Замки из песка

Будильники звонили друг за другом. Ибо вынырнул из сна сразу же: они не опустили на ночь жалюзи, в комнате было светло. Небо за окнами было голубое, кое-где проглядывали тонкие полосы редких облаков. — Юньлун, — Ибо тронул чужое плечо, сел в постели и потер глаза. Пора было собираться в дорогу. Он убрал с лица Юньлуна растрепанные волосы, заправил за ухо длинную челку — Ну же, мы так опоздаем на экскурсию. Настроение было хорошее. Ибо поднялся с постели, потянул сонного Юньлуна за собой. — Если через двадцать минут ты не выйдешь завтракать, я постучу. Надеюсь, ты не уснешь под душем, — он улыбнулся отражению Юньлуна в зеркале и послал воздушный поцелуй. Ибо быстро привел себя в порядок, позвонил на ресепшн, попросил, чтобы принесли такой же завтрак, как два дня назад, и добавили к заказу кофе. За пять минут кинул в рюкзак зарядник, влажные салфетки, две бутылки воды, крекеры, орешки, кошелек с наличкой и карточкой, чехол с очками. Горничная закончила накрывать завтрак и пообещала подарок от администрации отеля в качестве извинения за вчерашний инцидент со светом. Ибо поблагодарил и, когда она ушла, постучал к Юньлуну: — Завтрак! *** То ли причиной была вчерашняя прогулка, то ли вечер после нее, то ли дождь, но спалось очень крепко и сладко. Кажется, Юньлун проспал бы весь день, но Ван Ибо был более дисциплинирован. Юньлун все-таки встал, конечно, улыбнулся Ибо, поймав в зеркале воздушный поцелуй. Включил воду похолоднее, чтобы проснуться, но все равно не хотел спешить. Поэтому, когда Ибо постучал в дверь, он успел только собрать сумку и натянуть джинсы и сейчас стоял перед зеркалом с расческой в руке. И так тяжелые веки слегка припухли, отчего выглядел он еще более сонным. Не старше и не младше, на все свои почти тридцать. Он раньше не думал об этом, незачем было рядом с Гацзи, но сияющие двадцать два Ван Ибо невольно наводили на мысли, хотя Ибо и бурчал, что Юньлун не старый. Ибо был легок на помине, деликатно постучал, прежде чем войти. Юньлун обернулся: — Я сейчас. Ибо был бодрый и деловитый, Юньлун открыто любовался им, а за завтраком привычно потянул на колени. — Тебе удобно? — он посмотрел на часы. Время до такси еще было, он как раз успеет выпить кофе: две чашки на столе исходили теплым душистым паром. Это не кофейня, конечно, но вдвоем было уютно, губы Ибо пахли кофе и молоком, когда он целовал его. Юньлуну после вчерашнего дня было так спокойно и хорошо, что этот момент хотелось длить. Но в машине он все-таки встряхнулся и с интересом посмотрел в окно, уточнил у водителя, долго ли ехать. Улыбнулся интересу и предвкушению в глазах Ибо. — Ты не читал новости сегодня? Я еще не успел, интересно, что там происходит дома. *** Ибо засмеялся, повернулся, ткнулся носом под челюсть и заверил: — Мне удобно, — это не ложь, Ибо было хорошо и комфортно, он ерзал больше потому, что предвкушал экскурсию. Юньлун целовал его долго, нежно, неглубоко. Ибо принимал заданные правила, не старался взять больше, чем предложили, но насыщался гораздо медленнее, словно пробовал что-то по капле, когда хочется сделать глоток. Джонни Ван позвонил без десяти восемь утра. На чистом путунхуа сообщил, что машина прибыла, водитель встретит их у виллы, а сам он будет ожидать у храма, с которого они начнут. Кондиционер приятно охлаждал салон, тихо играла музыка. Водитель на ломаном китайском предупредил, что ехать около часа. Ибо сполз и пристроился на плече Юньлуна. — Не читал, — честно ответил Ибо. На Бали он заглядывал в телефон от силы два-три раза в день. — Вейбо и вичат затягивают, не хочу так бездарно тратить время, — он смахнул с футболки Юньлуна пылинку. — Если что-то случится дома или с близкими мне людьми, мне сразу же сообщат. А новости… Их много, и я не знаю, чему верить. Джонни Ван скинул в вичате короткую экскурсионную программу для ознакомления, Ибо показал ее Юньлуну. Храм на воде Танах Лот, озеро Братан, храм Пура Улан Дану, фруктовый рынок, клубничная плантация, посещение рисовых террас Джатилувих и водопада Гит-Гит. — Насыщенно, — видимо, менеджер решила, что за день они должны увидеть по максимуму. Не все же время сидеть на вилле. Он скопировал список мест, переслал ей и сразу же получил в ответ: «Культурное просвещение!» — Сегодня сделаю кучу фотографий и перешлю родителям, мама ворчит, что я ничего не публикую, — Ибо написал родителям, спросил, как дела дома и все ли здоровы, а потом отложил телефон на сиденье экраном вниз. С Джонни они встретились на парковке у самого храма. Несмотря на раннее время, тут уже было достаточно туристов: и местные, и иностранцы, паркинг тоже был забит. Джонни разговаривал по делу, лишних вопросов не задавал, находил ответы на все, что интересовало Ибо, от года постройки храма до крутой школы серфинга или клевого ночного клуба с лучшими диджейскими сетами. Бали — небольшой остров, тут несложно объездить несколько мест за пару часов, разве что движение затруднял ужасный трафик и полное отсутствие элементарных правил дорожного движения. Люди на скутерах были еще отважнее или безбашеннее, чем в Китае, Ибо было бы сложно управляться с транспортом на такой дороге. Бесит, когда, как бы ты ни пытался соблюдать правила и беречь себя и других, все решится