Бегу я отчаянно встретиться с тобой,
Но даже на расстоянии видны твои руки,
Которые лик держат твой,
В таких же порывах предначертать мне муки.
У Тэхёна давно возникали предположения, что Чимин не совсем здоров. Так, например, на прошлой встрече Пак выглядел настолько бледным, что через полчаса они оказались в больнице. Кажется, состояние философа ухудшается с каждым днём. А Ким хочет помочь ему, но понятия не имеет как. Был бы он врачом таковой специальности, то помощь Чимину была бы непременно оказана. — Ты меня напугал изрядно… — качая головой, Тэхён направляется к креслу Чимина с кружкой чая. Да, они в его квартире. Тут намного удобнее. Тэхён аж вспомнил свою жизнь здесь. — Не пугайся, всё хорошо. Видимо, скоро в университет будут искать нового преподавателя по философии. — горячий чай слегка обжигает язык Пака, но он даже не обращает на это внимания, потому что эта боль – последняя в списке из самых болючих. Больнее читать книги по ночам, да так, что из-за каждой из них меняется твоё мышление. Такие мировоззренческие повороты в институте философии заставляли Чимина не спать огромное количество дней. Намного больнее жить и меняться. Когда у тебя в голове происходит ужасный беспорядок. Частицы твоей души раскидываются внутри неё туда-сюда. — Как тебя никого нет! — цокает. — Вообще, я давно как-то записал в дневник моих сновидений кое-что… Чимин поднимает свой тусклый взгляд на физиономию Тэхёна: тот вроде улыбается, но делает это так, будто сдерживается. Скорее всего, этот сон был для него хорошим, потому что он не выглядел так, будто сейчас заплачет. Обычно ведь так и было. — Я рассказывал тебе, что мне начал сниться тот самый Чонгук? Только вот лицо его размыто, но я в точности знаю… это Чонгук! — Пак сглатывает на интро монолога друга. — Так вот, мы переходили с ним дорогу к твоему университету, а он говорил о том, как ужасно злится на тебя, ведь ты поставил ему пропуск на занятии, где он был. Это случалось? Чимин задумывается. Случалось ли такое? Скорее да, но он не может точно об этом утверждать, потому что количество студентов, которых он знает, зашкаливает. Конечно, Чонгук первый из них, кто выделяется. Пак не обращал внимания на низкую успеваемость Чона. В первом семестре он хорошо занимался (даже отлично). Но вот потом он съехал. Чимин не осуждал его за это, потому что проблемы с настроением Чонгука он начал замечать примерно тогда, когда он в эссе на тему «Боль» написал о том, как ему больно в последнее время (это эссе он держит до сих пор у себя в тумбочке, там будто излита душа Чонгука). С тех пор у Пака сложилось о Чоне мнение ранимого, но и сильного человека. Он не знал, какую жизнь проживает Чонгук, правда, с точностью предполагал, что у него прогрессирует какое-то ментальное расстройство. — Да, случалось. — Чимин не врёт. Он не раз «подставлял» студентов так. Это было не специально, а чисто случайно. Он путался в том, что происходило вокруг. Чимин понимает свою ошибку и признаёт её, но из-за огромного количества работы его мысли иногда уходили в совсем другое русло. — Очередное доказательство того, что мои сны – это какие-то заметки прошлого! Чимин улыбается. — Скоро ты так вспомнишь Чонгука и всех других! — это выходит с некой болью. — У меня здесь в квартире был питомец, Чимин… — Тэхён прикусывает губу. — Ты не знаешь, где он? Я помню, что он был. Чимин даже забыл о существовании собаки. Ладно, это животное – последнее, о чём он вообще думал в последнее время. Но Пак и понятия малейшего не имеет о том, куда делась та собака. Он помнит, что она была милой и чем-то смахивала на Бурана, ту самую умершую кошку Чонгука. Тэхён рассказывал, что специально обзавёлся этим животным, ведь хоть как-то заполнить пустоту Чона хотелось до потери пульса. — Это странно очень. Тэхён кивает. — Я постараюсь найти его. — Я помогу, чем смогу, Тэ. — Чимин заканчивает горячий чай, — Я пойду, у меня есть кое-какие дела. — встаёт с места и, хрустя шеей, махает Тэхёну. — Звони, если что случится! Ким же улыбается другу и кивает несколько раз подряд, засовывая напоследок в карман маленькую коробочку карамельных конфет, оставшихся у него с Бог знает какого времени. ~~~ Я снова тут, мой дорогой психотерапевт. Я рад, что