Во власти грёз

Полуденный зной, раскаливший остров, словно чугунную сковородку, потихоньку ослабевал, уступая место вечерней прохладе. На центральных улицах Кайона становилось шумно и многолюдно: закончив повседневные дела, жители выходили, чтобы выпить вина, посплетничать и развлечься. В таверне «У французского короля» царило необыкновенное оживление. Тут было полно пиратов, рыбаков и разного рода искателей приключений. Звенели стаканы, стучали игральные кости, со всех сторон слышались громкие голоса посетителей. Когда в зал вошёл скромно одетый мужчина – по виду, обычный горожанин неопределённого возраста и неопределённой профессии – никто не обратил на него ни малейшего внимания. Лицо мужчины было скрыто серой шляпой с обвислыми полями; бесформенная потрёпанная одежда и старые сапоги говорили о весьма скромном достатке. Он уселся в дальнем углу таверны, заказал стакан виски и равнодушно уставился в окно. Ни один даже самый внимательный наблюдатель не заподозрил бы, что это был лишь маскарад, за которым скрывалась молодая красавица, Мадлен д'Ожерон. Что же привело дочку губернатора в этот портовый кабак, в это сомнительное общество, да ещё в таком странном наряде? О, то был тщательно продуманный план, в подготовке которого, кроме самой Мадлен, также принимали участие Люсьен и Амели. Идея переодеться в мужское платье и посетить инкогнито Кайон, чтобы увидеть капитана Блада в иной, привычной ему, обстановке, захватила Мадлен ещё давно, после памятного разговора с горничной. Мадемуазель д'Ожерон-старшая сразу же поспешила поделиться своими соображениями с Люсьен, но та резко раскритиковала её сумасбродную выдумку. - Лезть в логово пиратов? Нет, это очень опасно! Да и потом, ты же прекрасно знаешь, что отец запрещает нам покидать Ля Монтань. Прошу тебя, сестра, одумайся и забудь об этой вздорной затее! Однако Мадлен не забыла. Более того, соблазн становился тем сильнее, чем дольше Блад отсутствовал на Тортуге. Она скучала по нему, утешая себе мечтами о скорой встрече. "Когда мой капитан вернётся из плаванья, - размышляла Мадлен, - он, конечно, сразу явится к отцу с докладом. Я выйду поздороваться, мы немного поговорим о здоровье, погоде и прочей чепухе. Возможно, мы вместе выпьем чая или даже пообедаем. Но потом он опять пропадёт неизвестно на сколько... Вот и сиди, жди его, смотри на дорогу, да вздыхай. Как бы я хотела сама попасть туда, где он проводит время! Сесть в сторонке, чтобы никто не заметил, послушать, что он говорит, полюбоваться на него со стороны сколько душе угодно... " Люсьен, хорошо зная сестру, не питала на её счёт никаких иллюзий. Она понимала, что действуя с ней или без неё, Мадлен ни за что не откажется от своих фантазий. В конце концов, скрепя сердце, Люсьен предпочла встать на сторону сестры - пусть уж лучше будет у неё на глазах. Кроме того, им пришлось посвятить в свой план Амели, которая взялась раздобыть мужской костюм, а также обещала регулярно наведываться на пристань, чтобы узнать, не вернулась ли эскадра капитана Блада. И вот, наступил день, когда в широкую гавань Тортуги горделиво вошли пять великолепных испанских кораблей, приковывая к себе всеобщее внимание. Впереди шёл победоносный флагман с высоким красным бортом и золочёной фигурой на носу, за ним следовало четыре судна меньшего водоизмещения. К тому времени, когда корабли бросили якоря, и десятка два шлюпок направилось в сторону берега, на мол высыпало почти всё население портового городка. - Смотрите, какие фрегаты! Красавцы! – раздавались голоса в толпе. - Вот так добыча! - Это Питер Блад вернулся с трофеями. - Только он один во всём Карибском море способен на такое! - Показал испанским псам, кто здесь хозяин! Амели также находилась в этот час на пристани. Она узнала всё, что требовалось, и уже решила возвращаться домой с добрыми вестями, когда людской поток понёс девушку против её воли. Бедную горничную совсем затолкали и несколько раз больно ударили локтями в рёбра и живот. Она чуть не задохнулась в этих прочных тисках, но вдруг толпа остановилась, замерла и подалась назад, освобождая