Винсент

Прошло много лет, как Тэхёну был поставлен диагноз шизофрении. Его мать не забудет того момента, когда врач вышел из отделения для особо больных с довольно грустным видом. Ведь он также и не знал, что перед встречей с ним у неё был сильнейший психоз за всю жизнь. Она смотрела на собственную руку и кричала, потому что ей казалось, что дьявол «сьедает» её. Всё её тело вскоре стало для неё сплошь темнотой. И Тэхён жил так. Да, он боялся завтрашнего дня, но что поделать? Он начал привыкать к своему состоянию. Лишь к десяти годам он сумел только начать различать галлюцинации от реальности. Так как он был довольно маленьким, ему запрещалось потреблять сильнодействующие препараты. Именно поэтому он до пятнадцати лет буквально выживал. Каждый день ему было сложно. И было хуже. Хоть Тэхён и пьёт сейчас таблетки, которые напрочь убирают галлюцинации, его мозг всё равно по привычке их как-то возвращает. Без возможности это контролировать. Он не знает, пошло ли это от побочных эффектов, но решает просто смириться с этим. Совсем недавно Киму начали видеться глаза Чонгука. Даже если Чонгук рядом, то ещё один Чонгук где-то появлялся. И Тэхён совсем, совсем не понимал, почему такое происходит. Но единственное, что он понимал, – это то, что безумно влюблён в этого человека. Такое ощущение, что пути назад нет. Тэхён и не хочет искать этот «путь назад». Засыпать в объятиях Чонгука ему нравится больше всего. Совсем недавно они стали засыпать вместе. Это случилось случайно. Чонгук просто предложил сам, не ожидая положительного ответа, но Ким был рад полежать с ним. А потом уже лежать с ним и обниматься крепко. Настолько крепко, что Тэхён был не прочь задохнуться в руках Чонгука. На данный момент Винсент уже полтора часа зависает в Твиттере, периодически поглядывая на сидящего напротив Чонгука. Тот молча читал книгу и редко отвлекался на посторонний шум. А на улице отмечали американский праздник Благодарения. Чон даже и забыл, что Ким живёт в квартале, где преобладают американцы. — Какую книгу читаешь? — Тэхён зевает, перелистывая на другой профиль в Твиттере. — Шекспира! — мягко улыбается, специально поднимая обложку книги. — Чёрт, ты же без очков сейчас… — Это не мешает мне тебя разглядеть. Чонгук усмехается и, хрустя пальцами, делает глоток воды с лимоном. Тэхён начал замечать, что Чон перестал пить кофе и чай. Его это слегка смутило, ведь без чая его жизнь – не жизнь. Такое своё нововведение Чонгук назвал простой ленью заваривать напиток, чтобы потом за пять минут его выпить. Обычную холодную воду он любил больше всего. Даже в такую холодную погоду, как сейчас. А улицы Ванкувера снова замело снегом, что даже школы решили перевести на активированные дни. — Тогда хорошо, но ты не можешь разглядеть мои мешки под глазами. Я сегодня спал полчаса. — Чонгук тоже зевает. — Оу, Джоб, почему Вы так с собой поступаете? — усмехается. — Я ненавижу, когда ты так мало спишь! — А ты мило спишь. Я просто загляделся на тебя. — парень откладывает книгу, а потом, располагая подбородок на колене, мечтательно улыбается с устремлённым на Тэхёна взглядом. — Ты же знаешь, что ты ужасно красив? Тэхён тоже откладывает, но не книгу, а телефон. Ему уже наскучило сидеть в социальных сетях. — Если я причина твоей бессонницы, то это плохо, так ведь? — кусает внутреннюю сторону щеки, — Но мне нравится, что ты на меня смотришь. Я храплю? — а потом также мечтательно улыбается. Странно, что без очков он видит Чонгука довольно чётко. — Нет, ты спишь как маленький ребёнок! Ким смущается. — Хотя, ты и есть маленький ребёнок… как-то раз до встречи с тобой я подумал, что ты в реальной жизни окажешься серьёзным. Но нет, ты действительно маленький ребёнок, которого хочется до боли исцеловать. Чонгук приближается к Тэхёну с некой нахальной ухмылкой. Да, он точно собирается его сейчас поцеловать. Ким совершенно не против, он хочет этого больше, чем умереть. Опускаясь на колени к полулежащему на диване Тэхёну, Чонгук