Damn the past, kiss the future

Эдик стоял за прилавком, вертел в руках подкову и перематывал в голове вчерашний вечер. Собственные поступки внезапно стали необъяснимыми. Почему он так рванул тогда? Его же просто спросили о каком-то мужчине из его прошлого. Мог бы просто отшутиться, сказать: «Да, сто лет назад это было», отмахнуться, как всегда это делал. Эдик привык смотреть на своё прошлое со стороны, говорить о нём, как о постороннем предмете, вспоминать его, как непонравившийся фильм. А что вчера произошло? Не захотел признаваться? Стыдно стало? Да, стало. Внезапно захотелось, чтобы не было всего этого. Не было этого недополитика, этих фотографий, этого прошлого. Захотелось вернуться на десять лет назад и дать себе пощёчину, крикнуть «Малолетняя ты шалава, иди в институт, не суйся, куда не надо!». Ему буквально впервые стало стыдно из-за этого. Он не смог бы вчера сказать «да». Не смог бы, улыбаясь, ответить Вене «Да, я спал с этой сволочью пять лет назад, он хорошо мне платил за это, я вообще с таким количеством мужиков спал, тебе и не снилось». Рядом с Веней хотелось быть… Быть человеком. Как сам Веня, как Сева, Федя, Васька, как кто угодно. Быть нормальным человеком, а не использованной изодранной дырявой (Эдик сам поморщился от двусмысленности этого слова) подстилкой. Хотелось быть нормальным и заслуживать любви. Из мыслей его вырвал колокольчик над дверью. — Здрасте, дядь Эдик, — это был Вася Горький. — Привет, Вась. Ты ко мне какими судьбами? — Я… — Вася замялся, — мне помощь ваша нужна. — Ну заходи, — Эдик пропустил его внутрь. Какая помощь может быть нужна от него? Неужели в семье что-то случилось? — Рассказывай, — Эдик поставил на стол чашки с чаем и сел рядом. — Судя по тому, что ты пошёл ко мне, а не к родителям, случилось что-то очень страшное. — Да нет, просто… — Вася теребил манжет рубашки, — просто вы человек опытный, я хотел попросить совета… — О господи, — Эдик заволновался, — я могу считаться опытным только в одном конкретном смысле. Надеюсь, ты не в нём спрашиваешь? — В нём. Именно в нём, — Вася покраснел. — Ох, — выдохнул Эдик, — весь в отцов. Ну и… кто он? И в чём, собственно, проблема? — Он сдвинулся очки на кончик носа. Ему бы ещё блокнот в руки, и он был бы вылитый семейный психолог. — Он… — Вася слегка улыбнулся, — Ты же знаешь Железные Рукава? — Да, они меня крышуют, — с интонацией чуть ли не гордости ответил Эдик и сделал глоток из чашки. — Так вот это их связист, сын их главаря, — Эдик поперхнулся. — Да уж, хорошо, что ты пошёл ко мне. Твоего папу бы хватит удар, если бы он узнал, что его сын тет-а-тёжит с бандитником. — Которого из? — Да обоих! А как вы познакомились? — Ну, — Вася поправил очки, — они приезжали к нам в НИИ, у них там какие-то дела с нашими старшими — какие-то секретные разработки, меня пока в это не пускают. Они ушли что-то обсуждать, а меня не взяли. И Юру тоже не взяли. Ну мы и разговорились, вышли пройтись, потом телефонами обменялись, потом гулять пошли, потом ещё раз, потом ещё, и вот, — Вася не смог сдержать улыбку до ушей, — уже два месяца встречаемся. — Так, — Эдик старательно вкладывал информацию в голове. — Вы не думайте, — юноша поспешил разубеждать Эдика во всём, что последний уже успел себе надумать, — Юра очень хороший. Как говорит один мой старший коллега, «лучше, чем сахар». Он даже не бандитник — он только звонит и номера вычисляет. Он в этом деле, только чтобы отца не расстраивать. Он вообще очень