Винсент

— Почему все думают, что у меня иллюзия какая-то на тебя? — Винсент смеётся, прикрывая глаза от яркого солнца. Этот балкон в его доме стал местом номер один, куда он приходит с Чонгуком. А Чонгук этот балкон почему-то обожает, тут слишком уютно, приятно находиться. Он бы хотел провести тут все свои оставшиеся дни, смотреть на своеобразный пейзаж Ванкувера и улыбаться моменту. Винсент тоже безумно интересен ему. — Ты правда хочешь знать, из-за чего ты так ко мне привязался? — Чонгук прикусывает нижнюю губу, немного издеваясь над чувствами Тэхёна. Но он не делает это со злым умыслом. Никогда не сделает. — Ну теперь ты знаешь, что нравишься мне… — Винсент качает головой. Сам не может поверить. Он действительно такое говорит человеку, которого знает относительно недавно. Он боится ошибиться в своих чувствах, но сердце само за него это сказало вчера за походом в супермаркет. Относительно недавно Тэхён начал покупать продукты сам, стал ходить в магазины сам. А ведь раньше делал это только через телохранителей, количество которых вокруг него было большим. Сейчас их, правда, почти что нет, они присутствуют рядом только при каких-либо поездках. Тэхён даже пошутил: “Чонгук, ты теперь мой телохранитель”. И Чонгуку это понравилось. — Обычно люди говорят, что влюбляются в тех, от кого исходит позитивной энергией, но причём тут я? — Эй, почему ты говоришь так, будто я в тебя влюбился? — Винсент в удивлении раскрывает рот, принимая сидячее положение в девяносто градусов, из-за которого стул отодвинулся назад и ударился об окно. Чонгук на этот момент посмеялся. Тэхён в секунду может стать неуклюжим и смешным. — Ну… разве это не так?! Винсент кашляет. А Чонгук смеётся. Впервые он засмеялся вчера. Со вчерашнего дня продолжает это делать без остановки. Видимо, это какой-то накопительный эффект. Нахождение рядом с Тэхёном даже может отразиться на нём приступом смеха, из-за которого тот качает головой и начинает смеяться вместе с ним. «— Так ведём себя, будто у нас самая счастливая жизнь. — Тогда придётся вести себя так, если счастливая жизнь не выходит». Чонгук не знает, не понимает, не осознаёт. Что с ним происходит? К Винсенту у него непонятные чувства. Или они непонятные из-за того, что он сам не может их понять? Вдруг кто-то поговорит с ним и скажет: “У тебя очевидно…”. Чонгук не знает, кому рассказать о своём “непонятном” отношении к человеку по имени Тэхён. К человеку, который сидит сейчас рядом и смотрит на строящееся напротив здание. Наблюдение за краном и уставшими из-за жары рабочими никогда не привлекало, но сейчас Чон может хоть все свои часы тут отсидеть, лишь бы была какая-то причина нахождения Тэхёна рядом. — Я скажу, когда будет так! — прикусывает губу, — В конце не будет больше никаких воспоминаний, да? — и сглатывает. — Почему? — Чонгук привык к неожиданности Тэхёна, но не в этот раз. — Когда люди умирают, они больше думают о своей смерти, а не о том, из-за чего им приходилось жить. — произносит тот и умолкает, опуская голову вниз. Да так, что начинает смотреть на верхнюю пуговицу своей рубашки. — Тогда… зачем ты со мной сейчас? — При смерти я буду думать о тебе, ты – моя смерть. У Чонгука все внутренности разрывает. Он не осознаёт: быстро ли это слишком или нет. Такое ощущение возникает, что у него в жизни происходит какая-то сказка. Ощутить на себе давление от таких слов Тэхёна – это почти что пожать руку смерти. Как обычно пожимают руку смерти? Подушечки пальцев красные из-за неадекватного количества крови, стекающей по капиллярам. Ладонь дрожит, начинает потеть. Разум затуманен этим чувством страха. Вроде рад смерти, но всё равно боишься её. Это двоякое чувство никак не оставит в покое, пока ты его себе не позволишь. Как богатство какое-то. Как будто покупаешь то, что раньше никогда не покупал. Не мог позволить себе купить. Чонгук опять, а не снова ощущает эту дрожь. Та самая, которая его оставляла в покое долгое время после прихода Тэхёна в его жизнь. Он давал ей властвовать всем телом, а иногда и действиями. И, возможно, эти действия привели его к тому, что он делает сейчас: чуть ли не в истерике бьётся от слов Винсента. Будто вот-вот перепрыгнет через эти перила балкона. Чонгук боится смотреть на Тэхёна. Тот сидит и, всё также прикусив нижнюю губу, с некой опаской наблюдает за первым. — Тэхён, я… — Я пойму, ты навряд ли ответишь на мои чувства. — вздыхает, кивая самому себе. — Кто я? Я никто. Я псих. Ты испортишь свою жизнь, если будешь встречаться со мной. — Тэхён наклоняется вперёд. — Но моя жизнь не будет испорчена. Это как эффект взаимного дополнения… один жертвует собой в пользу другого, делая жизнь другого лучше. Но сам он страдает из-за того, что другой не может ему додать того, что он отдал сам. — Это бред. Вырывается. Чонгук всё ещё не смотрит на Тэхёна. Избегает его вселенных глаз. — Моих чувств будет недостаточно, потому что свои чувства я разделяю с образами в голове. — вздыхает. — Я не знаю, как это объяснить. Я могу тебе показать. Я вижу их... я вижу твои глаза. Посмотри в зеркало, вот что я вижу. А у Чонгука в голове это не укладывается. — Будет странно сказать, что твои глаза стали моими галлюцинациями. Я влюбился в них. Мне кажется, я хочу, чтобы моя болезнь не уходила от меня. — Тэхён складывает руки на груди и смотрит вдаль, снова. — Я слишком быстро к этому пришёл. Наши дружеские отношения отныне разрушены, Чонгук.

