Оттепель

POV Аман

Тишина становится какой-то особенной, не будучи действительно тишиной. Мало кому понравится полное отсутствие всяких звуков. Оно не успокаивает, а наоборот — внушает ужас. Человек будет метаться, не в силах понять: то ли он оглох, то ли вокруг всё умерло. И так сразу и не скажешь, что действительно хуже. Зато добавь к этой тишине треск поленьев в камине, звуки дыхания, своего или даже чужого, далёкое завывание ветра за окном, — и вот она, живая тишина, совсем другое дело. А после дюжины неугомонных детей она и вовсе кажется благодатью. Аман, наконец, заимел возможность спокойно посидеть с книгой. Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как задумавшая открыть школу для местных ребятишек Северия всё-таки заставила его принять участие в этой затее. Он не считал школу плохой идеей — наоборот, это было очень важно для дальнейшего развития Дункеля, и Аман был рад, что девушка начала всерьёз над этим размышлять. Сомнение вызывало именно его участие в этом деле, в качестве учителя. Он долго упирался, предлагая Северии отправить письмо с просьбой прислать кого-нибудь в Лютеран или то же Медринице, делегировать это недавно прибывшему из Леонхольда отцу Марселю, в крайнем случае поискать кого-то из близлежащих селений, но девица была упряма, точно ослица, и гнула своё. Начинать нужно, мол, уже сейчас, потом поздно будет. «Всё равно среди всех людей в Дункеле не найти грамотнее тебя» — вот таков был её аргумент. Только Аман прекрасно понимал, что причина её упрямства была не в этом. Письмо с прошением хозяйка Дункеля должна была написать, разумеется, своей рукой. Но с эпистолярным жанром Северия была, с позволения сказать, не в ладах. И если почерк её после всех этих долгих месяцев практики и залитых слезами листов (в самом деле, Аман чувствовал себя чуть ли не истязателем) хоть как-то, но стал ровнее, то орфография поддаваться всё никак не желала. То буква ненужная невесть как проскочит, то наоборот потеряется. О кляксах от пролившихся чернил и говорить нечего. И если Силлиан относился к её проблемам с каким-никаким, но пониманием, то представить, как настоятелю приходится разбираться в этой эпистолярной катастрофе, было даже страшно. В какой-то момент Севе сделала вид, что умывает руки, а когда Аман нашёл якобы давно затерявшийся на её столе листочек с методично прописанным не меньше 50-ти раз «сонце», «сонцу», «сонцем», девушка покраснела до самых ушей и, в пылу сминая бумагу, заявила, что ни за что больше не притронется к перу и не напишет ни одного письма, занимайся, мол, этим сам. На самом деле, корить её он даже не думал. Это несчастное «сонце» хоть и было его личным педагогическим провалом, но вызывало какое-то трогательное сочувствие и до сих пор хранилось у него, осторожно выправленное и заложенное в книгу. Топот маленьких ног прервал, казалось, только воцарившееся единение с книгой. В библиотеку просунулось мальчишеское лицо с красным от мороза носом картошкой. — Учитель! А, учитель! — Мелих? В чём дело? — со вздохом спросил Аман, прикрывая книгу и закладывая недочитанную страницу пальцем. Занятия давно закончились, и он отпустил детей с миром, когда Северия, готовая уже чуть ли не повеситься в четырёх стенах, сказала, что пойдёт с ними слепить снежную бабу. Сейчас же нарастающее напряжение дало ему понять, что сделал он это зря. — Миледи шмякнулась! — провозгласил мальчишка таким тоном, словно речь шла о чем-то сезонном, вроде прилёта грачей. — Что значит «шмякнулась»? — Ну ведь это, там у Нешко шапка на дереве застряла, миледи полезла доставать и, это, ну... шмякнулась. Аман отложил книгу и, сняв очки в округлой оправе, устало потёр переносицу. Не иначе, эта девчонка однажды доведёт его либо до белого каления, либо до инфаркта. Хозяйка поместья, юбка до пят, на плечи свисают юдийские серьги, а лезет на дерево, точно дворовый мальчишка! Более того, не прошло и недели, как Северия вернулась из Ардетайна после операции, — в последнее время всё чаще давала о себе знать левая рука, простреленная ещё в Ветряных скалах шеакрийскими жрецами. Поэтому Аман и хотел устроить ей принудительную изоляцию, знал ведь, что не сможет она без приключений. Надо было тверже стоять на своём. Спустившись