рассматривает его сонное лицо, его взъерошенные волосы и красивую татуировку на шее в виде веток. — Не успевал рассмотреть твою татуировку вблизи… — прикусывает губу. — А ещё она такая знакомая, что аж не хочется лежать с амнезией в какой-то коме. — Мне нравится, что у нас общие желания. И одно главное из них – это умереть. — Тэхён хихикает, со смущением реагируя на Чонгука, который начал поглаживать его ладонь. — Кто не хочет умереть? Умереть – это разыгрывать жизнь. Тэхён смеётся в очередной раз, а потом через несколько секунд ощущает холодные губы Чонгука на своих. Именно холодные из-за той самой воды с лимоном, и именно такие «лимонные» из-за того самого лимона в этой воде. Винсенту безумно нравится эта кислинка. Ощущение, что он готов только ради Чона и скупать все лимоны страны. Славно. Чонгук как обычно зубами оттягивает нижнюю губу Тэхёна, из-за чего у второго из уст вырывается стон. Он не был готов к такому, потому что в его штанах уже стало тесно. А полового опыта, можно сказать, не было совсем. Тэхён не спрашивал у Чонгука об этом, но мог предположить, что ему приходилось заниматься сексом с кем-либо. Он также будет молчать о том, что в пятнадцать лет люди в его галлюцинациях сами занимались прелюбодеянием на его же рабочем столе. Из-за этого Тэхён сходил с ума ещё больше. Но Чону на это наплевать. Ему наплевать на прошлое Тэхёна. Главное то, что он сейчас тут. Настоящий в настоящем, так сказать. Чонгуку сложно оторваться от губ Винсента, но он делает это, лишь бы вдохнуть немного воздуха. Но даже после этого он от лица Кима ни на сантиметр не отдаляется. — Так смотришь на меня, что аж резинка боксеров сама сползает вниз… — Тэхён шепчет, гладкую кожу Чонгука слегка щекоча своими длинными пальцами. Чон смеётся. — Я бы стянул их, но для этого мне необходимо твоё разрешение и, естественно, желание. — У тебя был кто-то до этого? — обнадёжено спрашивает Ким, сразу же после этого прикусывая нижнюю губу. В ту же секунду он начинает корить себя за то, что сказал это. Ведь Чонгук говорил, что тема отношений для него личная, а также искусно больная. — Ты первый, кто так моё сердце заставляет биться, но… — присаживаясь рядом и всё также держа руку Тэхёна, Чонгук осматривается по сторонам и с тяжестью продолжает: — у меня был совсем небольшой опыт. Но я даже не хочу вспоминать об этом, Тэхён. — Всё хорошо? — Не совсем. — прикусывает губу. — Я думаю, что смогу ранить тебя этим. — Не сможешь. — Мне раньше безумно нравился один парень, но Хосок ненавидел моё отношение к нему и… как сказать, он поцеловал меня прямо на его глазах. Это было неловко, потому что я хотел того парня позвать на выпускной. Я переходил через самого себя, совсем не зная о его ориентации. — выдыхает. — В итоге, в вечер выпускного Хосок сильно перебрал с алкоголем. Я был тогда слаб и решил прилечь. В тот период мне было душевно больно, но я не знал, что моя депрессия так постепенно прогрессировала. — видно, что Чонгуку сложно об этом говорить. — И вот… Хосок тогда как-то воспользовался случаем и занялся со мной тем самым. Моё тело в тот момент будто парализовало, Хосок был очень сильным, у него тогда активно продвигались тренировки по боксу. Я не смог противостоять… вот так я лишился девственности. Тэхён сглатывает. Он не знает, что сказать. Его тоже будто парализовало, голова снова начала кружиться так, будто он только вышел из какой-либо вертушки. — Но ведь Хосок был… — Да, он хотел искупить свою вину, оплачивал мне всё, буквально работал на меня. Но я позволял ему это делать, я старался самому себе хоть как-то снизить эту обиду… не получилось. Я ещё привязан к тому случаю, мне до сих пор также больно. Flashback. Приятный голос женщины-диспетчера с британским акцентом бьёт в уши Тэхёна сразу же, как он вот-вот успевает заснуть на неудобном стуле с зимней курткой в руках. Парень цокает в тот же момент, берёт в руки блок для зарядки, а телефон запихивает в задний карман своих чёрных