______________________
Веня сидел на лавочке около ДК и ждал. Дневной эфир прошёл прекрасно, но вот начальство было в ярости — свободный вечер сегодня понадобился ещё и Жене-Выживальщику, так что досталось обоим. Зато вечер обещал быть прекрасным. Вене всегда нравилось, как поёт Сева, и они были хорошими знакомыми, а на его концертах он ни разу не был — только на съёмках и виделись. А ещё — тут сердце заколотилось сильнее — сегодня они скажут Севе, что они вместе. Что он вместе с Эдиком. Эдик, Эдичка, Эденька, Эдюша… «Если хочешь быть мне другом, ни о чём не спрашивай меня сейчас», — запело радио на фонарном столбе. — Эй, красавица, хочешь покататься? — крикнули кому-то за спиной. — Отвали! — ответил знакомый голос. Веня встал, обернулся, и так и замер. Это не Эдик шёл по улице — это улица существовала для него, как фон, неподходящий и недостойный. Одетый в жёлтую блузку с большим бантом на шее, фиолетовые кожаные штаны, с перетянутой широким чёрным ремнём узкой талией, с блестящими волосами, которые красиво развевал ветер, с подведёнными тёмно-карими глазами, стрелявшими через очки, он казался официальным представителем солнца и радуги на земле. Эх, сюда бы девятоканальских операторов с их любовью к замедленной съёмке! «…очень просто ошибиться в темноте», — допело радио. Эдик, явно довольный произведённым эффектом, подошёл к Вене. — Снова здравствуй, — улыбкой убил его, уже трижды раненного. — Ты выглядишь… Потрясающе. — Спасибо, я старался соответствовать тебе. Пойдём? — Они пошли в сторону ДК. — Пройдём через служебный вход, я там часто бываю, меня уже запомнили. Зайдём к Севе, сделаем, так сказать, наш официальный совместный выход. С Федей и Юрой ты уже знаком, узнаешь ещё Васю, это их сын, очаровательное создание. И ещё вроде Захар должен быть, это брат Феди, я с ним тоже не знаком. — Не знал, что у них есть сын. А новые знакомства — это всегда хорошо, — Веня дотронулся до руки Эдика, которую тот отдёрнул. — Ты чего? — Не забывай, мы на улице. — А, да… Но ты же и так знаешь, что я тебя люблю? — Конечно, — Эдик улыбнулся своей самой прекрасной улыбкой. В своей гримерке в главном Дворце Культуры Катамарановска Всеволод Старозубов и Фёдор Горький жали руку своему фактическому зятю. — Очень рад наконец-то встретиться, Юра, — говорил Сева. — Очень много хорошего слышал о тебе, и от сына, и от мужа. — Взаимно, — отвечал шестнадцатилетний юноша, — отец — ваш поклонник, и я тоже много хорошего слышал о вас от Васи. — Тебе, наверное, уже говорили, но я сотый раз скажу спасибо за ту историю с Эдиком и Веней. Если бы не ты, кто знает, где были бы сейчас наши друзья. — Ой, да ну что вы, это были интересы отца. И вообще, если бы не Вася, я бы не узнал ничего… — Я бы тоже ничего не знал, если бы не Вася… — Если бы мне не позвонил дядя Эдик… — Тук-тук! — в комнату заглянул последний, — Можно? — Эдик, дорогуша! — улыбнулся Сева, — заходи, конечно. — Я не один, — Эдик раскрыл дверь и зашёл, уже за руку с Веней. — Привет, — смущённо, но очень шикроко улыбнулся последний. Сева прижал ладони ко рту, скрывая упавшую челюсть. Федя, который ещё с того дня на поле знал, что всё так и будет, победно улыбнулся. — Вы вместе? Прям совсем-совсем вместе? — Да, — Эдик сильнее сжал руку Вени, — мы друг друга любим. — Ну это же… Ааааа, — Сева подключил свитковый регистр и перешёл почти на визг, — я в вас не сомневался, — он обнял одной рукой Эдика, другой Веню, — и вы мне ничего не рассказывали! — Там слишком много всего, — ответил Эдик, — зайди ко мне завтра, я тебе расскажу. — Дядя Эдик! — Вася бросился его обнимать, — вы не одни? — Веня, — протянул руку Веня. — Вася, — протянул руку Вася. Он был немного