добрый, он всегда старается отца отговаривать от убийств там и всего такого. Да он только с виду такой пугающий, а я ему вчера про гагарок рассказывал, так вы бы видели, с каким интересом он слушал! И когда я ему телефон чиню, он радуется, как ребёнок. Вы, наверное, думаете, что все бандитники, как у Эйнштейна — сила, помноженная на массу. А Юра не такой. Юра хороший. С ним если поближе познакомиться, из него добро, как по закону Паскаля — брызжет во все стороны. — Ну хорошо. Главное, чтобы тебе было с ним комфортно. А… Насколько близко вы уже знакомы? — Ну… Вася покраснел отчаянно, — мы уже целовались, но ещё не… — Это хорошо. К этому лучше сразу не переходить, — Эдик чуть не добавил «Не повторяй моих ошибок». — Так чем тебе помочь? Тебя проинструктировать насчёт… — Н-н-нет, спасибо, это я пока не… Мы ещё… — в процессе всего разговора Васю можно было использовать как наглядное пособие «Красный цвет и его оттенки» для какого-нибудь Института Искусств. — Не надо, пока не надо. — Слава богу, — Эдик вспомнил, как на заре Старозубовско-Горьковских отношений давал советы Севе. — А в чём тогда дело? — Ну, я подумал что вы тоже через это проходили, и… В общем, надо как-то рассказать об этом родителям. Эдик грустно улыбнулся. Это было так мило. Он ни минуты не сомневался в том, что Сева с мужем будут счастливы за сына. Вспомнилось собственное признание. Пришлось тогда сбежать из дома в тот же вечер и неделю жить у Севы, пока отец не ушёл в очередной запой, после которого ничего не помнил. Мать сначала читала ему лекции о том, что «производство потомства — естественная функция человека, и любому нормальному мужчине должно хотеться иметь детей или хотя бы делать их», усиленно знакомила его с дочерями подруг и одноклассниц (с некоторыми удалось подружиться — они давали советы по отношениям с парнями, учили краситься), а потом просто обвиняла его в бракованности… Нет, не надо вспоминать это сейчас. — Вась, слушай… У тебя замечательные родители. Правда, мне кажется, самые лучшие на свете. Они очень любят тебя и ценят, просто за то, какой ты есть, а не за твою ориентацию или выбор партнёра. Твоё счастье для них важнее всего. Тебе стоит рассказать им о том, что Юра хороший человек, и что ты с ним счастлив. Я знаю… Я помню, как выглядят родители, которым нужен сын только в комплекте с невестой. Твои отцы совсем не такие. Они примут тебя таким, какой ты есть. Наберись смелости и скажи им правду, и они будут очень рады за тебя, поверь. Никогда нельзя стесняться или бояться своей любви. — Я… Я поговорю с ними сегодня. — Давай, потом расскажешь. Ну и, я безумно рад за тебя! — Спасибо! Звякнул колокольчик — в магазин зашли. Продавец встал, чтобы выйти к покупателю. — Эдик! — позвали из зала. Он замер. — Эдик, ты здесь? — Эдик стоял на высоком старте, не решаясь выйти. Он посмотрел на Васю и приложил палец к губам. В блестящей двери холодильника отражался силуэт Вени. Он постоял ещё какое-то время и ушёл. Эдик выдохнул. — Ладно, Вась, пойдём, провожу тебя. — А кто это был? — Да так, человек один… Не важно. — Вам… — Вася показал на кассу, — вам тут оставили. — Эдик кинул взгляд — на столе лежала коробка Раффаэлло. Его любимые. — Никогда нельзя стесняться или бояться своей любви, — повторил Вася. — Спасибо за помощь, до свидания! — Пока! Расскажешь потом, как всё прошло. — Хорошо! Эдик взял коробку конфет, унёс её к себе в подсобку и кинул там на стол. По щекам скатились две крупные слезы. Трус.

