______________________
Эдик, счастливый донельзя, стоял за своим прилавком. Сегодня всё шло идеально — выручка уже к обеду была приличная (в отличие от его мыслей), алкаши, приходившие за опохмелом, были предельно вежливы, даже рыба, кажется, улыбалась с прилавка и говорила «Поздравляю, дорогой!». Перед глазами все ещё стояла сцена, которая состоялась перед его уходом из дома. Веня не захотел идти к себе перед работой (да и времени уже не оставалось), и Эдик наблюдал его утренние сборы. Какой-то гель для волос у Эдика нашёлся, и сначала Веня минут десять укладывал чёлку. На выходе из ванной столкнулись. А дверной проём-то узкий, поцелуя было не избежать. Увлёкшийся Эдик запустил, по обыкновению, пальцы ему в волосы. Короче, пришлось потратить на укладку ещё минут пять. Потом Веня, стоя перед зеркалом в створке шкафа, никак не мог завязать галстук. Попросил о помощи. Эдик подошёл сзади и, положив ему подбородок на плечо, завязал аккуратный узел. В общем, процеловались ещё минут двадцать, и вылетели из дома растрёпанные и чуть не перепутавшие очки, за десять минут до работы. И, торопливо расчёсываясь, Эдик наблюдал сияющего счастливого Веню с идеальной укладкой, спокойно вещающего про какие-то решения президента. Раньше ему казалось, что Веня идеален. Теперь ему так не казалось — он был в этом уверен. Неужели всё, неужели вот оно — его счастье? Спокойная, счастливая, разделённая с кем-то жизнь? Или это все опять на две недели, которые окончатся криками или выстрелами? Или всё пойдёт по второму сценарию? Им попользуются две недели, после чего, получив всё желаемое встанут, отряхнут руки и пойдут дальше. И будет он дальше сидеть в своём магазине один среди этих селёдок. Да, почему бы и нет. Веня, конечно, не был похож на тех, кем ему приходилось быть брошенным, но, как известно, количество чертей пропорционально тишине омута. Да и Эдик не был похож на принцесс из сказок, которые, всю жизнь возившись в грязи, выходили замуж за принцев. Часы показывали десять минут первого. Над дверью звякнул вечный мерзкий колокольчик. — Привет, — Веня вырвал Эдика из неприятных мыслей, — я не один, — вслед за ним в магазин зашла стройная блондинка в розовой юбке и таком же пиджаке. Эдик вопросительно приподнял бровь. — Это Танечка, моя коллега. Танечка, это Эдик. — Добрый день, — ответил Эдик, отмечая, что ноги у него длиннее. — Очень приятно, — улыбнулась блондинка. — Йогурт, пожалуйста. «Худеет или поддерживает форму. Видимо, одинока, — выстроилась логическая цепочка, — потенциальный конкурент». — Давно вместе работаете? — Ой, да, мы с Венечкой познакомились десять лет назад, я тогда только пришла на Девятый. Помню, вместе новости вели, — они переглянулись, — Веня сюжеты, а я прогноз погоды. Засиживались, помню, после эфиров… — Если бы у Эдика в дополнение к его кошачьим глазам был бы хвост, сейчас он бы медленно начал размахивать им из стороны в сторону. Засиживалась она с ним, блин, после эфира. Где это она там засиживалась с его Веней? «С Венечкой». А Венечка и сам хорош. «Это Эдик». Да так только с соседями знакомят! Ну или с друзьями. Но никак не с людьми, которых по ночам зацеловывают. — А вы давно знакомы? — Неделю, — Эдик замялся, отвечая. Неделю? Звучало смешно, особенно в сравнении с десятью годами. Да они всю жизнь знакомы, просто встретились только сейчас! — Всего неделю? — А вам кажется, это