осведомлён о несчастной личной жизни Эдика и, любя его прямо как родственника, искренне желал, чтобы он нашёл наконец свою любовь, и сейчас искренне радовался ещё одной счастливой паре в их окружении. — Теперь мы не только коллеги, но и семья, — резюмировал Сева. — Семья? — Эдик мне как брат, я буду повторять это вечно. — Ой, сиииистер, — картинно закатил глаза Эдик под общий смех. — Я тоже не один. Это Юра, — Вася взял за руку стоявшего рядом парня, полностью одетого в чёрное. — Да мы знакомы! — Юра пожал руку обоим по очереди. — Как вы после… — Нормально, там потом ещё… Ай, да неважно. Сейчас всё хорошо. Передай отцу, деньги через три дня будут — у меня пропало два рабочих дня, нас там чуть не убили… — Хорошо. Контактики дадите — мы разберёмся. — Ой, да не надо, там всё хорошо уже. Мы… Мы сами разобрались. — Ой, дядь Эдик, это вы про тот случай? Про поле, когда вы с Юрой и папой Федей ездили кого-то убивать? — Васенька, — вступился Федя, — мы не собирались никого не убивать… — Мы спасали очень хорошего человека, — встрял Эдик, — Всему виной я, — вставил Веня. — Неправда, я… — Нет, Эдик, вы поехали туда за мной… — Но ты поехал туда из-за меня… — Я ради тебя куда угодно поеду… — Это было нужно Юриному отцу, — полытожил Федя, — Мы поехали спасать Веню, остальные люди на том поле нас не интересовали. Мы спасали чужую жизнь и помогали хорошим людям. Ладно, хватит об этом. Я пойду встречать Захара, Он обещал нас сегодня со своим Женей сегодня познакомить. А то они уже полгода вместе, Захар ему уж пять предложений сделал, правда, крышками от пива, но зато от всего сердца, а мы всё не знакомы. — Я уже здесь! — на спину Феде прыгнул, как мальчишка, под шумок вошедший в комнату взрослый мужчина. — Захарка! — Он отцепил брата от спины и крепко обнял. Сходство между братьями Горькими было поразительное. Одинаковые весёлые глаза, одинаковые густые брови, одинаковые улыбки, только волосы у Захара были светлее, почти рыжие. Он по очереди пожал руки Вене и Эдику. — Дядя Захааар! — Вася бросился к нему с объятиями. — Васька! Ух, племяш, как ты вырос! — он потрепал его по волосам. — А как возмужал! Что, невеста-то есть уже? — Есть, — подошёл как всегда молчаливый и лаконичный Юра, протянул Захару руку, — Юрий. — Очень рад, очень приятно, — Захар с чувством пожал её. — Ну, я тоже не один пришёл. Женька, иди сюда, чего ты встал в дверях? — Веня не сдержал удивлённого возгласа — к ним подошёл ведущий «Сдохни или умри», который час назад вместе с ним отпрашивался у начальства (разумеется, «по семейным обстоятельствам»). Хотя узнал он его не сразу — Женя по такому случаю даже шапку снял. — Добрый вечер, я Евгений, — он по очереди пожал руки всем представляющимся, кроме шокированных Севы и Вени, — ну, с вами мы давно знакомы. — А ты чего фамилию-то свою не сказал? — Захар посмотрел на него взглядом, который так и говорил: «Ну давай, ну давай же!» — Фамилия моя Захаров, — Женя закатил глаза. — Все слышали? — Захара прямо распирало от гордости. — За-ха-ров! По паспорту! — он приобнял Женю за плечо. — Прелесть какая, — Сева с Федей, тоже уже обнимающие друг друга, улыбались одинаковыми улыбками родителей, которые пристроили своего ребёнка в хорошие руки. Впрочем, Захара едва ли можно было считать старше Васи — его психологический возраст был где-то в районе лет одиннадцати. — А как вы познакомились? — Ну, иду я значит через лес… — За пивом, — вставил Женя, — За пивом. Прохожу под деревом, слышу треск сверху. Чёрт меня дёрнул руки вытянуть. Женька на меня и падает. Ну я поймал его, держу. Говорит, может, поставишь меня уже? А я смотрю на него и понимаю, что если надо, готов его всю жизнь на руках