Во власти грёз

Но вернёмся снова в утро того дня, когда губернатор д'Ожерон, его сын и двое столичных гостей отправились в форт с проверкой. Едва успело осесть облако пыли, поднятое копытами четырёх скакунов, как на дороге показался оборванный худой мальчишка с громадным букетом наперевес. Он ловко протиснулся между прутьями изгороди и помчался напрямик к белому особняку, не удосужившись воспользоваться садовыми дорожками. Мальчик быстро добежал до дверей и принялся что есть силы колотить маленьким, слабым кулаком. Не прошло и минуты, как дверь распахнулась, и на пороге показался пожилой слуга. Он строго выбранил мальчонку за шум, поднятый им в столь ранний час, затем взял протянутые цветы и положил блестящую монету в грязную ладошку. - Кому? - строго спросил слуга. - Люсьен д'Ожерон, - шустро назвал паренёк заученное имя. - От кого? - От одного господина. Он не велел называть его. Сказал, там есть записка. Дверь закрылась, и радостный мальчишка, поскорее спрятав сверкающее на солнце сокровище в залатанный карман, пробежал по диагонали через пышный сад, выбрался на улицу и вприпрыжку поскакал по пыльной дороге по направлению к городу. Люсьен проснулась от негромкого стука в дверь. Она открыла глаза, с сожалением ускользая из нежных объятий чудесного сна, который заставил её улыбаться даже наяву. Большой серый кот, спавший в ногах у хозяйки, мгновенно спрыгнул с роскошного ложа и встал у двери, недовольно вертя хвостом. Плотные портьеры хранили в комнате приятный полумрак, оберегая от ярких лучей утреннего солнца, и Люсьен вполне могла бы понежиться в дрёме ещё часок, если бы не этот несвоевременный стук... - Войдите! - откликнулась девушка, приподнимаясь на постели. Дверь отворилась, и в комнату вошёл букет. Люсьен ахнула от удивления, едва разглядев свою горничную за густой изумрудной зеленью, обрамлявшей красивые пурпурные соцветия. - Что это, Амели? - изумлённо спросила мадемуазель д'Ожерон. - Это вам... Посыльный принёс. - Ты ничего не путаешь? Наверное, это для Мадлен... - Нет-нет, - покачала головой Амели, выглядывая из-за зелени. - Передали именно для вас. Там должна быть записка. - Хорошо, поставь цветы в воду и можешь пока идти. Оставшись одна, Люсьен с опаской подошла к букету: прежде ей никто никогда не дарил цветов. Девушка наклонилась к полураскрывшемуся пунцовому бутону, однако, несмотря на красоту формы, он был лишён аромата. Впрочем, мадемуазель д'Ожерон быстро позабыла о цветке, поскольку её внимание привлёк белый уголок записки, видневшийся среди ярко-зелёных листьев. Она осторожно вынула сложенный в несколько раз листок и, развернув его, принялась читать ровные, красивые строчки, украшенные вычурными вензелями и росчерками. "Дорогая мадемуазель Люсьен, После вчерашней встречи с вами я не нахожу себе места, не в силах вычеркнуть из памяти ваш дивный образ. Вы - словно райский цветок посреди безжизненной пустыни. Я умру от горя, если не увижу вас вновь. В надежде на ваше ангельское милосердие, Капитан Тондёр P. S. Вы позволите навестить вас сегодня же вечером? Скажем, часов в семь? Клянусь, я не переживу отсрочки!" Люсьен ещё некоторое время смотрела на записку, не зная, радоваться ей или огорчаться. Затем она в задумчивости накинула на плечи шёлковый пеньюар и направилась за советом в спальню к старшей сестре. Та - уже одетая и причёсанная - вдохновенно работала, склонившись над мольбертом. Увидев сестру, Мадлен нехотя оторвалась от картины и опустила кисть. - Доброе утро, Лу. Ты рано встала, - проговорила она, стараясь скрыть досаду. - Что-то случилось? Вместо ответа Люсьен протянула сестре записку. - Фальшиво от начала и до конца, - скривила губы Мадлен, пробежав глазами написанное. - Каждое слово напоминает мне Левасёра, будь он трижды проклят. Те же пустые, напыщенные фразы и слащавые комплименты. - Я тоже чувствую, что искренности здесь нет, - согласилась Люсьен. - И всё же, как отказать ему в визите? Признаюсь честно, мне ужасно неловко... - Ну да, вдруг