Замки из песка

Ибо спал так крепко, что за ночь так и не поменял позы. Юньлун потихоньку выбрался из постели, правда, уйти сразу не получилось — Ибо улыбался и выглядел красивее и милее, чем когда-либо. Спал, как спят дети или счастливые любовники, и Юньлун опустился на колени перед кроватью, чтобы губами коснуться раскрытой ладони, лежащей поверх одеяла. Новости в сети заставляли нахмуриться: считанные дни — и они вернутся в другой мир, не в тот, из которого уехали. Юньлун подумает об этом, когда закончится отпуск. Он несколько раз перечитал сообщение Гацзи, теплое, веселое, только под конец короткое «скучаю». Я тоже по нему скучаю, понял вдруг Юньлун. Не потому, что с Ибо чего-то не хватало или было не так, но Гацзи — одно, Ибо — другое, и одно никак не совмещалось с другим. Юньлун привык уходить от проблем в работу. Все, в чем он должен был участвовать, отменили, но это не повод расслабляться, он и так уже сколько времени совсем не поет, ничего не учит, не считать же пением колыбельные и напев себе под нос. Двери закрыты, звукоизоляция хорошая, Ибо он не разбудит. Юньлун встал, попробовал пропеть гамму, покашлял, вдохнул — поздний сон и вчерашние стоны отозвались легкой хрипотцой, но на второй раз получилось чище. Голос резонировал от стен, Юньлун вспоминал то одну, то другую музыкальную фразу, со словами и без. Ибо засунул нос в гостиную — лохматый, розовый после умывания, все в той же футболке, открывающей длинные стройные ноги. Юньлун заметил его не сразу: Ибо открыл дверь очень тихо. — Привет, — когда Юньлун закончил петь, Ибо отлип от косяка и быстро мазнул по щеке губами с запахом мятной зубной пасты. — Не хочу отвлекать, продолжай. Юньлун все равно замолчал: засмотрелся, как Ибо проходит за водой и устраивается на диване, натянув футболку на колени. — Если мешаю, могу посидеть в спальне, — Ибо поймал его взгляд. — Ты мне не мешаешь, — Юньлун наклонился над ним, поцеловал в макушку, встал на колено перед диваном и обнял его прямо так, всего сразу, с согнутыми ногами. — Просто мне нравится на тебя смотреть. Я еще не заказывал завтрак, распеваться лучше до еды. Если ты очень голоден, закажи? Или подождешь? — Подожду, — Ибо поцеловал в ответ. — Хочешь, я спою что-нибудь, что ты любишь? — у них с Ибо разные музыкальные жанры, но, может быть, что-то найдется общее. А потом будет завтрак, Юньлун тоже успел проголодаться, но на полный желудок петь плохо. Полумрак из-за сизых туч, сгустившихся над океаном, нагонял сон. На улице шел дождь, доска отпадала, да и замок, если его не разрушил прибой, наверняка теперь совсем размыло. — Мы можем устроить домашний день, что-нибудь вместе приготовить, если хочешь. Кстати, если я тебя попрошу, ты споешь? Я слышал тебя только на сцене. — Да, давай. Закажем продукты, и... — Ибо слегка смутился. — Хорошо, я спою, но предупреждаю: ты поешь лучше. Это очевидно была шутка, но Юньлун возразил: — Это же не конкурс. Если не хочешь, ладно. Я просто хочу тебя послушать. Ибо кивнул, скрылся в спальне и вернулся с телефоном. — Это из фильма с Леди Гагой и Брэдли Купером, в прошлом году она была на каждом шагу. Shallow. Она классная, медленная, и ее несложно петь, — Ибо показал экран с текстом и неловко улыбнулся. — Или что-нибудь другое? Юньлун слышал песню несколько раз. Чем она понравилась Ибо, мелодией, смыслом или и тем и другим? — Я не помню слова, — предупредил он. — Буду подглядывать в телефон. Юньлун напел негромко, запоминая мотив, потом встал, оперся рукой о стол и посмотрел в большое окно, за которым почти отвесно падали струи дождя. Юньлун не повышал голос слишком сильно, не пытался придать исполнению трагизма. Легкая грусть и задумчивость в тон дождю, вопросы, заданные неизвестно кому, повисшие без ответа. Без репетиции, конечно, получилось не идеально. Кто-то мог бы сказать, что он слишком требователен к себе, но Юньлун просто знал, как он может, впрочем, для первой пробы было приемлемо. Ибо сидел, все так же обтянув ноги футболкой, поза контрастировала с серьезным внимательным взглядом. Это не конкурс, Юньлун сам сказал. Песня не для награды, просто потому, что Ибо выбрал ее. Но легкий поцелуй потом — сам по себе приз. — Как-то так. Давай завтракать, пока кто-нибудь из нас не умер от голода? *** Когда Ибо проснулся и дотянулся до телефона, время давно перевалило за полдень. Он нащупал на тумбочке пульт, чтобы поднять жалюзи. За окном было пасмурно. Неясный шум, что мерещился во сне, — это сильный тропический ливень. Сколько он продолжается? Интересно, если заказать еду на виллу, доставят ли ее в дождь? Ибо проголодался с вечера. Он натянул одеяло до носа, широко зевнул: как же хорошо валяться в постели, когда не надо никуда спешить. Ибо лениво пролистал сообщения, ответил в чатах короткими голосовыми: лень было набирать текст вручную. Сяо Чжань все-таки отписался в чате еще вечером: прислал смайлики и похвалил Ибо. Они с Чжочэном поболтали о море, влогах и фанатах, о занятом на отпуске Ибо, но не шутили, с кем он на Бали. Наверное, были уверены, что один. Да и что бы ответил Ибо? Кому нужна его правда? Он отправил маме одиночные фотографии с пляжа и залип на парные сэлфи. Увеличил, разглядывая себя, Юньлуна и нечеткий замок на заднем фоне, и невольно улыбнулся. Когда Ибо тихонько вышел в гостиную, стало ясно, что пение ему не приснилось. Он с интересом слушал Юньлуна, затаив дыхание: как же мощно и сильно звучит голос! Если бы их судили профессионалы и оценивали не только подачу, но и само пение, Ибо бы не победил. У Юньлуна получилось лучше, чем представил Ибо перед тем, как попросить. Знакомые слова припева щекотали язык, но Ибо молчал, выстукивая мотив по колену. — Здорово, — выдохнул он, когда Юньлун сел и обнял. Ибо потянулся вперед поцеловать и чуть не завалился, но вовремя вытащил ноги из-под футболки. — Спасибо за песню. Они заказали еду, когда приехала доставка, Юньлун принял все, а Ибо ушел в спальню за шортами. — А что мы будем готовить? Салат и... что это? Курица? Что мы будем делать из целой курицы? — Ибо ткнул указательным пальцем в мягкую упакованную тушку и поджал губы. Есть готовое мясо вкусно, а вот разделывать сырое.... Ибо состроил страдальческую мину. — Мы ее запечем, — Юньлун засмеялся. — С соусом. Будет