джинсов. Подняться с места удаётся только через минуту, лениво, но с утеплённой его телом курткой в правой руке. Новая татуировка (поверх старой) на шее почему-то болит, он даже не успел намазать кокосовое масло на неё перед выходом. А ещё он устал, но почему-то не переставал путешествовать по миру. Всё-таки, деньги позволяют, а удивительных мест слишком много. — В этот раз мы наконец-то поедем вместе! — вставая рядом с болтающей между собой парочкой подростков в типичной одежде из Бершки, Тэхён поправляет свои солнцезащитные очки. Пряди падают на лоб таким образом, что ему хочется почесать глаза, но сейчас делать это он не будет. Привлечь внимание людей посередине аэропорта с необычным желанием почесать глаза? Он лучше потерпит, чем сделает это. Да, они видят настолько ужасно, что лучше бы вообще не видели, но ему стоит воздержаться. Подростки продолжали разговаривать на непонятные темы. Тэхён даже и не пытался прислушаться к их британскому акценту, а точнее – ярко выраженному из Донкастера, где обитают самые деловитые чиновники Великобритании. Он понял, что это обычные для этого округа дети, рождённые с золотой ложкой во рту. Им в детстве могли купить целый остров, солгав о том, что любят их и дорожат ими. Это ложь. Если бы политики не вели публичную жизнь в Британии, то всё бы было наоборот. А так, позволить себе полететь в Ванкувер бизнес-классом не каждый человек сможет. Тэхён не был каждым. Хотя, он считал себя одинаковым, сливающимся с толпой людей одинаковых мыслей. — Сэр, вы можете проходить. — женщина привычно улыбается Тэхёну, кивая протянутому им билету. Она делает такое всегда, это её работа. На всё это он лишь облизывает губы и, даже не смотря назад, идёт на борт самолёта. Тэхён держит в руках свою зимнюю куртку от Columbia, которой он планирует укрыться в удобном кресле, и внутри себя почему-то напевает песню Chemical. Он слушал её в такси, пока не разрядились Эйрподсы. Смотрел на проносящиеся по пути в аэропорт улицы и слушал, завидовал австралийскому произношению солистов. А таксист нервно смотрел на дорогого клиента через зеркало заднего вида, не понимая причину его серьёзности. Наконец, Тэхён садится на приобретённое им для полёта место, осматривает сонным взглядом людей вокруг и безразлично отводит его сразу же. Он больше не хотел видеть помешанных на богатстве людей: те самые подростки фотографировали вид из иллюминатора для Инстаграм сторис. Конечно, многие позавидуют: посмотрят на фотографию несколько минут и, плюнув на свою никчёмность, пойдут жить дальше, будут думать о том, что такого никогда у них не будет. А, ведь, многие люди видят всё сквозь призму оценивания своего достоинства именно таким образом. Если жизнь лучше у других, значит пусть лучше она будет только у других. Лондон всегда был дождливым. Тэхён никогда не слушал учителя на уроках географии в школе, но сам смог узнать, что оставаться ему, почему-то ненавидящему дождь, в этом городе нельзя. Но он и завтра может полюбить дождь. Его настроение меняется со скоростью света. Даже утренний кофе, выпитый сегодня наспех с отвращением на лице в маленькой кафешке аэропорта, не мог его разбудить. Дождь клонил в сон. Тэхён проклял заряжающиеся через блок наушники ещё раз и прикрыл глаза. Хотелось, конечно же, заткнуть вечно болтающих о своих интересах людей в этом месте; накричать на них; скинуть вниз на землю с высоты, чтобы перестали. Но он пока не мог. Он не любит говорить с людьми, они его слишком утомляют. Но и завтра он может полюбить разговоры с людьми, они его не будут утомлять. Тэхён уже с удовольствием готовился ко сну, даже утеплил себя любимой курткой – запах её он только любит – свыкся с нескончаемыми разговорами сидящих, они его не беспокоили как раньше. Но всё оборвалось, когда его смартфон не завибрировал так, что его нога дрогнула, и он с испугом раскрыл глаза. — Эй, ты уже улетаешь? Я снова не успел?! — кричит. Больно знакомый голос британского друга заставил его закатить