Вы меня слушаете. За это время Вы стали для меня самым близким человеком, и я не знаю, как описать мою любовь к Вам. Я как-то догадываюсь, что всё это – лишь Ваша работа. Но мне абсолютно плевать! Вот. Сегодня я прошёл через не самое приятное событие в моей жизни. Ну, как объяснить… я узнал, что у Чимина опухоль головного мозга. Мне пришлось загуглить об этом, а ответы на мой вопрос о смертельности этого заболевания меня не успокоили. Я стараюсь не показывать свою панику по этому поводу. Как Вы меня и учили. Я сначала советуюсь с Вами, а потом с самим собой и со своими друзьями в голове. Уже прошли как пять дней с моей выписки, но у меня ощущение, что я так и не вылечился. Я знаю, что вылечиться от шизофрении у меня уже никогда не получится, но вот насчёт других травм… не знаю. Мне страшно пока что выходить на улицу без водолазки. Я начал бояться свою татуировку, а вчера чуть ли не содрал её. Она мне какая-то чужая. Что будет, если я её отрежу? Просто так отрежу... Правда, я хочу сделать ещё одну татуировку. Не знаю, доктор, но у меня есть дикое ощущение, что мой Чон Чонгук был самым важным человеком в моей жизни. Я не вижу его лица, но я уже безумно в него влюблён. Какая же досада, что мы с ним даже не делали совместные фотографии! А ещё, я не могу понять, где он? Чимин сказал, что он улетел на родину. Но почему в такой период? Я не могу с ним связаться, я писал ему в личку Твиттера, но он пока не ответил. Про номер телефона вообще молчу, этот абонент вне зоны доступа сети. Я безумно волнуюсь насчёт Чонгука. Но я ненавижу всех за то, что у меня есть одна единственная его фотография, где он в маске, сидит в огромном чёрном худи в университете. Только, тот университет – это совсем другой. Там, как я увидел по фону, изучают… медицину? Он изучал медицину? Это же так похвально… Не знаю, почему он перешёл в моду, но я рад за него в любом случае. Доктор, Вы даже понятия не имеете, какой теплотой его имя отзывается у меня в груди. Я совершенно не поэтичен, но я влюблён по уши в этого чувака. Мне уже от этого больно. Я перечитал нашу переписку в Твиттере, а вот в сообщениях мне не удалось это сделать, потому что у меня была включена функция автоматического удаления через месяц… я тупой. Возможно, я собираюсь всю писанину для Вас сегодня посвятить Чонгуку, но я ничего не могу поделать с этим. Как справиться со своим горем? Впрочем, в моей квартире есть несколько вещей. Я уверен, что они принадлежат ему. На мне сейчас его футболка, я не стирал её, потому что надел только вчера. Но она пахнет настолько хорошо, что я летаю в небесах. Другое – это его бальзам для губ. Я не часто пользуюсь им. Это определённо его собственность. То есть, Чонгук был со мной в квартире. Это же… чудесно? Но почему мне до сих пор так сложно вспомнить его самого как человека? Доктор, я, кажется, ещё не говорил Вам о том, что я слышу его голос. Отчётливо. Я Вам рассказывал про другие голоса, но появился ещё один. Я не знаю, как это могло случиться. Но этот голос принадлежит ему, я уверен в этом на двести процентов, доктор. Боже, я реально сумасшедший… как меня только Земля носит? Я схожу с ума. Я с каждой секундой влюбляюсь в его тонкий, немного хриплый и настолько ушам приятный голос, он немного ещё шепелявит. Доктор, я перестал из-за этого пить таблетки. Простите меня. ~~~ Тэхён помнит Намджуна и Сокджина. Точнее, он их хорошо вспомнил. По телевизору транслировали их процесс заключения под стражу, но на это всё Ким отреагировал нейтрально. Ему стало абсолютно всё равно на то, что с этими двумя могло бы случиться в тюрьме. Ведь они визуально даже совсем не похожи на тех, кто пережил бы отсутствие свободы. Жизнь Тэхёна протекала немного странно. Ему становилось скучно с каждым днём. Его нагнетала атмосфера Ванкувера, близилась весна, таял снег, многие переодевались в более красивую одежду. Винсенту казалось, что он один тут находится просто так. Прошлым днём ему пришлось связаться с матерью. Он был в курсе того, что она также больна, как и он. Психически. Но она держалась, проходила курсы лечения, и её жизнь можно было назвать стабильной. Тэхёну не доводилось понимать то, как она управляет самой собой. Видимо, ему так кажется из-за того, что он