внезапным появлением другого человека. Джонни говорил, что на Бали ужасно водят, Ибо был с ним согласен. День пролетел быстро, но без спешки. Ибо снял фотографии для мамы, попросил Юньлуна пофоткать его (может, он расщедрится и выложит что-нибудь в вичат), сделал кучу селфи с собой и Юньлуном у храма, камней, озера, океана, даже в машине. *** Юньлун просмотрел список мест, которые они сегодня смогут увидеть. Названия половины он слышал впервые, но тем интереснее. — Здорово, — он кивнул, понимая желание Ибо как можно больше отдалиться от обычной жизни, от всего ее груза. Наверное, он прав, каждому дню своя забота, надо ли думать о том, что не можешь изменить? Они с Гацзи всегда держались очень близко и свободно, этому никто не удивлялся, но Юньлун не вел себя так с другими людьми. Здесь никому не было дела, кто они у себя дома, не было известности, а с ней — ответственности и контроля. Как быстро, оказывается, к этому привыкаешь. Пока Ибо фотографировался у озера, Юньлун ждал в стороне, коротко отвечая на сообщения близких — фото и подпись «на экскурсии, потом расскажу». Тщательно проверил, какой кадр прикрепился, нахмурился и открыл новости, чтобы отделаться от неприятного ощущения. Когда Ибо подошел, Юньлун молча показал экран. Дела дома были все серьезнее. Они ничего не могут сделать, ни он, ни Ибо, если вернутся. Они не медики, выразить поддержку, как и другие звезды, можно из любой точки мира. Но Юньлуну стало стыдно за то, что все эти дни он почти не думал о доме. О Китае, о родителях, о Гацзи, хотя с него надо было начинать. Он не мальчишка, чтобы потерять голову в любовном порыве. Но Юньлун бы не хотел называть этот порыв любовным. Нет, привязанность, взаимная симпатия, удачное сочетание темпераментов и склонностей, что угодно. — Давай сфотографируемся, — он развернул Ибо спиной к себе, обнял, наклонился, чтобы положить подбородок на его плечо. Он понимал, что фото придется удалить, но это будет потом. — Знаешь, что я подумал, — кадры были сделаны, но Юньлун не торопился отпускать Ибо. — Мне должно быть стыдно, что я сейчас не там, что мне хорошо, когда кому-то плохо. Но я все равно рад, что мы здесь и вместе. День был хорош, несмотря ни на что, Бали красив, Джонни рассказывал интересно и не обращал внимания на то, что они держатся за руки. Юньлун снова понимал Ибо — хорошо быть просто человеком, до которого никому нет дела. *** Ибо пробежался взглядом по тексту, скользнул пальцем по экрану, промотал страницу до конца. Статистика пугала и напоминала фильм ужасов, цифры не укладывались в голове. Сердце сжалось из-за родителей — они давно не молоды. Тепло, что разгоралось внутри, было неправильное, как и все то, что они сделали и еще успеют сделать на этом острове. Но Ибо не было стыдно, после возвращения домой студия даст инструкции и он сделает то, что умеет лучше всего — продолжит работать, поддерживая народ. Ибо прижался к щетинистой щеке. — Я тоже рад, что мы здесь. Когда они добрались до водопада, уже темнело. Запас крекеров и орешков был подчищен, Ибо проголодался, но даже легкое чувство голода не портило настроение. Джонни предупредил, что им придется подняться на 340 ступенек. Ибо прошептал: — Хорошо, что мы пошли в клуб вместо экскурсии, тогда, пару дней назад. Не знаю, как бы я поднимался, тебе бы пришлось нести меня на руках, и, наверное, мы бы не дошли оба, — он засмеялся. — Хорошо, — Юньлун тоже развеселился. — Но ведь тебе ничего не мешало, ммм, танцевать? Взять тебя на руки для проверки? —— Ну, как сказать, — Ибо лукаво взглянул на Юньлуна. — Можно меня взять, — игра слов. — Но не здесь, а когда вернемся домой. И на руки тоже можно, когда соберешься нести меня в нашу спальню. Да, это их спальня, в которой они спят и занимаются сексом, их дом, пусть снятый в аренду. — Так и сделаю, — Юньлун окинул Ибо взглядом с ног до головы и понизил голос. — Возьму тебя… И на руки тоже. К концу подъема ноги устали и дышали они оба тяжело. Водопад шумел, заглушая слова, в воде играли последние лучи солнца. Юньлун притянул Ибо поближе. — Тебе нравится? — Очень красиво, да, — шум воды, звуки ночного леса и голоса вокруг отступили. Ибо смотрел на Юньлуна: искрящиеся глаза, не юношеское, но все еще молодое лицо в обрамлении отросших волос. Дыхание перехватило. Если бы вокруг никого не было, Ибо обнял бы Юньлуна и поцеловал, потому что не знал, как иначе донести все то, что бушует внутри. Они так и стояли, рассматривая друг друга, пока Джонни внезапно не предложил: — Давайте я вас сфотографирую. Это отрезвило, оцепенение спало. Ибо протянул Джонни свой телефон с включенной камерой и стал вполоборота к Юньлуну; оглянулся, убедился, что вокруг не так уж много людей и каждый занят своим делом. — Делай много кадров, — попросил он, без предупреждения обнял Юньлуна за шею обеими руками, встал на носки, уткнулся носом в плечо, подождал и повернулся к камере; улыбнулся, развернулся спиной к растерявшемуся Юньлуну, удержал его ладони на талии, прижался к груди — о, да, Ибо знал, что это не совсем дружеские объятия, и умел сниматься. И он лично накинет Джонни в вичате денег за молчание, если ему понравится хотя бы одна из фотографий. — Расслабься, — прошептал он Юньлуну и ласково улыбнулся, опьяненный