глаза и снова их закрыть в планах поспать. — Когда я только заснул, ты уже собирался уехать? Почему не сказал об этом?! — Меньше надо бухать, Чимин! — произнёс Тэхён, поворачиваясь к окну. — Я больше не приеду сюда, поэтому приезжай сам в Сеул или же Портленд. — Нет уж! — по голосу друга было ясно, что он вот-вот сделал первые глотки охлаждённого пива на голодный желудок, — Лондон – город Пак Чимина. Моя душа живёт здесь, а в Сеуле нет красивых британцев. И вообще, мне скоро возвращаться в Ванкувер, учебный год начинается… — с наслаждением протянул тот. На самом деле, Чимин сейчас стоял посередине кухни в трусах и с бутылкой пива McMullen в левой руке, минутой раннее покоящейся в холодильнике. Он перестал обращать внимание на ветерок из приоткрытого окна. Будто так и должно быть. Скорее всего, он не в первый раз оказывается в такой ситуации, что стоять в нижнем белье в похмельном состоянии его больше не смущает. А вот вернуть Тэхёна в Соединённое Королевство уже навряд ли получится. Чимин почесал затылок и сделал пару шагов по холодной плитке. — Я позвоню через десять часов... может, и не позвоню. — Тэхён примерно представлял потерянного и одинокого Пака в холодных апартаментах. Глядя на устраивающие по стеклу гонки капли дождя, он усмехался наивности друга глубоко внутри. — Чёрт, повторял же тебе сто раз, что улечу сегодня! Всё, не мешай спать. Парень отключился и запихнул телефон куда подальше в небольшой рюкзак (лишь бы ему больше никто не мешал жить на этот период времени), притянул к себе курточку и завалился спать. Он даже и не понял, как глаза непроизвольно потянули его в сон. Они сами закрывались и открывались по его настоянию, чтобы осмотреть обстановку вокруг: всё те же люди. И другие люди, которых нет. Ему стоило полететь в эконом-классе. Но наконец-то поспит.

* * *

Мегаполис радовал тёплой погодой. Тэхён не снял свои солнцезащитные очки даже в машине по пути в отель. Нет, он не волновался насчёт образовавшихся вокруг глаз «синяков» утомлённости от перелёта, а просто хотел поменьше видеть сияющие и радостные лица прохожих. Первым, что он обычно делает в новом месте – вдыхает воздух, затем наслаждается атмосферой, которая в Ванкувере была на удивление по его душе. В наушниках играла та самая песня исполнителя The Devil Wears Prada, она не покидала его голову все эти десять часов. Даже когда он спал, в голове играла та самая Chemical, ему было хорошо. Таксист неразговорчивый – по его внешнему виду можно было догадаться, что не всё так ладно в жизни – ехал без музыки. А, может, она у него тоже проигрывается в голове? Улицы Ванкувера радовали своей аккуратностью. Конечно, утром всегда бывает чисто, будто вместе с этим распыляют освежитель воздуха. Именно своей эстетичной аккуратностью и отличалась Канада от других стран, тут всё по-другому. По дороге Тэхён увидел необычную пекарню, особенностью которой являлся дизайн в виде разрушенного дома. Зайти туда и съесть свежеиспечённые брауни ему, конечно, не очень хотелось, но в списке желаний поход в это место появился моментально. Притом, его в клубе под ночь ждёт Ким Намджун, с которым он совсем недавно разговаривал насчёт лекарств. — Ваш отель. — таксист останавливается, поправляет недлинную серую бороду и равнодушно осматривает своего пассажира. — Надеюсь, вы оставите хороший отзыв обо мне в приложении. Тэхён не услышал всего, что сказал мужчина. Он успел снять правый наушник в тот момент, когда таксист начал говорить про отзыв о поездке. Тэхён тоже посмотрел на него и постарался мягко улыбнуться, но не смог. Ему пришлось кивнуть и, схватив куртку, выйти из машины. На большую радость он позаботился о своём багаже, поручив персоналу аэропорта довезти все сумки до одного из самых дорогих отелей Ванкувера. Впрочем, там, где он останется на немного жить. На улице Тэхён лишь «чисто» испачкал подошву кед, шагая по тротуару к новому месту его жительства на некоторое время. Его сразу же встретили нужные люди с