Неодолимый яд

Магия любви — в вере в то, что ей не будет конца.

Гарри долго сидел на полу в Запретной секции, невидящим взглядом уставившись на бесчисленные полки. Открытая книга лежала рядом. Сознание не справлялось с непрекращающимся потоком мыслей, которые в один момент казались вполне разумными, а в следующий — вновь начинали кружить беспорядочно, совершенно сбивая с толку. Затем справа ему почудилось какое-то движение, и Гарри, вздрогнув, неуклюже выпрямился. Он вгляделся в темноту и обнаружил, что это был всего лишь маленький паучок, ползущий по краю нижней полки. Гарри расслабился и снова прислонился к стене. Внутри поднялась волна грусти, когда он подумал о Роне. Каждый раз, когда в спальне появлялись пауки, тот поднимал дикий шум и не успокаивался, пока Гарри не выдворял насекомое прочь. Теперь Гарри смотрел, не пытаясь вмешаться, как беззаботный паучок выпустил паутинку и спустился на ней на пол, и там, в темном углу, исчез. Гарри вздохнул и поднял книгу, решив извлечь из своей вылазки максимальную пользу. Заложив страницу с приворотным зельем, он пролистал книгу, задержавшись на зелье потери сущности — его рецепт действительно находился на соседней странице. Выходит, что Драко не солгал ни в чем. Так неужели этот холод и отчуждение в его голосе тоже не были притворством? *** На следующее утро разлад между двумя лучшими друзьями заметили все. Гарри чувствовал, что исподволь копившееся между ними напряжение доставляло даже больше мучения, чем разъяренные крики Рона прошлой ночью. Тогда был взрыв, шквал эмоций, его можно было перетерпеть, с ним можно было попытаться справиться; пришедшая же ему на смену холодная враждебность походила на ядовитый шип, глубоко вонзившийся в кожу и отзывавшийся на каждое движение ноющей болью, которая никак не желала уходить. Симус, Дин и Невилл сидели в кроватях и удивленно смотрели, как чуть свет Рон вылетел из спальни, хлопнув дверью. Вскоре после этого Гарри оделся и тихо выскользнул следом. Когда дверь закрылась во второй раз, трое мальчиков обменялись многозначительными взглядами. — Кажется, свидание прошло не слишком удачно, — заметил Симус, — Рон выглядел так, словно повстречался с грозовой тучей и перенял у нее все замашки. — Точно, — Дин закатил глаза, — если в школе вдруг понадобится вулкан, Рон будет первым кандидатом на эту роль, а шевелюра как раз сойдет за огонь и лаву. — Так что все-таки стряслось, как думаете? — с любопытством спросил Невилл. — Ну, судя по настроению, Рону явно ничего не обломилось, — Дин пожал плечами. — Может быть, Миллисента Буллстроуд наткнулась на него и зверски изнасиловала? — предположил Симус. — Это бы все объяснило. Но Гарри тоже ведет себя как-то странно, держу пари, что и он в этом как-то замешан. Интересно, как… — Гермиона вчера вернулась в гостиную затемно, — вставил Дин, — а Гарри появился в спальне еще позже. — Так у кого с кем свидание? — гнул свое Невилл. — Ах, — по лицу Симуса блуждала проказливая улыбка, — а вот это, друзья мои, нам и предстоит выяснить. *** Покинув спальню, Гарри спустился по лестнице. Он был почти уверен, что Рон в поисках тишины и уединения опять отправился на квиддичное поле. Для завтрака было слишком рано, все еще нежились в кроватях — но, как и ожидал, Гарри обнаружил в гостиной уже вставшую Гермиону. — Я только что видела, как Рон вышел отсюда, — сообщила она Гарри с несчастным вздохом. — Но он меня не заметил — я спряталась за креслом, как только услышала его шаги. — Ну, на меня он вообще не смотрит, не говоря уже о том, чтобы хоть слово сказать, — Гарри пожал плечами. — Не думаю, что могу это как-то изменить, Гермиона. Кажется, Рон не собирается прощать меня за то, что я ему сделал… — он умолк, слегка нахмурившись. — И я не уверен, что сам смогу забыть, как он из кожи лез ради того, чтобы Малфоя вышибли из школы. Это же надо — пойти прямо к директору и выболтать ему и про приворот, и про… — Надеюсь, ты понимаешь, что он сделал это потому, что тревожился за тебя, — тихо заметила Гермиона, — а вовсе не потому, что хотел тебя задеть побольнее или отомстить Малфою. Если бы это было так, он рассказал бы Дамблдору, что застал вас в кладовке — там, где вам точно было не место. Но он на это даже ни разу не намекнул. Гарри смотрел на Гермиону, не находя слов в ответ; затем что-то дрогнуло у него в глазах, и он опустил голову. — Рон вовсе не ненавидит тебя, Гарри, — с сочувствием в голосе продолжила Гермиона. — Да, очень может быть, Малфоя он терпеть не может даже больше, чем пауков — но прошлой ночью он совсем не стремился втравить тебя в неприятности. Я не спорю, он поступил ужасно, и все это вполне могло привести к просто кошмарным последствиям — но ведь Рон был уверен, что Малфой использовал против тебя какие-то чары, и как друг не мог просто стоять и смотреть. — Но из-за него Драко могли исключить! — воскликнул Гарри, поднимая голову; в глазах его плескались смятение и неуверенность. — Сейчас-то у Дамблдора со Снейпом наверняка хватит здравого смысла сохранить все в секрете. Но если бы они выяснили, что Рон говорит правду, скрыть такое ни за что бы не удалось, и отец Драко сразу же пронюхал бы обо всем! — Но они так ничего и не выяснили, — напомнила Гермиона, спокойно встретив горящий взгляд Гарри. — И я думаю, что теперь ты знаешь почему. — Выдержав паузу, она спросила: — Может, поделишься секретом? Что ты выяснил в Запретной секции? Гарри