из библиотеки в сопровождении Мелиха, Аман схватил с вешалки пальто и, натянув на ноги сапоги, вышел на улицу. На языке вертелись такие выражения, какие грешно было высказывать вслух, — да и помыслить, на самом деле, тоже. Кое-как успокаивала мысль, что, сломай Северия себе шею, реакция детей была бы совершенно иной и уж точно не такой подозрительно спокойной. Впрочем, после он думал и о том, что такими темпами она может остаться без руки вообще, и начинался новый виток этого порочного круга. На улице оказалось холоднее, чем ожидал Аман. Морозный воздух обжёг нос и легкие, заставил впопыхах застёгивать неподдающиеся замёрзшим пальцам пуговицы на пальто. Мальчишка понёсся вперёд, едва не теряя шапку, и мужчина последовал за ним. Далеко идти не пришлось: вот уже и злосчастное дерево показалось. Под ним, в окружении похожих на нахохлившихся воробьёв ребятишек сидела Северия. Щёки красные, шарф болтается, кое-как замотанный вокруг шеи, волосы растрёпаны, — в них запутались хрусталики льда. Кому скажешь, что вот она, хвалёная леди Дункельская, доверенное лицо Его Величества, — засмеют ведь. — Долго ты… — прожурила Северия, глядя на Амана снизу вверх, — Я уже успела замёрзнуть. — На ледышку ты пока не похожа, значит ещё не всё потеряно. Где-нибудь болит? Девушка с наигранным ойканием принялась ощупывать правую ногу. Аман опустился перед ней на корточки, слыша множественное взволнованное сопение позади, — их обступили дети. Не став терять время даром, он строго спросил: — Чья была идея? Разве вы не собирались лепить снежную бабу? — Так мы слепили, — вступилась за детей Северия и кивнула куда-то в сторону. Проследив за её взглядом, Аман действительно обнаружил что-то похожее даже не столько на саму снежную бабу, сколько на её останки, на которых хорошенько потопталась не одна пара ног. Голова её откатилась к самому дереву, служившую носом морковь кто-то точно покусал и заботливо приставил обратно. — Это Эрхард, познакомься, — со смешком сообщила девушка. — Труп Эрхарда, — со знанием дела уточнил Леош, худощавенький русый мальчишка, из тех, кого за особую «любовь к уточнениям» нередко величали занудой. Взятие Лютерана королём Силлианом и возвращение его законного престола по-прежнему были излюбленными сюжетами для детей. Они, конечно, слабо представляли, что из себя на самом деле являло настоящие сражение, но детская интуиция настойчиво подсказывала, что это что-то грандиозное и очень почётное. Битва, правда, начиналась как правило ещё до начала игры, — при выборе, кто будет исполнять роль Его Величества, — и иногда на этом и заканчивалась. — Прекрасно, — устало вздохнул Аман, — А шапки вверх, я так понимаю, в честь победы полетели? В общих чертах картина была ясна: король Силлиан взял Лютеран и одолел своего дядю Эрхарда, — в лице снеговика, потому что никто не захотел брать на себя его роль, — после блестящей победы славное войско стало кидать свои шапки вверх, и те по досадному стечению обстоятельств застряли в ветвях дерева. Доставать их пришлось, разумеется, Северии. — Миледи ничего не сломала? — с волнением в тонком голоске спросила Цецилия, получше натягивая шапку на уши младшего брата Нешко. Цецилия как раз вошла в тот возраст, когда девочки, вдруг, начинают резко увеличиваться в росте, и теперь напоминала затерявшегося среди утят длинношеего лебедёнка. Аман не без скептицизма взглянул на Северию, и она ответила ему смущённым, но довольным поджатием губ, как делала всякий раз, когда пыталась замять очередное баловство и уж точно не мучалась от боли. — Вот уж не знаю, — максимально серьёзно откликнулся мужчина, посылая ей красноречивый взгляд, — Знаю только, что миледи надлежит вернуться домой и принять постельный режим. На неделю. — Зануда, — Северия с деланной обидой цокнула языком и спросила уже в полный голос, как бы невзначай, — Стало быть, милорд соизволит сопроводить меня до дома? Боюсь, сама я не дойду. Её тяга к играм прежде не раз вводила его в ступор. И всё же за то время, что Аман прожил с ней под одной крышей, обедая за одним столом, сидя у одного камина, когда после резких заморозков дом ещё не обогрелся и напоминает маленькую землянку в далёком Шувьёрде, в какой-то мере он сумел свыкнуться