улыбкой и предложением понести его верхнюю одежду. Он нехотя отдал в руки какого-то Джеймса свою куртку, жалея сразу же о том, что он будет третьим человеком, кто унюхает его любимый запах. Первым был Чимин. И сделал он это совершенно случайно, когда перекладывал огромную стопку книг по философии Канта на журнальный столик, где покоилась куртка Тэхёна, пока он сам принимал душ. Паку показался этот запах незнакомым, хоть он и сам жил с сестрой-парфюмером пару лет и хорошо разбирался в духах. Но он не обратил внимания, куртка потом была повешена им на крючок в прихожей. Он никогда не слышал этот запах прежде. И не сможет описать его словами. Вторым человеком была его мать. Она не обратила внимание на парфюм Тэхёна тоже, потому что сама не разбиралась в таких вещах. Единственное, о чём она думала в тот момент, когда услышала этот запах, – поскорее бы увидеть сына вновь. Тэхён не мог забыть её руки, что так крепко притянули его не слишком мускулистое, но сильное тело. Тогда он и попрощался с ней. Тэхён лучше наймёт лучшего врача, но приедет потом. — Машина нашего отеля довезёт вас завтра до семинара! — Джеймс улыбнулся. Тэхёна затошнило от этой показушности. Стоп, семинар? Точно, он совсем забыл о том, что два месяца назад бронировал место на популярном тренинге по психологии. В интернете всё было преподнесено настолько грамотно и красиво, что обделить себя возможностью избавиться от психического расстройства он не захотел. Может быть, именно поэтому он по какой-то причине записал в блокноте поездку в Ванкувер важной, сам даже не помня того, как потратил несколько минут жизни на покупку билета. Тэхёну пришлось кивнуть. Опять же, он не хотел разговаривать. Это можно было свалить на усталость после длительного перелёта, но он всегда был таким. Лучше промолчит, чем потратит энергию что-либо сказать. Номер в отеле стал уютным сразу же: светлый стиль с мебелью цвета кожи принца Гарри из Великобритании, просторная гостиная (в которой он навряд ли будет проводить время), огромная ванная комната с видом на цветущие вдалеке поляны и тёплый пол. Именно тёплый пол заставил Тэхёна обрадоваться, хоть даже и на секунду. В принципе, он был доволен. Нельзя сказать, что на ремонт он обращал своё внимание. Тэхёну всё равно, его уже ничего не интересует. И ему снова захотелось спать. Он просто пошёл в спальную и, не переодевшись, буквально упал на кровать.

* * *

— Я же говорил матери не записывать меня сюда! — цокнув в сотый раз, черноволосый парень произнёс это с неким отчаянием, осмотрел сидящих и снова вздохнул. Да, находиться с почти сотней людей в душном помещении, которые так надеются на изменения, — это не то, чем он планировал заниматься утром пятницы. — Чонгук, хватит ныть! Я оставляю тебя здесь, — тот с ненавистными глазами просверлил на его чуть морщинистом лбу дыру. Другой лишь улыбнулся в ответ и продолжил стоять. — Я как какая-то мамочка, ждущая пока её ребёнок сам научиться пользоваться шнурками! Всё, позвонишь потом. Чмок. Тэхён стоял в углу. Он боялся, что опоздает на семинар. И вообще, его татуировка до сих пор болела. Он так и знал, что поверх старых «веток» на шее не стоило рисовать новые. Те оказались больше и массивнее, что делало татуировку устрашающей. Как никак, Винсенту она нравилась. Но он очень хотел в туалет, а подслушивать дальнейший разговор двух корейцев он не планировал. И вообще, он не планировал видеть кого-то из своей национальности здесь. Это было удивительно, ведь тут больше «белых». А особенно в этом университете. Тэхён забил на опоздание и, схватив коробочку с линзами и новыми очками из оптики рядом с отелем, побежал в туалет. Но те корейцы привлекли его внимание. Правда, о них он сразу же забыл, когда перед ним предстала девушка из галлюцинаций. Он улыбнулся ей и шёпотом извинился, ведь справить нужду было критически необходимо. А ещё новые таблетки на него как-то по-странному подействовали. Пока что всё стабильно. The End Of The Flashback.