закрыл глаза; плечи поникли при воспоминании о книге и ее содержимом — стихотворение снова зазвучало в ушах, каждое слово — как ужасное откровение, горящими буквами проступающее на изнанке век. Дрожащим голосом он прочитал его вслух — с трудом шевеля губами, словно во власти кошмара, который все это время таился на самом дне души и наконец-то поднялся на поверхность. Гермиона потрясенно уставилась на Гарри, не в состоянии вымолвить ни звука. Прежде чем она нашла в себе силы заговорить, прошло несколько мучительно долгих мгновений; ее первые слова были еле слышны и полны недоверчивого изумления. — Ну конечно! Теперь все встало на свои места! — радостно воскликнула Гермиона, проклиная себя за недогадливость. — Сначала нужно кое-что проверить — но… уму непостижимо, как это я ни разу не подумала о чем-то подобном! Просто, как все гениальное. Гарри недоуменно смотрел на нее. Все что угодно — но для него это стихотворение по местам ничего не расставило. На самом деле, он за все время не встречал зелья, которое было бы способно внести в человеческую жизнь такой хаос. Все пошло кувырком с того самого момента, как оно было приготовлено, и теперь Гарри, сколько ни пытался, так и не мог припомнить времени, когда он находился бы в большем смятении и панике. — Прости, пожалуйста, — сказал он наконец, — но это ты только сказала «все встало на своим места» и «просто, как и все гениальное»? Потому что я не совсем уверен, что только что не свихнулся окончательно. Гермиона слабо усмехнулась. — Ну хорошо, тогда расскажи, что по-твоему значит это стихотворение? Если понять его истинный смысл, то оно даст ключ к действию всего зелья. — Ну… — Гарри задумался; знакомая дурнота скрутила внутренности, когда он вновь вспомнил о привороте — и Драко. Даже мысли причиняли боль, не говоря уже о том, чтобы облечь их в слова. Он постарался говорить как можно небрежнее: — Я просто решил, что зелье перестает действовать, как только сумеет внести полный хаос в чувства всех, кому не повезло оказаться рядом. Гермиона невольно улыбнулась: — Что ж, можно и так сказать. — Неужели? — Гарри издал короткий сухой смешок. — Драко со мной не разговаривает, как будто мне Рона мало. Перед тем как Снейп получил результаты, я сказал Драко, что Антитоксиновое зелье не подействовало — и он так и замер, а потом сказал, что извинений тут недостаточно. — Ты извинился? — с удивлением воскликнула Гермиона. — Но тебе не за что извиняться! Гарри помолчал. — На самом деле есть, — тихо произнес он в конце концов. — Он верил мне; и когда я сказал, что Антитоксиновое зелье обязательно поможет, он тоже поверил. — Но ты не обманул его, — настойчиво сказала Гермиона, — приворот действительно исчез — устроенная Снейпом проверка это доказала, — она понизила голос, — вопрос в том, как именно ты этого добился. Гарри закрыл глаза, по-прежнему отчаянно цепляясь за последние остатки надежды; признаться было слишком трудно, даже Гермионе: — Может быть, Антитоксиновое зелье все-таки подействовало… — Ты его любишь, Гарри? — неожиданно спросила Гермиона. — Что? — Гарри вытаращил глаза и уставился на нее, застигнутый врасплох: — Что ты хочешь этим…? — Ты знаешь, что я хочу этим сказать, — уверенно заявила Гермиона, — и только ты можешь дать ответ — нравился ли тебе Драко настолько, чтобы сила этого чувства смогла одолеть зелье? Снова выжидающее молчание. Шквал противоречивых эмоций промелькнул на лице у Гарри, как отзвук внутренней борьбы — борьбы между тем, во что он хотел поверить, тем, что он хотел бы выдать за действительность… и тем, чего он просто хотел. — Я не знаю, — несчастно прошептал он. *** — Что бы ни случилось, Гарри, не вздумай искать Малфоя, — предупредила Гермиона перед тем, как они расстались. Гермиона направлялась на занятия по Высшей Трансфигурации, а Гарри собирался посвятить пару тоскливых часов попытке разобраться с сумятицей в мыслях. «Ну и перспективка», — мрачно подумал Гарри, сворачивая за угол… и врезаясь прямиком в Драко. Гарри замер. Ну вот, как нарочно. Похоже, проблемы преследовали его исключительно в облике Драко Малфоя. Он смерил слизеринца испытующим взглядом, пытаясь определить, что в нем изменилось. Глаза говорили Гарри, что все по-прежнему, но чувства кричали об обратном. — У тебя не слишком-то хорошо выходит избегать меня, — отметил Драко, критически взглянув на Гарри. Тот сообразил, что уже в который раз не знает, что ответить. Слова, произнесенные Драко прошлой ночью, до сих пор пойманной птицей бились в памяти. «Прости» здесь явно недостаточно, Поттер. — В чем дело, Драко? — в конце концов тихо спросил Гарри. Притворяться дальше не имело никакого смысла. — Расскажи мне. Что-то промелькнуло по лицу Драко — как рябь по спокойной воде, словно тень от унесенного ветром облака. Затем все исчезло, и лед в его голосе остался прежним: — Это больше не имеет значения, Поттер. — Нет, имеет, — настойчиво произнес Гарри, шагнув вперед, — ты не можешь просто сделать вид, что этих двух недель никогда не было. — А почему нет? — Драко спокойно встретил взгляд Гарри. — По-моему, это отличный способ забыть о том, что никогда не должно было случиться. Гарри выпалил, не сумев сдержаться: — И что, это для тебя больше ничего не значит? — Все это никогда не должно было случиться, Гарри, — Драко был непреклонен. — Но все же случилось. — Да, — Драко на миг отвел взгляд. — И мы ничего не могли с этим поделать. Но