с этой стороной её характера. Это была сторона безобидного ребёнка, которому не хватало внимания и который стремился восполнить этот недостаток всеми возможными способами. Аман это понимал. Понимал, — и, вероятно, именно поэтому сердиться на неё в полной мере не мог. В конце концов, это не приносило никому вреда… за редким исключением. Аман смиренно вздохнул и позволил Северии забраться себе на спину, чувствуя, как загребущие руки обвиваются вокруг его шеи. — Как же так? — с праведным возмущением протянул Мелих, — Миледи обещала нам битву с демонами! — Никаких демонов, — отрезал мужчина, — Марш по домам! Про себя Аман подумал, что, возможно, следует провести с этой «миледи» разъяснительную беседу. Битву с демонами она им обещала, значит… Среди детей прокатился разочарованный вздох. — Да ладно, демоны подождут до следующего раза, — успокоила их Северия, не скрывая своего удовольствия от того, что таки претворила свой коварный замысел в жизнь. — А нашей миледи я бы посоветовал следить за тем, что она говорит и, в особенности, предлагает детям, — процедил сквозь зубы Аман так, чтобы слышно было только ей, — Иначе язык придётся мыть с мылом. — О, милорд, Вы что, мне угрожаете? — Предупреждаю. Девица тихо рассмеялась над самым его ухом и ткнулась холодным носом в неприкрытую шею. Аман цыкнул, с каким-то тяжёлым чувством размышляя над тем, в какой момент перестал пресекать её кокетство и стал даже отвечать на него. — Цецилия, будь добра, проследи за тем, чтобы они вернулись домой, — напоследок наказал он громким голосом. Лебедёнок пискнул что-то в ответ и принялся собирать недовольных мальчишек. — Думаешь, справится с Мелихом? — с недоверием спросила Северия. — Справится. Он поворчит для приличия, а потом отступит. — Втрескался что ли? Аман усмехнулся себе под нос, но ничего не ответил, только поудобнее перехватил её под коленями. Всё-таки ноша оказалась в той же мере нелёгкой, в кой и наглой. Как ни прискорбно, а выдающейся физической силой он похвастать не мог. Если бы кто-то сказал ему, что однажды придётся, утопая по колено в снегу, тащить кого-либо на своей спине, он бы уж точно не подумал, что речь о заигравшейся девице, которой просто не хватало внимания. — Севе, скажи, пожалуйста, с каких пор я должен играть роль рыцарского коня? — поинтересовался мужчина в полушуточном тоне. — Честно скажу, конь-то так себе, — прожурила Северия и неожиданно обхватила его ногами за пояс. Ей просто неудобно держаться, она сделала это без задней мысли. Да, она просто позаботилась о том, чтобы не упасть с его спины, поэтому... — Верни ноги на место, пожалуйста, — с усилием выдохнув, произнёс Аман как можно ровнее. — Ну я ведь соскальзываю! — Соскальзывающие сейчас пойдут пешком. — Вот зануда… Фыркнув, Северия ослабила хватку и осторожно опустилась на землю. Тяжесть исчезла с рук, и Аман, наконец, смог вздохнуть спокойно, — так ему, по крайней мере, показалось. Он не был уверен в том, что девушка не обиделась, а заканчивать разговор на такой ноте ему не хотелось. Так что мужчина, не оборачиваясь, сообщил: — Марта собиралась варить сбитень. Возможно, она уже закончила. — О, здорово. Сбитень тебе будет очень кстати, — раздалось где-то за его спиной. По правде говоря, интуиция Амана подводила редко. А сейчас был именно тот случай, когда резкое затишье показалось ему крайне подозрительным. Он остановился и уже хотел было обернуться, как вдруг шею и спину опалило точно ледяным пламенем. Эта негодница насыпала снег ему за шиворот. — Ах ты…! — от неожиданности с языка чуть не сорвалось крепкое словцо. Северия, видимо, нашла это очень смешным и, хохоча во весь голос, побежала к дому. Пробиралась через сугробы она довольно резво, вероятно всерьёз опасаясь предназначающейся ей кары. И кто же недавно притворялся тяжелораненым? — Ты пожалеешь об этом! — из-за смеха угроза прозвучала не слишком убедительно, — А ну-ка стой! Нахалка последовала его приказу и действительно остановилась, — правда лишь для того, чтобы показать ему язык. Аман усмехнулся себе под нос и, на ходу набирая в руку горсть снега, направился за ней. Голую ладонь обжигало холодом, но азарт под рёбрами распалялся сильнее. Скрыться от его возмездия этой девчонке не удастся.