носить. — Да не надо, ну чего ты. — Ну да я всё равно буду. А то чего ты там один своих лесах по своим деревьям лазишь… — А ты с них всё равно падаешь и меня за собой тащишь. — Ты так и не научился лазить по деревьям? — усмехнулся Федя, — я же тебя весь пятый класс учил! — Он делает успехи, — заверил Женя, — я его доучиваю. — За тобой я куда хочешь залезу, хоть на кактус, — он поцеловал Женю в висок. По зданию разнёсся второй звонок. — Нам пора, — сказал Эдик. — Мы зайдём ещё после концерта? — спросил Веня. Уходить из этой атмосферы большой дружной семьи совершенно не хотелось. — Ой, — Федя переглянулся с Севой и еле заметно покраснел, — не, не надо, нам тут ещё цветы разобрать, потом автографы на служебке раздать, долго это всё… — тюбик смазки в ящике стола саркастически хмыкнул. — Ну ладно. Удачи, дорогуша, зажги тут всё! — Удачи, — Веня пожал ему руку. — Пап, ты лучший! — Всеволод Андреевич, мы с отцом желаем вам удачи. — Моё восьмое чувство подсказывает мне, что сегодня ты будешь прекрасен. — Севарик, ты крут, как… Как... — Как длиннорылый кудрипер. — Ну да. Удачи, короче! — Спасибо, спасибо, спасибо! — улыбающийся Сева проводил их из гримёрки и остался наедине с Федей. — Я так рад за них. Особенно за Эдика — он так долго мучался, наконец-то он счастлив. А Веня кажется мне идеальной партией для него. — Да, они очень хорошая пара. А я счастлив за Захара. Он правда, мёртвого достанет, хорошо, если они сошлись характерами. Ты же хорошо знаешь Женю? — Да, лет пять уже. Он очень терпеливый и упорный. Думаю, то, что нужно для Захара. — Да. И Юра мне более чем нравится, — Федя обнял Севу и поцеловал его в лоб. — У нас настоящая семья. — Настоящая, — повторил Сева, обнимаю его за плечи. — Всё, что мне нужно для счастья. — Я пойду, — Федя заглянул ему в глаза. — Ты лучший, душа моя, и сегодня ещё раз это докажешь. Я люблю тебя. — И я тебя. Зайдёшь ко мне после концерта? — Конечно! Сева был, как всегда, на высоте. Такие предконцертные семейные собрания всегда хорошо на него действовали, а сегодня так вообще — двумя новыми людьми в их семье больше, двумя новыми союзами! Радость за любимых друзей и любовь к мужу и сыну переполняли его и окрыляли, буквально брызгали из него и заливали зал. Федя, как всегда, не отрывал глаз от сцены. За десять лет их любви он бывал на Севиных концертах миллион раз, но для него каждый был, как первый. Он громче всех хлопал (начинал первым и заканчивал последним) и кричал «Браво», улыбался, улыбался, улыбался, отражая Севину улыбку. На коленях у него лежал огромный букет подсолнухов, за которым он со скоростью света бегал в машину перед концертом. Эдик, привычный к Севиным концертам ещё больше, чем Федя (он-то его помнил ещё звездой школьных концертов), чувствовал себя более чем прекрасно. Он искренне любил Севину музыку и сейчас наслаждался ею. Даже «Будь со мной», которая всегда казалась ему «соплями в сахаре» и банальщиной, сейчас заиграла новыми красками и оказалась очень красивой песней с очень нужными словами. Веня, который сейчас чувствовал себя самым счастливым человеком на земле, хотя мог бы конкурировать в этом с Федей, на этой песне расхрабрился и взял Эдика за руку. Чувствуя, как он сжимает его руку в ответ, он был готов сам запеть. Женя, как и он, был рад видеть коллегу наконец-то вне работы. Всё-таки натянутая для камеры и искренняя улыбки очень разные. К тому Женя редко попадал на Севины съёмки, виделся с ним больше в коридорах. А теперь они — части одной семьи, по сути свояки, и всё так хорошо, что от этого не страшно сначала сдохнуть, а потом и умереть. Захар, пользуясь темнотой зала, лапал Женю за коленку. Оставалось только удивляться выдержке