он и в самом деле умрёт от горя, - съязвила Мадлен. - Что ж, невелика будет потеря... - А что бы ты сделала на моём месте? - Люсьен опустилась в кресло и склонила голову на подушки, вопросительно глядя на сестру. Та поднялась из-за мольберта, подошла к Люсьен и, присев возле девушки, ласково взяла её тонкую руку и заглянула в серые глаза. - Дело в том, Лу, что будучи на твоём месте, я сделала то, чего не пожелаю тебе ни за что на свете, - сказала она серьёзно. - Я поверила мерзавцу и пошла у него на поводу. Но ты не должна повторять моих ошибок, дорогая, слышишь? Не верь ни единому слову этого Тондёра. Обещаешь? - Обещаю! - Люсьен прильнула к сестре, ощутив себя в полной безопасности. - А я обещаю, что никому не дам тебя в обиду, - твёрдо проговорила Мадлен, гладя светлые локоны девушки и крепче прижимая её к себе. - Кстати, Лу, ты не забыла, что нам пора отправляться к модистке на примерку? - добавила она через некоторое время уже совсем другим тоном, выпуская сестру из объятий. - Поскорее одевайся, я буду ждать тебя внизу. Перекусим и сразу же отправимся в город. Хорошо, милая? - Конечно, Мадлен. Я быстро. - Люсьен заметно повеселела и оживилась. - Надо написать Тондёру отказ и передать в городе с посыльным. Старшая сестра одобрительно кивнула, а младшая поцеловала её в щёку, прошептала на ухо "Спасибо!" и с лёгким сердцем вернулась в свою комнату. Было девять часов утра, когда сестры д'Ожерон въехали в Бастер. Извилистые улочки, будто горные ручьи весной, текли и переливались, наполненные местными жителями, спешившими кто на пристань, кто на базар. Две благородные всадницы в богатых одеждах настолько отличались своим видом от прочих горожан, что заставляли прохожих невольно оборачиваться и смотреть вслед. Они остановились возле каменного дома, в нижнем этаже которого разместилась мастерская модистки. Стоит отметить, что свои роскошные платья сёстры получали с попутными кораблями прямиком из Парижа, однако случалось это не чаще двух или трёх раз в год, что для молодых девушек было явно недостаточно. Не так давно они прослышали о том, что на остров среди прочих переселенцев прибыла некая мадам Бовари, белошвейка из Марселя. Что именно заставило вдову мелкого лавочника отправиться на Тортугу, осталось тайной, однако услуги её стали пользоваться большим спросом среди жён колонистов и зажиточных плантаторов. Дочери губернатора решили тоже не оставаться в стороне и сшить себе по новому наряду, да и свежие батистовые сорочки никогда не были лишними в девичьем гардеробе. Дверь открыла приятного вида сухощавая женщина лет сорока. Она приветливо разулыбалась девушкам, приглашая войти внутрь. - Как же я рада вас видеть, сударыни! Большая честь для меня! - говорила Луиза Бовари, хлопоча вокруг знатных посетительниц. - Хотите чая? - Благодарим вас, мадам Бовари, - покачала головой Мадлен. - Мы бы хотели заказать у вас кое-что из белья и обсудить фасоны новых платьев. - Конечно! Прошу вас, давайте для начала посмотрим ткани, которые имеются в наличии. Я заказала их из Франции... - она понизила голос, - Ваш отец выделил на это большую ссуду. Храни его Господь! - женщина подняла глаза к потолку и осенила себя крестным знамением. - Добрейшей души человек! Они проследовали к высокому стеллажу, занимавшему всю дальнюю стену мастерской. На каждой из множества полок лежали аккуратно свёрнутые разноцветные отрезы атласа, бархата, парчи и других дорогих материй. Сёстры двинулись вдоль полок, разглядывая богатые расцветки и узоры. Мадлен приглянулся лиловый шёлк, отливающий нежным перламутром. Люсьен же засмотрелась на прекрасное белое шитьё с тончайшим белоснежным рисунком. Мадам Бовари перехватила взгляд младшей сестры и улыбнулась: - Эти кружева ждут свою красавицу-невесту. Правда, они чудесны? Люсьен отчего-то смутилась и сразу же отошла к полкам с другими тканями... Сёстры д'Ожерон вышли от модистки только два часа спустя. Девушки отвязали лошадей и повели их в поводу, никуда не торопясь и продолжая