теперь мы оба получили что хотели. Все закончилось. Так что забудь. Драко сделал движение, чтобы уйти, но Гарри поймал его за рукав. Это прикосновение, несмотря на то, что Гарри ухватился только за рукав, словно обожгло обоих. Драко метнул взгляд на Гарри, и прежде чем его глаза снова превратились в две льдинки, в них промелькнула странная искорка. — Знаешь что, Драко? — волнение в голосе Гарри удивило их обоих. — Это ведь не ночной кошмар, от которого можно отмахнуться и забыть, когда наступит день. Произошло что-то, что заставило зелье исчезнуть, что-то… — он умолк и глубоко вздохнул. — Что-то произошло между нами. Разве что не хочешь выяснить, что именно? Драко подарил Гарри долгий взгляд — и Гарри почувствовал, что его снова затягивает в эти глаза, серые, как море зимой — с плавающими в нем тонкими острыми льдинками. Наконец он заговорил. — Знаешь что, Поттер? — искры в серых глазах жгли таким холодом, что от его слов сердце Гарри словно подернулось инеем. — Мне нет до этого никакого дела. Должно быть, потрясенное выражение лица Гарри заставило Драко немного смягчиться. — Слушай, — сказал он, небрежно откидывая легкие пряди с глаз, — Грейнджер наверняка посоветовала тебе держаться от меня подальше. Позволь, я тебе помогу. Драко ловко обошел Гарри и направился прочь по коридору, ни разу не оглянувшись. И только когда он скрылся из вида, Гарри понял, что изменилось. Драко снова стал собой. *** — Мы просто обязаны выяснить, что с ними происходит, — прошептал Симус, проводив взглядом Рона, который молча зашел в гостиную и сразу же поднялся в спальню, даже не посмотрев на сидевшего за столом Гарри. И с преувеличенным отчаянием вздохнул: — Все эти тайны и недомолвки просто сводят меня с ума! — Да уж, задело тебя за живое. Особенно если учесть, что эта заварушка касается кого угодно, только не тебя, — Дин старался быть объективным, хотя любопытство медленно, но верно и в нем брало верх над здравым смыслом. Симус наградил его страдальческим взглядом. — Пытливый ум жаждет знаний. — Ладно, если тебе так уж неймется, иди поиграй в сыщика, — предложил Дин, — только поделикатнее там, ладно? — А что, это мысль, — довольно кивнул Симус, поднимаясь. Он с невинным видом приблизился к Гарри, который невидяще пялился в раскрытый учебник по Зельям, явно витая где-то очень-очень далеко. — Привет, Гарри, — начал Симус бодро. — Я тут сидел неподалеку и совершенно случайно заметил, что за последние полчаса ты ни разу не перевернул страницу. Снейп посоветовал какой-нибудь особенно эффективный способ подготовки к экзамену? Может, поделишься? Гарри поднял отсутствующий взгляд. — Ох… нет, Симус — так просто, мысли всякие. — Кнат за краткое содержание, — хищно ухмыльнулся Симус, — разорюсь на сикль за грязные подробности, и на галлеон, если окажется, что они одновременно включают в себя Макгонагалл, тебя и полную до краев ванну. Гарри устало улыбнулся в ответ. — Не думаю, что захотел бы делиться такими подробностями, так что у тебя есть отличный шанс сэкономить. — Тогда какая кошка пробежала между тобой и Роном? — спросил Симус. — Симус, — проворчал как раз подошедший Дин. Он виновато взглянул на Гарри и затем сурово — на друга: — Если в твоем понимании это и есть деликатность… — Но в самом деле, Гарри! — не отставал Симус, не обращая внимания на Дина. — Вы с Роном весь день какие-то странные, и раз уж нам довелось жить с вами в одной комнате, мы напрямую заинтересованы в том, чтобы быть в курсе, если запахло порохом. Вы двое грызетесь из-за Гермионы, или как? — Я думал, этот вариант мы уже исключили! — прошипел Дин. — Ты зазря тратишь драгоценные вопросы! — Нет, Гермиона тут ни при чем, — твердо заявил Гарри, поднимаясь на ноги. — Слушайте, мне жаль, что я не могу ничего рассказать, но посторонних в это дело лучше не впутывать. Серьезно. Не волнуйтесь, все наладится. С этими словами он направился к портрету и исчез за ним. Симус смотрел ему вслед с загадочным блеском в глазах. Когда портрет вернулся на место, закрывая дверной проем, Дин вздрогнул и повернулся к другу: — Блестящая работа, Шерлок. — Знаю, и полностью согласен с твоей оценкой, — кивнул Симус, — быстро и по существу. Дин закатил глаза: — Сарказм, как и деликатность — явно из тех вещей, что тебе недоступны. — Вот уж нет, — торжествующе заявил Симус, — Гарри совершенно невзначай проговорился о паре существенных мелочей — и, на наше счастье, мой быстрый ум и недюжинная проницательность не позволили этим драгоценным крупицам информации пропасть зря. Здесь точно замешан кто-то еще, и это не Гермиона. Я даже уверен, что этот кто-то вообще не из Гриффиндора, потому что здесь единственный, с кем у Гарри проблемы — это Рон, и, кроме того, наш герой постоянно где-то пропадает. — В самом деле? — Дин явно был впечатлен. — Тогда кто это? — Ну, так далеко в своих умозаключениях я еще не продвинулся, — Симус напустил на себя таинственный вид, — но мне тут подумалось: что, если Гарри и Малфой состоят в тайной связи, а Рон все узнал, — тогда понятно, отчего он так бесится, потому что жутко несправедливо, что его лучший друг завел на стороне шашни, и не с кем-нибудь, а с его худшим врагом! Глаза Дина чуть не выскочили из орбит: — Нет, что, правда?! — выпалил он, уставившись на Симуса в полном офонарении. — Ты правда так считаешь? Симус оставил свой многозначительный тон и расплылся в широкой ухмылке. — Конечно же нет, ты, баран