последнего — на лице не дрогнул ни один мускул. Время от времени Захар убирал руку, чтобы похлопать, но после этого стабильно возвращал её на место. Вася с Юрой, сидевшие с краю (сидели, естественно, все семеро в ряд) и в самом тёмном месте, наслаждались сколько музыкой, столько и друг другом. Юра был рад попасть на концерт знаменитого певца, которого он раньше видел только по телевизору и который теперь был его тестем (или свёкром?). Согретый этой прекрасной атмосферой любви и поддержки в гримёрке, он совсем забыл о проблемах в своей семье, о ссорах родителей, о профессии отца. Этого не существует — существуют только любовь, дружба, добро, счастье, Васина рука в его руке, подсолнухи на коленях Фёдора и «Солнцем опьянённый», которую Всеволод Андреевич поёт прямо в глаза своему мужу. Вася положил ему голову на плечо и просто любовался отцом, зная, что у него самая лучшая семья и что это он тут самый счастливый человек в мире. После концерта Вася с Юрой ушли гулять, Захар с Женей укатили на УАЗике последнего куда-то в сторону леса, а Эдик с Веней, убедившись, что дверь гримёрки заперта и Сева уже с Федей, пошли домой к Эдику.______________________
Когда они вернулись в квартиру, Эдик с порога бросился зацеловывать Веню. Неожиданность смущала его ещё больше, а смущение Вени постепенно распаляло Эдика. Обвивая его шею руками, взъерошивая пальцами идеально уложенные волосы, слегка покусывая его губы, он как будто прощупывал почву. Кажется, Веня был, как луч — начало есть, а вот конца всему этому не видать. Веня смущался, краснел от каждого прикосновения, но не сопротивлялся и даже старался не отставать. Вот и сейчас, пытаясь, не отрываясь друг от друга, зайти в квартиру, они оказались около стены, к которой Эдик был прижат. Чужое возбуждение слишком явно упиралось в бедро, но Веня молчал. Это заводило сильнее всего — сколько ещё он будет терпеть? Пока не спросят? Веня терпел, как хорошо выдрессированная собака напротив куска мяса. Эдику, который привык быть таким куском, и в голову не приходило, что для него он — живой человек со своими желаниями и нежеланиями, а не вещь, которую можно использовать, когда и как захочется. Но Эдику хотелось, Эдику уже безумно хотелось. Он «распробовал» Венины поцелуи и нежности, хотелось идти дальше. Шестое чувство подсказывало, что секс с ним будет таким же безумно вкусным. Ну что же, если Веня сам не торопится выходить на новый уровень, Эдик ему поможет. К тому же давно хотелось попробовать кое-что, что ну никак не позволяла физическая форма последних пяти его партнёров (с которыми, если честно, ничего особо не хотелось). Да и вообще, что за безобразие — за сегодняшний день они целуются суммарно четвёртый час, а Венины руки всё ещё на его талии, и ниже спускаться не собираются. Эдик оторвался от его губ. — Насколько ты сильный? — Эдик хитро посмотрел ему в глаза. — Ну… Я думаю, достаточно… — Сможешь меня поднять? — Ну, смотря как… — Вот так, — Эдик обхватил его одной ногой, оттолкнулся другой от пола и её тоже поднял. Веня рефлекторно подхватил его под задницу. А она у него была очень даже, это Эдик знал наверняка. Руки слегка сжали ягодицы, он поощрительно простонал Вене в рот. Он своим лицом чувствовал, как горели Венины щёки. Венину застенчивость, об которую разбивались волны желания Эдика, пора было сносить цунами. Он осторожно раздвинул Венины губы языком, гладя его по спине. Руки на спине чувствовали крепкие мышцы, и это стреляло в мозг и куда-то ещё. Какой там у них счёт? Да к чёрту всё это. Эдик так умело орудовал языком, Веня ощутимо терялся. Но его тихие, видимо, старательно заглушаемые, стоны в поцелуй сводили с ума. — Вень, — Эдик оторвался