свободой и своей выходкой. Когда они насмотрелись и пофотографировали, Джонни предложил перекусить рядом в «неплохом месте». За ужином Ибо рассматривал кадры. — Есть удачные, спасибо, — он тут же переслал Юньлуну те, что закинул в избранное. Снимки около водопада были особенно хороши. Пускай Ибо без мейка, ночное освещение всегда портит лицо и это не профессиональные студийные фотки, но впечатление от них было одно — красиво. Они хорошо смотрелись вместе. — Ты на них как будто светишься, — Джонни отвлекся от своего стейка. — Да, — согласился Ибо. «Потому что я счастлив». *** Юньлун невольно сравнивал этот ужин с вчерашним. Они снова сидели рядом, но не так близко, нельзя было и подумать поцеловать ладонь, как вчера сделал Ибо. Ибо весь день поглядывал из-под ресниц, поправлял волосы, это все выглядело так очевидно, что Юньлуну казалось любой, кто их увидит, все поймет. Еще он подозревал, что выглядит ненамного лучше и ведет себя ненамного осторожнее, чем Ибо. День был отличный и интересный, они поблагодарили Джонни, прежде чем попрощаться. Теперь можно было отдыхать и медленно перебирать впечатления, пока они неторопливо едут обратно. Было темно, и Юньлун спокойно обнял Ибо. — Как тебе? — он не уточнил, что именно, имея в виду все сразу. — Здорово. Спасибо за день, это было так круто, я не знаю, где мне понравилось больше, потому что мне понравилось все. А тебе как? — Ибо достал телефон, Юньлун заметил краем глаза, как он отправляет Джонни хунбао в вичате в знак благодарности. Потом Ибо открыл фото и повернул телефон так, чтобы оба видели экран. — Это тебе спасибо. Здорово, что мы съездили. А больше всего, наверное, в храме. И водопад. Они смотрели вместе, потом Юньлун взял у Ибо телефон — можно? — и разглядывал их общие фото. Там, где Ибо спиной, он, Юньлун, не улыбался. Там он прижимал его к себе так, будто не собирался отпускать. На следующих Ибо смеялся и выглядел счастливым. Светящимся, правильно сказал Джонни. И он сам — тоже. У них осталось совсем немного незапланированного отдыха, что изменят несколько дней… Он вернул телефон и взял ладонь Ибо в свои. Едва они вошли на «свою» виллу и машина исчезла из вида, Ибо потянулся к нему целоваться так горячо, как спешат пить после целого дня жажды, отрывисто прошептал: — Может, примем ванну вместе? — Сейчас? — на всякий случай уточнил Юньлун, не сомневаясь, что в ванной они будут не только мыться. Пока набиралась вода, он развернул Ибо спиной к себе и поцеловал по кромке волос, стянул с него футболку, снял свою, прижался кожей к коже и снова поцеловал. — Знаешь, — Ибо закинул одну руку за голову, дотянулся до щеки Юньлуна и погладил, — мы бы неплохо смотрелись в кадре. — Наверное, да, — Юньлун согласился, улыбаясь; то, что сейчас отражалось в зеркале, навевало мысли об определенном жанре. — Кстати, ты пробовал когда-нибудь перед зеркалом? Если захочешь, мы могли бы, в спальне ведь есть. Иногда это хорошо заводит, Ибо может понравиться. — Нет, — Ибо засмеялся, встретил взгляд Юньлуна в отражении. — У меня, знаешь ли, было не так много разнообразия до встречи с тобой. Я подумал, а что, если бы мы сняли свое видео, но зеркало — это тоже интересно. — Вау, про видео я не думал, хотя ты про какое видео? — наверное, фантазия увела его слишком далеко, но лукавый взгляд Ибо подтвердил: нет, речь о том самом. Безумие, разве что снять, посмотреть и стереть, но идея Юньлуну понравилась. — Я бы сыграл с тобой. В каком-нибудь спектакле или, может быть, даже фильме. Вода! — спохватился Юньлун в последний момент. Воды в ванне было уже столько, что если они заберутся — будет вровень с краями. Ибо сел в ванне впереди него, соскользнул пониже, чтобы намочить плечи, вынырнул, прошелся ладонями по ногам Юньлуна и аккуратно расставил локти. — Расскажи про себя, — попросил Юньлун. — Что бы ты делал, если бы сейчас был в Пекине, и что хочешь делать, когда вернешься? Это не вопрос, увидятся ли они потом, просто хотелось представить жизнь Ван Ибо как можно лучше. Если быть честным — Юньлун хотел знать, найдется ли в ней место для него. *** Ибо жадно рассматривал их отражения в зеркале, мозг тут же перенес происходящее на экран. Неважно, в чем бы они снимались — в шоу, дораме или в домашнем видео, — результат получился бы неплохим. Ибо никогда раньше не позволил бы себе задуматься о чем-то настолько откровенном. Если снимать это, то только для себя, разумеется. И даже не из-за известности: самому Ибо не хотелось бы, чтобы посторонние видели, что делают с ним умелые прикосновения и желанная близость. От фантазий делалось и стыдно, и страшно. Юньлуну он верил, но слишком много людей пытались вытащить из шкафа грязное белье Ибо. И все же, даже осознавая все риски, Ибо позволил себе представить, как бы это могло быть, как бы они сработались, участвуя в одном проекте. С домашним видео было бы веселее, но съемки в фильме или спектакль — это возможность провести вместе больше времени. Ибо не пробовал перед зеркалом. Он вообще многое не пробовал, виновато было время, которого вечно не хватало, спешка, постоянная жажда. Как важно просто иметь время. — Наверное, был бы как все? — Ибо обдумывал вопрос Юньлуна с десяток секунд. — Сидел дома, никуда не выходил, смотрел фильмы