очень вкусно, с хрустящей корочкой, — он демонстративно облизнулся. — Но если кое-кто захочет меня отвлечь в процессе, корочка будет не хрустящая, а горелая! — Это же курица, — оправдывался Ибо, переложив пакет с тушкой в глубокую тарелку. — Ее готовила мама, а я приходил, когда стол уже был накрыт. Я не буду тебя отвлекать, честно-честно! Но ты же сам можешь ненароком отвлечься, если я случайно что-нибудь сделаю? Например, захочу съесть банан, — Ибо кусал губы, чтобы не смеяться, — или измажусь мороженым? — Банан, говоришь? — протянул Юньлун. Ибо все-таки прыснул и ойкнул, когда Юньлун шлепнул его по заднице. Ладно, заслужил за провокации. — Окей, я не буду тебя отвлекать, — отдышавшись, пообещал Ибо. — Ну или очень постараюсь. — В первые времена жизни в общежитии я питался готовой лапшой или пирожками, — вспоминал Юньлун с улыбкой, когда они накрыли стол. — Когда у меня начало получаться что-то съедобное, я ужасно гордился. — Могу себе представить, — Ибо покачал головой. Он тоже гордился собой, когда недавно приготовил соус к рыбе, пускай и под руководством Юньлуна. — Выходит, мне повезло встретить тебя сейчас. Мы не завариваем лапшу и не закусываем ее пирожками, хотя я же говорил, что лапша — мое коронное блюдо? Может, через десять лет я тоже научусь готовить. Они неторопливо завтракали (или уже обедали?), дурачились. Ибо защищал мелкую креветку в своей тарелке, на которую то и дело покушался Юньлун. — Ну в салате же их много, — наигранно возмущался он, выставив вокруг креветки двойную оборону в виде вилки и ножа. — Ты специально! Проще простого наколоть ее вилкой и отправить в рот, но не так интересно, поэтому маленькая битва продолжалась, пока Юньлун не добился своего со следующей креветкой, а потом щекотно поцеловал Ибо в шею и осторожно поднес добычу, угощая. Сердце вздрогнуло от детской радости, словно ему вручили нечто гораздо более ценное. — Спасибо. Юньлун обнимал его, подстраховывая, хотя Ибо и так не упал бы. О нем заботились родители, менеджер, стафф, но впервые это делал человек, которого он выбрал, с которым делил постель, еду, проводил столько времени вместе. Ибо это нравилось. — Что ты думаешь насчет того, чтобы посидеть на террасе просто так? Если немного передвинуть кресла, капать не будет. Я бы сделал кофе, сегодня же не так жарко, ты ведь его пьешь? Правда, я не так хорошо его варю, но никто еще не умер, — улыбнулся Юньлун. — Я хочу сидеть на тебе, — Ибо обнял его за шею, прижавшись губами к плечу. — Тут или на террасе. Где здесь можно сварить кофе? Капсулы для машины были в баре. — В шкафу есть джезва, значит, должен быть и кофе, — Юньлун встал и методично обшарил шкафчики. Упорство было вознаграждено: кофе в жестяной банке пах отлично. Пока Юньлун стоял над плитой, Ибо сперва скучал за столом, потом обнял сзади и прижался к спине. — Подожди, скоро, — попросил Юньлун. Ибо просунул руки под футболку и держал их на талии, пока края кофейной гущи не завернулись, покрывшись пенкой. На террасе Ибо забрался на Юньлуна и перекинул ноги через подлокотник широкого кресла. Дождь уже не шумел громко, срываясь с неба стеной, а с шелестом орошал землю. Ибо знал свои сильные и слабые стороны: все-таки танцует он лучше, чем поет (рэп не в счет). Юньлун не станет смеяться или шутить, если он запорет песню, но терять лицо не хотелось. Ибо вдохнул поглубже и выпрямил спину. Правильнее было бы встать, потренироваться, но хотелось сделать это без предупреждения, чтобы не было шанса передумать. — Прохладны ночи в глубине облаков, Под яркой луной ветер ласкает сердце. Это песня Лань Ванцзи. — Я не могу забыть. Не смогу забыть то, что мы делаем. Дождь будто вторил словам. В этот раз Ибо рассказывал совсем другую историю. — Я не могу забыть, как мы смотрели друг другу в глаза. Он остановился после припева и замолчал, уткнувшись лбом в грудь Юньлуна. Пауза затянулась. Может, стоило распеться? Вдруг получилось так плохо, что Юньлун не находит нужных слов, чтобы не задеть. Или Ибо сделал что-то не то? — Похоже на кошачье мурлыканье? — неловко пошутил он. *** Бывают моменты, которые ничем не отличаются от предыдущих, но западают в душу и долго помнятся. Например, когда Ибо на диване дрыгает ногами, чуть не падает, но удерживает равновесие. Или когда смотрит на курицу скептически, как будто перед ним не бледная хладная тушка, а внеземная жизнь. Или когда Юньлун вдыхает запах дождя и волос Ибо, из кружки в руке пахнет кофе, коленям тепло от устроившегося сверху тела. Настолько идеальный момент, что Юньлун прикрыл глаза, запоминая и впитывая. Голос Ибо вплелся в шелест дождя так, будто это и было задумано. Ибо пел негромко, мягко, песня была красивая. И Юньлун ее знал. Ибо мог бы спеть свою последнюю, мгновенно ставшую хитом, или ту, что он пел к фильму про поезд, или любую другую. Ибо пел именно ту, которая всю осень и зиму играла везде, где было можно и нельзя, уступая по популярности только двум. Нет, одной. Песни Сяо Чжаня и Ван Ибо были популярны целых полгода, и обе обходил в рейтингах только их же дуэт. Гацзи записывал песню братьев Не, а Юньлун послушал и все остальное. Обещание Лань Ванцзи никогда не забыть Вэй Усяня. Юньлун держал Ибо в объятиях осторожно, словно стеклянного. Почему Ибо выбрал это?! Это мог быть намек-предупреждение: у нас все временно, не надо привязываться слишком сильно. Нет. Юньлун не так долго знал Ибо, но верил, что тот не сделает так. Может быть, все проще, Ибо скучает по Сяо Чжаню, пропадавшему в работе, а теперь — в карантине. Но если раньше Юньлун бы ему даже посочувствовал — тяжело любить в такой ситуации, — то теперь горько-едкое чувство уязвляло душу. Юньлун не хотел, чтобы Ибо было больно. Дважды не хотел, чтобы боль доставляли мысли о Сяо Чжане, но если бы Ибо извинился и сказал, что его ждут в Пекине, что он должен ехать, Юньлун совсем не был бы рад. Он наконец взял себя в руки. Третий вариант — когда много работаешь над песней, она первой приходит тебе в голову. Пусть Лань Ванцзи останется Вэй Усяню, но Ван Ибо — не Лань Ванцзи. — У тебя очень приятный голос, — он обнял, чтобы зарыться лицом в волосы Ибо и не смотреть в глаза. Юньлун слушал и слушал бы, если бы это была другая песня. — И мелодия красивая. Линь Хай, да? Мне