от него. В силу своего положения он смотрел на него сверху вниз. — Я не могу больше, я хочу тебя. Возьми меня, пожалуйста. — Ох, Эдик, — Веня красный уже вообще вникуда, краснейший, краснющий, поставил его обратно на пол. — Эдик, я… Я тоже чувствую… — Веня покраснел, — чувствую такие чувства… — Какие? — Ну… Мой организм… Я… Но… Эдик опустил руку вниз и провёл по Вениному паху. Веня шатко выдохнул. — Ааа, теперь понятно. — То, как Веня краснел и сбивался, заводило сильнее, чем пачка долларов в былые времена. — А что, собственно, тебя тут напрягает? Это более чем естественно. — Я… — Веня максимально опустил глаза и начал, для полноты картины, заикаться. — Я никогда… Я ещё не… — Ты девственник? — Эдик был, мягко говоря, ошарашен. Так вот в чём всё дело. — Ну… Да. Так что я совсем не знаю, как бы… Что и как… Я боюсь, я не смогу ничего сделать, ну… Чтобы тебе понравилось… Сам понимаешь, ты… Я… Я хочу, чтобы тебе было хорошо, но я понятия не имею, как… — Ну что ты правда, Вень, расслабься. — Веня выглядел так, как будто сейчас заплачет. — Я сам всё сделаю. Я же тоже хочу, чтобы тебе было хорошо. — Может ты меня… Ну… Научишь? Там, теория какая-нибудь? — Давай лучше сразу к практике. Я… Ох, Вень, ну это сюрприз. Не бойся, приятный. Прям вот вообще ни с кем и никогда? Даже с девушками? — Н-н-нет. — Ну ладно, с девушками и у меня не было. Смотри, давай так. Я пойду в душ, а ты жди меня на кровати. Я выйду и сам всё сделаю. — Хорошо, но… Как бы… Со мной всё понятно, а ты?.. — Я же сказал, я хочу тебя, ты не представляешь как, просто у меня выдержка лучше, — он скрылся в ванной, оставив красного, как рак, Веню, в комнате. Стоя под душем, слышал, как Веня нарезает круги по комнате. Волнуется, бедный. Эдик был, на самом деле, в замешательстве. Лишить человека девственности — это вам не в лифте отсасывать, тут надо мозги включать. Как говорил Федя, Севин муж, петь не плеваться, жить не еб… Нет, это не он говорил. Да не важно. С чего начать с Веней? Лечь под него или сесть сверху? А как ему больше понравится? Что, блин, вообще делать? Девственники, да ещё такие, как Веня, Эдику ни разу не попадались. Такое чувство, что до этого у Эдика десять лет была теория и репетиционно-практическая подготовка, а теперь пришло время для педпрактики. Может, растянуть себя здесь, пока ещё время есть? Не, не стоит шокировать бедного парня своей дырой, после всего, что он слышал… А тогда как это сделать? Он же сам не додумается. А тогда чьими пальцами? А если он кончит через семь минут? А если Эдик сам кончит через семь минут? У Эдика так давно никого не было (пальцы не в счёт), что, если с ним уже что-то не так? А если Веня реально будет в нём, как в космосе? И стоит ли… Не, не стоит. Все карты раскрывать в один вечер, да ещё и в первый, глупо. Сегодня надо дать азы, просто показать, что да как, там, глядишь, и в Вене самец проснётся (в том, что он есть, Эдик не сомневался). А если ему не понравится? А интересно, у него большой… Так, всё, хватит, пора. Часики-то тикают, Веня там не молодеет. Эдик вышел из ванной с полотенцем на бёдрах и тюбиком смазки в руках (не спрашивайте, почему он хранил её там — просто под душем пихать в себя пальцы было удобнее всего). Веня, уже полностью раздетый, сидел на кровати, прислонившись спиной к стене. Эдик скользнул взглядом по нему сверху вниз. — Ого, — на самом деле, был повод для приятного удивления. — Я думал, у тебя намного меньше. — Спасибо, — Веня покраснел, — доверяю твоим познаниям. — У меня бывали и поменьше, намного поменьше… Не думай об этом. — Не собираюсь. И ты не думай. Эдик сдёрнул полотенце и кинул его куда-то в сторону. Ярко выраженная талия, небольшие кубики