Legend Maiden: Легенда о Девах Розена

В тюремной камере их было двое: заключенный и кукла. С брезгливым любопытством Дева-Роза Феррис осматривалась по сторонам. Крохотными шажками она обошла темницу, останавливая свой стеклянный взгляд то на стальных решетках, то на замшелых стенах. Едва не заблудилась среди нагромождений книг. Заинтересовалась «кровавыми» пятнами, которые покрывали охапку примятого сена. Очаровательно сморщила носик, оказавшись вблизи клозета: от него изрядно пованивало. И в конце концов вынесла свой вердикт, опустив длинные ресницы: — Какой кошмар. К тому времени, как ожившая кукла ознакомилась с обстановкой, забившийся в угол Райнер Лют успел усомниться в собственном рассудке. Темнота, теснота, зверская холодрыга, они, знаете ли, кого хочешь ухайдокают. Уже не говоря об отсутствии постельного белья, да и нормальной постели вообще. Тут уж либо спятить, либо помереть, но ни то, ни другое Райнера не устраивало по понятным причинам. От кореша-тюремщика ему довелось как-то раз услышать о том, что арестанты, прежде чем окончательно сбрендить, начинают беседовать сами с собой — не выносят долгого нерушимого одиночества. В последнее время Лют начал подмечать за собой эту привычку — неоспоримый признак надвигающегося сумасшествия. Он спасался, как мог: притворялся, что болтает не с собой, но с пауками, восседавшими по углам; нырял с головой в работу, забывая о сне и отдыхе; пробовал, напротив, спать сутками, что получалось лучше всего. Лечь и мгновенно уснуть — у него был собственный, запатентованный защитный механизм против того, чтобы сбрендить, и до некоторых пор механизм срабатывал. Но, выходит, все бесполезно. Все эти хитроумные манипуляции только больше смахивали на поведение законченного психа. А если эта кукла еще и плод его воображения... Все очень плохо. — Как тебя зовут? — вдруг спросила кукла. Снова ее неживые глаза смотрели прямо на него. Райнер трижды спросил себя: надо ли отвечать и тем самым признать свой диагноз? — Ну же! — поторопила его кукла тоном, не терпящим никаких возражений. — Э-э-э... Райнер, — ляпнул он наконец, — Райнер Лют. Ну, вот и докатились. — Райнер Лют, тебе известно, что это такое? В своих маленьких руках она держала листок бумаги; словно веер, он спрятал нижнюю половину кукольного лица, видными оставляя только глаза и густую челку. «ЗАВЕДЕШЬ» и «НЕ ЗАВЕДЕШЬ» — теснилось посередине листка чернилами. Пером Райнера было очерчено «ЗАВЕДЕШЬ», синим по белому. Секунду или две маг созерцал листок, отчего-то уже не слишком уверенный в том, что все это — только сон. Вдруг засосало под ложечкой, как бывало всегда в преддверии неминуемых неприятностей. — Почем мне знать? — пробурчал Райнер, внутренне отмахнувшись от дурного предчувствия. — Ерунда, да и только. Чей-нибудь черновик? — Это контракт, Райнер Лют, — сощурилась кукла. — Сам того не ведая, ты подписал его. Ныне контракт закрепляет за мной моего слугу. — Тон ее был удивительно сдержан, когда она уточнила: — Тебя. — Ха?! — вырвалось у того. Чертовщина творится! Форменная чертовщина! — О чем ты толкуешь? Тебе — и слуга? Ты же кукла! — Я — Пятая из «Rozen Maiden», — отчеканила кукла, с гордостью вскидывая подбородок. — Так что запомни: я не потерплю неучтивости. Мой слуга должен ко мне обращаться, как подобает: по имени, это как минимум, но лучше просто «миледи». Ну и ну, — вздохнула она вслед за этим, — надо же было связаться с такой неотесанной деревенщиной... Тут она в очередной раз обвела взглядом тюремную камеру и добавила: — К тому же, преступником. Это ужасно. Распекая Райнера, кукла явно рассчитывала пристыдить «деревенщину» и услышать слова раскаяния, либо нарваться на встречную грубость. Но Лют до того озадачился тем, что ему читает нотации — подумайте кто! кукла! — что выдал иную, непредсказуемую реакцию. Он поднялся. Прошлепал босыми ногами до своей скудной подстилки и, бормотнув кукле «спокойной ночи», рухнул ничком на сено. Тишина держалась без малого две минуты. Все это время узник, зажмурившийся так сильно, что в темноте перед ним заплясали белые всполохи, яро надеялся