и сериалы, еще тренировался. Заказывал бы еду, потому что готовлю я так себе. Мой друг собирает Лего. Я бы тоже мог, у меня много наборов, но через неделю это надоедает. На улице опасно — есть риск подхватить вирус, да и на скейте зимой не покатаешься. Я бы мог ничего не делать неделю, ну, от силы две, а потом бы заскучал. Даже в приставку скучно играть, когда тебя ничто не ограничивает. Наверное, я бы встретился с друзьями, может, съездил бы к родителям, потому что быть одному тоже скучно. Я люблю отдохнуть, но одиночество… оно давит. Когда вернусь домой, если карантин еще будет длиться, буду тренироваться дома и делать все это, а когда мне надоест, то… не знаю, может, к тому моменту уже все закончится и надо будет возвращаться к работе. А как бы ты проводил время? Он провел ладонью по водной глади и направил небольшую волну к себе, чтобы облизала плечи. Тело было расслаблено, желание затаилось и выжидало. Ибо хотелось прикосновений Юньлуна, но спокойной беседы было достаточно, чтобы насыщаться близостью человека, с которым стремишься быть рядом. Вместе. *** — Я в последний раз собирал Лего… — Юньлун попытался вспомнить и только покачал головой. — Ты очень терпеливый, раз мог бы заниматься им целую неделю. Юньлун спрашивал немного не об этом, но послушать, чем занимался бы Ибо, если бы имел сколько угодно свободного времени, тоже было важно и интересно. Ибо не сказал, конечно, что постарался бы увидеться с Сяо Чжанем, наверное, это подразумевалось под «встретился с друзьями». Юньлун не боялся одиночества, но последняя фраза Ибо насчет давления прозвучала как-то тоскливо. Юньлун не верил, что Ван Ибо долго будет один. Слишком красивый, слишком известный, не может быть, чтобы не нашелся кто-то, кто будет любить его всем сердцем, баловать и носить на руках, если позволят силы. А если и не позволят, это ведь не самое главное. Сяо Чжаню, кстати, вряд ли позволят, Сяо Чжань сам выглядит так, будто нажми — и переломится. Юньлун знал, что не должен так думать, но мысли приходили без спроса. — Мне сложно представить, как ты собираешь Лего, но я посмотрел бы на это. Если хочешь, мы можем попробовать вместе, — неожиданно предложил Ибо. — То есть мне часто дарят Лего, и я физически не успеваю разобраться с ним. Неделя, конечно, много, но на пару часов это может быть весело. Ибо нарушил негласное правило, которое оба соблюдали до сих пор — не говорить о том, что будет после Бали, разве что в ключе «а если бы». Юньлун плохо себе это представлял: приехать в гости к Ван Ибо, попробовать вместе с ним собирать Лего, как делают близкие друзья или люди, которые встречаются. На Бали они, минуя все положенные стадии романа, перешли к почти семейному быту: сон вместе, общие завтраки, общий отдых, жаркий секс… И Юньлуну было хорошо. Ибо, кажется, тоже. У них вряд ли получится после всего, что уже было, остаться наедине — и спокойно собирать Лего, не пытаясь прикоснуться друг к другу. Пока что — нет. Так что никаких встреч за закрытыми дверями быть не должно, иначе… Иначе лучше не думать. Так что Юньлун не должен. — Я бы попробовал что-нибудь собрать, может, я еще не совсем разучился это делать. А что у тебя есть из наборов? — О, у меня есть все модели из Звездных Войн. Как-то друзья сговорились и решили, что в свободное время мне нечем заняться, потому решили заполнить его. Я честно просидел над одним из наборов несколько дней, а потом начались съемки, пришлось уехать, и теперь я иногда захожу в комнату, где все это ждет своего часа, — Ибо развел руками, — и имитирую рабочий процесс. — А сами Звездные войны ты смотрел? Все? Мне они нравятся, но я давно не видел всю хронику. Юньлун почему-то так хорошо представил до мелочей, как они могли бы смотреть бессмертное «в далекой-далекой галактике». У него дома, в темноте, чтобы светился только экран, и Ибо сидел бы вот так, чтобы он обнимал его со спины, и даже миска с теми же креветками или чипсами… Такое яркое видение невозможной жизни, что Юньлун только подавил вздох. Юньлун поглаживал теплую кожу под водой, спускался до бедер, иногда украдкой проводил ниже пупка — и просто по ногам, по выставленным из воды коленям, пока Ибо не обернулся. Под его взглядом, мягким и почти влюбленным («Боги, как и зачем, верните все назад, когда мы были друг другу чужими, сотрите нам память, или хотя бы мне!» — подумал Юньлун), он чуть не забыл, что хотел сказать. Задержал мокрую ладонь на своем лице, улыбнулся. — Я же говорил, что я очень скучный и ленивый человек. Я, — он вовремя оговорился и не сказал «мы», — подолгу спал бы. Готовил что-нибудь, может быть, нашел бы рецепт, который ещё не пробовал. Читал бы. Возможно, я даже не заметил бы, что это карантин, а не просто выходной. Они с Гацзи обязательно пели бы вместе, передразнивая партии друг друга, но могли бы и всерьез, говорили бы о ролях, репертуаре. Юньлун отогнал воспоминания, чем заканчивались последние обсуждения театра. — Повторял бы песни к концерту в конце февраля, учил бы новые. Съездил бы к родителям, конечно. В кинотеатр сейчас нельзя, мы, — он все-таки оговорился по привычке и кашлянул, заглушая последний слог. Некрасиво, но извиняться за такую оговорку еще хуже. — Я смотрел бы что-нибудь дома. Кстати, вода