бестолковый! Такое даже на первое апреля не прокатит, — рассмеялся он, — Гарри с Малфоем, представь только! Никто не купится, — он умолк на мгновение. — Хотя, если подумать, пара бы получилась очень милая. — Милая? — Дин фыркнул. — Ути-пути, как пара голубков? Или из серии «ой, прости, что пробил твоей дурной башкой дыру в стене»? Симус наклонил голову набок и ненадолго задумался. — Невероятно милая. Во всех отношениях. *** Гарри был рад тому, что в этом безумном мире, где единственной постоянной оставался вечный хаос, существовало все же несколько вещей, на которые он всегда мог положиться, и одна из них — твердая уверенность в том, что, что бы ни случилось, библиотека Хогвартса была тем местом, где в случае необходимости Гермиону Грейнджер следовало искать в первую очередь. — Это просто кошмар какой-то, — буркнул Гарри, устраиваясь напротив Гермионы, едва поднявшей голову от пергамента, на котором она что-то торопливо писала, — Симус не придумал ничего умнее, чем следить за каждым движением — моим и Рона, — только спустя какое-то время Гарри обратил внимание на непривычное отсутствие груды книг, обычно загромождавших всю поверхность стола. — Что ты делаешь? — Исследую приворот методом, который нам следовало применить с самого начала, — ответила Гермиона, наконец соизволив обратить на него внимание. — С помощью здравого смысла. — Ясно, — обескураженно отозвался Гарри. — Этот здравый смысл… Где ты его берешь? Потому что у меня с ним явно напряженка с тех самых пор, как пару недель назад я решил погулять в Запретном лесу. — Знаешь, — продолжала между тем Гермиона, — все это время мы были так увлечены технической стороной вопроса — то есть составом зелья и поиском подходящего противоядия — что даже не попытались представить, как оно должно было действовать с самого начала. Для чего оно предназначалось, — она раздраженно покачала головой. — Пытаясь избавиться от дерева, мы обламывали сучья вместо того, чтобы подобраться к его корням. — Так все-таки что там у тебя? — Гарри кивнул на пергамент. Честно говоря, он вовсе не был уверен, что так уж хочет это знать. Гарри прекрасно обошелся бы без новой информации об этом несчастном зелье. Какая разница, как оно действует и для чего предназначено, если единственное, что его по-настоящему волнует — это почему так больно от того, что Драко решил обо всем забыть. Разве он сам не этого же хотел? — Что ж, — сказала Гермиона, раскладывая перед ними свои записи в том порядке, которому старалась следовать всю жизнь — по законам безупречной логики. — Во-первых, что касается цели приворота. Зачем одному человеку заставлять другого пить зелье — в обычных обстоятельствах? — Чтобы влюбить его в себя, — ответил Гарри. Даже просто произнесенные вслух, слова причиняли боль. Ядовитая ирония случившегося жгла, словно едкая кислота, попавшая на открытую рану. — Правильно, — кивнула Гермиона, — но твоя ситуация в корне отличается от обычной. Драко выпил зелье по ошибке. Он не собирался его варить, и твое появление в тот момент явилось чистейшей случайностью. Подумай, к чему могло привести наиболее вероятное развитие событий? Что изменилось из-за того, что все это произошло случайно? И как в этом случае приворот подействовал на вас обоих? — Гермиона, — простонал Гарри, сжимая руками голову, — прекрати отвечать вопросом на вопрос. Пойми, у меня и так в голове каша. — Ладно, ладно, — нетерпеливо сказала та, — не хочешь шевелить мозгами — и не надо. — Да уж, — тихо, почти себе под нос сказал Гарри, — похоже, с этим я давным-давно завязал. Гермиона оглядела его со смесью сочувствия и беспокойства и продолжила: — Ладно, вот как я это вижу. Цель приворотного зелья в том, чтобы заставить кого-то — несчастную жертву — влюбиться в того, кто зелье приготовил. Жертва пьет его и затем первым видит того, кто все затеял. — И влюбляется в него, — добавил Гарри. — Да. Жертва думает, что любит его. — Гермиона помолчала немного и продолжила: — Но если она обладает достаточно сильной волей и острым умом, то будет сознавать, что находится под действием чар — как это произошло с Драко. Рассудком он сознавал, что внезапно возникшие чувства насквозь фальшивы, но ничего не мог с ними поделать. Поспеваешь за мыслью? — Уже и предположить боюсь, что за всем этим последует, — вздохнул Гарри. — Потерпи еще немного. Как и в любой сказке, в истории с приворотным зельем не все так просто, как кажется на первый взгляд, — Гермиона помрачнела. — Приворот относится к одной из высших ступеней темной магии. Даже несмотря на то, что она изначально призвана служить недобрым целям, за всякую власть приходится платить — и в заклинании часто таится подвох, способный обратить его силу против того, кто его применяет. Многие темные колдуны пали жертвой собственных козней и погибли от своих же заклятий. Приворот просто не может быть этаким счастливым билетом, не может быть средством, дающим абсолютную власть над жизнью и любовью другого человека. — И в чем же здесь подвох? — спросил Гарри. — По-моему, защита от дураков в этом случае просто железная. И должен сказать: то, как ты описываешь действие приворота, меня пугает — как будто он обладает собственной волей. Кошмар какой. — Конечно же, никакой собственной воли у него нет, — нетерпеливо отмахнулась Гермиона, — зато есть возможность подчинять себе то, что не может подчинить ни одна воля и понять ни один разум — любовь. — Она глубоко