_____________
Сева шёл по коридорам студии, в которой записывался. Сегодня он собирался писать новую песню — его вечные «Тет-а-теты» всем уже надоели. — Всеволод! — поймали его сзади под локоть, — я вас искал. — Здравствуйте, — перед Севой стоял мужчина лет сорока пяти, с блестящей лысиной и самым отвратительным лицом и фальшивой улыбкой, которые только можно представить. От него пахло ложью, продажностью, трусостью и какой-то ещё мерзостью. — Разрешите представиться, Константин Иванович. Депутат нашей областной думы. — Всеволод. Рад знакомству, — Сева не был рад, он был в лучшем случае напуган. — Я тут продюссированием балуюсь в свободное от работы время. Я вас… Я перейду на ты, ничего страшного? Так вот, — он не дал Севе ответить, — я тебя давно тут заприметил. Да и в телевизоре тебя часто вижу, ты у нас человек известный. — Так, и что? — У меня для тебя кое-что есть. — Он достал из кармана плаща конверт. В нём лежало несколько фотографий. Сделаны они были как будто из дома напротив Севиного. На снимках Сева стоял рядом с Федей, вот они обнимаются, вот они целуются… Всего фотографий было штук пять, но их бы хватило, чтобы испортить Севину репутацию на всю жизнь и навсегда загубить его карьеру. Он стоял посередине коридора бледный, как мел. — Откуда это у вас? — Руки дрожали, голос тоже. — Это не важно, соловушка. Важно то, что один мой звонок, куда надо — и твоей карьере конец. И карьере твоего муженька, скорее всего, тоже. — Что… Что вы хотите за эти фотографии? Деньги? Песни? Концерты? Я могу перейти под ваше продюсирование, я могу… — Я хочу быть на его, — депутат ткнул пальцем в Федю на фотографии, — месте. — Нет! — Подожди. Один вечер со мной — и ты получишь эти фотографии и пойдёшь с ними на все четыре стороны. — Нет, нет-нет-нет, никогда! — Не принимай такие важные решения так быстро. Ты упрямый — мне такие нравятся. Сегодня в семь, — он сунул в нагрудный карман Севиного пиджака бумажку с адресом, — я буду вот в этой квартире, буду ждать тебя. Если не придёшь — отнесу эти фотографии куда надо, и вся наша необъятная услышит о тебе совсем не так, как привыкла. И, зная нынешние нравы, тебе придётся валить из страны. Хорошенько подумай, соловушка. — Он ушёл куда-то вдаль по коридору. Сева обессилено привалился к стенке. Оставалось пять часов._____________
— И я не знаю, — всхлипывал он в плечо Эдика, — что мне делать. Я не могу рисковать своей профессией, и Федя останется без работы, если я не приду. Ты же знаешь, как сейчас к этому относятся. У него связи с пятым каналом, я тут бессилен, я никого оттуда не знаю. Но Феде я никогда не изменю. Эдик, чт-т-о м-мне де-дела-а-ать? — он совсем затрясся. — Для начала нужно всё рассказать Феде, до последнего слова. Нельзя скрывать от него такие вещи. — Эдик одной рукой обнимал его за плечи, другой гладил по голове. — Как ты говоришь? Константин Иванович? Ковров? — Да, вроде так, — Сева достал бумажку с адресом. Эдик внимательно прочитал её. — Вот же сволочь! Даже адрес тот же оставил! — Ты его знаешь? — Господи, Сев, не забывай, я знаю почти всех. — Хочешь сказать, вы с ним… — Это было пять лет назад, и это было ужасно. По-моему он худший из всех, кто у меня когда-либо был. Я даже вспоминать это не хочу. — О, господи. Моё тебе искреннее сочувствие. Но что мне с ним делать? — Так, упокойся. Вот, — Эдик налил ему воды, — пей. Пей и успокаивайся. — Эдик звонил куда-то. — Ты же не ему звонишь? — Нет, пей и успокаивайся. Алло, Федя? Привет, это Эдик. Сева у меня, заедь за ним, пожалуйста. Это срочно. Через пять минут к магазину подъехала белая шестёрка. — Так, ещё раз. Сейчас вы едете домой, ты ему всё рассказываешь, и вечером вы оба смотрите Девятый канал. Всё запомнил? — Всё, всё, — Сева