нравится, как ты поешь. — Правда? — переспросил Ибо, уцепился за его плечи и подтянулся повыше. — Тебе понравилось? Да, Линь Хай. У него вообще очень крутая музыка. Атмосферная. Юньлун мелкими глотками пил кофе, чтобы отвлечься и сделать вид, что занят. Потому что не знал, что сделать. Обнять Ибо крепче? Не трогать? Он потерял уверенность в своих действиях, которая позволяла так легко касаться, делать все, что хочется и нравится, и знать, что Ибо понравится тоже. — Что случилось? — Ибо обернулся, нахмурившись, попытался заглянуть в глаза, поцеловал, потерся кончиком носа о нос. — Юньлун? Нет, Ибо не тот, кто будет намекать. А он, Юньлун, ревнив и мнителен, только и всего. Ибо сейчас был с ним, и Юньлун не хотел это испортить. — Ничего. Правда, ничего, — он сгреб его в охапку, подхватил под колени, поцеловал и улыбнулся. — Я слышал твое новогоднее выступление, оно было очень яркое. Эта песня совсем другая, и ты ее так мягко поешь. Мне нравится твой голос, я хотел бы послушать тебя еще. «Я хочу, чтобы ты пел про меня. Для меня». — Хорошо, — Ибо просиял, запрокинув голову, волосы почти достали до плеч. — Когда вернемся в Китай, можно выбраться в караоке. Вдвоем. Есть места, в которых анонимность гарантирована, и никто не узнает, что мы там были. Они столько всего успели загадать на туманное «после возвращения». Легкомыслие и безответственность — планировать и давать друг другу такие обещания, но они это делали. — Караоке? — удивился Юньлун. — Что-то в этом есть. Я там давным-давно не был, мне казалось, это как чемпион Китая придет на городские соревнования. Я преувеличиваю, конечно, но вместе с тобой попробовал бы. — Нас же никто не будет судить, мы пойдем не соревноваться, а петь! И немного выпить. Может, я станцую, — Ибо засмеялся и наигранно серьезно предупредил. — Но никаких девочек! Юньлун улыбнулся, кивнул, наслаждаясь потерянным было чувством близости. — Хорошо. — Обещаешь? — Ибо снова зарылся в него. — Обещаю, — твердо сказал Юньлун. — Мы с тобой сходим в караоке. Вдвоем. Поцелуй меня. Ибо целовал медленно и долго, прижался к груди, а потом предложил: — Хочешь искупаться? — А ты не замерзнешь? — Юньлун посмотрел, как капли дождя пузырятся, разбиваясь о гладь бассейна. — Не замерзну, ты же будешь рядом. Юньлун забрался ладонями под футболку и поднял ее вверх, Ибо поднял руки, чтобы легче было снять. Юньлун поцеловал его в плечо: — Дальше сам. Если он будет раздевать Ибо, есть большой риск, что вместо бассейна они пойдут в спальню. Так что Юньлун только смотрел, как шорты съехали по коже, отсутствие белья будоражило. Вода сверху — ливень снова усилился, — вода снизу, Юньлун фыркнул и зачесал назад мокрые волосы. — Кто быстрее проплывет? — поддразнил он. Бассейн невелик, не успеешь и разогнаться, но на другом конце можно поймать Ибо в объятия, а тот немедленно обхватывает ногами талию. Юньлун провел по руке, покрытой гусиной кожей. — Замерз? — обнял теснее, а Ибо ухватился за него и поерзал. Юньлун погладил его губы пальцем — мокрые, палец тоже мокрый. Дождь поливал их, капельки воды повисали на кончиках волос, на ресницах, Ибо их смаргивал. — Я не могу тебя не целовать, когда ты так близко, — шепотом предупредил Юньлун. Ибо целовался голодно, застонал в губы, торопливо зашептал: — Не отпущу тебя. Даже сейчас, — Ибо слизнул с мочки уха капли воды. — Ты же рядом, а мне все равно хочется больше, ближе. — Я с тобой, — по спине прокатилась дрожь. — Я тоже не хочу тебя отпускать, ты же мне разрешил трогать и делать, как я хочу... Слова Ибо окончательно отогрели сердце. В песне не было никакого намека, Ибо просто сделал то, о чем Юньлун его попросил, и тоже хотел быть рядом. Юньлун переживал подобное: острую тягу друг к другу, рука в руке, губы к губам, рядом все время, до изнеможения, и кажется, что это никогда не закончится. Это и не закончилось, только притихло, но вспыхивало снова, когда они с Гацзи подолгу не виделись. Говорят, нельзя дважды войти в одну реку, особенно если ты из нее еще и не выходил? Вода не охлаждала, Юньлун чувствовал животом реакцию Ибо на объятия и поцелуи. — Ну прости, — Ибо со смешком прижался лбом к его шее, опустил одну руку в воду. — Мы успеем, — шепнул Юньлун. После первых дней, когда они срывались с одного поцелуя, хотелось растянуть процесс. Не спешить, дать себе прочувствовать желание. — Мы еще успеем вместе. — Может, все-таки наперегонки? — Ибо отпустил Юньлуна и отплыл в сторону. — А проигравший выполняет желание победителя. Одно или два? Туда и обратно. Вернуться надо сюда, откуда начинаем. На счет три! *** Не хочется забывать Бали, не получится забыть, даже если их связь с Юньлуном обречена с самого начала, Ибо все равно будет помнить. Наверное, он погорячился с бассейном, точнее, неправильно озвучил свое желание. Хочется не плавать, а быть с Юньлуном. Просто быть, не отлипать, напитываться всем тем, что Юньлун может дать Ибо. Все успеть. Маленькое состязание на время притушило пожар, Ибо подгонял дух соревнования. Пришлось повторить заплыв три раза, чтобы определить победителя. — Так-так! Плаваешь ты лучше, чем могло бы показаться, — Ибо звонко засмеялся, переводя дыхание, ничуть не расстроенный собственным проигрышем. — Что хочешь взамен? — Просто я из Циндао, — улыбнулся Юньлун. — А в Лояне моря нет. Эйфория не спешила рассеиваться. Ибо нырнул, подплыл к Юньлуну под водой, и вынырнул совсем рядом: — Одно желание? — Одно желание, — Юньлун взял Ибо за плечи. — Знаешь, чего я хочу? Когда это все закончится — я имею ввиду карантин, — когда ты снова будешь выступать, я хочу, чтобы ты на каком-нибудь концерте пел для меня. По секрету, конечно. — По секрету — это значит, что я не могу предупредить до или после выступления, что это было именно оно, и я пел для тебя? А вдруг ты пропустишь, не увидишь, и что тогда? Желание же сгорит, а ты не узнаешь! — Ибо нахмурился, но тут же озарился мыслью. — Или ты хочешь, чтобы я каждое свое выступление после карантина посвящал тебе? Тогда не надо будет гадать, видел ты его или нет, так что я могу просто петь для тебя. — Это очень много, — тихо сказал Юньлун и погладил Ибо по руке, покрытой мурашками: дождь почти прекратился, стало холодно. — Я имел в виду, что об этом не надо говорить в микрофон перед