вздохнула. — Тот, кто опаивает приворотом другого, не может по-настоящему, истинно любить объект своей привязанности. Скорее это похоже на одержимость, стремление силой забрать то, что может быть вручено лишь по доброй воле — жестокий, бесчестный способ играть чужим сердцем, внушив ему фальшивые чувства. Понимание пришло к Гарри, и лицо словно обожгло порывом ледяного ветра, своими холодными колючими пальцами забравшегося под кожу. — Получается, я выступил в роли наводящего чары, а Драко был жертвой, — медленно произнес он, чувствуя, как разрозненные кусочки мозаики начинают складываться в единую картину. Гермиона кивнула: — Именно. Фальшивая, химическая страсть, что ранить может, может исцелять. Он влюбился в тебя, Гарри, и ты получил власть над его эмоциями, даже если не отдавал себе в этом отчета — и именно ты заставил его потерять равновесие и упасть во время того квиддичного матча, пусть и не желая этого. — Но почему… — начал Гарри хрипло, — почему тогда потом все так резко изменилось? — Потому что ты сам изменился, — ответила Гермиона. — Ты на самом деле полюбил Драко — и в действие вступил обратный механизм зелья. Приворот действует только до тех пор, пока нет настоящего чувства. Но как только у наславшего чары возникает «на любовь внушенную ответ», он «коварство колдовства сводит на нет», и приворот исчезает без следа. Волшебник остается с настоящей любовью в сердце, но жертву с ним ничего больше не связывает. В итоге получается некое извращенное подобие справедливости, — Гермиона задумалась. — Или, может быть, дело в том, что любовь — настоящая любовь — это что-то настолько чистое и прекрасное, что все темные чары бессильны перед ней. Именно поэтому приворот перестает действовать. Гарри сидел молча, не в силах придумать никакого достойного или хотя бы осмысленного ответа — совершенно не представляя, что он вообще хотел бы сказать. Мысли проносились в сознании стремительно и неудержимо, словно потоки воды, хлынувшие через трещину в дамбе, и он не мог ни остановить их, ни привести в порядок. Единственное, в чем Гарри был уверен: он любил Драко. Любил — и потерял. Поняв, что Гарри предпочитает молчать, Гермиона продолжила: — Кроме того, приворотные зелья запрещены министерством. Там наверняка провели бы исследования и нашли выход, но считается, что единственный способ избавления от приворота — это смерть. Даже Малфой говорил об этом, а уж его-то познаниям в подобных вопросах можно только позавидовать, учитывая размеры библиотеки его отца… — Драко совсем не похож на своего отца, — вмешался Гарри; голос его дрожал. — В его сердце нет зла, и он не использует темную магию, чтобы причинить вред другим людям. — Он помолчал и тихо добавил: — Только себе. — Нет, не только, — жестко заметила Гермиона, — хотя сейчас я не об этом. Мы заранее знали, что от приворота нельзя избавиться никакими магическими средствами, и просто вопреки всему надеялись, что сумеем найти какой-нибудь способ. Но, оглядываясь назад, я не думаю, что простое Антитоксиновое зелье могло помочь — иначе кто-нибудь уже давно додумался бы до этого. Я хочу сказать, что, в конце концов, мы все еще в школе и не можем всего знать… Гарри хотел уверить подругу, что, если уж она не смогла ничего сделать, то у любого другого шансов было бы еще меньше; однако вслух он произнес только: — И ты до всего этого додумалась сама? — Ну разумеется, — усмехнулась Гермиона. — Я же девушка. Гарри не смог сдержать невольную улыбку. От этой незатейливой шутки ему стало легче. — Ничего не скажешь, универсальная отговорка. «Почему ты не можешь донести ведро воды до теплицы?» — «Потому что я девушка». — «Почему ты не можешь сама открыть бутылку?» — «Потому что я девушка». — «Почему ты так чертовски сообразительна?» — «Потому что я девушка». — О, Гарри, — произнесла Гермиона растроганно, — сообразительности тебе тоже хватает, и, кроме того, у тебя полно других хороших качеств. Помнишь, что я сказала тебе на первом курсе, когда мы искали философский камень? Книжки! Горе от ума! В жизни есть вещи поважнее. — Она улыбнулась. — Помнишь? Гарри молча кивнул, чувствуя в горле комок размером с шоколадную лягушку. Конечно, он помнил. А еще он помнил Рона — то, как он пожертвовал собой, чтобы Гарри смог пересечь ту огромную шахматную доску. От мыслей о том, что их дружба оказалась безвозвратно потеряна, в груди саднило и жгло, словно там застряла отравленная стрела. — Ну и что мне теперь делать? — он ненавидел беспомощность, так отчетливо звучавшую в собственном голосе. Это было ужасно. Без малейшего понятия, что надо делать; утратив контроль над своими чувствами; не имея возможности даже заткнуть уши и не слушать голос сердца, твердившего одно, в то время как разум кричал совсем другое… Только теперь Гарри начал по-настоящему понимать, как страдал Драко, пытаясь под покровом невозмутимости удержать чувства, в любой момент грозящие вырваться на волю. Единственная разница между ними была в том, что чувства Драко были вызваны зельем. У Гарри такого оправдания не было. Гермиона видела, в каком смятении находится Гарри. Она потянулась к нему и легонько коснулась плеча. — Ничего. Ты ничего не сможешь поделать, — мягко сказала она. — Тебе придется смириться. Живи дальше, Гарри. Забудь Малфоя. Но в глубине души Гарри знал, что именно этого-то он никогда не сможет сделать. *** Разговаривать с Драко было тяжело, но спорить до изнеможения с