вытирал красные глаза. — Привет, — он попытался улыбнуться Феде. — Что… — Федя заглянул ему в глаза, — что случилось? — Сева только ещё сильнее залился слезами. — Езжайте домой, — давал ему инструкции Эдик, — выслушай его там внимательно, а вечером оба смотрите новости по Девятому каналу. Вообще лучше его сегодня не выключайте. И не отходи от него сегодня, а то он вообще с ума сойдёт. — Понял-принял, как говорится, — Федя сел на водительское место и поцеловал Севу в висок. — Тихо-тихо, душа моя, я с тобой. Поехали домой, — шестёрка отъехала. Эдик снова взял в руки телефонную трубку. — Алло, Веня, привет, не отвлекаю? Да, это Эдик. Слушай, есть очень важное дело. Вам сенсационный материал нужен?.._____________
Константин Иванович зашёл в одну из своих квартир. Эту он использовал, чтобы водить туда блядей или запуганных им мальчиков. В коридоре стояла чужая пара обуви. Константин Иванович мерзко улыбнулся. Наконец-то этот парень с его шикарными ногами и высоким голосом (особенно ему хотелось услышать, как он плачет) будет принадлежать ему. Испугался один раз — испугается и второй, и третий, четвёртый, и пока Константину не надоест… Выключатель в коридоре не работал, так что он зашёл в абсолютно тёмную комнату. — Ну что, соловушка, я вижу, ты уже приехал? — Да, здравствуйте. — Всё-таки изменил своё решение? — Да, иногда можно пару минут помучиться во имя любви чтобы потом быть счастливым. — Хороший мальчик. Насчёт двух минут ты ошибаешься, но это дело доказываемое. А что у тебя с голосом? Не распевался сегодня? — А вы включите свет. Щёлкнул выключатель. На краю кровати сидел Эдик. — Не узнаёте? — Какого… какого ты здесь делаешь?! И где… — Где мой друг, вас волновать не должно. Вы его больше не увидите, не советую его искать. — Да я… У меня фотографии! Все узнают… — У меня тоже фотографии, — Эдик протянул ему конверт, — взгляните. — Константин перебрал карточки. Это баня, лет пять назад. Его лицо видно очень хорошо. На переднем плане спина, явно мужская, явно обнажённого мужчины. Явно мужчины, которого не выдашь за друга, потому что на момент съёмки он явно прыгает на его члене. — Ну и что ты с ними будешь делать? На стену дома повесишь? — У меня связи на телевидении. У них уже есть эти фотографии, они только ждут моего сигнала. Если вы оставите Севу в покое, вашей политической карьере ничего не угрожает. Если нет, эти фотографии пойдут сенсационным материалом и, зная нынешние нравы, вам придется валить из страны. — Врёшь, щенок. Вот прям так ты взял, пошёл на Главный канал и рассказал всем, с кем и когда ты спал? — Мне терять нечего, — парировал Эдик, — моё прошлое от меня никуда не денется. Репутация Севы намного ценнее, чем моя. И не думайте, что эти кадры для меня ценны — за тот год вы были худшим из моих партнеров. Лучшим, кстати, был нынешний директор этого самого канала. Жалко с ним только один раз получилось, он был ничего… Но вы меня поняли — или вы оставляете Севу в покое и сохраняете лицо слуги народа, или этот самый народ увидит это самое лицо вот на этих снимках. Мне терять нечего. — Пиздишь, щенок, — Константин был красный, как рак. — Пиздишь как дышишь. Тебя выебали 5 лет назад, вот ты решил, что тебя кто-то помнит. Я тебя сейчас здесь трахну, и мне ничего за это не будет. А Севу твоего завтра в его же гримёрке выебу. Эдик, тоже заметно покрасневший, снял телефонную трубку. — Мне терять нечего, — повторил он, пока шли гудки, — сейчас как раз новости идут. Алло, — трубку взяли, — Ричард Максимилианович? Это Эдик. Да, от Вени. Да, как договаривались, пускайте в эфир. Да, точно. Хорошо, понаблюдаю, — Эдик не закончил разговор, просто положил трубку на стол. Ткнул кнопку включения на телевизоре. — В наши руки попал сенсационный