место для причаливших к берегу корсаров. Сама не понимая, как это получилось, Амели оказалась в первом ряду зрителей. Её оглушили приветственные возгласы и радостные крики людей, встречавших сошедшего на пристань капитана Блада, а также Питта, Волверстона, Хагторпа, Ибервиля и других пиратов. Лёгкой, непринуждённой походкой Питер Блад шагал по набережной, благосклонно отвечая на приветствия горожан. На нём был дорогой, элегантный чёрный камзол, богато отделанный серебряным позументом, шёлковые чулки с бантами, а также изящные чёрные туфли с золотыми пряжками. Казалось, что он вернулся с великосветского приёма, а не сошёл несколько минут назад с борта военного корабля. Расталкивая зевак, вперёд выбрался толстенький маленький человечек, которого Амели знала в лицо: это был хозяин таверны "У французского короля". - Капитан, - обратился он к Бладу взволнованно, - я от души поздравляю вас с возвращением! Приглашаю зайти ко мне в заведение и выпить за ваши успехи! От себя лично... я дарю вам бочку лучшего канарского! - Добрый день, месье Моро, - поприветствовал его капитан, улыбаясь. – Это очень великодушно с вашей стороны! Мы непременно навестим вас чуть позже, после того, как закончим неотложные дела по разгрузке кораблей. - Значит, ждать вас вечером? – крикнул хозяин таверны вслед уходящим корсарам. Он хотел заручиться словом Блада, чтобы пиратам даже в голову не пришло идти в другие кабаки и спускать награбленное золото там. Он хорошо знал по опыту: первые дни пребывания флибустьеров на Тортуге сторицей окупят ему подаренную бочку вина. - Да, зайдём, пожалуй, - обернувшись через плечо, ответил ирландец, отлично понимая причину такой небывалой щедрости. Эти ценные сведения и принесла Амели своим хозяйкам в белый губернаторский дом с зелёными жалюзи. - Значит, сегодня! – торжествующе воскликнула мадемуазель д'Ожерон-старшая, выслушав горничную. - Мадлен, неужели ты всё же отважишься на этот безумный поступок? – бледнея от страха, спросила Люсьен. – Я так боюсь за тебя! - Ну что со мной может случиться, Лу? – беспечно улыбнулась сестра. – Я возьму лошадь, так будет быстрее. Если что-то пойдёт не так, я сразу смогу вернуться домой. И потом, сегодня вечером Анри с отцом уйдут в собрание. Другого такого шанса может и не представиться… Вот так Мадлен, переодетая мужчиной, очутилась в большом шумном зале таверны «У французского короля». Капитана Блада здесь не оказалось, зато все разговоры были только о нём и его ошеломительном успехе в Маракайбо. Один из пиратов, по всей вероятности лично принимавший участие в походе, громогласно - и не слишком связно - живописал подробности недавних событий. Он как раз дошёл до заключительной части истории, в которой они спасли с испанского судна «Санто Ниньо» Каузака и его приспешников, отколовшихся от Блада, как вдруг в дверях таверны появился сам Каузак в сопровождении нескольких товарищей. - О, а вот и наш доблестный воин, гроза морей! – насмешливо приветствовал француза рассказчик. Со всех сторон послышались хохот, свист и улюлюканье. - Ну что, пришёл спускать своё золотишко, да? - Смотри, не трать всё сразу! - Тебе дать монету на кружку эля? Каузак исподлобья посмотрел на насмешников и оскалился: - Заткнитесь вы, портовые крысы! – злобно пробормотал он неприятным, гнусавым голосом. - А то что? Побежишь жаловаться мамочке? - Вот увидите, я ещё расквитаюсь с Бладом за Маракайбо! - процедил сквозь зубы Каузак. - Трусливая скотина, ты ещё имеешь наглость произносить своей вонючей пастью угрозы в адрес капитана? - заорал один из пиратов. - Да если бы не он, ты до сих пор гнил бы в трюме у испанцев, пока они не раздавили бы тебя как мерзкого таракана, - поддержал его другой флибустьер. - Ну-ну, вы ещё попомните мои слова. Погодите немного, сами всё увидите! - мстительно проговорил бретонец. - Да что ты ему сделаешь? Снимешь штаны и покажешь свой жирный голый зад? - грубо выкрикнул кто-то. По залу прокатился общий хохот. Эта насмешка стала последней каплей. Бретонец, выругавшись, выхватил из-за пояса нож и кинулся на обидчика. Все