пресса, тонкая дорожка коротких волос, стройные ноги… Венин организм отреагировал незамедлительно. Эдик сел к нему на бёдра. — М-может, выключим свет? — Веня протянул руку к горящей лампе на тумбочке возле кровати. — Зачем? — Эдик перехватил её. — Я… — Веня опустил глаза, которыми буквально облизывал Эдика, хоть и пытался это скрыть. — Стесняешься? — Веня кивнул. — Чего? — Ответа не последовало. — Себя? — Д-д-да. — Веня, — Эдик поднял его за подбородок и посмотрел в глаза, — ты выглядишь ши-кар-но. Честно, я сам в приятном шоке. Тебе абсолютно нечего стесняться, а свет я оставлю, потому что сам хочу на тебя любоваться. — Веня прикрыл глаза, заново заливаясь красным. — Так, а куда руки…? — Куда хочешь. Расслабься, — он провёл по напряжённым Вениным плечам, — Ты не на экзамене, тебе никто не будет ставить оценки, и ты не ошибёшься. Расслабься и чувствуй, — он мягко поцеловал Веню. Ему предстояло буквально лишить человека девственности — Эдик сам себя чувствовал, как на экзамене. Он провёл рукой по Вениной груди и кубикам пресса. Захотелось обвести их языком. Но это всё потом, потом, в следующий раз. Он дотронулся до Вениного члена, провёл рукой вверх-вниз. Ответом стал глубокий выдох. Он углубил поцелуй, позволив себе скользнуть языком в Венин рот. Веня тут же начал несмело отвечать. Он и тут был неподражаем — Эдик был готов скулить от нежности, с которой Веня буквально вылизывал его рот. Так давно никого не трогавший, никем нетроганный, никого не ласкавший, никем не приласканный, Эдик сам был уже возбуждён довольно сильно. Но он выкрутил ручку терпения на максимум — сегодня первичны не его чувства. Эдик разорвал поцелуй. — Мне… Мне лечь? — Не суетись. Не надо, сидя будет удобнее. — Но ведь… — залившись краской, Веня сделал весьма недвусмысленные жесты руками, как бы изображая все вопросы, которые он не мог задать вслух. — Вень, расслабься. Ты будешь сверху. Ну, не сверху… Но внутри. — А… — о таком раскладе Веня не думал. Воображению хватило одной секунды, чтобы отключить какой-то один из тысячи алгоритмов в голове. — А почему? — Просто мне так больше нравится. И я тебя хочу именно так. — Ох, Эдик… — Веня отвернул голову в сторону, пытаясь скрыть лицо, которое уже больше напоминало свёклу. — Так, — он невольно улыбнулся. Эдик говорил с такой серьёзностью в голосе, как будто реально проводил инструктаж. — Сначала меня нужно подготовить. У меня давно никого не было, так что сейчас это необходимо. Давай сюда пальцы. — Веня в недоумении протянул руку. Эдик не без удовольствия заметил, что пальцы у него длиннее. Выдавил на них смазку. — Поставь их фалангами вверх, как столб. — Что ты… — Когда Веня понял, точнее, увидел, что Эдик собирается делать, у него буквально челюсть отвалилась. — Это… Нужно… — Эдик неспеша насаживался на один палец, — Чтобы… Ах! — Он добавил второй, — чтобы мои мышцы растянулись и я смог безболезненно принять тебя. — Но я видел в… Мммм… Определённых фильмах… Это отсутствует, — Эдик усмехнулся. Веня смотрел гей-порно. Как это мило. — В фильмах всё не совсем правдоподобно. Там это делают, во-первых, заранее самостоятельно подготовленные актёры, во-вторых, абсолютно чужие друг другу люди. Их задача — отснять нужные сцены, а не доставить друг другу удовольствие. Я тоже мог бы заранее растянуть себя в ванной, но мне хочется сделать это твоими пальцами, — Венино смущение ничуть не мешало воображению. Если бы Веня вживую увидел то, что представил, кончил бы тут же без единого прикосновения. — Ты… — Веня заворожённо смотрел, как его пальцы исчезают в Эдике. Эдик был узким, чёрт возьми, тесным, и горячим внутри, всё, что Веня успел о нём услышать, было чистой правдой, и