мало? — Да нет, что вы, — блондинка забрала свою сдачу. — Ну, до свидания, рада была познакомиться! Вень, ты идёшь? — Буду через десять минут, иди. — Ну ладно. — До свидания, — Эдик проводил её раздражённым взглядом. — Эдь, — Веня перегнулся к нему через прилавок, но Эдик отошёл, и поцеловать его не получилось. — Ты чего? — Ничего, — Эдик сделал вид, что внимательно считает кассу. — Тебе не пора? Танечка ждёт. — Эдик, ты… Ты ревнуешь? — Эдуард Валентинович Рудко никого никогда не ревнует, — холодно отчеканил Эдик. — Эдюююш, — Веня уже знакомым движением прополз под прилавок. Эдик повернулся к нему спиной и скрестил руки на груди. — Ты ревнуешь. — Веня обнял его сзади обеими руками и притянул к себе. — Нет. — Да. — Нет! — Эдик повернул голову и был тут же поцелован в обиженно надутые губы. — Эдюш, — Эдик снова отвернулся, — ну ты же знаешь, что мне никто кроме тебя не нужен, и что я только тебя люблю. — Правда? — Конечно. Ну работаем мы с Таней вместе, ну и что? Да даже если бы мы с ней были последними людьми на планете, я бы на неё и тогда не посмотрел. Я бы только на тебя смотрел всю жизнь. — Ну, вы же засёживались там где-то после эфиров… — Да это было всего два раза. Да и у неё очередь из ухажёров до Москвы, я ей даром не нужен. — Она тебя назвала Венечкой… — Она просто очень всех любит. Исключительно по-дружески! — А ты её Танечкой… — Её все только так и называют. — Ты ей не сказал, что мы вместе… — Я ей раньше сказал. Когда с собой позвал, сказал, что познакомлю со своей любовью. — Эдик улыбнулся. Всё-таки безумно приятно слышать, что тебя любят. — Да она десять лет плавает между Сапоговым и Грачёвым, она такие вещи по глазам читает, поверь. Ну Эдь, — Веня сильнее сжал его в объятиях, — я люблю тебя и только тебя, ты же это знаешь. Ну прости меня, а? — Я… — Эдик повернулся, — просто, я подумал… Ну… Просто у меня такое бывало… Меня так обнадёживали, а потом… Несколько раз… Ты же получил, что хотел… — Я хотел и хочу прожить с тобой всю жизнь. И пока что этого не получил, но планирую. Эдик, я люблю тебя, и мне нужно твоё счастье, а не твоё тело. — Я тебе обещаю и то, и другое, — всё-таки сдержав слёзы, Эдик бросился его обнимать. — Чёрт! — Через стеклянную дверь магазина было видно, как к нему подходит следующий покупатель. Времени спрятать Веню куда-либо не оставалось. Эдик захлопнул прилавок спереди так, что образовывалась ниша в полтора метра высотой. Веня понятливо кивнул и залез в неё. Поднял на Эдика покрасневшее лицо, кажется, что-то придумал и улыбнулся многообещающей улыбкой. Что там про пропорции чертей в омуте? — Ты меня сегодня так вдохновил с утра. Сейчас я буду извиняться, — успел прошептать он перед тем, как звякнул колокольчик над дверью. — Что ты… Здравствуйте, — к прилавку быстрым шагом подошёл дедок лет пятидесяти пяти, весь в чёрной одежде, запачканной краской, со сбитыми набок очками. Вот это кадр. — Так, морячок, — ого, так к Эдику тут ещё не обращались, — у меня там пожарище, всё горит, всё в огне… — Вам нужен огнетушитель? — Да какой огнетушитель, дубовая твоя голова. — Эдик безуспешно пытался отпихивать Венины руки от своего паха. Мысль, что между ними может быть что-то прямо здесь, на рабочем месте, даже не в подсобке, не особо улыбалась Эдику, зато очень нравилась его организму. — У меня озарение, муза моя меня посетила, тридцать лет не посещала, а тут вона — сижу, никого не трогаю, и тут — на тебе, небо раскололось, земля разверерзлась, и открылся мой портал, и пошли меченосцы ломаными линиями, и лиловые тигры пошли стаями на восток, и жар-птицы полетели по параболе, и две души соединились, — весь этот увлекательный рассказ занял секунд 10, в течение которых Венины руки успели расстегнуть джинсы Эдика и в данный момент гладили его по ногам. — И такие сюжетики пошли, ну такие сюжетики! — Знал бы ты, дед, какие тут сюжетики происходят. — А я собрался творить, воспрянул духом, воспарил душой, и тут понимаю, что боже мой, самого главного-то нет, главного моего вдохновителя, моей идеи нет… — И чем… — Веня под столом трогал уже в совершенно конкретных местах, отчего и дед, и белиберда, которую он нёс, и весь магазин как-то растворялись, — и чем я могу помочь? — Дай мне водки, морячок. Пять бутылок. Хвала всем высшим силам, водка стояла совсем рядом. Эдик не сходя с места (чтобы дед не дай бог не увидел, что необразованная неотёсанная молодёжь на рабочем месте разгуливает без штанов и даже уже без трусов) протянул руку и выдал ему пять бутылок. Дед кинул кучу монет на прилавок и скрылся за дверью. — Веня, прекрати… Ну не здесь же… — Веня взял в рот головку. Дверь снова открылась. Твою ж мать. — Это был Вишневский? — указывая пальцем за спину, в магазин зашёл Сева. — Ммм, где? — по части минетов Эдик не был избалован от слова совсем. Веня, несмотря на всю неопытность, действовал в очень даже хорошем направлении. Вот это интуиция у человека! Во рту было мокро, и Эдик знал, что он первый, с кем Веня это делает, и делает он это потому, что ему понравилось утром, и мысль о его неопытности и этом внезапном желании сводила с ума ещё больше, вдобавок к рукам, одна из которых быстро двигалась у основания, а вторая гладила то низ живота, то внутреннюю сторону бедер, и… Ах да, Сева же здесь. — К тебе только что заходил Гвидон Вишневский? — А-а-а-а-а, — вроде получилось естественно. — Н-не знаю, н-н-не знаком. — Это местный авангардный художник, интересная личность, за ним наш областной минкульт три года гоняется. Чтобы, ну, выставку ему сделать, — Веня набирал темп, — сюжет на телик нормальный про него снять, — Веня взял чуть глубже, и чуть не подавился. Эдик тихо хмыкнул куда-то в руку, — а он засел в своей деревне с мужиком лет на двадцать моложе его, пьют, орут частушки под его раздолбанный баян, рисуют и непонятно чем ещё занимаются. Первый раз его вот так в городе вижу. — Имеют… Кх… Кхм… Право. — Ну да… Да я вообще не за этим. Расскажи, — Севины глаза загорелись, — что у вас с Веней? — Ну, м-мы, — Веня статично, но очень старательно двигал головой. Эдик чувствовал горло головкой, и отчаянно старался давить стоны, — м-мы вместе. — И у вас прям любовь? — Эдик кивнул, угукая чуть длиннее, чем надо. — И вы уже… — снова кивнул, поглаживая под прилавком Веню по волосам. — Ну вы даёте! Ну расскажи сам чего-нибудь, ну Эдик! Тут такое, а ты молчишь! Моя очередь слушать о твоих счастливых отношениях! — С-слушай, Сев, давай я тебе завтра всё расскажу. Там, — Веня взял глубже, и Эдику пришлось схватиться за стол, чтобы не упасть. — Там долгая история и, — осознал, насколько он, наверное, сейчас красный, — и я не очень хо-о-орош-ш-шо себя чувствую. — Да, я вижу… Но в целом, как тебе с ним? — А-а-а-ах! -риненно, — выдавил из себя улыбку. — И ты мне завтра всё