повскакивали с мест, поднялся невообразимый шум. Переворачивались столы и стулья, посуда летела на пол, разбиваясь вдребезги. Каузака схватили, послышались звуки ударов. - Вы сломали мне зуб, ублюдки! - завопил бретонец сдавленным голосом. Его товарищи дрались рядом, но их тоже быстро повалили на пол и начали жестоко избивать... Мадлен почувствовала, что больше не выдержит этого омерзительного зрелища и потеряет сознание, если тотчас же не выберется на улицу. Она словно тень проскользнула к выходу мимо дерущихся, стараясь не смотреть на искаженные злобой лица и запятнанные кровью кулаки. Наконец, Мадлен оказалась на воздухе. Осторожности ради она отошла к противоположному дому и в изнеможении прислонилась спиной к серой каменной стене. Только теперь мадемуазель д'Ожерон начала понимать, что явно переоценила свои силы: добропорядочной девушке нечего было делать в этом доме бесчестия. Между тем, солнце село за горизонт, на остров опустился мягкий лиловый сумрак. "Наверное, он уже не придёт, - с грустью подумала Мадлен. - Надо возвращаться домой". Несмотря на это, она не двигалась с места, будто всё ещё чего-то ждала... Она видела, как двери таверны открылись, и оттуда, пошатываясь, вышел окровавленный Каузак со своими товарищами. Они потирали ушибы и ругались на чем свет стоит, а вслед им летели проклятия. В последний раз огрызнувшись в полуоткрытую дверь, французы пошли прочь по узкой боковой улице, ведущей к окраинам городка. Наступила тишина. "Пора домой", - уговаривала себя мадемуазель д'Ожерон, по-прежнему не трогаясь с места. Какое-то внутреннее предчувствие заставляло её вслушиваться в самые тихие звуки и до боли в глазах всматриваться в тёмную дорогу, ведущую к пристани. Неужели, все её усилия были напрасны?.. И вот, когда Мадлен приняла окончательное решение уходить, на улице раздались отдалённые голоса: к ней приближалась большая компания. Смех и крики становились всё громче, замелькали факелы, и вскоре на дороге показалась весёлая толпа удалых флибустьеров. Мадлен не видела капитана Блада среди них, но чутьё подсказывало, что он, несомненно, тоже там. Дверь таверны открылась светлым квадратом во мраке, и пираты вошли внутрь. Послышались радостные возгласы и громкие приветствия. Мадемуазель д'Ожерон постояла ещё с четверть часа одна, собираясь с духом, а потом отправилась следом за ними. В зале уже нельзя было найти следов драки. В центральной части несколько столов было сдвинуто в один длинный стол, за которым разместилась только что пришедшая компания. Во главе сидел элегантный и жизнерадостный Питер Блад, а вокруг него вился месье Моро, пытаясь всеми способами угодить знаменитым (и, главное, платёжеспособным) гостям. Мадлен не без труда удалось отыскать свободное место в переполненном, душном зале. И какое это было место! Настоящий наблюдательный пункт: прямо за спиной у капитана, да так близко, что она могла бы дотронуться до него рукой, если б захотела. Мадлен, повернувшись вполоборота, прекрасно видела героя своих грёз, а он её – нет. - Ну, ты, - услышала вдруг мадемуазель д'Ожерон у себя над ухом. Она обернулась и увидела пышногрудую, краснолицую трактирщицу, грозно нависшую над ней в недовольной позе. – Будешь что-нибудь заказывать или выгнать тебя взашей? - Стакан рома, - негромко и хрипло пробормотала девушка, опасаясь, чтобы её случайно не услышал капитан. - Плати вперёд, - потребовала трактирщица. Мадлен бросила на стол монету, надеясь, что скрытые перчатками руки не выдадут в ней женщину. - Так-то вот! А то, ходят тут всякие, - продолжала бурчать себе под нос трактирщица, отправляясь за ромом. А девушка уже забыла обо всём на свете. С трепетом и обожанием она смотрела на своего прекрасного капитана, жадно вслушиваясь в малознакомую английскую речь. Изящная вязь его слов сливалась для неё в бесподобную музыку, исполняемую красивым бархатистым тенором, который хотелось слушать бесконечно. Наконец-то Мадлен могла созерцать своё божество сколь угодно долго, никого не стесняясь и не боясь выдать свои чувства. Она испытывала от этого такой восторг, какой, вероятно, переживает