Во власти грёз

Такого торжества ещё не случалось на Тортуге. После возвращения Мадлен из плена, отец был готов потакать любым её капризам и выполнять любые прихоти. Дочка изъявила желание широко отпраздновать грядущие именины, и месье д’Ожерон рьяно принялся за дело. Губернатор верно расценил, что места в доме будет недостаточно, поэтому велел возвести в саду несколько временных беседок с длинными столами и скамьями внутри. В центре, между беседками, он распорядился сделать большой деревянный настил для танцев. Также две просторные комнаты первого этажа были освобождены от мебели, чтобы с наступлением темноты многочисленные гости могли зайти внутрь и продолжить веселье там. Люсьен и Мадлен с радостью помогали, украшая цветами столы и развешивая бумажные гирлянды. Кроме того, месье д’Ожерон умудрился нанять небольшой оркестр, который обязался развлекать публику на протяжении всего вечера, а также уговорил местного капельмейстера побыть распорядителем бала. Один только Анри д’Ожерон не принимал никакого участия во всей этой суматохе. Когда сестра обратилась к нему с упрёком, он довольно сухо ответил: - Мне не нравится вся эта затея, Мадлен. Ты странно ведёшь себя в последнее время. Я вижу, жизнь тебя ничему не научила. - О чём ты говоришь, Анри? – подозрительно спросила сестра. - Ты думаешь, я ничего не замечаю? Не вижу, какие взгляды ты бросаешь на капитана Блада? Ты же опять по уши влюбилась, неразумное создание. Мадлен вспыхнула. - Да что ты знаешь об этом? – с возмущением воскликнула она. - Я просто не хочу, чтобы ты снова страдала, - сказал Анри уже мягче, пытаясь успокоить мадемуазель д’Ожерон. - Это не твоё дело, слышишь? Не смей указывать мне, кого любить, а кого ненавидеть. Я сама разберусь! - Помнится, ты говорила то же самое, когда я пытался предостеречь тебя от Левасёра… - Мне не нужна нянька! - отрезала Мадлен. – И он – не Левасёр! - Да, он не подлец и не бандит. Но вы никогда не будете вместе, поверь мне. Ничего хорошего из этого не выйдет... Впрочем, конечно, это твоё дело, сестра. Я лишь хочу уберечь тебя от легкомысленных поступков, о которых ты будешь потом жалеть. - Спасибо за совет, Анри, - ещё сердито, но уже беззлобно сказала Мадлен, оценив искреннюю заботу брата. – Я постараюсь не доставлять никому хлопот… на этот раз. Но, прошу, не мешай мне, а то, мы всерьёз поссоримся. И Анри смирился. Что ещё он мог сказать или сделать? Однако он твёрдо решил не выпускать сестру из вида, - по крайней мере, на празднике, - чтобы она не наделала глупостей или не поставила себя в дурацкое положение, что вполне могло случиться, принимая во внимание её страстную и необузданную натуру. Настал долгожданный день. Гости начали собираться к обеду. Пастор, судья и секретарь суда, начальники форта, плантаторы, колонисты с разных концов острова, знатные горожане, их жены стекались пёстрым шумным потоком в губернаторский сад. Беседки постепенно заполнялись весёлыми гостями в причудливых масках, звучала музыка, смех и оживлённые разговоры слышались со всех сторон. Столы ломились от разнообразных яств, кубки были наполнены вином и шампанским, изобилие фруктов радовало глаз. Да, такого никогда раньше не бывало, и месье д’Ожерон в душе испытывал огромное удовольствие от своего широкого жеста. Наряженный в древнегреческую тунику, с золотистого цвета венцом, изображающим молнию в окружении дубовых ветвей, Зевс Громовержец д’Ожерон приветствовал гостей, стоя у ворот сада. Это, конечно же, была выдумка дочерей, и он не стал ей противиться. Приветливо улыбаясь, он принимал многочисленные поздравления и растерянно пожимал плечами в ответ на один и тот же вопрос: где же сама именинница. Признаться честно, он и сам этого не знал. Разыскивать Мадлен уже отправилась её сестра, которая до этого стояла рядом с отцом, помогая встречать приглашённых. Отправлять на поиски кого-то ещё он не решался, поскольку Люсьен так и не вернулась обратно. «Опять что-то задумали» - добродушно ворчал про себя отец, раскланиваясь с вновь прибывшими гостями – знаменитыми флибустьерами из команды «Арабеллы» во главе с их вожаком. Как и полагается, они были одеты в карнавальные костюмы, и зрелище это было весьма необычное. Питер Блад, облачённый в плащ и чёрную полумаску, с непокрытой головой и рассыпанными по плечам тёмными прядями волос, первый подошел с приветствием к месье д’Ожерону. Его удивительные синие глаза казались ярче и светлее обыкновенного, таинственно сверкая из-под чёрного атласа. - Месье Блад, месье Питт, месье Хагторп, месье Ибервиль, очень рад вас видеть! – проговорил в ответ губернатор, тепло пожимая руку каждому из корсаров и стараясь не слишком пристально рассматривать костюм попугая, чтобы не показаться невежливым. - А это Кристиан и Дайк, - представил капитан Блад своих товарищей, которые раньше никогда не бывали в резиденции и не встречались с месье д’Ожероном лично. - Очень, очень рад знакомству! – любезно проговорил Зевс, поспешно отводя глаза от кровавого капюшона палача. - Пожалуйста, проходите в беседки, выпейте шампанского. Мы скоро начинаем. Капитан Блад поблагодарил хозяина за радушие и отправился вместе с товарищами к дальней беседке, где было меньше всего людей. Когда флибустьеры ушли, месье д’Ожерон не удержался и посмотрел им в след, недоумённо разглядывая волочащийся по земле хвост Хагторпа. - Дамы и господа, прошу вас, встречайте хозяйку бала! – загремел над садом зычный и чуть хрипловатый голос капельмейстера. - Великая королева, богиня любви и красоты, её величество Афродита! Шум стих. Гости в безмолвном восторге уставились на дорожку, ведущую от дома к беседкам. Едва касаясь ногами земли, легко и грациозно ступая, к ним шла – почти парила – ослепительная красавица. Молочно-белая шёлковая туника, перехваченная на талии широким кожаным поясом, плотно охватывала статную и поистине божественную фигуру королевы, ниспадая мягкими складками до самой земли. Одно плечо было обнажено, открывая взорам точёную, как у древнегреческой статуи, белую руку, в которой она держала жёлтое наливное яблоко. На другом плече, скрытом изящной драпировкой, сверкала драгоценная брошь в виде розы, рассыпая вокруг разноцветные блики. На голове богини красовалась сложнейшая высокая причёска из локонов и каскадов, увенчанная золотой диадемой. Лицо было загадочно прикрыто белой атласной маской, затейливо расшитой кружевами. На устах играла лёгкая улыбка. И только глаза горели неистовым огнём, полным страсти и безрассудства.