выступлением. Я хочу, чтобы ты помнил обо мне, но не надо, чтобы тебя что-то сковывало. Пообещай мне свое первое выступление, и я его не пропущу ни в коем случае. Выбираемся? В гостиной тоже казалось прохладно. Ибо поднял температуру кондиционера, закутался в халат и полотенце и прижался к Юньлуну, когда тот сел рядом. Юньлун казался задумчивым, Ибо не лез с болтовней. Юньлун обнимал его, и этого было достаточно. — Согрелся? — Юньлун пощупал его руки. — Будем пить чай? — Давай, — но Ибо, наоборот, уложил голову на колени Юньлуна и свернулся в компактный клубок. Все-таки было прохладно, не хватало только заболеть по глупости незадолго до возвращения домой. Сумерки и бесконечный дождь давали еще более полное ощущение уединения, серое небо опустилось так низко, словно вот-вот упадет на верхушки деревьев, накроет океан. — Есть такая книга, — Юньлун понизил голос. — Сто лет одиночества. Маркес. Ты не читал? Она длинная и странная, а в конце герой остается в доме под дождем, и все вокруг дома зарастает так, что никто не может пройти... Ибо не читал Маркеса, как и множество других книг — не довелось. — Мне грустно от одного названия. Сто лет одиночества, — повторил он. — Столько прожить, чтобы остаться одному... — Там не только про одиночество, наоборот, про большую семью. Я же говорю, это странная книга, — пояснил Юньлун. — Я не совсем ее понял. Но конец у нее действительно грустный и завораживающий. Ибо посмотрел в окно, фантазии нарисовали высокие и густые заросли вокруг виллы. — Если бы мы с тобой застряли тут на сто лет или около того, эта история была бы не про одиночество, — жаль, что у них нет парочки лишних дней, а не то что нескольких лет, а до ста многие не доживают. — Но знаешь что, — Ибо сделал паузу: поднялся, включил систему обогрева, на кухне наполнил водой чайник. Не включал свет, полумрак казался приятным и уютным, а он не один, нечего бояться. — Если бы мы застряли тут? — вопросительно повторил Юньлун — Если бы ты умер раньше, мы бы все равно умерли в один день, потому что я ненавижу одиночество, — Ибо протянул дымящуюся паром чашку Юньлуну и отпил из своей, открыл пакетик жареного кешью и тоже предложил Юньлуну. Они долго пили молча, Ибо дул в кружку перед каждым глотком — тело моментально прогрелось и потек нос. — Ну вот, — Ибо сердито шмыгнул. — А как мы будем запекать курицу? — Перед сном тебе нужна горячая ванна. И курицу можно сделать поострее, чтобы ты прогрелся. Кстати, ее уже можно начинать готовить. *** Юньлун не мог отделаться от мысли: что было бы, если бы Сяо Чжань захотел и смог поехать отдохнуть на праздники? Предлагал ли ему Ибо? Если бы у Сяо Чжаня и Ибо случилось все, на что не хватало времени раньше, каким счастливым был бы Ибо и смог бы потом Сяо Чжань держать прежнюю дистанцию? И тогда ему, Юньлуну, можно было бы однозначно забыть о близких отношениях с Ван Ибо. Он думал об этом, словно вынимал занозу, а та засела и дергала болью изнутри. Ибо предложил ему то, что Юньлун никогда не решился бы попросить. «Весь мир и серебряные коньки впридачу» — всплыло в голове откуда-то смутно знакомое. Каждое выступление — для него. Только для него. Ибо не мог предлагать это серьезно, петь друг для друга обещают только... Не те, кого отдых как свел вместе, так и разлучит. Скоро, совсем скоро, Юньлун вдруг понял, что оставшееся время можно сосчитать в часах. Слишком щедрый дар, который он хотел, но не должен был принимать, не пообещав в ответ как минимум того же. Казалось бы, кто угодно должен страдать от одиночества, но не Ван Ибо. Юньлун, однако, знал, что одиночество — это не когда тебе не с кем провести время. Это когда ты не можешь быть с тем, с кем хочешь. Ибо любопытно поплелся за ним на кухню. Юньлун привычно снял с курицы кожу, как перчатку — холестерин, диета, фигура, — поленившись доставать нож, просто отломил ножки и крылышки. — Ого! — присвистнул Ибо, наклонившись над столом так низко, что едва не задел тушку носом. — Как ты это сделал? Ты что, вот так взял и отломал ей конечности? Я бы с ножом провозился дольше! А ты взял и, — Ибо изобразил руками перелом и с притворным ужасом покачал головой. — Да, тебя лучше не злить. — Это совсем не так сложно, как кажется, — Юньлун засмеялся. — Главное — не поперек кости, а по соединениям суставов. Потренируешься в другой раз. Помнишь, мы на рынке покупали пряности вместе с фруктами? Ты не видел, куда я их положил? Ибо принес мешочек, Юньлун смешал желтые, красные, коричневые остро пахнущие специи, добавил имбиря, говорят, он полезен от простуды. Напевая себе под нос, намазал курицу и завернул в широкие листья. — Пусть полежит хотя бы полчаса. Мы пока сварим салат и рис, хорошо? Или ты хочешь лапшу? — Юньлун на ходу приобнял его, повернул, как в танце, поцеловал в макушку и отпустил, чтобы нырнуть в холодильник. — Я люблю лапшу, — Ибо легко вертелся. — Но рис тоже люблю. Что быстрее? И какой мы будем делать салат? Пока Юньлун варил рис, Ибо отважно вызвался нарезать салат из травы, мелких помидоров черри, норовивших выскользнуть из-под ножа, и авокадо. Ибо быстро стучал кухонным топориком, Юньлун поднял голову, услышав его смешок: в руке была бутылка масла, глаза лукаво искрились. — Ассоциации, — Ибо поставил масло на место. — Это был неплохой опыт. — Ассоциации, — с улыбкой согласился Юньлун. Вся вилла — сплошная ассоциация, кажется, единственное место, где они даже не поцеловались, — спальня самого Ибо, заброшенная уже который день, а так каждая комната, каждый угол отмечены ласками и страстью. Ибо потянулся вверх на цыпочках, а Юньлун наклонил голову. То ли поцелуй — минутная передышка от дел, то ли дела — только передышка между близостью, в чем бы она ни выражалась. — Если наш ужин подгорит, то виноват буду не я, — предупредил Ибо чуть погодя. — Не сгорит, — Юньлун приник к ласковым губам и подумал: а если и сгорит... — Согрелся? Или тебя согреть? *** Ибо запоминал, что и как делал Юньлун. Вдруг он сможет повторить потом сам или, например, обрадует маму, когда в следующий раз приедет домой, приготовит для нее пасту с морепродуктами или курицу. Эти руки ласкали его каждый вечер. Ибо поразила непреднамеренная демонстрация чужой силы. Интересно, когда случится другой раз? Будут ли они вместе, когда Ибо