от этого в голове отключались какие-то механизмы. Подчиняясь уже каким-то полуинстинктам, Веня развёл пальцы ножницами. Эдик сжал его плечо сильнее и тихо застонал, выпрямляя брови в одну ровную линию. — Тебе не больно? — Нет, нет, Венечка, хорошо, добавь ещё один… — Веня добавил уже третий палец. Как они помещаются в Эдике, он не понимал. Как ему будет хорошо в Эдике, он начинал представлять. Пальцы задели бугорок внутри и с нажимом проехались по нему. Эдик задрожал и конкретно заскулил. — Это… Больно? — Нет, нет, ах, ещё туда, Веня, это очень приятно… Хватит, — Веня вынул пальцы. — А то меня надолго не хватит. — Ты такой… Такой голодный? — О, я ужасно голодный, — Эдик ухмыльнулся, — и сегодня я буду есть тебя. — Такая откровенная, как Веня сказал бы раньше, похабщина, сейчас заводила ещё сильнее. — Следующий важный шаг. Защита, — Эдик достал из складок одеяла презерватив, — всегда, везде, с кем бы ты ни был. Без него — никогда. — Я абсолютно здоров! Я же… Ну, ты понимаешь, у меня не было шансов ничем заразиться… — А ты… — Эдик замер, — настолько доверяешь мне? Нет, я тоже здоров, я регулярно сдаю все возможные тесты, но… После всего, что ты слышал, у тебя есть основания подозревать… Но ты не… Это приятно. — Эдик, я буду с тобой, даже если у тебя будут все возможные заболевания. — Ой, не произноси это даже. Вообще что-то мы заговорились. — Он подвинулся максимально близко к Вене. — Подожди, пока я привыкну, потом начинай двигаться. Я… я очень отвык… — Сделаю всё, как ты скажешь. Эдик глубоко вдохнул и с медленным выдохом начал опускаться на Венин член. Веня подавился воздухом. Эдик старался дышать ровнее. Он входил так хорошо, так… Органично, как будто они были буквально созданы друг под друга, по одним и тем же меркам. — Ты… Сразу, до конца? — Эдик был только на половине пути, а Веня уже начал задыхаться. — Ага, — Эдик шумно вдохнул через нос и сел до конца с громким стоном. — Тебе не больно? — Ох нет, поверь, мне очень хорошо. Твою мать, как же… — Он поднялся и опустился снова. И снова. И снова. — Ты так стонешь, — прошептал Веня, с трудом формулируя слова, потому что буквально все мысли сконцентрировались внизу живота, — с ума сойти можно. — Сходи. И Веня сошёл. Ощущения были просто космические. Веня за всю его жизнь даже трогать себя временами стеснялся, не то что представлять такое. Эдик был невероятен. Его всего хотелось рассмотреть, потрогать, поцеловать, почувствовать, залюбить так, чтобы скулы сводило… — Можно я… — Можно. Делай всё, что захоче-е-ешь, — Эдик сорвался на стон и запрокинул голову. Веня начал покрывать поцелуями его шею, обняв его за талию. — Укуси меня, — сбивчиво прошептал Эдик, запуская пальцы в его волосы. — Что? — Укуси меня, Венечка-а-а, пожалуйста. — Тебе же будет… — Не будет, ну пожа-а-а-ах! -луйста! Веня неуверенно куснул его над ключицей. — Ещё! — Эдик двинул бёдрами активнее. Угол проникновения слегка сменился, и теперь член внутри (твёрдый, полный жизни, горячий член, а не то, к чему Эдик привык за годы своего содержанства) так замечательно натирал простату. Веня легко кусал его в шею, гладил спину руками. Спустился губами чуть ниже и в абсолютно неожиданный момент прошёлся языком по затвердевшему соску и прикусил его. Эдик вскрикнул. — Прости, больно? — Веня поймал его лицо за подбородок и заглянул в глаза. — Про-дол-жай, — по слогам выстонал Эдик в такт движениям бёдрами и притянул Веню головой обратно к груди. Соски никогда не были его эрогенной зоной (вообще он всегда из своих эрогенных зон мог сходу вспомнить только кошелёк), а тут вон как его ведёт. — Не стесняйся, — быстро проговаривал Эдик между стонами, — всё прекрасно, не