расскажешь? Всё-всё? — Дааааа, — Эдик никогда не думал, что когда-нибудь подумает, что от Севы нужно избавляться. Это сейчас он себя ещё сдерживает, а когда дело дойдёт до оргазма, он спалится с громким треском и яркими искрами. — Ну ладно, я тогда завтра позвоню. Ты лечись там, а то ты красный какой-то. Веня, кстати, вроде же к тебе уходил, не знаешь, где он сейчас? Веня внизу замер. Эдик улыбнулся своей фирменной улыбкой, которую Сева не видел на нём лет пять. И стрельнул глазами вниз, под прилавок. Глаза Севы расширились раза в два. Он пальцем указал вниз, одними губами спрашивая: «Там?». Эдик, улыбаясь до ушей, кивнул. Переводя взгляд с ниши прилавка на раскрасневшегося Эдика и обратно, Старозубов поднял руки и, губами пошептав «ну вы даёте», поспешно вышел из магазина. — Веня, твою мать, — Эдик запустил руку в его волосы и, совершенно отпустив себя, перестав сдерживать стоны, сам задвигал бёдрами. Крышу снесло окончательно. Минет Эдику делали всего два или три раза, и это точно не было так старательно и интуитивно-естественно, как сейчас. Веня старался, как на экзамене, и это утягивало все мыслительные процессы в низ живота. — Вень, я так близко, я сейчас… Подожди… — Эдик судорожно забегал глазами в поисках того, во что бы ему кончить. Схватил ведро, стоящее в метре, вышел из Вени. Струя, брызнувшая из его члена, вполне могла бы пробить дырку в таком ведре. Довольный Веня поднялся с колен. — Ну, что скажешь? — он в точности повторил Венину утреннюю интонацию. — Вень, ты… Ты зачем это сделал? — Тебе не понравилось? Что было не так? Я исправлюсь, я просто пока не умею, я только пробую… — Венечка, это было обалдёжно. Я… Ну, мне такое редко делали, так что я вообще офонарёжил. — Ну, держался ты вполне спокойно, когда разговаривал. — Я старался. Господи, бедный Сева… Что он теперь о тебе подумает? — Ну, он будет знать, что я тебя люблю. Ты же тоже об этом тут не забудешь? — Не забуду. Но ты всё равно напоминай. — он чмокнул Веню в губы. — Я… Ой, а это… — Веня указал пальцем на ящик, стоявший под полками за спиной Эдика. Ящик стоял на полу, и изнутри его видно не было. Наполнен он был предметами продолговатой формы вполне понятного назначения. — Это что? — А, это… Это я так, приторговываю. Спрос есть, почему бы не организовать людям предложение? Постоянные покупатели платят хорошо, а на мой оклад особо не выживешь, лишний заработок не помешает. — Проследил направление Вениного взгляда, который скользил по пластиковым и резиновым головкам. — Тебя интересует? Подарить какой-нибудь? Простите за каламбур, какого хуя тебе надо? — Не-не-не, не надо. Мне твоего достаточно, — Веня снова покраснел самым очаровательным образом и под прилавком перелез обратно. — Я пойду, у меня дневной скоро. Ты на меня больше не сердишься? — Неа, — Эдик взял его за галстук, через прилавок притянул к себе и утянул в глубокий поцелуй. Услышал, как открылась дверь. Кого, блин, ещё принесло? Подождут, у Эдика перерыв на… На любовь у него перерыв. «Ой, всё, мужики, не мешаю», — сказал хриплый мужской голос, и дверь хлопнула снова. Вот всегда бы так. — Придёшь ко мне вечером? — Эдик отпустил Венин галстук. — Обязательно. Боже, я побежал! Эфир через двадцать минут! — Удачи, я посмотрю обязательно! Стой, — Эдик вытер салфеткой маленькое белое пятнышко на Венином пиджаке. Венино лицо слилось по цвету с лежащими рядом помидорами. — Вот теперь всё, можешь идти. Вечером жду! Застёгивая джинсы, Эдик ещё раз подумал о том, что, видимо, всё-таки он в какой-то сказке.______________________