решит приготовить курицу? У Юньлуна есть своя жизнь, в которой то самое место давным-давно занято другим, и только на Бали можно делать вид, что все в порядке. Жаль, этот дом не принадлежит им на самом деле и они не смогут остаться здесь на сотню лет. Не потому, что столько не живут, а потому, что дома, в Китае, ждут обязательства, работа и другая жизнь. Не хотелось заглядывать в телефон, залипать в социальных сетях, теряя время; казалось, что то, что у них есть — настоящее. Неужели все, что останется Ибо после возвращения, это воспоминания и фигурка льва? Предусмотрительно выставленный таймер напомнил о духовке, когда курица начала испускать ароматы даже сквозь дверцу. Ибо нехотя разорвал поцелуй и обернулся к шкафу с посудой — надо было еще накрыть на стол. В комнате было тепло, уютно и вкусно пахло, небо за окном серело, но листва от воды еще ярче и зеленее, поэтому вид не вводил в уныние. Ибо деловито и аккуратно расставил все на столе, захватил из холодильника упаковку сока и сначала положил еду в тарелку Юньлуна, а потом уже сел к нему на колени. Мама подкладывает отцу за столом рис, овощи, наливает чай; Ибо поймал себя на том, что невольно повторяет ее действия. Наверное, так, в мелочах, выражается забота. — Очень вкусно, — курица таяла во рту. Ибо макал мясо в соус от салата, подкладывал Юньлуну, а после ужина устроил голову на его плече. — Спасибо. В голове играла мелодия, которую напевал Юньлун, пока они готовили, и Ибо очень тихо попытался повторить мотив, напевая себе под нос. — Ты ее знаешь? — Юньлун подхватил и вторил без слов. Ибо прервал напев и вжал голову в плечи от щекотного и приятного поцелуя в шею. — Вроде бы и знаю, но никак не вспомню. — Почему-то у меня все получается про кошек, — улыбнулся Юньлун. — Вот эта песня из мультфильма про них. Мюзиклами я увлекся после Cat`s, и даже король Лев... Everybody wants to be a cat, Каждый очень хочет быть котом, — он встал, не прекращая напевать, подхватил Ибо на руки, не давая коснуться ногами пола. — Лишь тот, кто был рожден котом, поймет, что почем. Джазовая мелодия давала возможность играть голосом и интонацией, Юньлун перенес Ибо от стола к дивану, усадил рядом. Посуду они уберут потом. — Время ночное любит кот, когда во тьме не видно нот, — Юньлун закончил высоко и засмеялся, оборвав мелодию. — А тут должен вступить кошачий бэнд, — он подтолкнул Ибо, роняя на диван, навис над ним и быстро поцеловал лоб, щеки, губы. Ибо тут же обнял за шею и сжал коленями его бока: так непонятно, кто кого поймал. — Или вот так, — Юньлун улыбнулся и напел мелодию «Розовой пантеры», крутнув головой там, где должен был быть быстрый перебор клавиш. Ибо тут же вспомнил вчерашний эфир и свою толстовку. Было очень весело, поэтому Ибо позволил себе шалость, раз уж Юньлун поет песни из мультиков. Насмеявшись, он задержал дыхание и лукаво глянул из-под растрепавшейся челки: — Мяу. *** Мяуканье было такое неожиданное, такое смешное и звонкое, что Юньлун даже приподнялся, чтобы тут же упасть головой на грудь Ибо и захохотать. И так хорошее настроение воздушным шариком устремилось в небеса. Юньлун едва успел поднять голову, как Ибо потянулся поцеловать — нет, не поцеловать, по-кошачьи лизнуть губы и цапнуть небольно. — А в твоей песне не говорится, что делают коты ночью? Или в мультиках об этом не поют? — шепнул Ибо. — В мультике коты по ночам распевают песни, — он подсунул руку под лопатки Ибо. — А еще любуются луной и... прощаются, — зря он это сказал. — Правда, они все равно потом встретятся, — кажется, и это замечание не очень удачное. Слишком много символов и совпадений, или это Юньлун воспринимает их обостренно? — А в мюзикле кошки по ночам танцуют, — он перевел тему, — но у тебя, кажется, есть какой-то другой вариант? — Я бы тоже мог танцевать, — Ибо обхватил лицо Юньлуна ладонями, погладил скулы, поскоблил щетину. — Вау, — Юньлун представил и восхищенно кивнул так, чтобы не стряхнуть ласкающие руки. — Посмотри «Кошек» обязательно, мне интересно, что ты о них скажешь. И некоторые танцы у тебя отлично бы вышли. Он отдавал инициативу, позволяя Ибо целовать, только отвечал на его движения. Соприкосновение языков отзывалось предвкушением, легкой дрожью натянутых нервов где-то глубоко внутри. — Мяу, — засмеялся Юньлун. Хорошее настроение еще не ушло, не надо сейчас думать ни о чем. Юньлун зарылся в волосы Ибо пальцами и целовал, почти не давая передышки, а когда все-таки оторвался, улыбка у Ибо была довольная, блаженная. — Я и правда с тобой как весенний кот, — полушепотом признался Юньлун и перекатился, уложил Ибо сверху. — Это все ты, твои губы, твой голос, твои ноги... У Юньлуна было слишком мало слов, и он просто еще раз перекатился, чтобы нависнуть сверху и прогнуться, как это делают коты, волной. Ибо гибкий, у него, наверное, получилось бы лучше. Юньлун просто прижался к нему всем телом и провел языком вдоль шеи. Игра ли это, прелюдия ли? Они успели за неделю переспать столько раз, что сразу и не сосчитаешь. Тело не голодно, но хотелось вот так касаться, дразнить, играть. — Я знаю, почему тебя так любят снимать в рекламе. Даже если ты просто лежишь, как сейчас, это выглядит потрясающе. Юньлун снова потерся об него, и Ибо приподнялся в ответ, запрокинул голову. Юньлун лизнул открытую шею: завтра эфир, сильнее нельзя. Пояс халата Ибо ослаб, воротник распахнулся на груди. — А еще мне нравится твоя реакция, — выдохнул Юньлун, зарываясь лицом в плечо. — А мне нравится все, что ты делаешь, — Ибо ловко выбрался из-под него и оседлал Юньлуна. Кошачья волна у Ибо действительно получалась лучше. Юньлун положил руки на его ягодицы, огладил, легонько сжал, наслаждаясь ощущениями, а Ибо еще и оттопырил зад вверх. Если бы у людей был хвост, он бы сейчас, наверное, стоял трубой. Юньлун неожиданно для себя громко фыркнул: — Представил тебя в образах мюзикла. С кошачьими ушами и хвостом. Но тебе и это бы пошло. Это было бы забавно и, пожалуй, привлекательно а с его грацией не просто привлекательно, а горячо. Юньлун сам теперь запрокинул шею, подставил горло. Горячий язык тронул ямку между ключицами, пустил от нее вниз по телу волну жара. Ленивое, неторопливое возбуждение становилось сильнее. Ибо, как будто прочитав мысли Юньлуна, медленно