перестал употреблять таблетки. Снова. Ким начал замечать: приятный голос из его бреда с каждой дозой немного исчезал, появлялся реже. Ему это не нравилось. Ведь это Чонгук. Как он может не уделять внимания самому дорогому человеку на свете? Тэхён сильно любил Чона. Даже и без лица. Но любил. Именно в этот период своей жизни он познал значение слова «любовь». Кажется, она его как-то лечила. Чонгук из голосов говорил только приятные вещи. Именно его Тэхён и старался слушать. Да, противоречивость возникала (она всегда есть), но Ким автоматически улыбался, когда после пробуждения он всегда слышал это «Доброе утро». Чонгук был как какой-то загадочный персонаж. Он незаметно исчезал, тем самым устраивая внутри интригу, а потом также незаметно появлялся. Это сравнимо с тем, как Вы отправляете кому-то сообщение, ответ на которое ждёте с огромнейшим нетерпением. А потом этот человек неожиданно отвечает, заставляя Вас улыбнуться как самый счастливый человек на свете. Винсенту на некоторые нужды деньги скидывала мать. Да, у её сестры был крупный бизнес, а не помочь своим родственникам она не могла отнюдь. Притом, хоть она и не видела Тэхёна уже несколько лет, она очень любила его и старалась всегда защищать от тех, кто из-за его состояния на него набрасывался. Ким сейчас чувствовал себя средне, но сумасшедше. В глубине души он понимал, что это не в порядке. Ему не стоит влюбляться в голос, но он не мог с этим что-либо поделать. Тэхён обычный человек. Просто у него есть некоторые особенности, как и у всех людей. Поэтому не стоит таких людей принижать. Винсент, прогуливаясь по Ванкуверу, замечал парочки влюблённых на скамейках. Он улыбался им, заставляя их смутиться и, если они целовались, отдалиться друг от друга. Как же Тэхёну хотелось, чтобы как-то раз он и Чонгук посидели бы так. — Я уверен, что это случится. — улыбаясь самому себе и после благодаря бариста за только что заваренный горячий шоколад, Ким продолжил сидеть у окна знаменитого на весь Ванкувер кафе. Ему не хотелось есть, потому что утренний запах яичницы от соседей сверху заставил его вдоволь насытиться. Притом, Тэхён насыщался своими мыслями. В его голове как всегда каша. Но он улыбается, отпивая тёплый напиток. Тэхён же, тем временем, открывает свой маленький дневник и начинает записывать: «Коллекционер прыщей. Джоб. Винсент. Чонгук. Джо Диспенза». Эти слова как-то сами вырывались из головы. Ким не понимал, почему он их пишет, но он чувствовал эту тайную с ними связь. Ему казалось, что это записанное поможет ему хоть как-то приблизиться к истине. — Чонгук… как же хочется тебя увидеть. — выдыхает. — Мне сложнее, чем ты можешь себе представить. — стучит остриём ручки по бумаге и грустно улыбается, пытаясь привести дыхание в порядок. Отправленные Тэхёном «письма» его психотерапевту его не забавили тоже. Он признался, что перестал употреблять таблетки. Теперь Ким подозревает одно: доктор может вернуть его в психбольницу из-за этого. Только теперь в более маленькую, уже специализированную клинику, где лечатся меньше людей. Тэхён выдыхает. Да, здравый рассудок временами возвращается к нему. «Ты всегда красивый. Хочешь, починю твой скрипучий стул, солнце?» Улыбка. — Расскажи мне что-нибудь, Чонгук. — прикусывая губу, Тэхён прижимается к спинке кресла и прикрывает глаза. — Про какой скрипучий стул ты говоришь? «Скрипучий стул». «Тридцать пятая улица Ванкувера». — Мне жаль, Чонгук, я вспомню всё потом. — проводит языком по губам и делает глоток горячего шоколада в последний раз. — Только прошу Вселенную, чтобы она дала мне шанс увидеть тебя. Прилетай скорее.* * *