— Эдь, ты дома? — Веня зашёл в тёмную квартиру. Дверь была открыта, значит, его ждали, но все комнаты были тёмные. — Да, — ответили из ванной. — Заходи ко мне. Веня зашёл. Эдик, как вчера утром, лежал в ванне, закинув длиннющие ноги на бортик. Только в этот раз пены было больше, а острые ключицы, на которые Веня так же залип, были покрыты красными пятнами. — Привет, — он поцеловал Эдика, — ты, я вижу, любишь ванны. — Ага, жить без них не могу. Присоединишься? — Ой, — Веня покраснел, — да не, это как-то… Вдвоём в одной ванне… — А что тебя смущает? — Н-ничего, но будет тесно… — Она большая, мы влезем. Раздевайся и залезай, ну Вень, ну давай! Веня, стараясь не ловить пристальный взгляд Эдика, развязал галстук, снял рубашку и брюки. Подошёл к ванне. — И всё-таки это красиво, — Эдик протянул руку и пальцем потыкал в им же оставленные засосы внизу живота. Веня, опустив взгляд, перекинул ногу через бортик ванны. — Вень, — Эдик улыбнулся, — ты полезешь ванну в трусах? — Но ведь… — Веня поставил ногу обратно на пол, — не могу я при тебе, без них… — Ой, — Эдик закатил глаза, — да чего я там не видел. Снимай, снимай и залезай. Веня, ставя новый рекорд по степени красноты лица, снял последний предмет одежды и залез в ванну. Сел, прижал колени к груди и обхватил их руками. Эдик снял одну с ногу с бортика и положил на другой так, что Веня оказался между его ног. — Ч-что, прям так? — А ты как думал? — Эдик звучал так невозмутимо, как будто он тут кассу пересчитывал, а не лежал перед ним с раздвинутыми ногами. Веня залип конкретно. Эдика нельзя было не разглядывать — он весь был, как статуя. Острые коленки, узкие бёдра, точёные запястья и такие же плечи, ключицы, которыми при желании можно было бы порезаться… И хитрые прищуренные глаза, которыми он оглядывал Веню сверху вниз и обратно, иногда устремляя взгляд под воду, чем вгонял Веню в ещё большую краску. — Как… — Веня собирал остатки мыслей, стараясь не смотреть на пену, собравшуюся внизу живота Эдика. — Как работа? — Ой, — Эдик махнул рукой, — всё как обычно. С утра алкаши, — его голос постепенно становился ниже, слова медленней, и смысл их терялся, — вечером пересчёт выручки… Днём вот ты заходил, — Эдик лёг чуть ниже, делая позу уже совсем недвусмысленной, — это было круто, мне понравилось. Надо будет мне тоже к тебе как-нибудь заглянуть. — Веня поднял взгляд к потолку (потому что опустить его он не мог — внизу было всё самое провоцирующее), вспоминая, какой в его кабинете широкий стол, как запирается дверь и насколько хорошая шумоизоляция. Зажмурился и помотал головой. Не помогло — воображение его никогда не подводило. Зажимающий ему рот Эдик, сидящий на его бёдрах в кресле его кабинета или лежащий на его столе, нарисовался в голове очень быстро. Открыл глаза. Эдик лежал перед ним в точно такой же позе, только ещё и рассматривал его совершенно бесстыдно. — Н-н-нет, уж лучше у тебя… — Ну ладно, только в следующий раз в подсобке. У меня как раз там стол новый, не скрипит. Веня медленно провёл взглядом от живота Эдика до лица, заглянул ему в глаза и тут же отвёл взгляд. — Чего ты? — Эдик спокойно улыбался своей чеширской улыбкой. — Да н-нет, ничего… — Молчишь, глазами туда-сюда забегал… О