Неделя

Ты её самая взрослая и, кажется, самая неспособная ученица. Наверное, всё потому, что ты никогда не пылала страстью к музыке, и игра на фортепиано не входила в список вещей, которые тебя интересуют. Да и сейчас не входит. В отличие от её волшебных рук. В отличие от её длинных пальцев, которые уверено двигаются по клавиатуре и на которые можно смотреть бесконечно. Твоё настойчивое «научи меня» никогда не было желанием уметь так же. Нет. Тебе всего лишь нужно было получить разрешение смотреть, даже следить за тем, как движутся её умелые руки. За два года закорючки на нотном стане так и остались закорючками, а твой скрипичный ключ выглядит изрядно потрёпанным, да и, кажется, выгнут не в ту сторону. Зато разбуди тебя среди ночи, ты точно сможешь рассказать всё об этих руках. О небольшом белом шраме между безымянным и мизинцем на левой, о двух крошечных родинках на правой, тоже возле безымянного, на котором она почти два года, как не носит кольцо. Сейчас она улыбается твоей причуде и иногда играет только для тебя, выбирая что-то особенное. На самом деле тебе, что четвёртый этюд Шопена, что простенькие гаммы для детей – одинаково. Но ей ты об этом, конечно, не скажешь. По крайней мере не тогда, когда всё это специально и исключительно тебе. За два года ты получила разрешение не только смотреть, но и прикасаться, целовать, чувствовать на себе и в себе. Плюс ещё, то ли в качестве бонуса, то ли – побочного эффекта, ужасно возбуждаться от классической музыки. Но с этим вполне можно жить. Особенно, когда источник этой самой музыки живёт вместе с тобой.