остывает. Пойдем в спальню? Он подхватил Ибо на руки вместе с большим пушистым полотенцем, в которое тот завернулся. — Ты меня балуешь, ты знаешь? — Ибо улыбнулся. — Я же обещал тебе, — Юньлун понес его в спальню, на ходу целуя то в нос, то в макушку. В спальне было темно, но дверь в коридор осталась открытой, на кровать упала полоска света. Ибо посмотрел снизу вверх, и у Юньлуна сжалось в груди от множества стеснившихся чувств. Желание. Нежность. Любование. Влечение. Желание быть рядом, нет, вместе, не отпускать, защищать. Брать и принимать ответную ласку, потому что все теряет смысл, если твои желания не находят ответа. Юньлун не спешил с откровенными ласками — лег рядом, взял руку Ибо, погладил запястье. — Кажется, заживают? Не больно? *** Ибо с интересом слушал Юньлуна и млел от ласковых прикосновений. Он заметил короткую заминку, как и оговорку, но все было известно заранее, игнорирование очевидного не освобождает от ответственности и последствий. Какой, однако, интересный статус в их взаимоотношениях получает Ибо. Они скрываются от всех, потому что натолкнутся на всеобщее непонимание, и кто будет причиной? Ибо, который влез туда, где двое были счастливы почти десять лет? Но ведь не бывает так, что виноват кто-то один. Неприятно и страшно думать, что, вернувшись домой, Юньлун может перестать с ним общаться. Но даже если будет так, Ибо примет это с достоинством. «Я пытаюсь себя оправдать, и это неправильно». Я не хочу себя оправдывать, внезапно понял Ибо. Ему было все равно, что скажут другие, он просто хотел, чтобы это продолжалось, и намеренно обходил в мыслях тему Аянги. Имеет ли он право обсуждать это с Юньлуном? Нет. Они словно перешагнули точку невозврата, и дальше только неизвестность. Ибо перевел взгляд на запястье, усмехнулся: — Пустяки. Или ты хочешь снова связать мои руки? — он улыбнулся, уложил Юньлуна на спину, навис. — Чего бы тебе хотелось? Ибо поцеловал Юньлуна, мазнул губами ниже, вдоль линии челюсти к уху, потерся носом и забрался сверху, обтек Юньлуна собой. *** Ибо быстро смелел: сам уселся сверху и спросил о его желаниях, сам поцеловал. У Юньлуна было много желаний, список с каждым днем все удлинялся. — Знаешь, тебе идут связанные руки. Хотя тебе, кажется, все идет. Но поясом — больше нет, только тем, что не оставляет следы, когда там у тебя эфир? И если тебе что-то не нравится из того, что я делаю, скажи, хорошо? Еще можно завязывать глаза, но Юньлун не рисковал предложить такое после недавних откровений о страхе темноты. Хотя можно же и наоборот, а еще есть другие места для занятий любовью, кроме кровати и ванной. Не такие экстремальные, как туалет в клубе, но, например, кресло или стол… Есть тьма возможностей, поз, вещей, и всего несколько дней вместе, и пока они не закончились, Юньлун хотел дать Ибо то, что тому точно понравится. Если бы он тогда, в номере, знал Ибо чуть лучше… Если бы он тогда вообще его знал. Потому что тогда ему почти не было разницы, Ван Ибо или кто-то другой, просто у них с Гацзи был трудный период. Просто к Сяо Чжаню он ревновал Гацзи больше, чем к другим, просто очень хорошо понимал в тот момент Ван Ибо. А Ибо, как ни крути, очень красив… Это не оправдания, Юньлун их не искал. И тот Ибо, который сейчас целовал его и выгибался над ним, обнаженный, держался на крепких руках — мускулы, кожа и кости, ничего больше, — он был совсем другой. — Эфир? Послезавтра. А разве есть что-нибудь, что не оставляет следов? Как-то во время съемок меня пристегивали розовыми наручниками, такими дурацкими, с пушком, — Ибо с улыбкой покачал головой. — Послезавтра, — кивнул Юньлун, отмечая для себя, что надо быть осторожнее. Он представил себе Ибо в розовых наручниках и засмеялся. — Что это такое снималось? Я хочу это видеть. Дорама или шоу? — Поверь мне, ты не хочешь этого видеть. Это была дорама, и от меня там мало что зависело, — за ворчанием пряталось очевидное смущение. — Есть ленты, чтобы не травмировать кожу. И другие специальные вещи. От них может, конечно, остаться след, но не такой заметный. И ни в коем случае не наручники, если ты не можешь потом носить вещи с длинным рукавом или браслеты, — Юньлун совсем развеселился, кто бы знал, на какую тему придется просвещать Ван Ибо. — Я бы послушал про специальные вещи. Хотя наглядная демонстрация лучше бы донесла смысл, — Ибо так и не сказал название дорамы с наручниками, но Юньлун был уверен, что легко ее найдет. — На сайтах взрослых магазинов обычно очень подробные описания и фотографии, — Юньлун засмеялся. — Нет, я пробовал далеко не все, что там есть. Я не знаю, что тебе больше понравится. Есть смазки с разным эффектом, согревающие и наоборот, есть, хм, разные устройства, электронные и обычные. Те же ленты, чтобы не травмировать кожу, ошейники… Все не перечислить. Что бы ты хотел изучить наглядно? — Юньлун почти не улыбался тому, какое забавное лицо сделал Ибо. — Я не знаю, что бы могло меня заинтересовать, ленты и ошейники — звучит интересно. Но я бы послушал, что нравится тебе. Вдруг что-то и мне подойдет. Юньлун был только за, но рядом с Ибо хотелось не рассуждать об удовольствиях, а получать их и доставлять. — Мы потом обязательно посмотрим. Знаешь, что я хочу сейчас? — Юньлун огляделся по сторонам в