Что насчёт Хосока? Того самого, переехавшего в Сеул именно в тот период, когда Чонгук обзавёлся Винсентом. Жизнь парня налаживается. Правда, ему самому одиноко без привычной опеки над Чонгуком, но он старается изо всех сил. Позвонить Чонгуку и спросить, как он там поживает, сейчас хочется безумно. Но Хосок осознаёт, что это будет неправильно по отношению к нему, ведь «расстались» они не на совсем хорошей ноте. Чон ещё понял, что причинил молодому модельеру много боли. — Как долго ты будешь ломиться сделать глоток моего идеального напитка? — складывая руки на груди, парень, сидящий напротив, с обидой смотрит на Хосока и на его задумчивый взгляд, который направлен на улицу. — Хосок, всё хорошо в последнее время? — Да, Субин, не переживай. — улыбается. — Как дела в школе? Субин – двоюродный брат, также помешанный на играх. Но в разработке их он участвовать не желает, ему просто нравится тратить свои деньги на ежедневные походы в интернет-кафе. С нервотрёпкой по учёбе ему получается успокоиться лишь так. Тем более, это последний год его школы. — Нормально… — поджимает губы. — Мне нужно готовиться к экзаменам, но так лень… У Хосока снова улыбка. Он помнит, как тоже был таким, но вместо поступления в университет, он уехал в другую страну на курсы по разработке игр. За блестящие результаты Хосока сразу же взяли в компанию в Сеуле, а потом уж и в Ванкувер, о котором он в последнее время часто вспоминает. Всё же, Канада – это страна, заставляющее его сердце сжаться в необъяснимой боли. Там Чонгук. С которым он не связывался долго. — Ты ведь жил в Ванкувере? — придвигая стул, произносит Субин, стараясь сделать так, чтобы его мать ничего не услышала. — Как думаешь, я смогу туда уехать? Тётя Хосока занималась стиркой игрушек в прачечной, которая находятся буквально через комнату. Семья Субина управляла сетью прачечных по Сеулу, а Чону делала большую скидку на стирку. И кузен, часто проводящий время с Хосоком, заставлял второго задуматься о смысле вообще уезжать из Сеула в Ванкувер. Если же только из-за Чонгука. И Субину он тоже этого не советовал. — Уже который раз ты туда рвёшься, Субин… — вздыхает. — У тебя там кто-то есть? — Ну, допустим. — фыркая, парень проводит указательным пальцем по линиям узоров на столе. — Не хочу оставаться в Корее. Это значит, я останусь учиться в Сеуле… ничего не изменится. Моя жизнь будет скучной, поэтому я очень хочу в Ванкувер. Там мне будет лучше. Хосок незаметно закатывает глаза. — С чего ты так уверен, что там тебе будет лучше? — парень наконец делает глоток фирменного напитка брата: апельсиновый сок с шотом эспрессо. Или же просто «Бамбл»? — Не тебе же это знать. Я не знаю, куда пойти учиться после школы… — парень поджимает губы, нервно рисуя по линиям, которые его уже ужасно бесят, на столе. — Я устал. Поэтому уехать и развеяться будет лучшим вариантом. — А ты хочешь учить жизнь? Тебе это интересно? — Хосок заинтересованно смотрит на почти что совершеннолетнего парня, включает запылившийся в старой сумке телефон из Ванкувера. Телефон, вот-вот включающийся после «спячки», засовывает потом в задний карман джинсов. Осознание того, как он вот-вот включится и свяжет его с прошлым, немного убивает. Его хоть и пугает факт того, что Чонгук с ним не связывался давно, он хочет наладить общение как можно скорее. Тем самым, он совсем забыл про существование этого гаджета. После перевода в Сеул работа стала неимоверно сложной, затрачивающей время. — Нет? Ну… как сказать. Вообще нет. Я даже не знаю, зачем мне это. — Мама сказала идти на доктора? — Хосок помнит слова тёти по поводу медицины. Как ни странно, почти всем родителям хочется, чтобы их ребёнок лечил других людей. Но самих себя они лечить не хотят. Не хотят лечить своё больное отношение к сыну или дочери. — Да… — тот нервно смеётся и опускает взгляд на свои пальцы. Те измазаны чернилами и разноцветными текстовыделителями. — Мне ещё интересен космос. Я вижу себя астронавтом. В Ванкувере есть хороший колледж. Но я понимаю, что это невозможно. Невозможно стать астронавтом. — Почему, Субин? Почему невозможно? Кто тебе такое сказал? — Хосок снова нечаянно смотрит на нервного брата, перебирающего пальцами воздух, и моргает несколько раз, дабы остановить надвигающуюся мигрень. Благо, что ему удалось сконцентрироваться на чём-то другом, а то паника за неожиданный плач Субина его охватила бы сразу. — Это сложно объяснить. Просто сложно. Проходит несколько секунд, как Чону удаётся понять состояние Субина. Боль, которую ощущает второй, нельзя объяснить словами. Давление родителей убивает бедного парня, из-за чего он становится мизерным по отношению к самому себе в очередной раз. — Слушай, — Хосок прикусывает губу, а также игнорирует разрывающийся от вибрации телефон на своих ягодицах. — Может быть, ты и не видишь себя астронавтом, а, точнее, ты сейчас видишь