и грациозно выпрямился и неспешно, дразня, развязал свой пояс. Юньлун сдерживался и только смотрел, но непроизвольно подался бедрами вверх, прижал влажные ладони к дивану, чтобы не уронить на себя. Пусть Ибо делает так, как ему хочется, Юньлун был согласен на все заранее. Халат соскользнул с плеч, завис на локтях. Ибо отбросил его назад, оперся ладонями о грудь Юньлуна и покачал бедрами, задевая член. Юньлун судорожно вдохнул и снова подался вверх. Выдохнул громко, когда Ибо потер соски, и только когда Ибо сам приложил его ладонь к своей груди, плотно прижал и провел вниз, к бедру. Ибо потянулся к низкому столику у дивана за забытой со вчера смазкой, щелкнул колпачком. — Помоги мне. *** Ибо выдавил смазку на пальцы Юньлуна, сдвинулся поближе и наклонился за поцелуем, призывно выгнув спину. Желание было неторопливое, он знал, что получит свое, но пока смаковал, предвкушая удовольствие. Юньлун осторожничал, Ибо закусил губу, набираясь терпения. Он сжимался на пальцах и ласкал сам себя, через какое-то время нетерпеливо застонал и начал двигаться навстречу. — Подожди, немного подожди, я чувствую, как ты хочешь мой член, а я очень хочу тебя. Еще чуть-чуть, — Юньлун зашептал в ухо, прикусил мочку, сжал ягодицу, придерживая. — Уже можно, — они достаточно занимались сексом, можно было быстрее. Ибо дотронулся до запястья Юньлуна, выдавил оставшуюся смазку на ладонь и обхватил его член. Такой большой, но ощущать его в себе было очень приятно, Юньлун был осторожен и не причинял боли. Ибо насаживался медленно, приподнимался и опускался понемногу, придерживая член у основания, а когда ягодицы прижались к чужому телу, качнулся, привыкая. Выпрямил спину, откинул со взмокшего лба волосы, и покрутил бедрами туда-сюда, чтобы ощутить больше. — Ты бы смог на весу? — шепотом спросил он. — Мы можем попробовать потом, — хрипло ответил Юньлун. — Я постараюсь. Ибо улыбнулся, приподнялся и начал двигаться быстрее, а Юньлун отстранил его руку и сам обхватил член, растер большим пальцем смазку, двигал рукой в такт движениям: медленно вверх, когда Ибо приподнимался, и всей ладонью вниз — когда вжимался бедрами в бедра. Ибо почти лег на его грудь, потерся о живот, уцепился за плечи, когда Юньлун начал двигаться навстречу — быстро и глубоко, как хотелось Ибо. Хорошо — и вместе с тем мало. Он разочарованно охнул, когда приподнялся слишком высоко, и в следующий миг застонал от яркой вспышки возбуждения, прошившей тело, когда влажная головка скользнула по коже и легко погрузилась внутрь. Колени разъезжались в стороны, и он в попытках упереться только насаживался сильнее. Ибо поймал ритм, от которого все внутри сжималось и искрило, обнял Юньлуна и захлебнулся стоном: — Еще! Он не прикасался к себе руками, сжимался и терся о Юньлуна, волосы лезли в глаза, но было не до них. Ибо задержал дыхание, зажмурился и уткнулся в плечо, тяжело дыша. Отголоски испытанного удовольствия растворялись в сытом удовлетворении. — Нам нельзя оставаться вместе на сто лет, — прошептал Юньлун, переплетая ноги. — Мы бы закончились и сгорели гораздо раньше, если бы так продолжали. А на весу — это интересно, когда ты держишься за меня сам, так даже легче. Может, у тебя есть еще какие-то идеи? Хотя я согласен и на старые, когда мы отдохнем... Может, «когда мы отдохнем» случится позже вечером, может, ночью или утром. Кажется, этот отпуск запомнится как сплошное занятие любовью, и даже когда они не занимаются ею непосредственно — они касаются друг друга, смотрят, обнимаются. — Зато вместе, — ответил Ибо, зарывшись в выемку между плечом и шеей. Какие могут быть идеи кроме тех, что он приберег на будущее, если они все-таки встретятся? Кошачьи уши и хвост Ибо взял на заметку. Юньлун наверняка оценит, раз сам предложил, но это требует подготовки и аксессуаров, которых нет под рукой. Может быть потом, в Пекине, Ибо уже знал, как лучше это обыграть. — Мы не пробовали в бассейне. Я хотел сделать тебе массаж, — перечислял Ибо, с нескрываемой нежностью любуясь Юньлуном. — Да, я хотел бы, — Юньлун улыбнулся в ответ. — Знаешь, что я еще хочу? — Юньлун обнял его за шею, вынуждая наклонить голову, прошептал тоном заговорщика. — Мне было хорошо, когда ты был сверху. Ты не возражаешь как-нибудь повторить? Стало очень стыдно и горячо, но Ибо выдержал взгляд Юньлуна, неуверенно улыбнулся и кивнул: — Хорошо, — если Юньлуну понравилось, значит, Ибо был не так уж плох. — Давай повторим. Как-нибудь. Когда захочешь, — Ибо все-таки зажмурился, так ярко встала перед глазами сцена, в которой он держит Юньлуна под коленями, чуть разведя ноги в стороны, наваливается сверху и берет то, что считает своим. *** Юньлун унес Ибо в душ на руках: просто так, захотелось. Сейчас это было тяжеловато, но приятно. Потом, пока Ибо отмокал в душе и переодевался, Юньлун убрал со стола посуду и остатки курицы, стер салфеткой с дивана пятно — небольшое, высохнет и будет незаметно. Стемнело сегодня рано, Юньлун опустил жалюзи, включил свет, растянулся на диване, блаженно потянулся и сощурился, свет лампы расплывался ореолом. Совершенно некультурный отдых, не считая поездки в храм и одного раза, когда он пытался читать. Юньлун ни капли не жалел и надеялся только, что Ибо — тоже. Ибо вернулся с зачесанными назад волосами, в свежей футболке с шортами и белых носках, сел рядом, подтянул колени к груди. Что-то писал и наговаривал в телефон — то ли по работе, то ли друзьям, приветливо, но коротко. Юньлун смотрел на него сквозь ресницы, протянул руку и погладил ногу от ступни, обтянутой носком, вверх до края резинки. Ибо отложил телефон и устроился рядом — растрепал его волосы, зачесал назад, собрал в короткий хвост на затылке. — Почему ты их не собираешь? Тебе идет. — Иногда собираю. Когда отрастают, как сейчас, и надо что-то сделать, чтобы не мешали. Но здесь я ничего не делаю, и они мне не мешают, — Юньлун засмеялся, потянулся и в ответ поерошил тщательно зачесанные волосы Ибо. Широко улыбнулся: с импровизированным хвостиком, в светлой футболке, шортах и белых носках Ибо выглядел существенно младше, и это было забавно. Юньлуну он нравился любым, лишь бы был рядом и можно было к нему прикасаться без оглядки на посторонних. — Мне нравятся твои волосы. И хвост. Без него тоже хорошо, но