самим собой оказалось еще хуже. Гарри всю ночь проворочался в кровати, так и не сомкнув глаз и пытаясь решить, хорошая ли это идея — поговорить с Драко начистоту, и раз за разом спрашивая себя, чего он ждет от подобной встречи. Он так и не смог найти ответа. На следующий день, меряя шагами гостиную и не в состоянии сделать хоть что-нибудь, Гарри в конце концов решил, что, какой бы безрассудной не казалась эта затея, если он не поговорит с Драко, то мучиться будет гораздо больше. Попытки угадать, что же творится в голове слизеринца, какие чувства скрываются за спокойными серыми глазами, медленно сводили его с ума. Гарри решил, что не сможет спокойно оставить прошлое за спиной, не выяснив все раз и навсегда. — Ну ладно, Гермиона, пойду-ка я прогуляюсь, — с притворной небрежностью бросил Гарри, направляясь к выходу. Гермиона повернула к нему голову: — Как же, прогуляться ты пойдешь. Ты собираешься найти Малфоя, я угадала? Выражение неловкости, появившееся на лице Гарри, говорило само за себя. Гермиона раздраженно вздохнула: — Гарри, какой смысл так зацикливаться на всем этом? Тебе от этого лучше не станет — и Малфою тоже, если уж на то пошло. — Как ты догадалась, что я иду его искать? — смущенно проворчал Гарри, гадая, не переросла ли наконец проницательность Гермионы в умение читать мысли. Та закатила глаза: — Никто не мечется по комнате десять минут, решая, не пойти ли прогуляться. — Я просто в ужасе от твоей сообразительности, — полушутя хмыкнул Гарри. Гермиона самодовольно пожала плечами, потом снова стала серьезной: — Я так понимаю, решения ты не изменишь. — Ну… нет, — согласился Гарри. — Послушай, мне просто нужно обсудить все хотя бы раз. Я поговорю с Малфоем, а потом окончательно похороню в памяти все, что случилось. Вот и все. Гермиона не спешила верить его словам. — Знаешь, Гарри, в прошлый раз ты обещал мне то же самое — и вспомни, что из этого вышло. — На этот раз все будет нормально, — твердо произнес Гарри, вспомнив, каким тоном разговаривал с ним Драко пару дней назад. — Я уверен. Похоже, Гермиону этот довод совсем не убедил. — Ну, раз ты так уверен… Но мне все равно не кажется, что это хорошая идея. И почему ты думаешь, что сам Малфой так уж горит желанием все обсудить? — У него не будет выбора, — сказал Гарри решительно. — Он в свое время тоже не особо спрашивал, когда впутывал меня в свои неприятности. Поэтому сейчас ему не удастся увильнуть. В конце концов, он слишком многим мне обязан. Гермиона немного удивилась горячности Гарри и решила, что не имеет смысла пытаться его переубедить. Может, и в самом деле лучше не мешать ему разобраться со всем так, как он сочтет нужным, и дать возможность в последний раз обсудить все с Малфоем. Если он считает, что эта встреча поможет ему залечить раны… Былого не вернуть, так пусть хоть неясностей между Гарри и Малфоем станет меньше. — Ох, тогда иди и делай как знаешь, — Гермиона вздохнула, сдаваясь. — Но обещай, что не потащишь его в кладовку. У меня плохие предчувствия насчет того сундука. *** Гарри решил, что будет лучше подкараулить Драко в подземельях Слизерина, чем подходить к нему после урока. Во-первых, это сводило к нулю шансы на то, что за ним увяжется какой-нибудь знакомый, а во-вторых, Драко точно никуда от него не денется, если встать у самого входа. Однако самой первой ему на глаза попалась Миллисент Буллстроуд, которая прошествовала мимо, напустив на себя как можно больше важности. Очевидно, она до сих пор не забыла, как на пятом курсе Гарри в несвойственных ему резких выражениях отверг ее любовь. — Что, жарковато стало в башенке, Поттер? — ядовито фыркнула она. — Пришел освежиться? Прежде чем Гарри успел ответить, знакомый голос привычно протянул: — Нет, он просто решил озарить наши подземелья блеском своего сиятельного присутствия. Гарри повернул голову и увидел, что Драко стоит за спиной Миллисент — наверное, поэтому он и приблизился незамеченным. Обогнув внушительную фигуру слизеринки, Драко остановился перед Гарри и бесцеремонно оглядел его с ног до головы. Под этим пронизывающим спокойным взглядом тот моментально почувствовал себя голым. По спине сразу же побежали мурашки. — Мне нужно с тобой поговорить, — наконец начал Гарри, с досадой заметив, что голос немного дрожит. Драко сузил глаза; впрочем, удивления в них не было: — О чем? Гарри сжал зубы, мысленно проклиная бестолковость Драко — и то, что Миллисент ловила каждое их слово, делу вовсе не помогало. Несмотря на внушительную комплекцию, с мозгами у слизеринки все было в порядке, и ей не понадобилось бы много времени, чтобы заподозрить, что происходит что-то необычное. — Нужно обсудить проект по Зельям, — многозначительно произнес Гарри, пристально глядя на Драко. — С глазу на глаз. Тот помешкал пару секунд, затем уступил. Шагнув в сторону, он кивнул в сторону полутемного коридора: — Пойдем туда. Чувствуя облегчение, Гарри проследовал за ним в какой-то пустой пыльный класс, который казался заброшенным. Закрыв дверь, Драко повернулся к Гарри. Тот не мог разглядеть выражение, застывшее на лице слизеринца, и внезапно поразился тому, какой интимной стала обстановка — бархатистый полумрак сглаживал углы и скрадывал запущенность комнаты, а до странного теплый воздух мягко ласкал шею. Или, может быть, всему причиной было его собственное волнение. — На редкость умная мысль, Поттер, — сухо заметил Драко, — спуститься вниз и караулить у