__________________________

Рабочий день продолжался. Эдик закапывал себя ещё глубже. Ну чего вот он встал как вкопанный? Почему нет вышел к Вене? Сказал бы «Привет», поговорили бы, поулыбались друг другу. Всё ещё стыдно? За своё прошлое? Неприятно честному мужчине в глаза смотреть? Или испугался? Ещё и Васю напугал. Но однако, каков Васёк! Два месяца крутит шашни с бандитником, а родители и слухом не дышат! Эдик улыбнулся. Он не сомневался, что Вася вырастет человеком, способным на высокие чувства. Он будет счастлив со своей любовью, вот этом нет сомнения. Кажется, сегодня можно ждать звонка от взбудораженного Севы… Ах, если бы Веня зашёл сегодня ещё раз! С ним можно было бы нормально поговорить, извиниться за вчерашнее… Над дверью звякнул колокольчик. Неужели… Но это был не Веня. Вошедший был п полтора раза выше и раза в два шире. — Мразь, — он пулей пролетел через магазин и через прилавок схватил Эдика за рабочую форму. — Ты его слил? — К-кого? — Эдик мысленно поблагодарил свой организм за то, что хоть в сознании остался. — Коврова. Ты его слил в телек? Знаю, что ты, скотина. — А вам, пардон, какое до него дело? — Эдик был белее снега. — А ты меня не узнаёшь? — В памяти встали картинки пятилетней давности. Ковров. Его Мерс. Его водитель. «Подожди меня, сладкий, пять минут, и я вернусь!» Заблокированные двери. Жёсткие, грубые, отвратительные руки. Разорванный ремень. «Не надо, пожалуйста». Как же его… Володя, вроде. — Узнаю, — выдохнул Эдик, пытаясь податься назад. — Если бы не ты, пидорасина, — если бы Эдик мог, он бы усмехнулся, — он бы сегодня отписал мне бывший мясокомбинат, такие у нас с ним были партийные договорённости. А его, оказывается, кто-то слил вчера. Да не просто кто-то — его Эдичка, самая глубокая глотка во всём городе. Я-то всё думал, куда ты, сволочь, делся, а ты вот где, в торгаши подался. Тут тоже задницей своей торгуешь, или она уже бесплатно всем желающим предоставляется? — Я… — снова звякнул колокольчик, в этот раз никем не услышанный. — Я тебя, мразь, пять лет искал. Я тебя здесь своими руками вот прямо сейчас убью. — Не убьёте. — Спокойный мягкий голос. Твою ж мать. Громила повернулся к Вене, который перед ним выглядел прямо-таки пятиклассником. — А ты что за хрень? Так это же ты тот ханурик из новостей, — он одной рукой отпустил Эдика и схватил Веню за ворот рубашки, — вы его вместе слили! Да я вас здесь сейчас… — Я работаю на телевидении. Мои коллеги знают, что я сейчас здесь. Если через десять минут я, живой и здоровый, не вернусь на работу, поверьте мне, это не останется незамеченным. К тому же в магазине камеры. — Чё? — Володя завертел головой, — Какие камеры? Чёт я их не вижу! — Японские, микроскопические, — дрожащим голосом подхватил Эдик. — Ну ладно, здесь я тебя не убью. Но завтра ты, — он ткнул пальцем в Эдика, — хотя нет. Раз наша принцесса нашла себе защитника, то пусть её рыцарь сражается за неё. Ты, — он схватил Веню за лацканы пиджака и почти оторвал от пола, — завтра, в пять, на поле за городом. Я, так и быть, пожалею тебя, приеду один. Хотя меня на три таких, как ты, хватит, — с громким гыгыканьем он вышел из магазина. — Повесь там табличку, что учёт, и запри дверь, пожалуйста, — Эдик ушёл внутрь с плохо скрываемым всхлипом. Веня повесил табличку, закрыл дверь, нырнул под прилавок и бросился за ним. Эдик стоял к нему спиной, закрыв лицо руками, и трясся от беззвучных рыданий. Веня обнял его — лучшее, что он смог сейчас придумать. — Я… Он… Ты… — начинал Эдик, срываясь на ещё более сильные рыдания. — Тихо, тихо, — Веня прижимал его к себе ещё крепче, — ничего не говори. Эдик громко рыдал ему в плечо, незаметно для себя крепко обнимая его. Веня крепче сжимал его в объятиях, позволял себе иногда прижиматься подбородком к его лбу, гладил по волосам. Так они и стояли среди холодной тишины, нарушаемой только гудением магазинных холодильников.