обсуждать детали только что заказанных модных туалетов. Они уже почти миновали шумную площадь Бастера, где располагался трактир и множество разнообразных лавочек, как вдруг услышали знакомый голос, заставивший их обернуться: - Мадемуазель Люсьен, мадемуазель Мадлен! Доброе утро! К ним спешил молодой человек, которого обе сестры сразу же узнали: это был штурман с "Арабеллы" Джереми Питт. - Мосье Питт, какой сюрприз! - воскликнула Мадлен. - Как приятно видеть доброго друга на этих чужих улицах! - радостно сказала Люсьен, приседая в реверансе вслед за Мадлен. - Я счастлив, что вовремя заприметил вас, - взволнованно ответил Джереми, отвешивая поклон. - Но ещё большую радость мне доставляет то, что я могу считаться вашим добрым другом. Говоря это, юноша не отрывал глаз от младшей сестры. Хотя он не видел её ни разу после бала, прекрасная светловолосая девушка довольно часто посещала его мысли и нередко - сны. Какие именно это были мысли и, тем паче, какие сны, он держал в глубокой тайне от всех, не решаясь записать их даже в свой судовой журнал. И, возможно, тайна так и осталась бы тайной, если бы не эта встреча в городе. - Ну разумеется, ведь друг капитана Блада - это и наш друг, - неосмотрительно сказала Мадлен, занятая своими мыслями. - Единственно по этой причине? - вырвалось у враз погрустневшего штурмана. - Ну что вы, конечно же, нет, - Люсьен постаралась смягчить слова сестры, вкладывая в свой голос как можно больше теплоты. - Но мы решили, что вы совсем забыли про нас: не заходите, не навещаете... - А я как раз на днях намеревался посетить месье д'Ожерона... По одному важному делу... - на ходу придумал Джереми, хватаясь за соломинку. - Вот и замечательно! - Люсьен подарила молодому человеку обворожительную улыбку. - Но только сегодня отца нет дома, и завтра, возможно, тоже не будет. Он показывает остров проверяющим из Вест-Индской Компании. Шкипер понимающие кивнул и довольно робко спросил: - Тогда я, пожалуй, зайду в субботу? - Превосходно, я сообщу отцу. - Благодарю вас, сударыня, - Питт склонился перед мадемуазель Люсьен в галантном поклоне. - А капитан у нас тоже давно не был... - проговорила Мадлен, продолжая думать о своём. - Передайте ему, пожалуйста, наше приглашение. - Непременно, сударыня, - ответил Джереми Питт. - Но, боюсь, ему пока не до визитов. - Отчего же? - Мадлен вскинула изящные чёрные брови. - Видите ли, сударыня, мы готовимся к новому большому походу. На судах кипит работа, и капитан посвящает этой подготовке всё своё время. - Но ведь вы только недавно вернулись из Рио-дель-Хача, - проронила девушка, выдавая свою поразительную осведомлённость. - Что ж поделать, - пожал плечами Питт. - Пока стоит хорошая погода, надо этим пользоваться. Да и Питер не тот человек, который будет долго сидеть сложа руки. Но я передам ему, что вы были бы рады его видеть, может, он и выкроит час-другой. - Благодарю вас, мосье Питт, - просияла Мадлен. - До скорой встречи, - весело добавила Люсьен. Шкипер поцеловал девушкам протянутые на прощание руки и отправился в таверну к своим товарищам, от которых отстал по пути. На одной из улочек к сёстрам д'Ожерон привязался оборванец, клянча монету. Люсьен обменялась с Мадлен многозначительным взглядом и подошла к нему поближе. - Скажите, не знаете ли вы капитана Тондёра с фрегата "Рейн Марго"? - Да, госпожа! - бойко ответил попрошайка. - Я знаю всех в Кайоне и Бастере. - Вы можете доставить ему письмо? - Да, госпожа! - снова ответил тот. Девушка вынула белый конверт и передала его в не слишком чистую руку. - Отнесите как можно скорее. - Хорошо, госпожа! - кивнул человек, не трогаясь с места и глядя во все глаза, как богатая дама достаёт из бархатного мешочка несколько довольно крупных монет. Когда те очутились в его ладони, попрошайка расплылся в широкой улыбке и принялся благодарить щедрую девушку. Потом он развернулся, быстро зашагал по направлению к Кайонской бухте и вскоре скрылся из вида. Остаток дня прошёл для сестёр за любимыми