гарри на миг застыл в неуверенности, потом, повинуясь внезапному странному импульсу, сказал: — Драко, я думаю, что… Но прежде чем он успел закончить, дверь протяжно скрипнула и распахнулась; пронзительный звук заставил Гарри и Драко отскочить друг от друга и резко обернуться в сторону выхода — однако там никого не было. — Что за… — начал Драко, взглядом обшаривая темноту за дверью; Гарри тоже стал настороженно озираться, внезапно обратив внимание, как зловеще колышутся тени в углах комнаты. Затем раздался легкий шорох, словно ветер подхватил сухие листья — и неожиданно в дверях возник Рон, сжимая в руке плащ-невидимку и глядя на них с ужасом и недоумением. — Гарри? — недоверчиво воскликнул Рон; глаза у него стали размером с блюдца. — И Малфой?!