__________________________

Рабочий день подходил к концу. Эдик запер кассу и уже собирался уходить. Он был убит, абсолютно убит. Веня провёл с ним полчаса, после чего, убедившись, что он немного успокоился, ушёл обратно на работу. К счастью, покупателей сегодня больше не было, так что Эдик тупо смотрел в стену и думал. Думал о том, как спасать Веню. У него оставалось меньше суток. Эдик трясущимися руками снял рабочую форму. В магазин в третий раз за день зашёл Веня. — Привет, — Эдик вымученно улыбнулся ему. — Прости, я уже закрываюсь. — Ничего я за тобой. Я подумал, что тебе сейчас лучше не ходить одному по улицам. И… мне кажется, тебе сейчас нужна компания. На тебе совсем лица нет, ты еле на ногах стоишь. Можно я тебя провожу? — Конечно! Может, зайдёшь ко мне опять? Я один точно с ума сойду. Посидим, а завтра утром я подумаю, что делать со всей этой историей. Они вышли из магазина. — Слушай, — предложил Веня, — может, лучше ко мне? Тут два дома буквально. У тебя такой вид, как будто ты прямо сейчас упадешь в обморок. — Пойдём, но… ты же меня провожал, тебе же тоже куда-то на Багдасаровскую…  — Забудь, — махнул рукой Веня. Он жил в самой обычной серой панельке, точно такая же однушка, как у Эдика, только всё как-то… аккуратно, чисто, так, как должно быть. Эдик сел на край кровати, положил очки на прикроватную тумбочку и закрыл лицо руками. — Эдь? — Веня тут же сел рядом и обнял его за плечо, — Ты чего? Ты опять из-за… — Вень, — Эдик поднял на него глаза, — Вень, скажи мне, зачем ты со мной носишься? — Просто я… — Веня снял с кровати одеяло и накрыл плечи Эдика, — как тебе сказать… — Господи, Вень, — слёзы снова брызнули из глаз, — я пидор, Вень, понимаешь? Я не просто пидор, я шлюха, я продажная использованная шлюха. Я десять, — Эдик затрясся от рыданий, — десять лет жизни потратил на то, что прыгал на чужих членах и тянул чужие деньги. — Веня с невозмутимым лицом прижал его к себе, так что он снова ревел ему в плечо, — Я менял мужиков, как перчатки, во мне весь город перебывал, из-за меня убили двоих. Меня снимали в клубах на ночь, мною пользовались и забывали, меня насиловали на задних сиденьях. Да, на тех фотках был я, я трахался с этой сволочью, а потом он купил мне Мерс, который я продал через две недели, потому что через две недели я трахался уже с другим. А через месяц — с третьим, а через два — с четвёртым… Я — проститутка на пенсии, Вень, понимаешь? _ Эдик, — Веня расслабил объятия и заглянул ему в глаза, — я собирался сказать тебе это утром, но ты не вышел ко мне. Я не найду более подходящего момента, чтобы сказать это. Эдик, я не могу больше молчать, я люблю тебя. Я влюбился в тебя сразу же, как только увидел. А всё, что ты делал потом, только заставляло меня любить тебя ещё сильнее. Я не хочу, чтобы ты так говорил о себе. Я хочу, чтобы ты знал, что ты красивый, сильный и смелый. Я восхищаюсь тобой. Я хочу сделать тебя счастливым. Мне плевать на твоё прошлое и на всех твоих бывших, я… Я люблю тебя сейчас. И сейчас ты прекрасен. Эдик ничего не ответил, только мелко затрясся в своём коконе. Посидели в тишине. — Ты есть хочешь? — спросил Веня через какое-то время. Совсем обессиленный Эдик кивнул. — Я сейчас, — ушёл на кухню. Загремели тарелки. Запахло чем-то очень вкусным. Через пару минут Веня вернулся с тарелкой ароматного супа. — Открывай рот, — суп оказался нереально вкусным. — Это потрясающе. Ты сам готовил? — Ага. — Тебе бы в кулинарию, а не на телевидение. Веня скормил ему с ложки всю тарелку. — Спасибо огромное. Слушай, насчёт… Насчёт твоих слов… Я совсем этого сейчас не ожидал, я не готов от слова совсем… Сейчас мне надо думать о том, как бы тебя не убили завтра из-за меня. Можно я дам тебе ответ чуть позже? — Конечно! — Спасибо. Ты… — Эдик, я пальцем тебя не трону, пока ты мне сам не разрешишь. — Ты должен обязательно завтра поехать к этому отморозку. Я знаю этих людей. Завтра, — Эдик широко зевнул, — тебя ещё можно будет спасти, но если ты не приедешь — всё, они тебя из-под земли достанут. — Поеду. поеду. Ты спать хочешь? — Эдик, опять зевая, кивнул. — Ложись. Ложись, ложись. — Эдик заснул, как только голова коснулась подушки. С утра встал, когда Веня ещё спал, и потихоньку выскользнул из квартиры. Предстоял сложный день.