* * *

Многим бы показалось странным то, что Тэхён называет солнце «красивым» каждый день. Просыпаясь, он спешит к окну, спешит раскрыть шторы и спешит посмотреть на небо, лишь бы увидеть весь утренний свет. Как-то раз он рассказывал Чонгуку, что по ночам не может заснуть, если шторы не закрыты. Ему страшно, ему кажется, что за окном придёт его страшная галлюцинация, контроля над которой у Тэхёна нет от слова совсем. Чонгук узнал про эту галлюцинацию. Кажется, он уже знает каждую из них у Тэхёна, ведь тот охотно делится своими видениями и словами голосов, так отчаянные пытающихся его «бросить под поезд». Чон безумно рад, что Тэхён хоть как-то с этим справляется. — Эдисон? — замечая устремлённого вдаль Тэхёна, Чонгук незаметно улыбается. Тот сидит на кухонной тумбе, держа в руках большой сэндвич с лососем. — Ой. — испуганно поворачивается. — Да, это она… — Винсент прикусывает губу и кивает, делая очередной укус. — Она учит меня языку жестов, — щурится. — Но Тэд почему-то этим недоволен, кричит на неё. А она делает вид, что его не слышит. Чонгук вдыхает свежий воздух, из-за открытого окна уже холодно, но если Тэхёну пока комфортно так, то он потерпит. — Ты не пил таблетки? Тэхён качает головой. — Мне плохо без них, но я сдерживаюсь. — громко дышит. — Ощущение, будто меня приняли в старый дом, тут тепло, но люди холодные. — Ты можешь смотреть на меня. — Чонгук притрагивается к бедру Тэхёна, поднимает на него глаза и через пару секунд встречается с ним взглядом. Винсент сглатывает, а потом начинает кусать внутреннюю сторону щеки, стараясь не улыбнуться во весь рот. — Эдисон докучает? — Чон мягко массажирует бедро, надеясь на то, что Ким этим хоть немного успокаивается. — Не позволю ей мешать нашей идиллии, но моя голова так кружится, Чонгук. Тишина длится полторы минуты, пока Чон не решается прижаться к Тэхёну, обняв его талию своими руками. Запах тёмно-зелёной рубашки Винсента заставляет его прикрыть глаза и уйти в другую Вселенную, ведь тот так изящно пахнет цветущими ромашками. Голова Чонгука тоже начинает кружится, но не из-за галлюцинаций и голосов. Из-за Тэхёна. — Тебя это не бесит? — длинные пальцы Винсента проникают в волосы Чонгука, но это происходит так нежно, что из уст Чона вырывается небольшой стон. — Ой. — Нет, продолжай. — Чонгук всё ещё держит сидящего на кухонной тумбе Тэхёна в своих объятиях с прикрытыми глазами и с ощущением мягкости подушек пальцев того, кого он обнимает. — Ты же знаешь, я бы был не против, если бы ты даже вырвал мне волосы. Тэхён смеётся, сверху наблюдая за сонным Чонгуком. Он не будет врать, что ему нравится это положение. Нравится быть сытым купленным в супермаркете сэндвичем, нравится быть рядом с человеком, в которого он влюблён. Ему даже нравится то, что его галлюцинации сейчас всё видят. Эдисон, Кэт, Тэд и Дэн (всё равно он наблюдает, ведь он появляется в самые ужасные моменты, или же делает моменты ужасными) всё видят. Тэхёну кажется, что об этой радости должны знать все. И он прокричит всем, пусть хоть только голосам в своей голове, и людям, которые видны только ему. Он хочет, чтобы об этом знали все. — Это нормально… нормально, что у меня сердце так бьётся с тобой? — шепчет Тэхён. «Твоё сердце должно перестать биться совсем». «Ты такой молодец». «Тобой все гордятся». «Когда умрёшь, сердце других будет биться от счастья». «Сдохни». «Чонгуку на тебя наплевать». «Чонгук тебя безумно любит». «Чонгуку ты жалок». «Ты всем жалок». «Ты должен ослепнуть, ты должен лишиться своих глаз». «Открой окно и выбросись». «Зарежь свои запястья тем кухонным ножом». «Ты такой красивый». «Ты умный, хороший». Тэхён прикусывает губу, ему сейчас безумно непривычно. На глаза наворачиваются слёзы, и он не может понять, почему голоса с каждой секундой становятся громче и громче. Голова начинает кружится ещё сильнее, тело начинает ломить. Но. Единственные руки Чонгука и его лицо у живота, приятное горячее дыхание по оголённому прессу заставляют его немного успокоиться. — Не считай этот мир нормой, тут ничего нет нормального. — говорит Чон, потом из-за некого предчувствия мягко целует над пупком Кима и крепче обнимает. — Тэ, если тебе плохо, прими таблетки. — Нет. — Винсент качает головой несколько раз, продолжая теребить волосы Чонгука. — Почему? — С ними тебя как-будто нет.