на пробуждение. Кому, как не Райнеру, было знать, что лучший способ проснуться — это уснуть во сне... Но время, казалось, застыло; Райнер по-прежнему чувствовал холод каменных плит под коленями, слышал вязкие запахи сена, ловил звуки капели с замшелого потолка... Все было реалистично. Реально. Проснуться не получалось. Подняв лохматую голову и повернув лицо, Райнер встретился взглядами с жуткой куклой. Тихий ужас мерещился в бледном его лице. Кукла за все это время не двинулась с места, странно застыв и становясь теперь очень похожей на других, определенно нормальных, безжизненных кукол. Но следом она просеменила к нему и безжалостно ткнула носком своей туфельки прямо под ребра. И пока Райнер выл от боли, кукла Феррис невозмутимо вещала: — Найди в своей келье угол, где нет сквозняка, и поставь туда мой чемодан. Живо. Позаботься о завтраке. И, ради всего святого, — процедила она сквозь зубы, — надень что-нибудь. Окрик тюремщика вывел Райнера из глубочайшей задумчивости. Арестант, дернувшись как на углях, кинул испуганный взор на большой чемодан, спрятанный средь бумаг. Феррис сидела на чемодане, чинно сложившая руки на алом подоле платья, тиха и почти неподвижна. Явно чего-то ждала. — Ну-с, где мой самый сонный подопечный? — произнес тюремщик, подходя к решёткам. — Твой единственный подопечный. И очень голодный, — поправил его Райнер странным голосом. Надзиратель, впрочем, был не слишком проницателен, чтобы уловить в тоне Люта беспокойные нотки. Он подал Райнеру между прутьев глубокую тарелку с сероватой кашицей, ломоть хлеба и кувшин воды. «Тьфу ты, ну и бурда», — прокомментировал узник. — Что есть, то есть, — тюремщик пожал плечами, — а другого не положено. Глядишь, его величество и улучшил бы твою пайку, да только с чего ему хлопотать за тебя? — Что есть, то есть... Райнер явно погрустнел. Там, в глубине камеры, кукла Феррис приоткрыла голубой глазок, вслушиваясь в разговор. Сменив чаши, переполнившиеся капающей талой водой, и пожелав Райнеру «аппетита» (о «приятном» не шло и речи), тюремщик отправился по своим делам. Райнер вздохнул, взялся было за ложку... Да так и подпрыгнул: Дева-Роза возникла рядом, неслышная, как привидение, и теперь сосредоточенно рассматривала еду. Поневоле маг возвратился к своим раздумьям. Кукла не просто разговаривает, она думает, дышит и, видимо, ест, а кроме того — дерется, да и вообще слишком много себе возомнила. Альфа Стигма, даровавшая Райнеру адаптивную память*, не видела в кукле ни капли магии... Впрочем, что-то иное все же в ней было. Что-то, чему Райнер никак не мог подобрать определение, что-то, отзывавшееся в сердце далеким эхом, стоило только взглянуть магическими глазами глубже в ее кукольное нутро. Это походило на... сияние. Теплое, играющее всеми красками радуги, едва различимое краешком глаза. Крохотная капля жизни в безжизненном тельце, наделившая куклу подобием чувств и разума. Снова Лют поразился тому, как искусно выделана эта Феррис. Ни одного изъяна, идеальна до последнего ноготка. Прекрасное чудовище. — Чудовищно, — тем временем резюмировала кукла. — Не могу представить себе, что за злодейство ты учинил, если тебя наказали такой... стряпней. — Ты бы это... ЭЙ! — Райнер задохнулся от негодования: кукла, ничтоже сумняшеся, вывернула на пол плошку со всем ее неаппетитным содержимым. А затем невозмутимо удалилась, держа горделивую прямую спину, взгромоздилась на чемодан и заявила: — Я все еще жду свой завтрак, слуга. Здесь подают чай и данго*? В этой камере определенно было мало места для них двоих. У Райнера зачесались руки. — Что ты за черт?! — орал он спустя секунду. — Тебе что тут, чайная?! Мы за решеткой, дурацкая кукла! Вернее... вернее, это я за решеткой! А ты вообще проваливай, откуда взялась!.. — ...