самого входа в гостиную. Должно быть, ты собирался огреть меня по голове заранее приготовленной дубинкой и утащить прочь, как какой-нибудь доисторический человек. Гарри вздохнул: — Я просто хотел… — …поговорить? — закончил вместо него Драко. — Да, это я уже понял — у тебя на лице написано, что ты вот-вот лопнешь, если сию минуту не поделишься новостями. Ну да ладно, у меня тоже есть к тебе пара вопросов. Гарри удивился: — Каких? — О, ты мне еще и уступаешь? — Драко приторно улыбнулся. — Всегда знал, что ты настоящий джентльмен, Поттер. — Для тебя это все просто шуточки, верно? — терпение Гарри понемногу истощалось; беспечный тон Драко выводил из себя. — Послушай, Драко — если нам и удалось размотать этот жуткий клубок проблем, еще не значит, что все ниточки связаны в одну. И я вовсе не хочу, чтобы однажды они снова запутались и вызвали еще большую неразбериху. — И что все это значит? — сердито бросил Драко, впервые начиная терять выдержку. — Уверен, что ты и сам все понимаешь, — Гарри решил играть в открытую. Его уже тошнило от бесконечных хождений вокруг да около. — Разве нет? Одно бесконечно долгое мгновение глаза Драко оставались непроницаемыми. — Да, — в конце концов произнес он, медленно подходя ближе. — Конечно, понимаю. Мы так долго были связаны и телом и душой, что даже теперь мне нетрудно угадать, о чем ты думаешь… — Драко подошел еще ближе. — И чего ты на самом деле хочешь, — он уверенно положил руку на грудь Гарри. Тот смотрел на него, застыв от изумления. Он чувствовал опаляющий жар тела Драко и его ладонь — словно раскаленное клеймо, жгущее даже сквозь одежду. На мгновение он испугался, что сейчас потеряет сознание, и драгоценный момент, слишком прекрасный, чтобы быть правдой, окажется безвозвратно испорчен… — Ты хочешь понять, что происходит между нами сейчас, — продолжал тем временем Драко, перейдя на хриплый шепот. Другая его рука обвилась вокруг шеи Гарри, притягивая ближе. — Ты хочешь проверить, буду ли я по-прежнему таять в твоих объятиях… и на что это будет похоже, если мы снова… — Драко наклонился, не оставляя ни малейших сомнений в том, что собирается сделать, и Гарри подумал, что сейчас рухнет в обморок от избытка чувств. — Я покажу тебе, на что это будет похоже, — промурлыкал Драко, пробегая кончиками пальцев по его шее и одной этой невесомой лаской заставляя напряжение исчезнуть без следа. — Я покажу, что я чувствую к тебе. С этими словами Драко впился в губы Гарри — так страстно и настойчиво, что если бы не стол за спиной, тот вполне мог бы упасть. Язык беспрепятственно проник в его рот, завязав бесконечное упоительное сражение, дразня и лаская. Но стоило Гарри прийти в себя и ответить на этот яростный поцелуй, как Драко внезапно оторвался от него и с новым пылом принялся покрывать его шею поцелуями вперемежку с укусами. Гарри закрыл глаза, выгибаясь под его прикосновениями, издавая чуть слышные стоны, наслаждаясь этой странной смесью боли и удовольствия от укусов и влажной бархатистой нежностью языка Драко, медленно прокладывающего себе путь все ниже и ниже. — Драко… — имя сорвалось с его губ, как легкий вздох — и в ту же секунду тот отпрянул и отступил на три шага назад, снова устанавливая безопасное расстояние между ними. Гарри распахнул глаза, в первый миг показавшиеся слепыми, все еще затуманенные прикосновениями Драко, поцелуями Драко — но, когда он взглянул на слизеринца, то похолодел. Его лицо светилось от нескрываемого торжества, и едва заметная самодовольная ухмылка кривила уголки губ, все еще припухших после поцелуя. — Ни-че-го, — по слогам произнес Драко, безжалостно обращая в прах надежду, только что подаренную Гарри его поцелуем. — Я ничего не чувствую. И больше мне нечего сказать по этому поводу. С минуту Гарри мог только остолбенело пялиться на Драко, пока жестокие своей беспощадностью слова медленно проникали в сознание, отравляя своим ядом. Выходит, недавние прекрасные мгновения все же были слишком хороши, чтобы оказаться правдой. У него не нашлось сил скрыть эмоции — ни разочарование, ни грусть — и наверняка Драко все увидел в его глазах. Полная торжества ухмылка слизеринца слегка померкла, и за ней Гарри на миг почудилось нечто иное — словно вспышка молнии мелькнувшее и пропавшее в мгновение ока; но уже в следующую секунду Драко развернулся и направился к двери. На полпути он остановился и обернулся. — Теперь моя очередь спрашивать. Что ты собирался сказать в кладовке перед тем, как туда ворвался Уизли? Ты начал с «Я думаю…»? — Драко умолк в ожидании ответа. Гарри посмотрел на него со смесью грусти и покорности. — Перед этим я сказал, что поцелуй — это все, что я могу тебе дать. Но потом, когда мы в первый раз поцеловались… — Не в первый, — машинально уточнил Драко. — Но это был первый раз, когда я тебе ответил. — Так что ты собирался сказать? Гарри посмотрел Драко в глаза: — Что я думаю, что, наверное, смогу дать тебе не только это. Лицо Драко не дрогнуло. — Как мило. Он снова повернулся к двери, но Гарри остановил его. — Ты сказал, что у тебя пара вопросов, — тихо напомнил он. — Что-то еще? — Ах да, спасибо, что напомнил, — Драко снова обернулся и твердо встретил взгляд Гарри. — Есть еще кое-что. — И что же? — в ожидании Гарри затаил дыхание. — Верни мне мое кольцо. Мгновение Гарри смотрел на него, не веря своим ушам; потом быстро отвел взгляд, словно вид Драко причинял слишком много боли. Слегка трясущимися