чём задумался? — Веня провёл рукой по волосам, которые намокли и начали падать на глаза, — Я, — Эдик опустил одну ногу в воду и сводом стопы провёл по Вениному члену, который давно уже находился в полной боевой готовности. — Ах! Эдик, ты… Я просто… — связывать слова становилось всё невозможнее. — Вень, — Эдик резко сел и оказался слишком близко, — ты хочешь? — Н-н-нет, — Веня старательно косил вбок, — с чего ты взял? — Я же вижу, — Эдик опустил руку под воду и обхватил Венин член. — Чего же ты молчишь о таких вещах? — Я п-просто… — Эдик медленно задвигал рукой, — вдруг ты не хочешь… — Запомни, — второй рукой Эдик поднял его лицо за подбородок, заставляя посмотреть себе в глаза. Лёг обратно в то же положение, утягивая Веню и заставляя лечь на себя. — Запомни, я всегда хочу.______________________
— Это было… Неожиданно, — Веня заворачивал полотенце вокруг себя, пока Эдик завязывал пояс белого банного халата. — Но тебе же понравилось? — С тобой не может не нравится, — Веня опустил глаза. — И в воде как-то… Ну… По-другому чувствуется. — Да, соглашусь. У меня в воде ни разу не было. — Тебе удобно было? Ну, я имею в виду, ванна же твёрдая, там коленки упираются… — Не, всё было прекрасно. Мне… Слушай, меня очень трогает то, что… Что ты спрашиваешь о моём желании. — Эдь, для меня это самое важное! Ну, как бы, как я могу тебя… Если ты сам не хочешь… — Это… — Эдик усиленно гнал от себя воспоминания, — это очень ценно. То, что ты так думаешь. — А разве может быть по-другому? — Венечка, — Эдик обнял его, не давая выйти из ванны, в которой воздуха не осталось уже совсем. — Нет, не может и не должно. Я тебя люблю. — По лицу потекли то ли слёзы, то ли вода, капающая с мокрых волос. — И я тебя, — Веня прижался губами к его виску. — Я никогда не дотронусь до тебя, если ты сам этого не захочешь. Ты — моё сокровище, и я на руках тебя носить готов. Кстати, ты не хочешь уже отсюда выйти? — Да, пойдём… Ай, Вень, ты чего… Веня, поставь меня! Распахнув дверь ногой, Веня вынес его, красного, мягкого и смеющегося, из ванны на руках и положил на кровать. — Ну всё, теперь я точно стал принцессой! — отдышавшись, сказал Эдик. — Стал? А раньше ты ей не был? — Не, на руках меня никто ни разу не носил. Вообще сильных людей в моём прошлом по пальцам на ногах морской свинки пересчитать можно. — Эдь, роднуль, — Веня внезапно посерьёзнел, — прости, что я спрашиваю, но… Я… Прости, если не хочешь, можешь не отвечать, я больше никогда про это не спрошу, но… Я ничего не знаю о твоём прошлом, кроме того, что их было много. Можно тебя попросить рассказать что-нибудь? — Да, конечно. Если честно, я уже отношусь к этому, как к какому-то фильму, как будто это всё не со мной было. Вень, ты понимаешь, я… Я сам тогда не понимал, что творил. Я буквально ходил по краю. Это началось ещё в школе. Я связался с каким-то опасным типом, чёрт его помнит, кто это вообще был. Мне было восемнадцать, я тогда от этого с ума сходил — перестрелки, опасности, пистолет в кармане, романтика. Расплевались потом. Ну, такие люди они же импульсивные, а умирать в восемнадцать лет как-то не хотелось. Ну и нашёл себе, — он сделал в воздухе жест кавычек, — защитника. Потом расплевались и с ним, нашёл нового. Потом ещё одного, ещё… Так и понеслось. Что такое содержанка, я думаю, ты знаешь. Ну так вот, я именно ей и был. Шмотки, тачки, клубы — всё как в фильмах. Десять