с ним ты... В общем, мне нравится, — Ибо наклонился быстро поцеловать. — Я с ним — что? — с любопытством переспросил Юньлун, интересно же, как он выглядит в глазах Ибо. — Это прическа для мюзикла, потом я подстригусь. — Не надо стричься, — спешно выпалил Ибо. — То есть так тоже хорошо. И отлично смотрится даже без стилистов. Если я лягу спать с мокрой головой, утром увижу в зеркале воронье гнездо. Ты красивый, — Ибо мягко улыбнулся, распустил и пригладил волосы Юньлуна. — С хвостом или без. Юньлун улыбнулся: Ибо не первый, кто говорит это, — хотя иногда в трудные минуты Юньлун не согласен, — но слышать это от него было приятно. Слышать и верить, потому что глаза и губы Ибо улыбались, взгляд был откровенно нежен. Юньлун потерся щекой о его руку: интересно, который час? С опущенными жалюзи время было совсем неощутимо, спать не хотелось, а в телефон Юньлун в последний раз заглядывал утром. Юньлун распрямил и погладил ладонь Ибо, нарисовал на ней круги, плотно переплел пальцы и поцеловал тыльную сторону. Ибо притих и прижался, Юньлун осторожно разгладил кончиком указательного пальца брови, обвел скулы. Ибо чуть-чуть наморщил нос, видимо, от щекотки. — Хочешь чего-нибудь? Или полежим еще? Юньлун отдыхал и радовался спокойствию и близости, но вдруг живому, энергичному Ибо это скучно. — Хочу лежать с тобой, — не раздумывая ответил Ибо, уткнулся носом в грудь Юньлуна, просунул колено между ногами, а ладонь — к поясу под футболку. Ибо умел так удобно для обоих устраиваться в объятиях, что казалось, в одиночку будет далеко не так уютно. Юньлун бездумно оглаживал плечи, несильно разминал и растирал. — Нам надо бы лечь пораньше, у тебя же завтра эфир, а то проспим. А что бы ты сейчас делал, если бы был дома и у тебя не было съемок или они закончились не очень поздно? — как будто зная, чем может в определенное время заниматься Ибо, он сам становился к нему чуть-чуть ближе. Это глупо, кажется, как-то так думают фанаты; Юньлун обошелся бы без этой информации, но Гацзи любит иногда почитать комментарии и обсуждения, и если он желает поделиться, проще выслушать. — Не проспим, — улыбнулся Ибо, потянулся за телефоном, поставил будильники. — Еще даже десяти нет, — он лег обратно и закинул ногу на бедро Юньлуна. — Дома я бы слушал музыку. Может, почитал бы новости или что-нибудь интересное, друзья могут принести ссылку. Почитал бы сценарий, попробовал написать свою песню. Могу встать на скейт, но мне легче кататься днем, чем ночью. Заказал бы еду, — Ибо прикрыл глаза, задумавшись. — Если не запланировано важных ужинов, наслаждался бы тишиной и покоем. Друзья часто тоже заняты, трудно согласовать графики; если бы остались силы, тренировался бы, нельзя опускать планку. А ты что делал бы? — Я слышал твою последнюю песню, она очень... Очень твоя, откровенная и эмоциональная, — упоминание о песнях особенно заинтересовало. Юньлуну композиция показалась при первом прослушивании одновременно взрослой и юношеской. Теперь он понимал: в этом весь Ибо, иногда мальчишка, иногда взрослый не по годам. Он не спросил, пишет ли Ибо сейчас что-то, это личное. Но теперь, наверное, любая песня Ван Ибо будет казаться ему особенной, с отголосками личного. — Тебе правда понравилось? Или ты не хочешь меня обижать? — Ибо хитро прищурился. — Честно говоря, я не уверен, что стал бы слушать ее раньше, — Юньлун смягчил слова улыбкой. — Но мне понравились и слова, и то, как звучит твой голос. И я не сомневаюсь, что ты сможешь еще больше. — Мы собирались в караоке, помнишь? — Ибо не обиделся, и у Юньлуна отлегло. — Там можно спеть и вместе, так что я буду ждать тебя в Пекине. — Я помню про караоке, — так хотелось верить, что все это будет. Караоке ведь не выходит за рамки дружеского общения, почему нет? Пальцы Ибо скользили по плечам, Юньлун все еще предвкушал обещанный Ибо массаж. Лучше бы здесь, на Бали, потому что дружеская встреча в Пекине вряд ли включает в себя такое времяпрепровождение. — Ты не ответил, чем занимался бы сейчас дома, — Ибо потормошил и согнал задумчивость. — Вечером спектакли и концерты. Если нет — репетиции, а если не то и не другое, я обычно читаю, иногда что-нибудь смотрю. Зачитаться я могу до поздней ночи, — если рядом Гацзи, так долго читать ему не дадут, но тогда утром они все равно зевают. — Я люблю ночь, а утром люблю поспать, но этот мир устроен не для сов. — Я тоже люблю спать, — признался Ибо. — Но почти всегда приходится вставать по будильнику. Ибо поерзал, подтянулся повыше, обхватил лицо Юньлуна ладонями и неторопливо поцеловал. — Постоянно хочется еще, — шутливо пожаловался прямо в губы. — Какой ты голодный и жадный, — засмеялся Юньлун в ответ и тихо добавил. — Мне хочется к тебе прикасаться. Всегда. — Прикасайся, — шепнул Ибо. — Я же разрешил. Ван Ибо с кем-то целовался и укладывался в постель раньше, но Юньлун готов был напрячь фантазию и придумать такое, чего у Ибо раньше не было. Или сделать так, чтобы запомнилось. Чем ярче, тем сильнее кружило голову, замкнутый круг. Держать в объятиях, гладить, трепать волосы, держать за руку, хотя бы прикасаться к руке, спине или плечу стало стойкой привычкой. Правда, если лежать так близко, а Ибо не умел лежать неподвижно и снова ерзал сверху, — закончится все снова одним и тем же. Юньлун удивлялся сам себе, все еще не было пресыщения от близости. И пусть сейчас тело не спешило отзываться — они же только что были вместе, — если полежать так минут двадцать... Он сжал Ибо в объятиях и перекатился, подминая его под себя. — Скажи мне, ты понимаешь, что делаешь? Ты лежишь на мне и крутишься, ты такой красивый, горячий и так мне нравишься. Я же не выдержу и через некоторое время сделаю вот так, — он прижал его к дивану всем телом, а Ибо под ним засмеялся. — И вот так, — раздвинул колени своим коленом, а губы языком. — Сколько дней подряд надо, чтобы ты сказал: Юньлун, ты затрахал, оставь меня в покое? Все еще улыбаясь, он наклонил голову и шепнул в горячее ухо: — Честно говоря, я сам не знаю, сколько тебя мне надо, чтобы перестать хотеть, — оттянул ворот футболки и крепко поцеловал в плечо. *** У Ибо еще не было так, чтобы можно было делать все, что придет в голову, и за это не становилось стыдно, а близость без интима была откровеннее секса. Юньлун