* * *

Чимин очень занятой человек. Можно даже сказать, что все профессоры по философии такие. Однажды на вечеринке он проговорился, что мечтает стать тем самым сумасшедшим философом к своей старости. Он хочет жить один с библиотекой размером в несколько больших комнат. Его дом должен быть корейским традиционным. В последнее время Чимина безумно тянет к родной культуре, он чаще разговаривает на корейском и контактирует с бабушкой из Пусана. Видимо, аккультурация не совсем прошла успешна, что даже сейчас он сидит за столиком в кафе и ищет в настройках возможность перевести телефон на корейский. — Привет, я сегодня без Чонгука. — Тэхён обнимает друга при встрече и аккуратно, лишь бы не помять новый пиджак, садится напротив него в роскошном кафе в стиле барокко. — Но Чонгук же… — Что будешь заказывать? — спрашивает Ким, поднимая свой взгляд с меню на удивлённые глаза Чимина. Тот пожимает плечами и, оглядываясь на улицу, где идёт снег, указательным пальцем проводит по специальному меню для слепых. — Глянь, тут есть текст для слепых… — улыбается. — Как же они это читают… — Я умею. — смеётся Ким, а потом специально снимает свои очки и продолжает: — Я ведь учился ему. — Тогда прочитай, а то моя голова расплывается… сегодня я принимал кучу диссертаций на оценку. Винсент надувает губы с жалостью на уставший вид Чимина. Тому действительно нужно поспать и поскорее, но сегодняшняя встреча с Тэхёном ему почему-то была важна. — Для слепых посетителей мы предлагаем «посмотреть» на блюдо в его 3D-макете. — произносит Ким, подушки пальцев посвящая чтению строк. — Издевательство какое-то… почему-то они так относятся к слепым? И на больное давят. — Ну… знал бы я, — вздыхает. — Сразу же бы тебе объяснил. — Ладно. — обратно надевая очки, Тэхён принимает позу достаточно задумчивого человека. — Я думал насчёт таблеток, которые принимаю, и решил, что мне их стоит бросить. — С чего это, Тэхён? — ещё раз с удивлением чуть ли не вскрикивает. — Сегодня я будто ещё сильнее влюбился в Чонгука, — парень «мечтательно» улыбается, смущённо отводя глаза от неоднозначного взгляда Чимина. — Потому что… мы становимся ближе с каждым днём. Пак вздыхает, слегка откашливаясь. — Тэхён… — Он тоже влюблён в меня! Чимин прикусывает губу и, кивая, начинает теребить края своей рубашки. Он не знает, что сказать. Не знает, как объяснить то, что он бы объяснил сейчас. Но Пак пока ничего не говорит и даёт другу высказаться. Он считает, что так будет лучше. — Я очень рад… за Вас. — Чимин снова опускает взгляд на меню. — Я буду чизкейк с ромашковым чаем. — Я тоже. — Тэхён, я, конечно, рад, что ты перестал потреблять таблетки, но меня пугает то, как ты себя сейчас ведёшь… Винсент пожимает плечами. — Я веду себя так, это моё естественное поведение без медикаментов. Чимину же в эту же секунду хотелось ударить себя кулаком Дуэйна Джонсона. Он понял, что сказал не самое приятное по отношению к человеку, живущему с шизофренией. Но Пак в таких случаях предпочитает отпустить ситуацию, как и говорили многие философы. Ведь нельзя сильно концентрироваться на том, что тебя заставляет чувствовать невероятное чувство стыда, иначе боль пронзится не только в сердце, но и в сердце. И это не ошибка, не тавтология. Через пять минут Тэхён, хватая серебряную ложку, вертит её между пальцами несколько раз, временами подсматривая на физиономию Чимина. Он игнорирует то, что в глазах периодически всплывают непонятные картинки, от которых хочется бросится в окно. Тэхён также понимает, что ему уже сложнее их контролировать. Это всё прогрессирующие галлюцинации. Другое дело – таблетки. С ними Ким мог сразу же «отключить» себе свои галлюцинации или же хоть как-то понять, что реально, а что нет. Сейчас это безумно сложно. К вискам будто припарковался грузовик с тоннами кирпичей, а это давление настолько сильно ощущается в глазах, что Тэхёну становится сложнее даже щурится. Почти такое он чувствовал, когда в десять лет попал в аварию, получив сотрясение головного мозга. Именно прямо так и болит сейчас голова. Несносно. Или же это побочные эффекты таблеток? Но почему побочные эффекты приходят тогда, когда ты не употребляешь эти таблетки? В период потребления их Тэхёну вообще не приходилось справляться с головными