занятиями: Мадлен писала начатую утром акварель, Люсьен читала увлекательный роман, сидя в кресле с дремлющим котом на коленях. В доме было непривычно тихо и оттого несколько одиноко. Вероятно, именно поэтому девушки распорядились накрыть обед, а затем и ужин не в большой, пустой столовой, а у Мадлен в комнате. После вечерней трапезы Люсьен предложила сестре прогуляться по саду, однако та пожелала остаться у себя, чтобы закончить работу. Когда мадемуазель д'Ожерон-младшая ступила на посыпанные гравием садовые дорожки, на землю уже опустился ночной сумрак. Каким наслаждением было вдыхать свежий воздух, напоенный пряными тропическими ароматами, подставляя лицо лёгкому ветерку. Люсьен несколько раз прошлась по аллее и вдруг услышала приближающийся цокот копыт. Полагая, что это, несомненно, кто-то из своих, девушка радостно поспешила к калитке. Где-то в темноте, по ту сторону изгороди, лошадь остановилась, всадник спешился и через пару минут вошёл в ворота. Приятное волнение Люсьен сменилось тревогой: человек, закутанный в чёрный плащ, не был ей знаком. Она попятилась назад и хотела было кликнуть кого-нибудь из слуг, но незнакомец откинул глубокий капюшон, открывая лицо перед перепуганной девушкой. - Капитан Тондёр, это вы, - выдохнула Люсьен, отнюдь не успокоенная этим неожиданным появлением. - Добрый вечер! Простите, если напугал вас, мадемуазель! - пират преувеличенно учтиво поклонился, подметая землю полами плаща. - Я никак не ожидала увидеть вас. Разве вы не получили моё письмо? - она поплотнее закуталась в ажурную шаль. - Письмо? Какое письмо? - от девушки не ускользнули неискренние ноты в голосе капитана. - Я же прислал утром весточку, что собираюсь вас навестить. Я так скучал, не спал всю ночь напролёт... - Мосье Тондёр, это очень мило с вашей стороны, но сегодня я не готова принимать гостей. Прошу меня извинить. Надеюсь, я не оскорбила ваших чувств. - Какие оскорбления, душа моя! - Тондёр без всякого стеснения приблизился к мадемуазель д'Ожерон и обнял её за тонкую талию. - Я ухожу, не смея отвлекать вас от более важных дел. Простите, что побеспокоил и нарушил ваше уединение. Француз наклонился к Люсьен и страстно поцеловал в губы. Та задохнулась от неожиданности и не сразу смогла выбраться из настойчивых, крепких объятий. Наконец, ей это удалось и она, отдышавшись, заговорила с возмущением: - Как вы смеете, капитан? Я расскажу отцу! Это просто недопустимо! Тондёр смотрел на девушку с наглой улыбкой, получая удовольствие от разыгранной им сцены. - Прошу вас, не гневайтесь, сударыня, - с деланным смирением и раскаянием произнёс пират. - Хотя вы даже в гневе божественно хороши. Не судите строго несчастного человека, потерявшего голову от вашей красоты! Я полюбил вас с первого взгляда и надеюсь, что когда-нибудь вы ответите мне взаимностью... - Уходите, капитан! - строго оборвала его Люсьен, указывая на ворота. - Как прикажете, моя госпожа! Я лишь жалкий раб и слушаюсь каждого вашего слова. Тондёр вновь завернулся в плащ и накинул капюшон, из-под которого видны были только тёмные, сверкающие глаза. Он хотел было поцеловать на прощание руку мадемуазель, но та уже повернулась к нему спиной и твёрдым шагом отправилась по направлению к дому. Внешне Люсьен держала себя довольно сдержанно и даже храбро. В действительности же, она замирала от страха и дрожала всем телом, пересекая тёмные аллеи сада. Больше всего она боялась, что Тондёр может настичь её во мраке и сотворить ещё что-нибудь ужасное. Благополучно добравшись до дома, она приказала удивлённому слуге запереть дверь и не пускать чужих, а также выставить в саду стражу, чего уже давно не бывало. После этого Люсьен поднялась наверх и поспешила скрыться в своей спальне. Проходя мимо комнаты сестры, она чуть помедлила, но тут же почувствовала, что у неё просто не хватит духу поведать Мадлен об омерзительном происшествии у калитки. По крайней мере, не теперь. Ей необходимо было побыть одной, чтобы выплакаться и собраться с мыслями.