первый, и этого теперь будет очень не хватать. Нашлось бы в распорядке Юньлуна место для него? Ибо мог бы отыскать время даже в своем забитом графике, если бы только Юньлун этого захотел. — Даже если мы будем вместе каждый день, я так не скажу, — Ибо обвил руками шею и потянулся за поцелуем, лукаво улыбнулся. — Во-первых, это невоспитанно, а я хороший мальчик, ты сам говорил. И я тоже тебя хочу, это вообще нормально? Не только секса. Всего с тобой. — Очень хороший мальчик, — со смешком согласился Юньлун и погладил по щеке, Если ты хочешь всего, пощади немолодого человека, боюсь, я не выдержу подряд серфинг, скейт, что ты еще любишь? Немолодой человек получил тычок под ребра, а Ибо возмущенно надулся. — Я не это имел ввиду! Хотя и это тоже, но я бы не стал тебя просить заниматься тем, что тебе не нравится. Мы бы делали то, что устроит обоих. И я бы не рисковал твоим здоровьем, — может, Ибо моложе и безрассуднее, но уж точно не в вопросах доверия и здоровья близких, и вообще-то он имел ввиду другое. — А чего бы ты тогда хотел? — Юньлун примирительно улыбнулся. — Кроме караоке, Лего и Звездных войн? — Я бы хотел, чтобы мы были вместе, — Ибо не подумал и выразился двусмысленно, поэтому тут же добавил, — то есть чтобы мы сделали все, что запланировали. Как и то, что могут не успеть. — Просто приезжай в Пекин, — попросил Ибо. Он умел ждать. Ибо задрал колени повыше, чтобы прижаться сильнее, забрался ладонями под футболку Юньлуна, выгнулся, чтобы расшевелить зависшего над ним во всех смыслах Юньлуна, сдвинул руки на задницу, позволил себе сжать и помять пальцами. Это подействовало. — Зачем мы одевались? — поворчал Ибо, пытаясь выбраться из вещей, пока на нем не остались только носки. — Можем не одеваться, — Юньлун помог ему. — Лучше, чем ты в моей футболке, только ты безо всего. Ибо готов был попросить Юньлуна оставить футболку ему на память, он даже подарил бы что-нибудь взамен. Если не одеваться, можно сэкономить время, но не хотелось бы закрывать все окна и двери плотными шторами или порвать вейбо новым тегом про запретные отношения и постыдные кинки; после такого с карьерой в Китае можно сразу попрощаться. Он терся снизу, пока Юньлун вылизывал его шею, бросил взгляд на тюбик — смазки осталось мало, но Юньлун растягивал его совсем недавно. В спальне есть еще, но вставать не хотелось. — Юньлун, — заговорщическим тоном шепнул он, все внутри загорелось от предвкушения. — Удержишь меня на весу? *** — Давай попробуем, — Юньлун сел и потянул Ибо к себе на колени, хрипловато попросил: — Обними меня. Да, ногами тоже, — и медленно встал, выравнивая баланс. Ибо выгнулся назад. — Подожди. Держись пока что, я сейчас, — Юньлун придерживал Ибо и одной рукой сдавил тюбик с остатками смазки. Ибо застонал, когда пальцы проникли в тело, в этот раз было легко. Подхватил покрепче, когда Ибо вздрогнул. — Давай вот так, — он сделал несколько шагов, чтобы Ибо мог прислониться спиной к стене, поднял его повыше, шире расставил ноги, направил член и медленно опустил Ибо на себя. — Да, — они выдохнули почти одновременно, Юньлун снова чуть-чуть приподнял Ибо и дал соскользнуть вниз. Так не получится с тем, кто почти твоего роста, нет, они пробовали, но быстро устают ноги. С Ибо было намного легче, он легкий, гибкий, сильный и цепкий, и сам двигался, опираясь на его плечи, Юньлун придерживал, чтобы не стукнулся затылком о стену. Ибо то и дело стонал и скоро начал вздрагивать так, что Юньлун не мог теперь его ласкать — приходилось держать крепче и направлять. Ибо двигался вниз-вверх, терся об него твердым членом. Член Юньлуна скользил внутри легко во второй раз за вечер, но когда Ибо сжался, снова стало тесно и жарко, лоб взмок, бедра Ибо тоже были влажными. Юньлун держал его так, будто собирался никогда не выпускать из рук. — Быстрее. Пожалуйста, быстрее! — Ибо сжимался и дергался, взмокший, жаркий, жадный. Юньлун почти забыл про эфир и едва опомнился, чтобы не оставить следов, и все-таки сжал губами кожу на плече, пальцы впечатались в ягодицы, как сведенные судорогой. — Да, да, да, — голос срывался, Ибо повис на нем, а Юньлун прижал его к стене. Дальше некуда, глубже некуда, и он застонал, уткнувшись лицом в зацелованное плечо. Несколько шагов до дивана были тяжелы, но Юньлун сделал их и упал вместе с Ибо; отдышавшись, шепнул — сил не было: — Это была отличная идея. Круче, чем я представлял. — Да, — тоже шепотом согласился Ибо. Юньлун пошутил бы снова насчет своего возраста, но не хотелось дразнить. Поэтому он просто подсунул руку под его спину: — Прости, но в ванную я тебя сейчас не унесу. — К сожалению, я тебя тоже, — Ибо с трудом поднялся и потянул Юньлуна за собой. Выглядел он со спины забавно и своеобразно: лохматый, обнаженный, на ягодицах красные пятна от пальцев — и высокие белые носки на ногах. — Можно, я снова возьму твою футболку? Кажется, у меня опять заканчивается одежда. Вода смывала все, смягчала усталость, бурный секс очень хорошо влиял на аппетит — Ибо ел охотнее, чем за завтраком, который был обедом. Сперва, правда, задумался над очередным кусочком, и Юньлун подтолкнул к нему мясо. — Я позабочусь, чтобы ты не поправился, — посмеивался он. — Как тебе такая идея? — Мне нравится, — Ибо зевал, улыбался, Юньлун осторожно прижал его к себе, теперь, когда тело поостыло, слишком активные движения могут быть... неприятны. Они оба потеряли голову или он, Юньлун, потерял; оба устали от бурных занятий любовью, но не друг от друга. — Нет, мне больше не надо, здесь же нет гримеров. Если я проснусь отекшим, буду сам виноват, и всем придется лицезреть мою натуральную красоту. Юньлун только поднял брови: на его взгляд, никто не должен был остаться недовольным. После неурочного ужина накрыла двойная усталость. Юньлун сидел на кровати и смотрел, как Ибо потягивается, выключает свет и идет к нему. Поймал его в объятия, усадил на кровати и развернул так, чтобы обнимать со спины. — Тебе пора спать, — он сам зевнул, — но как хорошо так сидеть... Ибо обернулся и быстро поцеловал в щеку. «Кто кого заездил?» — читалось в глазах. Юньлун нехотя выпустил его из объятий, Ибо поставил телефон на зарядку и забрался под бок. — Я встану раньше, чтобы порепетировать, а тебя разбужу к завтраку, хорошо? Отдыхай.