поисках подходящей полоски ткани. — Если ты не против. Так ярче, — Юньлун сам завязал себе глаза и обнял Ибо на ощупь. Кожа Ибо под пальцами покрылась мурашками. Замерз или волнуется? Юньлун хотел трогать его, целовать, ласкать, но боялся смотреть в глаза в самый откровенный момент. А еще завязанные глаза — это доверие, и он доверял Ибо. *** Может, Ибо очень скучный, но раньше ему не приходилось пользоваться в постели чем-то, кроме смазки и презервативов, в его жизни было не так много секса, как предполагают некоторые. Вдруг он пропускает что-то интересное, с другой стороны, пользоваться подобными вещами одному — смысл? Для зрелища требуется благодарный зритель. Может, Ибо зря тешил себя ложными надеждами, но ненавязчивая забота порождала доверие, делала их близость глубже, выходила за рамки физического влечения. Он наклонился, исполняя просьбу Юньлуна. Ласково поцеловал, проник языком между губами, медленно, но верно заводясь. С шумом сглотнул. Наблюдал, затаив дыхание, как Юньлун завязывает себе глаза. Что ты хочешь, чтобы я делал, растерялся Ибо. Ты меня не видишь, значит ли это, что я могу вести, или это значит, что ты не хочешь меня видеть? Только не вспоминай о нем, думал Ибо, приникая поцелуем к губам Юньлуна. Не сравнивай нас. Он обхватил чужие руки выше локтей, завел за голову, не отпускал, целовал напрягшиеся мышцы. Он знал, что это щекотно, поэтому долго не мучал Юньлуна, сполз ниже. — Если не понравится, останови меня. — Делай так, как тебе нравится, я хочу, — немедленно ответил Юньлун. Ибо прижался губами к соску, втянул в рот, выпустил, размашисто лизнул и тут же подул на разгоряченную кожу, растирая второй сосок между пальцев. Зубами содрал защитную пленку с флакона со смазкой и выдавил немного в ладонь, уверенно обхватил член и вобрал обнажившуюся головку в рот, не забывая работать рукой. *** Юньлун успел понять, что в какой-то момент Ибо перестает смущаться и сомневаться, главное его до этого момента довести. Тогда поцелуи сами по себе превращаются в секс, а прикосновения плавят кровь. Он развел колени, открываясь, оперся на локти и запрокинул голову. Было очень хорошо, но мало, Юньлун захлебнулся стоном, прежде чем то ли спросить, то ли разрешить: — Как ты хочешь. Юньлун не имел в виду «все, что хочешь». Ибо устраивал расклад, его тоже, им и так было хорошо. Но сейчас он понял: да. Потому что он доверял Ибо, потому что готов был позволить и это. Дать все, что может, и взять все, что сможет Ибо. — Да, — шепнул он на выдохе. — Если ты хочешь, — и теперь это точно было позволение. *** Ибо ценил оказанное доверие и то, что Юньлун передал ему контроль. Однако он все еще не понимал, имеет ли право идти до конца. У них было по-разному, кое-что Ибо мог повторить. Может, это и к лучшему, что Юньлун не смотрит, лицо выдало бы, что это его первый раз сверху! Правильно ли он вообще делает, а вдруг Юньлун не это имел ввиду, а если ему не понравится, что тогда? Юньлун захлебнулся стоном. Тяжелая ладонь опустилась на плечо, судорожно сжала: — Как ты хочешь. Сердце замерло в груди. Головка члена, яркая и мокрая, прижалась к губам, Ибо слизнул каплю смазки. — Хочу, чтобы тебе понравилось. Ибо дотянулся чистой рукой до небольшой подушки, подложил под поясницу. Вернулся к торчащему члену, прошелся языком по стволу, проследил губами узор выступившей вены, снова взял в рот, и, словно приготовившись нырнуть, едва коснулся кожи вокруг отверстия. Погладил, постепенно ощущая все большую уверенность, ввел первый палец, очень медленно преодолевая сопротивление мышц. Ибо хотелось, чтобы Юньлуну было хорошо; чтобы в его голове не осталось места для лишних мыслей и других людей. Поэтому был очень старателен, ловил каждый выдох и стон. Член во рту по-прежнему был твердый и тяжелый, значит, все было правильно. Ибо добавил смазки, круговые движения сменились растягивающим разведением пальцев, будто Ибо показывал ножницы в популярной игре. Он так увлекся, что запоздало ощутил собственное возбуждение, только когда поймал долгожданный толчок навстречу. Он был уверен в том, что собирается сделать, и даже эта повязка… Ладно, может, так даже лучше. Пока что. Ибо сел на колени, губами провел по часто вздымающейся груди, мягко поцеловал в шею, скользнул языком в выемку между ключиц. Ибо действовал неторопливо, но Юньлун просто не видел, как взмокли волосы и напряглось тело. — Если станет больно, говори. Нам ведь некуда спешить, — Ибо вслух успокаивал себя, собственный голос звучал хрипло и с надрывом, словно он только что пробежал кросс. — Ну же, ну, — Юньлун звал и торопил его. Ибо натянул презерватив, согнул ноги Юньлуна в коленях, обхватил ладонями под ними и развел в стороны. Не удержался и ласково собрал губами бисеринки пота с груди. Приставил головку ко входу, снова тронул пальцами края отверстия, мягко массируя, а потом очень осторожно толкнулся вперед, зажмурившись и закусив губу. Ощущений было так много, что они захлестнули лавиной. Ибо приказал себе остановиться, притормозил, запоздало заметил, как сжимает ноги Юньлуна — не до синяков, но ощутимо. Раскачивался. Выскользнул назад и медленно проник вновь, на этот раз глубже, и снова, пока наконец не прижался бедрами к ягодицам. Ибо тяжело дышал, согнувшись