это глазами своей мамы... Открой свои глаза, Субин, и пойми, что ты можешь стать кем угодно! — телефон продолжает вибрировать. — Я не хочу потом слышать твоих проклятий о том, как твоя мама отправила тебя не в то место. Ты сможешь стать астронавтом, если поймёшь, что эта мечта заставляет тебя чувствовать внутри что-то аж непонятное… значит, это определённо стоит того. — Спасибо… я постараюсь… открыть свои глаза? — пропускает парень. — Спасибо, Хосок. Мне нужно идти. Субин исчезает сразу же, на что Чон начинает предполагать, что его слова заставили того всплакнуть. Мало ли что может быть? Хосок хотел поддержать брата. Но вот его, к сожалению, никто ещё не хотел поддерживать. Громко выдыхая и отодвигая стакан с «Бамбл» в сторону, Хосок вытаскивает айфон из кармана. Тот, который успел оставить несколько сообщений и позвонить столько же раз сколько-то времени назад, заставил его прикусить губу и с взволнованностью моргнуть несколько раз, лишь бы убедиться в том, что ему это не мерещится. Чонгук мой друг: Хосок, как дела? Чонгук мой друг: Я иногда скучаю по тебе Чонгук мой друг: Но у меня есть просьба Чонгук мой друг: Ты можешь мне помочь, пожалуйста? Чонгук мой друг: Мне кажется, я вот-вот и всё. Понимаешь, о чём я?* * *
Дни Тэхёна проходили с неимоверной скукотой. Всё было также, как и было вчера. Ему не приходилось переживать какие-то новые и необычные периоды в своей жизни, но погоня за тем, что ему безумно хочется вспомнить самого себя, не оставляла его в покое ни на секунду. Он часто виделся с Чимином и помогал ему справиться со стрессом из-за лечения. Пак не понимал, почему ему нужно лечиться, если он всё равно умрёт, но Ким не останавливался ни на чём. Надобность помощи состоянию Чимина превышала всё. За окном стояла приятная погода. Тэхён любил гулять, по дороге домой покупать мандаринов и поедать их за просмотром какой-либо комедии. Жизнь шла своим ходом, и галлюцинации тоже. Как Тэхён и обещал самому себе пару дней назад, он начал понемногу возвращать «Сероквель» в свою жизнь. Странно ещё то, как при приёме этих таблеток, он вспоминал таблетки Намджуна. Вспоминал то, какими эффективными они были. Тэхёну хотелось их снова, но найти их уже никогда не получится, ведь Намджун с Сокджином сидят в тюрьме. А их лаборатория (точнее, лаборатория Намджуна) закрылась. Самого лаборанта также выкачивали от передозировки наркотиками, но оказалось, что он наслышался химикатов при изготовлении лучшей версии «Сероквеля» для шизофреников. Эти «химикаты» токсичные. Тэхён чувствует себя героем, ведь у него получилось выжить после этого ужасного научного эксперимента. — Тебе так нравится меня доставать в университете? — смеётся Пак, перебирая стопку документов на своём рабочем столе. Уже вечерело. — Расскажи мне о Чонгуке, Чимин… — присаживаясь, Винсент облизывает губы и свой задумчивый взгляд направляет на философа. У того ни одна морщина на лице не образовалась. — Чонгук был средним студентом. — У меня важный вопрос… почему он не связывается со мной, Чимин? — грусть одолевает Кима. Ему хочется аж провалиться под землю или Землю. Много мыслей насчёт Чонгука. Слишком. Только о нём Тэхён и думает. У Пака же начинается небольшая паника. «Что сказать?» — Я не знаю, Тэхён. — Ты знаешь, ведь. — моргает несколько раз подряд, дабы сдержать слёзы. Как-то неконтролируемо они собрались пойти. Чимин выдыхает с отчаянием и, присаживаясь на край своего стола, прикусывает нижнюю губу, оттягивает её и собирает свои мысли воедино. Возможно, сейчас он переживает один из труднейших моментов в своей жизни. Раскрыть то, что он долгое время «скрывал», может стать слишком пагубным для Тэхёна. Пак переживает за психику Кима. — Дело в том, что… — сглатывает. — Когда умерли Юнги и Буран, Чонгук поселился на время к тебе. — Я знаю это, Чимин. Философ поднимает взгляд на существо друга. — Но, пожив у тебя где-то десять дней, Чонгук… — следующие слова Чимину даются с безумным трудом. Он собирается ещё минуту, но уже точно знает, что сказать это Тэхёну придётся. — Чонгук… он покончил с собой, он скинул себя с окна своей сгоревшей квартиры. Ты даже не понял этого, потому что в этот же период он начал тебе знатно мерещиться. — закрывает глаза. — Чонгук мёртв.