ребёнок, получивший в подарок на Рождество желанную и очень дорогую игрушку, в которой ему раньше всегда отказывали. Прошёл, видимо, не один час, прежде чем последующие события грубо нарушили это волшебное очарование. Присутствующие просили капитана Блада снова рассказать обо всех приключениях в Маракайбо, но он заявил, что лучше Волверстона никто этого не сделает. Одноглазый верзила с удовольствием взялся за повествование, а пираты то и дело шумно выражали свой восторг от потрясающей истории. Когда Волверстон умолк и все выпили за здоровье капитана, в зал вошло шесть или семь девушек легкомысленного вида с явным намерением заработать в этот вечер хороший гонорар. Флибустьеры оживились. - О, Мэгги, иди ко мне, крошка! Дай-ка я тебя потискаю! - крикнул один из пиратов по-французски. - Отвали, Бен! Ты мне ещё за прошлый раз не заплатил, - сморщила носик хорошенькая Мэгги, обнимая молодого моряка в тёмно-синем мундире и позволяя ему запустить руку в своё глубокое декольте. - За что я буду платить, если у меня кол не встал! - оправдывался Бен, вызывая всеобщий хохот. - А нечего было так нажираться, - посоветовала Мэгги напоследок, увлекая пылающего страстью матроса на второй этаж для более тесного общения. - А вот у меня всегда встаёт, - похвастался другой француз, привлекая к себе полноватую брюнетку и ощупывая её бедра. - Это чистая правда, - со смехом подтвердил один из его товарищей. - Даже когда наш юнга утром драит палубу, у тебя кол встаёт торчком. Взрыв хохота заглушил ответ покрасневшего хвастуна, который поспешил удалиться наверх вместе со своей дамой во избежание дальнейших насмешек. Сразу три девушки подошли к Питеру Бладу, предлагая свои услуги. Одна нежно погладила его по плечу, другая присела перед ним на край стола, третья поставила на стул ножку, обутую в изящную сатиновую туфельку, и приподняла пышную юбку, открывая доступ к самым соблазнительным частям тела. Однако Блад решительно покачал головой, и девушки, не скрывая разочарования, переключили внимание на более сговорчивых клиентов. Эту сцену с интересом наблюдал сидевший за соседним столом французский пират по имени Винсент Лебю, служивший на двухмачтовом бриге "Ля Нюи". - Вот тут ты абсолютно прав, капитан, здешние шлюхи никуда не годятся, - с видом знатока резюмировал он, обращаясь к Бладу. - То ли дело, кабак "У Марты". Выпивка там, конечно, ни к чёрту, поганое пойло, а вот девочки - высший сорт! Возьми хоть Жужу, хоть Малышку Зизи, хоть Сладкую Кэт - восторг! Впрочем, если тебе больше нравится, чтобы девка под тобой вздыхала по-английски, то попробуй Мэри или Шейлу. Ты же, вроде, англичанин... - Благодарю за совет, - холодно перебил его капитан Блад, - но, во-первых, я ирландец, а во-вторых, если тебе ещё раз вздумается посплетничать на эту тему, надень чепчик и юбку и катись на базар. Раздался смех, сквозь который прорезался хриплый голос порядком захмелевшего матроса с "Ля Нюи" Майка Дугласа: - Эй, Винсент, не знаешь разве, что капитан помолвлен с дочкой губернатора? - он повернулся к Бладу. - Кэп, а ты уже всаживал в неё своего друга? - матрос захихикал, довольный своим сомнительным остроумием. Капитан Блад стремительно встал из-за стола, подошёл к Майку и схватил его за шиворот грязной рубахи, приподняв на несколько дюймов над стулом. - Если ты сейчас же не заткнешься, подонок, то, клянусь честью, я всажу в тебя кое-что похуже. Только предупреждаю, что тебе это очень не понравится. В ледяном, металлическом голосе Блада слышалась такая угроза, а в синих глазах полыхали такие молнии, что Майк, не на шутку перепугавшись, тут же попросил прощения за свои неосмотрительные слова. Капитан внимательно посмотрел ему в лицо и медленно разжал железную хватку. Разом протрезвевший Майк плюхнулся обратно на стул, выпучив от ужаса глаза и хватая воздух ртом, поразительно напоминая при этом вытащенную из воды рыбу-телескоп. Тем временем, капитан Блад спокойно вернулся на своё место, а пираты, впечатлённые этой внезапной вспышкой гнева, предпочли перевести разговор на другие, менее