Хм. Ничего не сказала кукла, лишь мотнула головой, словно бы невзначай задевая своим локотком ближайшую к чемодану бумажную стопку (высотой она была футов семь, не меньше). Стопка, качаясь, со звучным шорохом обрушилась на бедолагу Райнера, погребая его под собой. Тот не успел и взвизгнуть. — Тот человек был твой друг, не так ли? — Феррис оправила платье. — Прикажи ему сейчас же подать мне данго и черный чай в отдельном заварочном чайнике. Заваривать не больше и не меньше шести минут, одну чайную ложку на одну чашку. Вряд ли он знает, что температура воды должна составлять 96 градусов, так что упомяни и об этом. Что же касается данго... — О-отстань! — пыхтя, Райнер насилу поднялся на ноги. «Общение» с куклой на протяжении двух часов вымотало его сильнее, чем все пары в Специальной военной академии Роланда за семестр, вместе взятые. Под руку едва не попалось заклятие Якши: усыпить бы эту зануду, затолкать бы обратно в чемодан, да и дело с концом... Но вряд ли Якши сработает как надо в данном случае. — Друзьям не приказывают, чтоб ты знала! И хватит мне тут нудеть! Кукла, впрочем, уже отвлеклась на другое. — А НУ НЕ ТРОЖЬ! — вырвал маг из маленьких пальчиков страницу своего доклада. — Это личное! — Какой шумный слуга, — поморщилась Дева-Роза. — Должна признаться, мне вовсе не интересны твои вирши. Как не интересно и то, за что ты отбываешь здесь срок. — Тогда почему ты все еще здесь? — буркнул Райнер, кропотливо собирая листы по номерам обратно в стопку. В животе у него заурчало, и он наскоро запихнул в рот хлеб, слизнув крошки с ладони. — Потому что скоро, — она прикрыла глаза, — мы с тобой покинем эту камеру. Он попросил Феррис не молоть чушь. Он посмеялся над ней и, продолжив уборку, поймал себя на том, что перечитывает одну из страниц своего доклада. Взгляд зацепился за фразу, совсем неуместную в общем контексте; Райнер отложил все и, стараясь не обращать внимания на бунтующий голодный желудок, погрузился в редактуру. Его перо бегало по строчкам, перечеркивая одно и подчеркивая другое. Феррис сидела тихо, уже не напоминая о себе и не требуя чая. Если ей и было скучно, то она ничем этого не выказывала. Лют сидел к незваной гостье спиной, и порой ему казалось, что в этой камере он по-прежнему один. Оглянуться через плечо и разубедиться он себе не позволял. Втайне он ломал голову, что за существо эта Феррис и откуда она взялась. Райнер умел строить мину, полную незаинтересованности, но в душе он и так, и эдак решал возникшую перед ним загадку. Сонливость, привычную Райнеру, как рукой сняло. Если честно, то он боялся уснуть наедине с непредсказуемой куклой. И все-таки... кончилось утро, прошел этот странный день, минул и вечер, и уже с полной луной Райнер крепко спал, уронив голову на свои записи, пуская слюну на исчерканную бумагу. Целых два года он отбывал свой срок тихо и мирно, и ничто его не беспокоило. Нынче же творилось что-то настолько странное, необъяснимое, что Райнер решил: никаких вопросов. Сразу, по крайней мере. Лучше получать информацию постепенно, малыми дозами и тщательно ее пережевывать, а уж потом делать выводы. А ну как эта глупая Дева-Роза обидится, что ей так и не дали чаю, и исчезнет, будто и не было. То-то потеха будет! С этими мыслями Райнер проснулся на следующее утро. Во сне ему пригрезилась Феррис, Пятая из «Rozen Maiden». Она сидела рядом с ним, за партой в академии, и щебетала голосом лучшей подруги: «Ну до чего же ты, Райнер, глупый слуга! Так нельзя! Так нельзя!» Одетая в строгую форму студентки, ростом с нормального человека, с остриженными «под мальчика» золотыми волосами, она все зудела, зудела над ухом у Райнера; класс был полон, и не было места за другой партой, где можно было спастись от нее. Да и не дали бы Люту другого места. Однокурсники тыкали в него пальцами, громко смеялись и называли его «прекрасным чудовищем». И почему-то противнее всех смеялся Сион Астал, этот напыщенный скот. «Глупый слуга! Я останусь с тобой навечно! Поклянись, что всегда будешь служить мне!» — вдруг, у всех на глазах, Феррис прижалась губами к его губам. Рот обожгло полузнакомым теплом. ...