материал, — Эдик улыбался. На экране мелькала его спина, его голый зад, а он улыбался. «Фотографии политика были отданы редакции нашего канала неизвестным добровольцем», — Эдик улыбнулся еще сильнее. Про то, что они скроют его личность, они не договаривались. — Ну что, — повернулся Эдик к Константину, белому, как снег, — Кто тут теперь кого выебал? — Политик бросился вон из квартиры. Эдик снова взял телефонную трубку в руки. — Алло, Ричард Максимилианович? — Oh yes, я на связи. Grачонок, подожди, please. — Всё прекрасно, спасибо вам большое. — Да не за что. Тут тебя, — он сунул трубку кому-то в руки. — Эдик, — отозвался в трубке знакомый мягкий голос. — Веня, — Эдик улыбнулся, — Веня, всё получилось! Всё получилось, он сбежал, бледный как мел! — Эдик, можно с тобой встретиться сегодня в парке в девять? — Да, конечно. В другой квартире Фёдор Горький, сидя перед телевизором, не верящий своим глазам и ушам, прижимал к себе ревущего в три ручья Всеволода Старозубова._____________
— Привет, — Веня ждал его на лавке. — Привет. Тысяча благодарностей тебе, всё получилось просто идеально! — Тебе спасибо. У нас давно без сенсаций, а тут такое. За этим Ковровым давно пытаются следить всякие журналисты, он очень противный персонаж. — Я, конечно, знал, что он сволочь, но что он к Севе полез, это было последней каплей. Надеюсь, сейчас он где-нибудь в аэропорту покупает билеты в какую-нибудь Америку. Вспомнишь солнце — вот и лучик. Рядом с ними остановилась старая знакомая белая шестёрка. — Эдик! — Сева вылетел из неё и бросился на шею другу. — Эдиииик, спасибоспасибоспасибо! — Эдик, спасибо тебе огромное, — из машины вышел Федя, пока Сева лопотал что-то совсем нечленораздельное, — без тебя нам бы пришлось его убить, как говориться. — Эдик, чтобы я без тебя делал, — Сева, кажется, опять начинал плакать, — ты наш герой, Эдик, ты просто супер-герой! — Ой, да ладно вам. У меня с ним свои старые счёты. Неужели ты думал, что я тебя оставлю одного с такими проблемами? И вообще, это вот кого благодарить надо, — он повернулся к Вене. — Эээ… — Веня, — теперь Сева бросился обнимать его, — Веня, и тебе спасибо! — Вениамин, — Веня протянул руку Феде. — Фёдор, — вот и познакомились. — Веня, Эдик, — Сева вернулся к Феде, который обнимал его одной рукой, — без вас меня бы здесь уже не было, спасибо вам большое. — Не за что, — хором отозвались не-Горькие. — Душа моя, — Федя открыл дверь своей ласточки, — поехали домой, а то, как говорится, третий и четвёртый лишние. — А, ой, да, — Сева заговорщицки улыбнулся, — поехали. Удачи вам ребят, пока! — Пока! Веня решил опять проводить его до дома. — То, что ты сделал, — говорил он, уже подходя к нужному подъезду, — это просто невероятно. Это очень смело и благородно, и это поступок настоящего героя. — Я ничем не рисковал, мне просто пришлось перебрать альбомы дома и перебрать несколько не самых приятных воспоминаний. Я почти ничего не сделал. Главное, что Сева в безопасности и им с Федей ничего не угрожает. — У них такая замечательная семья! — Да, я даже немного по-белому завидую ему. Ну, вот мы и дошли. Слушай, спасибо тебе огромное, что не назвал мою фамилию в эфире — всё-таки не хотелось бы светить задницей на всю аудиторию главного канала города. Веня был ошарашен. — Твою? Это был ты? На фотографиях? Это был ты с ним, в бане? Эдик понял, что проговорился. Действительно, он не говорил Вене о том, что это его фотографии. И вообще о своих связях он ему не рассказывал. Он глотнул ртом воздух, хотел что-то сказать, видимо, но так и не придумал, что. Лучшее, что подсказал мозг — просто сбежать. Эдик рванул в подъезд. — Эдик! — окликнул его Веня. Ему ответил хлопок железной балконной двери. До квартиры Эдик долетел уже в слезах.