опасные, темы. Мадемуазель д'Ожерон не знала, куда деваться от этого срама. Столько пошлости и разврата она не видела и не слышала за всю свою жизнь. Горячая волна накатывала на неё изнутри, накрывала болезненно-жгучим желанием неизведанного дотоле наслаждения, в ушах звучали непристойные слова пиратов. Потом Мадлен представила, что она - одна из этих потаскух, продающих любовь за деньги. Вот она подходит к капитану, ставит ногу на стул и поднимает юбку... У девушки потемнело в глазах, кровь вскипела в жилах, сердце забилось в бешеном ритме. Она, не думая, сделала большой глоток рома. Обжигающий горло напиток сразу развеял это наваждение и прояснил разум. Прокашлявшись, Мадлен встала и, с трудом передвигая ноги, выбралась на свежий воздух. Она побрела в ту сторону, где в одном из проулков оставила на привязи своего жеребца. Ещё один дом, ещё поворот… Сейчас по левую руку должна показаться лачуга с зелёными ставнями… Но вместо этого, перед ней встала глухая стена полуразрушенного дома с заколоченными окнами и дверью, отмеченными пугающими следами копоти и гари от былого пожара. Неужели, она заблудилась? Ей стало не по себе. Мадемуазель д'Ожерон хотела было повернуть обратно, как вдруг услышала грубый мужской голос неподалёку: кто-то негромко разговаривал за углом. Девушка замерла и прислушалась. - Пришёл, наконец? Есть у меня на уме одно дельце, я тебе уже говорил. Только вот провернуть его будет нелегко. Но куш такой, что, лопни моя селезенка, надо из шкуры вон вылезти, а его обтяпать. Испанский дон назначил награду за его голову - восемьдесят тысяч реалов! - Чтоб мне сдохнуть! Неужели, восемьдесят тысяч? - Мадлен насторожилась: где-то она уже слышала этот голос. - Я попусту трепаться не буду. Говорю тебе, восемьдесят кусков, значит, так и есть. Ты в деле? - А то ж! Только вот с этим черномазым доном договаривайся сам. - Тогда и доля мне будет поболее твоего. Две трети мне, одна треть тебе, идёт? - Нет уж, Сэм, дудки. - Или так, или никак. - Ну, тогда забудь, что ты мне что-то предлагал. Воцарилось молчание. - Ладно, Каузак, - медленно, проговорил первый бандит. - Пусть будет половина. - Так-то лучше. Дальше послышалось неразборчивое бормотание. - А голова нужна отдельно от тела? - спросил Каузак уже громче. - Это-то и есть главное условие адмирала: Блад нужен ему живым. Мадемуазель д'Ожерон невольно вскрикнула от ужаса и почувствовала, что земля уходит у неё из-под ног. - Стой, тут кто-то есть! - всполошился Сэм, услыхав шум. Оба негодяя выглянули из-за угла. Каузак присвистнул. - Тааак... И что ты тут торчишь, чёртов выродок? Подслушивать вздумал? - А ну, отвечай живо! - рассвирепел Сэм. Но у Мадлен от страха отнялся голос. Она смотрела на бандитов из-под надвинутой на глаза шляпы и понимала, что ей пришёл конец. Сейчас они её убьют. Каузак грубо схватил девушку за плечи и принялся трясти. - Да ты будешь говорить или нет, сукин сын? Ты что, язык проглотил? - он повернулся к Сэму. - Может, он немой? - Ага, и глухой к тому же, - злобно проговорил Сэм, доставая нож. – Погоди, сейчас быстро заговорит. Он угрожающе приблизил холодное, сверкающее остриё к лицу Мадлен, но вдруг с дороги послышался цокот копыт, отдаваясь гулким эхом в пустом переулке. - Проклятье, - выругался Каузак. Больше он не успел ничего сказать, поскольку в переулок быстрой рысью въехало несколько всадников: это был капитан полиции с офицерами. Они остановились возле бандитов. - Эй, - окликнул их капитан, - что здесь происходит? - Ничего, командир, - ответил Сэм, вовремя спрятав нож. – Поезжайте своей дорогой. - Мы разыскиваем дочь губернатора, мадемуазель д'Ожерон. Вы ничего о ней не знаете? Она пропала сегодня вечером. - Ничего мы не знаем, - буркнул Каузак. – Надо у капитана Блада спросить, может, она к нему сбежала. Капитан открыл было рот, чтобы задать вопрос, но Мадлен, которую больше никто не держал, вышла вперёд и без слов взяла под уздцы лошадь капитана полиции. - Тебе что-то известно о мадемуазель д'Ожерон? – оживился тот. Мадлен молча кивнула и потянула лошадь прочь из переулка. Остальные офицеры