Райнер проснулся так резко, будто его окатили крутым кипятком. Целых два года... За все это время узник ни разу не видел кошмаров. Можно было заподозрить Райнера в черствости, если он спал спокойно после всего, что пережил. А тут... тут он едва мог дышать: сердце, казалось, застряло где-то у него в горле. Он видел Сиона, он видел Кифар... Вернее, не ее, а эту чертову куклу. Пальцы, вцепившиеся в тонкое одеяло, заметно дрожали; Райнер никак не мог взять себя в руки, весь дурной от кошмарного сна. Отторжение ядом горчило в жилах. В ушах звучали насмешки. Вот это да. — Доброе утро, — раздался рядом спокойный голос. Маг стиснул зубы: да, она все еще здесь. И похоже, за всю эту ночь Дева-Роза не шевельнулась, так и сидела. — Доброе, — нашелся он. — Ночью к тебе приходили, — вдруг обронила она за завтраком. Точнее сказать, завтракал Райнер — доедал то, что оставалось от вчерашнего ужина, предусмотрительно отодвинувшись от куклы подальше, чтобы она не разлила еду и на этот раз. Помои помоями, а лишаться пайка маг все же был не намерен. Но он поднял голову: — Ты это о чем? — Здесь был человек. — Ха? А, ну... наверное, кореш мой на ночном обходе... — Нет, это был не он, — уверенно заявила Феррис. Изящно спустившись со своего чемодана, она затянула потуже ленточку шляпки и подошла поближе: — Другой. Что ж, если бестолочь-кукла и не лукавила (Райнер пока еще не доверял ей), то все загадочные события определенно решили случиться разом, в один и тот же день. Узника некому было здесь навещать. Никто бы к нему не пришел. Да и зачем? Повидаться? Ой, да кому он нужен... Разве что... — Это был мужчина, — словно нарочно развеяла Феррис его подозрения. — И ты его не интересовал. — Тогда что же интересовало? — Твои вирши. Райнер нахмурился. По словам Феррис вышло, что все-таки кто-то навестил Райнера этой ночью. Но будить не стал: только просунул руку сквозь прутья решетки, чтобы прочесть страницу-другую из его дорогого доклада. Кукла тем временем не спала, потому-то и видела все. Читал человек недолго, да и совсем скоро ушел. Он был в плаще, на нем был капюшон, и лица его кукле не удалось разглядеть. — ...Как бы там ни было, это не стоило бы моего внимания, — закончила Феррис, сделав надменное личико. Маг так и фыркнул в тарелку. — Он что-нибудь говорил? — спросил, впрочем, Райнер. Отчего-то кукла не ответила сразу. Своими бесхитростными голубыми глазами она изучала его лицо. — Говорил, — наконец произнесла она. — Я же сказала: его появление не стоило бы моего внимания, если бы он не сказал кое-что. — Что именно? — «Ты — мой вассал...», — повторила Феррис слова незнакомца, — «...и будешь служить мне». От неожиданности Райнер пронес ложку с пищей мимо рта. А в следующую секунду поперхнулся и вскинулся, потому что мерзкая кукла вдруг со всей силы (откуда в ней столько?) пнула его под коленку. — ТЫ ОДУРЕЛА?! — Райнер, что за болван! — негодовала она. — Ты — мой слуга! Даже не думай служить кому-то другому, или, клянусь тебе, будешь страдать! Арестант вдруг обнаружил, что ее угроза пугает его не на шутку. Сознавать это было само по себе полным безумием. Бояться куклы!.. Но ведь небезосновательно. Впрочем, ночь в одной камере с ней прошла довольно спокойно, да и удобно, когда есть вторые глаза и уши. Только вот... как же болит колено... Феррис, поди же ты, разошлась, и Райнер едва смог утихомирить ее, услышав вдали коридора шаги надзирателя. Покрасневшая, надувшаяся кукла убралась в свой чемодан. Громко хлопнула крышкой, едва не выдав тюремщику свое здесь присутствие; в мыслях Райнер назвал надоеду форменной идиоткой. — Доброе утро, старик! — поприветствовал он тюремщика как ни в чем не бывало... Но осекся, увидев его лицо, полное тоски. Сердце Райнера сжалось в предчувствии чего-то очень нехорошего. — Эй, ты чего? Что-то случилось? ...В мягкой, уютной темноте чемодана лежала Феррис; подошвы ее туфелек пачкали белоснежную шелковую обивку, ведь пол в темнице, разумеется, некому было мыть. Но думала кукла вовсе не об этом. Она приподнялась, приоткрыла крышку чемодана изнутри: сквозь еле заметную щелочку внутрь проникли свет и звук. Тогда Феррис услышала: — Это то, что я думаю? В голосе Райнера почудилась уже знакомая ей ленца, но еще — обреченность. Словно голос этот заиграл по-другому. Резкости, грубости не было и в помине. Только печаль. И спустя паузу Лют добавил: — Меня наконец решили казнить?