лет на это угробил. Одним утешался — никогда никого не уводил и с чужими мужьями без ведома их жён не спал. Но со свободными открывался по полной. И вот он я — мне тридцатник скоро, а у меня ни образования, ничерта. Три проданных мерса и одна проданная задница. — Не говори так… — Их было… Дай бог всех вспомнить, — Эдик начал загибать пальцы. Зажал в итоге восемь. — Восемь? — Восемьдесят. Восемьдесят… Семь, вроде. Господи, восемьдесят семь… — Эдик сел на край кровати и закрыл глаза руками. — Я такая шлюха, Вень. Я, честно, не понимаю, почему тебе не противно со мной… — Эдик, — Веня положил ему подбородок на плечо и зажал рот рукой. — Не говори этого больше никогда. И забудь, забудь это всё, пожалуйста. Я люблю тебя, люблю, потому что ты прекрасен, потому что ты чистый, ты настоящий, ты моя бессонница, ты моя мечта, ты моя любовь, первая и последняя, я люблю тебя. Тысячу раз прости, что напомнил об этом. Я больше никогда об этом не вспомню. И ты не вспоминай. Обещаешь не вспоминать. — Обещаю, — Эдик развернулся и обнял его, пряча слезившиеся глаза в Венином плече. — Веня, Веник, Венечка, Веночек, Венская вафля, Венозно-сосудистая артерия, — Веня засмеялся, — я так тебя люблю. Ты — моё спасение. — Это ты моё спасение. – Будем спать? — Да. Только у меня вопрос один остался. Я хотел спросить… Мы всё время у тебя да у тебя, я хотел предложить… Переезжай ко мне? — Вень… — Эдик выглядел так, как будто ему минимум предложение сделали. — Ты серьёзно? — Конечно. Я живу ближе к твоей работе, и мы сможем больше времени проводить дома вместе, и… — И тебе не надо будет никуда уходить по утрам! — И это тоже. Так что скажешь? — Веняяя, — Эдик крепко обнял его за плечо рукой и быстро несколько раз поцеловал в щеку. — В выходные всё перевезу. Только вот боюсь, придётся достать новый шкаф — у меня шмотья гора, в один не влезет… — Достанем. Всё достанем. — И я не умею готовить. — Я умею. — Господи, я сорвал джекпот! Вень, я люблю тебя, ты знаешь? — Знаю, я всё ещё не могу в это поверить. — Это я не могу поверить своему счастью. Я думал… Ну… Я думал, что со мной уже всё, мой лимит отношений в этой жизни исчерпан, и я умру в одиночестве. Я… Не считал себя достойным любви, и уже не верил в неё. А сейчас у меня есть ты, и… И мне кажется, что меня раньше никогда и не любили. И я… Вень, я смотрю на тебя, и понимаю, что сам никогда не любил. Я считаю тебя своей первой любовью. — Ох, Эдюш… Я готов тебя любить за всех, кто не смог разглядеть в тебе идеал. Я люблю тебя, люблю-люблю-люблю, и готов тебе это повторять каждый день. Я до встречи с тобой как будто весь мир видел чёрно-белым. А потом встретил тебя — и всё обрело краски, и воздух стал другим, и солнце светит ярче. Ты — моя первая и единственная любовь. Я это уже говорил и скажу ещё сто раз, что не существует для меня всего этого твоего прошлого. Ты — моя принцесса, — Веня улыбнулся, — и мне абсолютно всё равно, сколько драконов у тебя было. И я готов сражаться со всеми, с кем надо будет! — Не надо, Вень, не надо ни с кем сражаться. Хватит с нас, больше никаких сражений. — Я люблю тебя, — Веня прижал его руку к губам. — И я тебя, — Эдик чмокнул его в губы, — тоже, — поцеловал в щёку, — очень, — в шею, — сильно, — куда-то под ухом, — люблю, — уже прошептал. «Люблю, люблю, люблю», — шептали оба это по-новому звучавшее заветное слово в течение всей ночи.