one thing, to do, three words, four you (i love you)

Они не столько стали встречаться, сколько узнали о наличии своих же отношений намного позже, чем действительно начали их. Цзян Чэн во всём винит Не Хуайсана. — Выглядит так, будто вы уже давно вместе, так почему ты, наконец, не признаешься ему? — Признаюсь в чём? — Что влюблён в него. Цзян Чэн определенно не влюблён в Вэй Усяня. И что с того, если кажется, будто они знакомы целую вечность? Что с того, если Цзян Чэн знает наизусть буквально каждый шрам, расположенный на тощем теле; знает, где именно тот сделал дурацкую татуировку в форме солнца в благородном порыве защитить МяньМянь от домогательств Вэнь Чао; знает, где ремень матери в последний раз оставил вечный след на коже, из-за которого он впервые за десятилетия осмелился наорать на неё (его мать игнорировала Вэй Усяня после того случая, и Цзян Чэн пришёл к выводу, что это оказалось лучшим выходом из ситуации, на который он мог бы только надеяться). Он точно знает, сколько специй Вэй Усянь сыпет в каждое блюдо, какую рубашку Цзян Чэна украл для пижамы и сколько денег постоянно носит с собой. И если Цзян Чэн немного дольше задерживает свой взгляд на смеющемся лице, на небольшом выглядывающем из-под задранной рубашки участке кожи или на собранных в беспорядочный пучок волосах, то это только его дело, которое никого больше не касается. Он вспомнил о том дне, когда Вэй Усянь подобрал раненого щенка, и, несмотря на собственный ужас и подступающую к горлу истерику, отвёз к ветеринару. Тем же вечером испуганное тело прокралось к нему в кровать и прижималось до тех пор, пока дрожь окончательно не утихла и тихое на выдохе спасибо не обдало горячим воздухом плечо. И. Ладно. Возможно, Цзян Чэн всё же влюблён в Вэй Усяня. — Мне надо идти. Хуайсан только рассмеялся ему вслед. — Я знал, что ты это скажешь. Иди к своему парню, Чэн-сюн. *** Цзян Чэн добрался до дома в рекордно короткие сроки и пинком распахнул дверь. Как и ожидалось, Вэй Усянь, поедая чипсы, развалился на диване, одетый в самые уродливые оранжевые шорты и одну из фиолетовых футболок Цзян Чэна. Он выглядел просто ужасно. Цзян Чэн не может поверить, что влюбился в эту катастрофу. Вэй Усянь подавился чипсиной. — Ты что? — Чёрт, я это вслух сказал? — Ага, — Вэй Усянь осторожно посмотрел на него. — Что ты имеешь ввиду? — Что слышал. — Иди сюда. Подошедший к дивану Цзян Чэн был моментально утянут вниз и придавлен чужим телом. Он застыл на секунду, когда Вэй Усянь поцеловал его, прежде чем вспомнить насколько он на самом деле без ума от этого человека. И со всей страстью припал голодным поцелуем в ответ. Он медленно провел по горячим губам языком, уговаривая Вэй Ина открыть рот, и скользнул внутрь, пытаясь навсегда запечатлеть вкус в памяти. На вкус тот был как чипсы и лапша с перцем чили, и Цзян Чэну действительно нужно будет исправить вредные привычки Вэй Усяня в еде, но прямо сейчас тот сидел у него на коленях, издавая такие сладкие звуки, что все связные мысли моментально вылетели из головы. Руки зарылись в его волосы, распуская тугой пучок в попытках прижаться как можно ближе. Пухлая задница задела постоянно растущую эрекцию Цзян Чэна, заставив того зашипеть. — Подожди, подожди. Вэй Усянь издал вопросительный звук, припадая поцелуями к шее. — Сначала мы должны поговорить. — Я люблю тебя, ты любишь меня. Я сейчас буквально сижу на твоих коленях. О чём, по-твоему, мы должны разговаривать? Он вновь продолжил ставить засосы, пока Цзян Чэн изо всех сил старался сохранять невозмутимое выражения лица. — Ты никогда не говорил, что любишь меня, ты просто полез целоваться. Вэй Усянь отстранился, скривившись. — Ой. Разве я не сказал это до того, как завалить тебя? И разве поцелуй не считается за признание? Цзян Чэн только закатил глаза. — Нет, не сказал, и нет, не считается. Вэй Усянь обхватил чужое лицо ладонями и пронзительно посмотрел прямо в глаза. — Я люблю тебя, Цзян Чэн. Уже давно, но ничего не говорил, так как не был уверен в твоих ответных чувствах. А теперь, пожалуйста, трахни меня. — Ладно, если ты уверен. Цзян Чэн сунул руки под обтянутую оранжевыми шортами (он клянётся себе сжечь их в ближайшее время) задницу и притянул Вэй Усяня ближе. Тот слегка наклонился вперёд, делая трение сильнее. — Так нормально? — пробормотал он, всё ещё двигая бёдрами. — У нас нет смазки, и я действительно не хочу ебать тебя на диване без подготовки. Вэй Усянь издал задыхающийся звук, отдалённо похожий на смех, пытаясь двигать бёдрами в ритме, заданном Цзян Чэном, упёршись тому в плечи для равновесия в попытках протереться через все слои одежды. — Бля, для этого надо было хотя бы раздеться. Цзян Чэн не ответил, вместо этого сосредоточив всё внимание на шее перед собой. Их бёдра двигались вместе, быстро и грязно, пока они пытались прижаться друг к другу теснее. Вэй Усянь плавно качнулся вперёд, заставив Цзян Чэна наконец перейти грань. Вздрогнув всем телом, он кончил, всё ещё сжимая зубы на шее Вэй Ина, который остановил движение, как только Цзян Чэн, отдышавшись, отстранился и плюнул себе в руку. — А-Чэн? Не отвечая, он сунул руку в шорты Вэй Усяня, схватил член, и, дёрнув его короткими мощными движениями, заставил того последовать за собой меньше, чем за минуту. Вэй Усянь излился с криком, пачкая ладонь, которая всё ещё обхватывала его чувствительный орган. Цзян Чэн вытащил руку из чужих шорт и потянул Вэй Усяня на себя, пока тот полностью на него не лёг. — Мы отвратительны. Цзян Чэн посмотрел на своего друга? любовника? парня?, который ёрзал в его объятиях в поисках удобного положения для сна, и решил, что, да, они определённо отвратительны.