* * *

Намджун в пятый раз за день делает укол в вену. В пятый раз промазывает. Будто глаза настолько не фокусируются на объекте, что все вокруг уже начинают из-за этого страдать. Уже пятый человек уходит недовольным, а он сидит в этой новой лаборатории и из-за своей же разрушающей неуклюжести вздыхает. Желание пойти домой и поспать увеличивается в геометрической прогрессии и уничтожает его настолько, что следующих “подопытных” он передаёт другому исследователю, а сам выходит из здания, быстрыми шагами направляясь к своей машине. Оказаться в душном и тесном пространстве его больше успокоило, чем быть там, где он до этого предпочитал бывать всегда. Он до безумства любил лабораторию, любил людей в ней и хотел работать там днём и ночью. Сегодня что-то непонятное случилось. — Алло, история моды слушает Вас. Намджун закатывает глаза и прижимает к себе защитный ремень. Телефон он ставит на громкоговоритель машины, чтобы в дороге было легче отвечать на длинный (он предполагает) разговор с Сокджином. Тот тоже, вроде как, настроен на длинный разговор. — Со мной творится что-то непонятное. — генетик выезжает на проезжую часть и говорит это с тихим, немного потерянным голосом. — Сегодня утром я провёл тестирование “Винсента”. — О, вот это интересные новости! — тот смеётся, будто не обращает внимание на сказанное Намджуном до этого. — Вызывает зависимость, всё-таки? — Конечно вызывает, Господи… — голос Намджуна немного ломается, и он не может произнести громко последние слова. — Такое ощущение, что я сам принял этот яд вонючий. Сокджин по ту сторону усмехается. И правда, ему состояние людей совершенно не интересно. Он просто делает на них круглые суммы, и ему этого хватает. Безумно рад, что из этого бизнеса кое-что получается. Ему нужно было знать только это: зависимость от “Винсента” приходит. Отлично. — Теперь этим можешь спокойно лечить шизиков. Они всё равно этому миру не нужны, а за них какие денюжки можно получить, понимаешь?! Намджун бы хотел что-то добавить, но Сокджин всё “по аргументам” разложил. Из-за этого он и не знает, как объяснить своё состояние сейчас. Ведь запах от этой, так называемой, “вакцины” шизофрении не может “заразить” человека? У Намджуна, кажется, поехала крыша. — Боже мой, мне кажется, я сейчас не выдержу это давление. В глазах щекочет, а дорога настолько размытая, что я будто ничего не вижу, Сокджин… — Аккуратней тогда. — тот закатывает глаза. — Не мешай мне, у меня вот-вот начнётся лекция. Отключился.

* * *

— После потери Бурана и Юнги… я… мне кажется, я стал для тебя обузой. Ты стал слишком занят мной, Тэхён. И это не есть нормально. — Чонгук прижимает Лу к себе. Собака громко дышит из-за простуды, которую она подхватила после прогулки в местном парке. После этого Чон отказался выводить её на прогулку, дабы не разрушить здоровье питомца ещё раз. Но Тэхён всё равно вывел. Правда, не в парк, а на центральную улицу Ванкувера с привычными для него высотками. На скамейке можно было удобно посидеть и подышать свежим воздухом, только если не обращать внимания на шум машин и говорящих людей. Тэхёну, на радость, это не мешает. — Боже мой, когда ты заткнёшься?! Чонгука не должен забавлять такой ответ Тэхёна. Он, по крайней мере, должен сейчас высказать крутой монолог о том, как его ответ неверен. Он должен привести аргументы против позиции Тэхёна о том, что Чонгук не является для него обузой. Вместо этого Чон пытается сдержать смех. — Как я могу воспринимать тебя обузой? — закатывает глаза и протягивает собаке купленное недалеко от них сушёное мясо ягнёнка. — Это ты должен опасаться меня из-за слёзных истерик по утрам стабильно три раза в неделю. — А вот так. — Чонгук прижимается губами к губам Тэхёна, заставая второго врасплох. — А кто сказал, что не опасаюсь, кстати? — игриво. Действительно, вот так. У Винсента воздуха не хватает, чтобы как-то ответить Чону. Видимо, никогда хватать не будет. Трепетность его отношения к Чонгуку не описать никак. Он как-то не устаёт воздыхать перед его “прекрасностью”. Как-то Тэхён разболтался Чимину о том, что Чонгук безумно красив, а особенно когда надевает чёрные худи. Ему это качество “загадочности” Чона нравится настолько сильно, он из-за него готов ночами не спать. Все мысли иногда бывают Чонгуком заполнены настолько, что Тэхён уже в некой эйфории производит их в своей голове. И это уже не скрыть. — Спасибо за поцелуй, конечно. Мне приятно, но значит ли это то, что ты тоже в меня влюблён? — Винсент улыбается во все тридцать два, правой рукой поглаживая макушку собаки. Собаки, одетой в несколько слоёв одежды. У Чонгука какой-то механизм мамочки сработал из-за простуды Лу. — Ты… — Чон хлопает глазами. — Влюблён в Чон Чонгука. Как дурак. — Из тебя дурак совершенно никакой. — тот отводит взгляд в сторону. Ему безумно не по себе разговаривать о своих чувствах, даже если он в них уверен. Чонгук запутан. — Я тоже. Винсент усмехается. Он именно этого и хотел. Именно это и хотел услышать. — Мы милые, посмотри вокруг… все смотрят на нас. Мы милые. — снова смеётся, но уже громче. Люди вокруг, по правде говоря, не смотрят. Тэхёну кажется так, но Чонгук лишь улыбается и кивает, со смущением гладя дрожащую собаку. То ли дрожит она от холода, то ли от этого сильного напряжения между её хозяевами.