над Юньлуном. Он уговаривал себя из последних сил не делать резких толчков, не срываться в пропасть, пока неведомые ранее ощущения распускались огромными цветами, выпускали под кожей шипы. Так хотелось двигаться, сорвать с Юньлуна повязку, целовать его лицо, нашептывая всякую ерунду… Ибо прижался к губам Юньлуна горячим, мокрым поцелуем и в этот же момент начал движения бедрами. Толчки были размеренные, глубокие, четкие. — Юньлун, я с тобой. Это был не бред. Юньлун не видел его, но важно было напомнить, кто находится рядом с ним. Он крепче перехватил ноги Юньлуна под коленями, согнул их сильнее, навалился сверху и двигался, постепенно наращивая темп. Лишь бы это не закончилось быстро, ощущений было так много и такие яркие, что Ибо боялся не справиться. Он накрыл ладонью член Юньлуна, обхватил пальцами и теперь двигал рукой в одном ритме с толчками. Юньлун под ним был безумно красивый, взмокший, напряженный, мышцы перекатывались под кожей. — Ты такой красивый, — Ибо все-таки дотянулся до повязки. — Я хочу снять ее. Хочу, чтобы ты меня видел. Дрожащими пальцами Ибо стянул повязку и посмотрел Юньлуну в глаза, не прекращая глубоко вбиваться в его тело. А потом поцеловал и наконец позволил себе ускориться. *** Когда-то они с Гацзи довольно долго не решались перейти к «настоящему» сексу, а когда решились, Юньлун сам настоял, что будет снизу, боялся что-то сделать не так и навредить: большой размер — не только повод для гордости, но и проблемы иногда. А Гацзи на следующий же день толкнул его в грудь, уронил на кровать, сел верхом и сказал: я тоже хочу знать, как это. У нас все получится. У них все получилось. И тогда, и потом. Ибо действовал осторожно, но решительно, иногда замирал на несколько секунд. Юньлун расслабился: он доверял Ибо, он сам передал ему инициативу и давно не смущался таких вещей. Он зажмурился под повязкой, когда Ибо глубоко взял в рот. В животе и ниже скрутило нетерпением, Ибо так дразнил языком, что можно было потеряться в темноте, в этом жарком, откровенном, сбивающем дыхание, заставляющем стонать все громче. — Ибо, — позвал он, и тот наконец потянулся вверх, поцеловал грудь, шею. Юньлун обхватил его обеими руками, нетерпеливо потерся. — Ну же, ну, — всерьез больно не будет с такой подготовкой, начальный дискомфорт можно пережить, Юньлун хотел. Еще хотел увидеть — и боялся. Одинаково боялся и увидеть в чужих глазах что-то, после чего нельзя будет сделать вид, что ничего не было, и выдать лишнее своим взглядом. Поэтому он сдерживался и не снимал повязку, часто и глубоко дышал. Когда Ибо начал двигаться, Юньлун перекатил голову и замер: узел сползал, повязка ослабела. Посмотреть в глаза. Увидеть. Ибо его поцеловал, заглушая порыв, двигался, не останавливаясь. Юньлун сжался, чтобы еще лучше чувствовать каждый миг движения, скольжения внутри, пока член не уперся глубоко. Он застонал в губы Ибо: — Ты… — подался навстречу, приподнялся, напрягаясь всем телом, сжал плечи Ибо, впился пальцами в спину. Ибо снял повязку, и Юньлун увидел его глаза, сдвинутые брови, сжатые губы. — Ибо-о. Да, да, еще, Ибо, ты… Движения — Ибо сверху и его навстречу — были одинаково быстрые, резкие, Юньлун вжимал его в себя и сжимался на нем, вздрагивал от того, как все скручивается внутри, торопился и наконец застонал и выгнулся, зажмурившись. Чем сильнее оргазм, тем сильнее потом накрывает откат, когда ноги и руки ватные, не твои, все тело будто оглушено силой недавних ощущений и плохо воспринимает, что происходит вокруг. Ибо лежал сверху, Юньлун положил ладонь на спину. Короткое время передышки, все еще неразрывной близости. Кожа под рукой была влажная, как и простыня под его собственной спиной. Сил говорить не было, горло пересохло. *** Каждый стон Юньлуна для Ибо звучал как долгожданная награда. Ему важно было слышать все эти короткие фразы, сбивчивый шепот, собственное имя, слетающее с зацелованных губ. Маленькие детали складывались в картину, которую он будет вспоминать потом. — Ты… — Я… — согласился Ибо. Сильные руки Юньлуна буквально вдавливали его ближе. Ибо скользнул ладонями под ягодицы Юньлуна, подхватил, немного приподняв. Это такой кайф — понимать, что ты можешь доставить удовольствие и что тебе пытаются доставить его в ответ. Он только хотел, чтобы Юньлуну было хорошо, и тогда сам Ибо расслабленно выдохнет и наконец отпустит себя. Жар обволакивал, медленно плавил мышцы и нервные окончания, а потом вспыхнул неистово, словно кто-то расплескал вокруг бензин и бросил спичку. Разрядка была сильная и яркая. Он пришел в себя, уткнувшись лицом в Юньлуна, весь мокрый и выжатый как лимон. Прикрыл глаза от ласковых поглаживаний по волосам и спине. Ибо нравилось лежать, устроившись на Юньлуне. Он поймал губами выдох, улыбнулся, сгреб его за плечи — такого он не позволял себе с Сяо Чжанем. — Мне так хорошо, что я не хочу тебя отпускать, но я все понимаю. И, честно говоря, это самый крутой отпуск в моей жизни. Спасибо за доверие. Он сдвинулся ниже, завел руку за спину Юньлуна. Кожа под пальцами до сих пор была горячая, влажная. — Я не смогу донести тебя до душа, — Ибо ощутил запоздалое смущение. — Но могу проводить. Может, ты что-то хочешь? Воду, йогурт, или… ? *** Ибо и спокойствие — вещи почти