последовали за ними. Когда процессия отошла на достаточное расстояние, девушка остановилась. Она уже немного успокоилась и перестала дрожать. Сейчас нужно было прекратить думать о себе и попробовать убедить офицеров схватить двух негодяев. Ведь для неё угроза миновала, а капитан Блад находился в огромной опасности. Мадлен было безразлично, что о ней подумают стражи порядка. Она готова была рискнуть всем: своим добрым именем, честью и достоинством, лишь бы спасти его, во что бы то ни стало. Мадлен сняла шляпу и сказала как можно более твёрдым голосом, уверенно глядя на полицейского: - Месье, Мадлен д'Ожерон – это я. - В самом деле? Это вы? – офицер опешил от неожиданности, не зная, как реагировать на такой сюрприз. Он оглянулся на своих офицеров, но они ответили лишь растерянными взглядами. Впрочем, сомневаться в словах девушки не было никаких причин, поэтому капитан спустился с лошади и отдал честь Мадлен. - Рад видеть вас в добром здравии, сударыня, - сказал он. – Но что вы делаете здесь в такой поздний час? Ведь это небезопасно. - Меня привели сюда кое-какие важные дела, при этом мне необходимо было скрыть свою личность. Насколько я понимаю, вас послал на поиски мой отец? - Да, сударыня. Его превосходительство очень переживает. - Хорошо, я сейчас отправлюсь домой. Но вы должны пообещать мне одну вещь. Вы никому и никогда не расскажете о том, в каком виде и где вы меня нашли. Особенно моему отцу. - Как прикажете, сударыня, - пожал плечами капитан. - Спасибо. А теперь послушайте меня внимательно. Мне удалось узнать, что два бандита, которых вы видели, замышляют что-то против капитана Питера Блада. Возможно, они попытаются похитить или даже убить его. Вы должны найти их и предотвратить беду, понимаете? - Мадемуазель д'Ожерон, известно ли вам, кто эти люди? - Всё, что я знаю, это их имена: Сэм и Каузак. Прошу вас, сделайте всё, чтобы их гнусный замысел не осуществился. - Конечно, сударыня, мы сделаем всё возможное, - заверил её полицейский. – Мы поедем туда прямо сейчас, постараемся найти их по горячим следам. А один из моих офицеров проводит вас до дома. - Благодарю вас, - с облегчением произнесла девушка. - И спасибо, что вы так вовремя оказались поблизости. - Исполняем наш долг, сударыня, - отчеканил полицейский. - Да, кстати, я потеряла своего жеребца. Он остался на привязи в двух кварталах от таверны «У французского короля». - Мы видели его, сударыня, - отозвался капитан и повернулся к своим офицерам. – Робер, ты проводишь мадемуазель д'Ожерон, а потом проследуешь с ней в Ля Монтань. - Слушаюсь, - отозвался молодой усатый офицер, выезжая вперед. - Что ж, с вашего позволения, мы не будем больше задерживаться, - капитан снова отдал честь и вскочил на коня. - Спасибо! – ещё раз поблагодарила его Мадлен, надеясь, что им удастся поймать заговорщиков. На душе у неё скребли кошки. Она плохо помнила, как добралась до дома, как едва уговорила офицера оставить её одну на подъезде к усадьбе, как достала своё платье из тюка, привязанного к седлу, как наспех переоделась в густых зарослях миртов. Все мысли девушки были заняты одним: безмерным, всепоглощающим страхом за жизнь и судьбу возлюбленного. Мадлен опомнилась только в саду собственного дома, когда в объятья к ней бросилась заплаканная, дрожащая Люсьен, прождавшая её несколько часов у калитки. Отец и Анри были тут же. На все расспросы девушка отвечала, что она заблудилась, совершая конную прогулку вдоль моря, и не понимает, зачем родные подняли на ноги отряд полиции и устроили такую шумиху. Лишь оказавшись в тишине и полумраке своей спальни, Мадлен смогла прислушаться к себе, перестать притворяться и сделать то, что ей подсказывало сердце. Она опустилась на колени возле кровати, глядя на портрет Питера Блада и на висевшее рядом распятие, и принялась горячо молиться о том, чтобы Господь послал благородному капитану спасение от неминуемой гибели. Только под утро Мадлен забылась неспокойным сном, который не принёс отдыха, но накрыл девушку тяжёлой, густой пеленой, оборвав на полуслове её трепетную и, вместе с тем, неистовую молитву.