* * *

Flashback. — Будет странно сказать, что твои глаза стали моими галлюцинациями. Я влюбился в них. Мне кажется, я хочу, чтобы моя болезнь не уходила от меня. — Тэхён складывает руки на груди и смотрит вдаль, снова. — Я слишком быстро к этому пришёл. Наши дружеские отношения отныне разрушены, Чонгук. Возможно, когда люди плачут, они на самом деле хотят другому человеку показать то, что им всё равно. Чонгук думает так. Скорее всего, плач – один из способов показать равнодушие. А в каких случаях стоит плакать? В каких, тогда? Он бы не назвал себя неэмоциональным, но прямо сейчас в его сердце каким-то странным образом начинают летать ласточки. Такие нежные и громкие, что из-за их пения становится ясно лишь одно: внутри кто-то или что-то трепещет. — Тэхён… — сглатывает. — Ты ведь не уверен? — С какой стати? — у Винсента это вырывается сразу же. Чонгук молчит. — Целовать тебя было очень страшно. Я боялся, что мне понравится. Я не могу остановиться, когда мне что-то нравится. Сглатывает, а потом проникается искренностью в карих глазах. Тэхён стесняется улыбнуться, но Чон всё равно видит его улыбку. Такую большую, яркую, успокаивающую. Можно ли сказать о том, что Чонгук признался сейчас во взаимности? Если Тэхён воспримет это так, Чон не станет возражать. Ведь это так. The End Of The Flashback. — Всё-таки, что ты думаешь о Намджуне? Чимин был прав? — горячий кофе, который он пьёт с раздражением из-за сахара в нём, согревает Чонгука, и он параллельно проводит ладонью по мягкости Лу, заставляя собаку на кресле кофейни сморщиться в неком смущении. Тэхён же пьёт горячий шоколад, не забывая о своём любимом здесь круассане с малиновой начинкой. В последнее время он обожает этот неординарный запах малины в выпечках. — Отныне я считаю, что доверять людям вовсе нельзя. — Ты прав. — Чон кивает. — Но я не могу остановиться, Чонгук. — Тэхён с небольшой грустью опускает взгляд на свои пальцы, крепко держащие стаканчик горячего шоколада, и глубоко вдыхает, а потом выдыхает, продолжая: — Без его таблеток я становлюсь слишком сумасшедшим. То, кого ты видишь сейчас, это не я с умеренностью. Я будто под наркотой. — Но ты здраво мыслишь, Тэ. — Если я говорю так, то… посчитай, что у моего рта находится фильтр, а так я бы говорил прямо сейчас кучу несвязного дерьма. — сглатывает. — И у меня сейчас период обострения, — смотрит на часы. — А я пил таблетки вчера вечером, уже прошёл день, они немного перестали действовать. Поэтому я говорю более “здраво”, без надобности защитить свою непонятную зависимость от них. Чонгук даже и не знает, что ответить. Вся тема болезни Винсента смешивается у него в голове настолько сильно, ему запутаться даже не приходится. Чон бы очень хотел понять, почему у Тэхёна проходит такая нетипичная реакция на таблетки Намджуна. Их бы он даже назвал ядом, потому что они вызывают неконтролируемую зависимость, что даже после первого употребления хочется употреблять их до конца жизни как воздух. — Забудь об этом, Тэ. — Спасибо. Чонгук в очередной раз сглатывает. Он немного паникует, но ему почему-то даже приятно. Его глаза полны Тэхёном. Zion. T, Seulgi — Hello Tutorial “И тут я понял, что влюбился в тебя. Это чувство такое сладкое и приятное, мне хочется плакать от счастья”.