несовместимые. Не прошло и нескольких минут, как Ибо снова приподнялся, поцеловал и обхватил его плечи. Юньлун улыбнулся в ответ. Ибо выглядел очень счастливым. Светился не хуже, чем на фото у водопада. Откровенно говорил, почти то же, что думал Юньлун. Что ответить на это? Юньлун просто приподнялся поцеловать и наконец осознал еще кое-что: легкая неуверенность Ибо, его неприкрытое сияние сейчас… Ощущение, что у него такой опыт впервые. Юньлун не будет расспрашивать, но если он угадал, то будет рад и горд, что Ибо узнал и попробовал такое именно с ним, рад быть для него особенным, хоть в чем-то первым. Ибо вовремя отвлек вопросом, чего ему хочется. Выглядел он при этом таким забавно смущенным, обеспокоенным и растерянным, что Юньлун не мог не рассмеяться. — Не торопись. Все хорошо, очень хорошо. Сейчас я хочу полежать вот так с тобой, а потом мы пойдем в душ, а потом я действительно что-нибудь съел бы, и ты тоже, наверное? У нас, кажется, еще остались бананы и йогурт. Он поцеловал Ибо, осторожно оттянул уголки рта в улыбку. Губы Ибо легко складывались в нее, манили целовать. — Знаешь, я подарю тебе еще один набор Лего. Какой-нибудь очень большой. И, если ты не передумаешь, попробую вспомнить, как это делается. И он сдержит обещание, если, конечно, сам Ибо не передумает. — Я не хочу есть, но посижу с тобой за компанию, — Ибо приподнялся на локте и заглянул в лицо Юньлуна. — Обычно у меня мало свободного времени, когда начинается работа, но я буду рад видеть тебя когда угодно, даже если ты не подаришь мне Лего. Возьму чем-нибудь другим. Когда они встали с кровати в душ, Юньлун поморщился и потер поясницу: от самого секса дискомфорта нет, а вот от активных действий согнувшись — есть. — Это тебе двадцать два и ты можешь гнуться в любую сторону, — посмеялся он над беспокойством Ибо, — что ты хочешь от немолодого человека! — И отбил полетевшую в него подушку, бросил в ответ ту, что лежала поближе. Бой подушками снял опасную высоту момента, но до душа они дошли только через четверть часа: сперва сражались, потом заново набирались сил. Юньлун зевал на ходу, а потом и под теплой водой. *** Улыбка Юньлуна согревала Ибо изнутри. Он ловил ответные прикосновения и поцелуи, наслаждался объятиями и все время тормозил себя, чтобы не сделать или не сказать что-нибудь лишнее. Эмоции переполняли, и если он даст им волю, то может пожалеть. Они оба. Ибо не торопился, просто хотел, чтобы все было хорошо. Он шутил, чтобы скрыть всепоглощающую нежность: даже не знал, что в сердце может столько помещаться. Когда Юньлун снова намекнул, что старый, Ибо сдержал обещание и без зазрения совести стукнул его подушкой — нечего говорить подобное о себе! — Я могу подарить тебе абонемент в спа здесь, на Бали. Или помассировать сам утром. Сильно беспокоит? — Ибо развернул Юньлуна к себе спиной, чтобы размять лопатки и поясницу. Это были незначительные знаки внимания, но ему приятно было заботиться о Юньлуне — пусть так, в мелочах. Ибо достал из холодильника йогурт, прихватил бутылку воды, вернулся в спальню и присел на кровать со стороны Юньлуна. Мама делала так же, когда Ибо был маленький: приносила что-нибудь и садилась рядом. Ибо оставил включенным торшер у дивана в гостиной, перебрался через Юньлуна и устроился на своей половине кровати. — Доброй ночи. Чуть погодя он обнял Юньлуна, прижался губами к выпирающему позвонку: — Спасибо, — так легче, даже если Юньлун спит и не услышит. *** — Не беспокойся, — улыбнулся Юньлун в ответ на предложение абонемента в спа. — Ничего страшного, пройдет. Это даже не растяжение, просто реакция на повышенную нагрузку, не первый раз в жизни. Об этом он, конечно, промолчал, но когда Ибо разминал его спину, надавливая сильными пальцами, Юньлун опирался о стену лбом и ладонями, и ему было хорошо. — Спасибо. Ибо после душа был бодрее, чем он: принес воду и йогурт, сел рядом на кровати, поджав под себя ногу. — Поешь со мной, — днем они достаточно прошли, а потом еще и сожгли дополнительные калории, так что Юньлун протянул Ибо ложку. Спать они в кои-то веки тоже улеглись тихо и спокойно, но тишина была недолгой. Юньлун не обернулся, когда Ибо шепотом поблагодарил, хотя еще не уснул. Ибо вернется в Пекин, погрузится в работу и успокоится. Увидит наконец своего Чжань-гэ. Улыбается Сяо Чжань, как никто другой, уже наулыбался на первое лицо вейбо, первое лицо Азии. Юньлун знал, что несправедливо и некрасиво так думать, но на душе скребли кошки. Может быть, Ибо будет изредка вспоминать, как было хорошо на Бали. Может быть, они смогут со временем встречаться на публике и улыбаться друг другу чуть-чуть шире, чем чужие люди, и ничего больше. Об этом тоже больно было думать, хотя Юньлун должен будет благодарить небеса, если все сложится именно так. Но сейчас они были здесь, Юньлун обернулся, тронул губами кромку волос надо лбом и положил руку поперек талии. — Спи. Проснулся он поздно, но первым. Приподнялся на локте: Ибо раскинулся во сне, сонное лицо было спокойно, губы как будто чуть-чуть надуты. Юньлун гадал, разбудить ли Ибо ласками ниже пояса или дать еще поспать, пока спится так сладко? Пока он раздумывал над этим, с другой стороны взорвался звонком мобильник на тумбочке и Ибо мгновенно открыл глаза.