стесняйся, действуй. Веня принялся активно зацеловывать шею и грудь. Сам двинул бёдрами. Они двинулись навстречу друг другу. Эдик взорвался длинным стоном, в котором явно смешалось несколько неразборчивых слов. — Тебе хорошо? — жарко зашептал он на ухо Вене, — Я тебе нравлюсь? — Эдик, блять, ты прекрасен, мне очень хорошо, очень, очень… — После всего, что ты слышал? Про всех моих… — Их не было, — Веня почти зарычал и начал активнее двигать бёдрами, — не было никого, не было! — Не было, — соглашался Эдик, которого конкретно вело от этого проснувшегося вулкана и мягкого, но такого твёрдого (да, именно так) голоса, который говорил такие важные вещи прямо в ухо. — Не было, никого, никогда, только ты, только ты, ещё, Веня-а-а-а, сильней! — Он принялся оставлять засосы на его шее. — Твой, твой, Веня, только твой, люблю, люблю, люблю… Веня уже сам стонал в голос. Эдик был потрясающе жарким и тесным. Если бы Вене сказали, что он у него первый — легко поверил бы. Впрочем, отчасти это так и было. Сексом с Эдиком занимались миллион раз, а вот любовью — впервые. — Вень-Вень-Вень, мммммм, Венечка? — Ммм? — Веня засосал чувствительную кожу под ушком. — Скажи мне что-нибудь. Что угодно, просто говори. Люблю твой голос. Веня, которому, в силу отсутствия выдержки, самому оставалось недолго, осмелился таки положить одну руку на ягодицу Эдика и сжать её. — Красивый, — зашептал он Эдику в ухо, — красивый, какой же ты красивый, Эденька, такой невероятный, такой горячий, такой узкий, — самого уже откровенно вело от того, что он говорил и от того, что это было правдой. Эдик, красный и блестящий от пота, задвигался ещё быстрее, выстанывая всё, что скопилось за долгое время, — мне так хорошо, Эдик, так хорошо, ты такой прекрасный, — он ущипнул его за сосок, ловя губами стон и снова сплетаясь в безумном танце языками. — Я люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя, — вшёптывал он в висок, в ключицы, под ухом, в губы. — И я… И я тебя… Венечка, люблю, — с трудом разбиралось между остинатными стонами. — Вень, я сейчас… Я смогу без рук… Господи, Венечка-а-а-а! — интонация подлетела вверх, прямо как семя, брызнувшее из багровой головки члена Эдика на животы обоих. Чувствуя, как потрясающе сжимаются вокруг члена чувствительные стенки, Веня кончил тут же. Эдик уткнулся ему в плечо, пытаясь отдышаться. — Это… Было… — в Венином словарном запасе не было прилагательных на такой случай. Такое не назовёшь великолепным или блестящим. — Охуенно, вот как это было. — Эдик тихо засмеялся. — Приятно слышать. Ты был невероятен. Я думал, я сам с ума сойду. — Он слез с Вени и сел рядом. — Да чего ты, я же не двигался даже толком, я вообще только учусь… — У тебя большой потенциал, — оставалось только догадываться, что именно Эдик имеет в виду. — Практику я тебе организую, поверь. Я… Не знаю, следует ли сейчас об этом говорить, но… — Что такое? — Веня взял его за руку. — У меня… Ни с кем такого не было. Серьёзно, ни разу. Я никогда первым не кончал, — надо же, Вениамин, кончать мы не стесняемся, а от слова «кончать» сразу в краску. — Да и вообще это… Ну чего ты сразу краснеть-то, подожди, это только цветочки. Я… Ну, у меня впервые так… Так… Взаимно? Вень, мне кажется, вот она, любовь. — Да, наверное, и здесь тоже… — Резюмирую: ты прекрасен, и я тебя люблю! — Эдик коротко чмокнул его в губы. — Я сдал свой экзамен? — Хммм, — Эдик сделал задумчивое лицо. — Нет. — Нет? — Нет. На пересдачу, сейчас же! Веня засмеялся и стянул его вниз по кровати, в лежачее положение, нависая сверху. Вот, уже первые инициативы, хорошо, дальше — больше. — Так, подожди, а из такой позиции как? — Ох, — Эдик засмеялся, — открываем тетради, записываем…