болями, ему было безумно хорошо жить. Он обожал всё. Очень странно и чужеродно для Кима, что из-за двух дней без таблеток он стал таким. «Бессовестный». «Видишь Чимина? Чувствуешь его взгляд на себе? Этот взгляд настолько осуждающий, что у тебя из-за этого и болят глаза. Чимину надоело дружить с таким идиотом, как ты. Ты никому не нужен, у тебя должно всё быть настолько плохо, что единственным выходом будет смерть. Ты ведь сумасшедший». «Конченный урод, убей себя сейчас же». «Ты не заслуживаешь Чонгука. Чонгук тебя жалеет, ему абсолютно не хочется быть с тобой, он просто уже мечтает о твоей смерти». Дыхание Тэхёна учащается, и он, возвращая ложку на место, сглатывает целый ком в горле. Дрожь по телу беспокоит его сейчас меньше, чем в ещё раз удивлённый Чимин. Тот заметил его состояние, но пока ничего не решился сказать, ведь во многих случаях просто лучше промолчать и не докучать страдающему. Помочь только потом, когда надо будет. Чимин придерживается этого принципа. Да, он видит, что Тэхёну сейчас не по себе. Но он просто будет за ним следить, будет не упускать его из виду. Он всё же заботится о нём. Тэхён старался скрыть своё громкое дыхание. Да, у него это не очень-то и получалось, но самое главное – это то, что он старался изо всех сил. — Почему я покрываюсь мглой? Винсент бы никак не смог объяснить себя сейчас. Его виски болели настолько, что хотелось оторвать голову. Глаза были с какой-то пеленой, из-за которой ему сложнее становилось увидеть бежевую тарелку с чизкейком. Дрожь по телу заставляла вернуть руки к бёдрам, потому что спазмы в мышцах ещё таким же образом провоцировали судороги и другие непонятные вещи, случающиеся с ним. Ким бы сразу мог бы дать всем знать о том, как у него непроизвольно дрожат руки. Дрожат так, что он не может держать ложку, не может успокоить их как-то на своих ляжках, ведь те уже тоже начинали подрагивать из-за странных нервных сигналов мозга по организму. Тэхён был в неком состоянии медитации, но наоборот. Его тело куда-то уходило, и он не мог это контролировать. Тэхён уже больше не выдерживал, ему было безумно плохо. Он не заметил, как из-за боли он начал с отчаянием плакать прямо в кафе. Тэхён не мог остановиться плакать. Обычно новорождённые всегда плачут, когда им больно. Да, при любом случае плачут, и можно ли этот «любой случай» назвать болью? Тэхён уже давно убедился в том, что просто жить – больно. Больно дышать, больно двигаться, больно питаться, ещё больнее справляться со своим разумом. Слёзы не переставали течь, Тэхён уже ныл от боли, уже был близок к тому, чтобы сорвать волосы с головы, потому что прикасающиеся к вискам холодные пальцы не помогали даже на нулевой процент из ста. — Тэхён… — спасательная тревога у Чимина заработала, и он аккуратно пересел к креслу друга. — Боже… что с тобой? Пак вдыхает несколько раз, сглатывает столько же, а потом в панике берёт телефон и набирает номер скорой помощи. Он тоже начинает дрожать, его голос тоже срывается, когда ему приходится вспоминать адрес заведения и произносить причину, по которой Тэхён сейчас страдает от собственного себя, от собственных людей, от собственных голосов, от собственных личностей. — Господин… — Пожалуйста, не устраивайте панику! — выкрикивает Чимин официантке, держа дрожащую ладонь Тэхёна. — Тэ… Тэ… я тут, я спасу тебя, всё хорошо. Пак не может поверить своим глазам, ведь он никогда в жизни не видел того, чтобы человек плакал об безысходности в своей физической и душевной болях вместе. Он не видел слёз Тэхёна, не видел того, как он страдает, не видел того, как он живёт с этим дерьмом каждый день. — Ты же меня слышишь?! — Слышу, Чимин. — Тэхён со сломанным голосом произносит, а потом сжимает плотную обивку кресла. Так он переносит на неё незначительную часть этой боли в голове. А там остаётся значительная вмятина. — Я не хочу умирать сейчас, я ещё не прощался с Чонгуком, Чимин… я… Ким продолжает рыдать, прикусывая губу до крови. А Пак просто хочет исчезнуть из мира. Миллионы слёз уже оказываются на новом пиджаке, из-за пота парень будто исчезает с каждой секундой, будто это какой-то портал в другой мир. И Тэхён надеется, что в другом мире хотя бы чуточку не больнее, ведь от ненормального болевого шока он просто отключается.