руками он вытащил из-за ворота рубашки цепочку, расстегнул ее и дал кольцу соскользнуть в ладонь. Камни тускло поблескивали, словно чьи-то глаза, а металл хранил тепло его тела. Гарри протянул кольцо Драко, тот шагнул вперед и молча взял его. Затем, не удостоив Гарри даже мимолетным взглядом, он развернулся и ушел, не позаботившись закрыть за собой дверь. Несколько секунд Гарри не мог пошевелиться. От жестокой и беспощадной правды болело все. Тело словно одеревенело, кровь заледенела в венах; в груди защемило, не было сил даже дышать. Он слепо шагнул к ближайшей стене и медленно опустился на пол. Все было кончено. *** Нечего и говорить, что в башню Гарри вернулся в совершенно отвратительном расположении духа, ступая тяжело и неуверенно. Он миновал вход в гостиную и уже шел к лестнице, не обращая внимания на окружающих, когда полный восхищения вопль заставил его остановиться. Гарри с недоумением огляделся и обнаружил, что подрать горло внезапно захотелось Симусу Финнигану, который именно сейчас стремительно направлялся к нему. — Гарри! О Ме-е-ерлин, Гарри, только посмотри на себя! — глаза Симуса едва не вылезали из орбит; неожиданно он обернулся и закричал: — Дин! Эй, Дин! Вот так и выглядят зацелованные до смерти счастливчики! Быстро тащи сюда свою задницу! Невилл! И все-все-все! Вот он, ходячий экземпляр Человека Зацелованного! К несчастью для Симуса и к вящей радости Гарри в гостиной на тот момент едва набралась дюжина учеников, которые моментально побросали свои занятия и с любопытством повернулись на зов. Среди них была и Гермиона; она быстро закрыла свой учебник по Трансфигурации и поспешила к Гарри, на пару секунд опередив Дина и Невилла. — Что происходит? — требовательно спросила она у Симуса. Затем она посмотрела на Гарри и воскликнула: — О боже! Не говоря больше ни слова, она схватила Гарри за руку и потащила за собой по лестнице, а потом втолкнула в спальню для девочек, в которой, к счастью, никого не было. Захлопнув за собой дверь, Гермиона обернулась к Гарри. Тот непонимающе моргнул: — Ну что? — Шея, Гарри, — просто ответила она. — Посмотри на свою шею. Гарри подошел к зеркалу, и увиденное заставило его подпрыгнуть. — Что за… — Гарри! — с отчаянием простонала Гермиона. — Ну только не начинай опять! Я думала, ты собирался поговорить с Малфоем и окончательно во всем разобраться! — Я собирался! Я так и сделал! — горячо возразил Гарри. — Я сказал ему, что он не сможет вечно меня игнорировать, и мы начали разговаривать… — Довольно оригинальная беседа вышла, как я посмотрю, — фыркнула Гермиона, сердито разглядывая Гарри. — Судя по всему, Малфою многое надо было высказать твоей шее. — Это… это совсем не то, что ты думаешь, — с жаром выпалил Гарри, смущенно опуская глаза. — Драко был не особо дружелюбен, скорее даже агрессивен… — Да уж, агрессия-то налицо, — Гермиона сухо кивнула. — Я правильно поняла, что он пытался откусить тебе голову? Гарри вспыхнул: — Гермиона, послушай… — Рон убьет тебя, ты в курсе? — осведомилась Гермиона. — Тоже мне новость, — Гарри опустился на ближайшую кровать, — он уже давно собирается. — И ты решил, что ожерелье из малфоевских засосов на твоей шее — как сувенир на память, что ли? — изменит все к лучшему? — Ой, да ладно тебе, Гермиона, как будто у меня был выбор! — с досадой отозвался Гарри. — Что-то не верится, — заметила Гермиона, — не похоже, чтобы тебя к этому принуждали. — С каких пор ты стала экспертом в этих делах? — попытался огрызнуться Гарри. — Можно вернуться и спросить Симуса, — фыркнула Гермиона, — хотя вообще-то и спрашивать не придется — я уверена, ему и без этого найдется что сказать. Спорим, он будет доставать тебя этим еще ближайшие лет десять? — Сейчас уже неважно, — Гарри откинулся на спину, внезапно почувствовав себя совершенно измотанным. — В любом случае все кончено. Больше нечего скрывать, так что и Симус, и все остальные могут думать все что угодно. Гермиона моментально смягчилась. — Мне жаль, что у вас с Малфоем все закончилось именно так. Но все же… ты чего-то в таком духе и ожидал, разве нет? Приворот остался в прошлом, и он просто вернулся к своему обычному мерзкому поведению. — Только вот я никак не могу вернуться к своему обычному равнодушию, — тихо сказал Гарри. Гермиона посмотрела на него со смесью растерянности и восхищения во взгляде: — Он и в самом деле стал для тебя так много значить, да? — Не думаю, что это так уж важно, — Гарри устало вздохнул, — Драко хочет сделать вид, что ничего не было. Пусть так и будет. Думаю, уж это-то он заслужил после того ада, через который прошел за последние две недели. — А как же ты? — спросила Гермиона. — Тебе тоже несладко пришлось. — Как-нибудь справлюсь. — Гарри пожал плечами, затем быстро добавил: — По крайней мере, сейчас хотя бы один из нас счастлив. И даже если бы я мог выбирать, я бы все равно предпочел, чтобы это был Драко. Гермиона наградила Гарри долгим задумчивым взглядом и медленно покачала головой: — Раньше я думала, что Драко совсем не дурак, но сейчас мне кажется, что приворот растворил ему последние мозги. — О чем ты? — Он совершает большую ошибку, — Гермиона помолчала, — и когда он поймет, каким идиотом был, окажется слишком поздно. Он добровольно отказывается от подарка, который судьба преподносит лишь раз в жизни. — И что же это? — Все, о чем он может только мечтать, — ответила Гермиона. — Это чтобы у него был кто-нибудь такой, как ты.