Сто тысяч миль. Призраки звёзд

      — Ты всё понял? — устало спросила капитан Купер, следя, как остальные её кадеты выстраиваются в ровную шеренгу для утреннего построения в дальнем конце зала.       — Конечно, — заверил я. — Врагов уважать, начальство — не щадить. Или там было наоборот?       Мне стало почти жаль её — настолько отчаянным стало бессилие на её лице. Но лишь на краткий миг. Она прекрасно понимала, что за все мои косяки крайней сделают её и только её. И совершенно никак не могла меня остановить. Пайк сказал разыгрывать радушие, и капитан как образцовая подчинённая разыгрывала. Но такое молчаливое бездействие никогда не пробуждало во мне ничего, кроме раздражения. Если Купер не хотела отвечать за чужое самодурство — пора было начать действовать. Но она только укоризненно покачала головой.       — Ты собираешься создавать проблемы, несмотря на такую милость от господина вице-канцлера? Несмотря на его предложение мира? Не стыдно?       — Я? Проблемы? Да когда такое было? — изумился я. — Вообще-то я полностью настроен на наше плодотворное сотрудничество, капитан. Мир, неравенство, канцлер! Ой… То есть… — Купер скривилась от моего воодушевлённого вида, а я невинно улыбнулся: — Всё-таки не тот девиз? Простите великодушно. Я тут у вас только второй день.       Она злостно махнула рукой в сторону остальных:       — К чёрту тебя, кадет. Марш туда. Веди себя по инструкции, не то вечером снова встретишься с командором.       Вчера Шамуэй продержал меня в своём кабинете до поздней ночи, злющий, а потому втрое более надоедливый. Командор снова и снова распинался о святости устава так, будто не понимал, что мне самому было выгодно играть по их правилам. Я и правда не хотел ни открыто ссориться с Пайком, ни снова сидеть взаперти, медленно съезжая крышей. В общем, я весьма искренне скривился от перспективы новой встречи и неспешно двинулся к строю из новобранцев. Ещё мальчишки. Вряд ли хоть одному сильно больше двадцати. В отличие от большинства ковчеговцев, с виду довольно крепкие. Трое, стоящие плечом к плечу, взирали на меня с затаённым превосходством. Даже по-хозяйски, будто главные тут они, а не капитан, чью тяжёлую поступь я слышал у себя за спиной. Ещё несколько не выражали ни малейшего интереса к происходящему. А последний в шеренге смотрел на меня с немым сочувствием, и теперь мне стало правда интересно, что здесь происходит. Я встал за ним, завершая собой построение.       — Капитан, почему к нам опять занесло льготников? Секретный корпус вступил в программу благотворительности Советника Маккензи? — недовольно пробурчал первый в строю. — Этого новичка взяли из лаборатории генетических модификаций? Пытались вырастить гибрид бегемота и человека и не нашли, куда ещё пристроить?       Двое рядом с ним загоготали, придя в экстаз от чувства юмора своего товарища. Мой сосед устало вздохнул, будто без слов говоря, что предупреждал.       — Кадет Андерс, — предупредительно процедила Купер. — Кандидатуру кадета Кинга в Энигме одобрил лично командор, так что, если у кого-то есть вопросы — прошу обращаться к нему. Усекли? Он — ваш новый сослуживец, а потому за все нарушения профессиональной этики я буду наказывать согласно уставу вне зависимости от того, каким образом вы попали на службу. Ясно? Замечательно! А теперь представьтесь, как следует. Быстро!       — Кадет Люк Андерс, — сквозь зубы проговорил юморист, выступив вперёд, и вернулся в строй.       — Кадет Зак Стюарт, — столь же неохотно представился второй.       — Кадет Мик Льюис, — закончил третий.       Пока представлялись остальные, от этих имён меня разобрало внезапным весельем. Люк, Зак и Мик. Форменные три клоуна. И как они тут так подобрались?       — Кадет Стив Дюссет, — наконец, представился мой сосед.       Я хитро усмехнулся:       — А я бе…       — Кадет! — оборвала Купер, испугавшись всего одного слога из моих уст.       — Что такое, капитан? — не понял я. — Я только говорил, что безумно рад пополнить собой столь дружный коллектив. Кадет Хантер Кинг к ваши услугам. Уверен, мы все непременно подружимся.       — Ага, конечно.       — Мы с такими, как ты, не дружим!       — Точно. Только терпим. И то не всегда!       Я едва не закатил глаза. Ох, знали бы они, насколько мне было плевать.       — Отставить бардак! — рявкнула Купер. — Вам прикрывать друг другу спины! Вам сражаться за благо государства вместе! А вы что устроили?       — Что вообще могут защитить эти убогие? Этот, — главный заводила махнул рукой в сторону Дюссета, — даже драться толком не умеет!       — Лучше переживайте так за свои результаты, кадет Андерс!       — Я и так лучший, капитан. Вы сами говорили недавно об этом с моим отцом, — горделиво напомнил тот.       — Отставить болтовню! На тренировку шагом марш!       Уже во второй раз за день мне стало почти жаль Купер. Несмотря на командирский чин, она выглядела полностью бессильной перед этими сопляками, и я никак не мог понять почему. Я не мог даже представить такое у нас среди разведчиков. Командиров всегда уважали, но не по принуждению, а по зову сердца. В пустошах в битве с лесными тварями не имело значения ничего, кроме боевых навыков, личных качеств и сплочённости отрядов. А здесь… Здесь, с одной стороны, очень не хватало тварей. А с другой — тварей и без того было слишком много.       Ежедневные тренировки входили в обязательный распорядок дня кадетов, и поначалу мне это показалось даже плюсом. Но когда первым упражнением оказалась стрельба, а лука на «Ковчеге» не нашлось, я заметно расстроился. Нам выдали учебные пистолеты, которыми, к моему большому сожалению, никого было не покалечить. Они даже работали не так, как те, что делали для нас Небесные. Стреляли не пулями, а лучом сигнала, который и улавливала мишень. Мстительные ухмылки мгновенно расплылись на лицах дорогих товарищей. Да, в этом я был ещё не настолько хорош. Пока что. А вот с луком превратил бы всех в дикобразов ещё до того, как они бы успели позвать на помощь маму.       — В Энигме, похоже, появились инвалиды по зрению. Мишень-то ладно, а меня хоть видишь, новичок? — наслаждался собой лидер клоунят под довольное улюлюканье товарищей.       — Да, и, знаешь, видеть тебя — это одно удовольствие, а вот не видеть… Совсем другое. Несравнимое с первым.       — Что ты сказал? — сощурился задира.       — Сказал, что с уважением отношусь к людям с нарушением слуха. И умственная отсталость — тоже не приговор. Но ты всё равно сходи в медотсек. На всякий случай.       — Кадеты! Ещё слово — накажу! Обоих! — снова вмешалась капитан, глядя на меня особенно уничтожающе. — На кросс бегом марш!       И убогим они звали меня, но сами на двадцатом круге бега от отдышки чуть не выплёвывали лёгкие. И ещё больше злились, когда отстали в подтягиваниях и отжиманиях. Я изображал искреннее сочувствие и сожаление по поводу своего нечаянного превосходства. В ответ они всё ещё пытались задеть меня презрительным «льготник». И оно, может, и имело нужный эффект на Дюссете — он каждый раз ссутуливался, будто его тыкали носом в жутко постыдный факт биографии. Но меня эта кличка только забавляла.       Энигмой здесь звалась внутренняя лотерея, благодаря которой любой молодой гражданин «Ковчега» даже без надлежащих рекомендаций мог попасть на престижную работу. В основном в розыгрыше участвовали сироты и представители низших слоёв населения. Как я понял теперь, для них это было практически единственным путём во многие структуры верхушки, пока почти все места здесь позанимали дурно воспитанные отпрыски важных персон станции. А эти не любили чужаков в своих рядах столь же сильно, сколько обожали себя и свою принадлежность к высшей касте. Лучшего прикрытия, чем счастливое попадание круглого сироты Хантера Кинга в дружную команду секретного корпуса через Энигму, командор не сочинил. И я испытывал по этому поводу целую гамму самых разнообразных эмоций. Различить среди них хоть одну положительную я затруднялся. Вместо того, чтобы спасать свой народ и своих любимых, я должен был нянчиться с этим детским садом. И верить. Просто верить, что у меня всё получится, как получалось всегда.       Завершающим элементом тренировки капитан объявила спарринги. Всю группу кадетов разбили на пары случайным образом. И если ко мне комбинаторика оказалась благосклонна, то моего товарища по несчастью она не пожалела совсем. Капитан Купер ненадолго покинула зал после вызова по личному планшету, за происходящим издалека наблюдала лишь пара офицеров, а Дюссету из Энигмы пришлось встать в пару с задирой Андерсом, который уложил его на первом же круге схваток.       — Опять ничего не можешь! Как ожидаемо, — плевался ядом победитель, наслаждаясь своей безнаказанностью. — Вы, льготники, такие жалкие.       — Замолчи, Андерс, — процедил Дюссет, поднимаясь на ноги и потирая ушибленное плечо.       — Ты как разговариваешь, убожество?       — Отвали уже от меня!       — Сейчас ты сам отсюда отвалишь в медотсек!       — Может, пора ему уже правда разок прописать? — влез в разговор второй из клоунят. — Так сказать, для профилактики.       Я мысленно посчитал до десяти, но избавиться от крайней степени раздражения всё равно не получилось. И кем эти мальчишки себя возомнили?       — Господа, — подал голос я, бесшумно подходя ближе. Они почти вздрогнули, резко обернувшись. — Хочу присоединиться к вашей полемике. Вы не против?       — Тоже хочешь огрести, новичок?       — Хочу объяснить, что судить о людях исключительно по социальному статусу — это пережиток средневековья. Вы немного не вписываетесь в современную эпоху. Как насчёт небольшой переоценки ценностей и приоритетов?       — То, что статус не главное, мы почему-то слышим только от таких, как вы, — насмешливо ответил Андерс. — Конечно, когда чего-то нет, оно не главное. Утешай себя дальше, неудачник!       — Знал бы ты, кто я, поостерёгся бы бросаться подобными фразами, — усмехнулся я.       — А кто ты? Попал в лотерею и один раз с командором встретился — уже великий карьерист?       — Не только с ним. Я ещё с вице-канцлером несколько раз разговаривал.       — Это всё меняет! — издевательски загоготали они. — Сгинь уже и не лезь не в своё дело, понял?       — У меня есть встречное предложение, — я изобразил свою самую дружелюбную улыбку. — Давай спарринг со мной вместо Стива? Выиграешь — получишь право безнаказанно над ним издеваться. Проиграешь — угомонишься и отстанешь от кадета навсегда.       — Проиграю? Тебе?! Это шутка?       — Нет. Я вполне себе серьёзно. Или испугался?       — Ещё чего! Я за, — заявил Андерс, предвкушая лёгкую победу. — Если так хочешь получить, кто я, чтобы не прописать тебе люлей?       — Помянем новичка, — загоготал его дружок. — Надеюсь, от тебя хоть что-то останется после первого удара.       — Нас учили лучшие инструкторы «Ковчега» по рукопашному бою. На что ты вообще рассчитываешь? — гордо поддержал товарищей третий из клоунят.       — Даже не знаю. — Я едва сдержал улыбку, вспоминая неловкие попытки Небесных драться.       — Зря ты это затеял. Я благодарен, но… — тихо сказал мне Стив, пока предводитель клоунят взбирался на ринг.       — Я это совсем не для тебя.       — А для кого?       — Для себя. Молча терпеть самолюбование этих недоумков уже невмоготу.       И я взобрался на площадку следом, сразу пытаясь порадовать противника нервозным видом. Пусть думает, что я трус и слабак. Пусть расслабится. Лучшие инструктора по бою. Как же. Я читал его намерения уже по взгляду и положению плеч. Он зашёл слева — я уклонился в сторону. Попробовал лобовую атаку — два шага назад. Справа — снова уворот. Бить его было даже недостойно для меня, как для воина, потому несколько фирменных приёмов Эвелин пришлись как раз кстати. Она была лучшей в этом танце. Каждый раз ускользала сквозь пальцы в последний момент, будто вода. Я тоже попробовал стать водой, а бессильный гнев Андерса веселил всё сильнее. Он раскраснелся и почти задыхался от отдышки, всё пытаясь меня достать. Тщетно. Этот стиль он явно видел впервые. В ответ на очередную атаку я увернулся, крутанувшись, и одним ловким движением оказался за спиной противника. А тот так испугался удара сзади, что заторопился развернуться. И ожидаемо запутался в своих ногах, красиво рухнув на пол. Так до меня и не дотянулся. Бедняга. В зале повисло гробовое молчание.       — Кадеты! Я вас предупреждала! — полный ярости тон капитана не обещал ничего хорошего. Она вернулась как раз к феноменальному триумфу своего лучшего кадета Андерса и всем своим видом обещала казнь без суда и следствия. — Что вы тут устроили? Что за бои без правил, я вас спрашиваю?!       — Прошу заметить, я его даже пальцем не тронул, — развёл руками я с самым невинным видом. — У меня много свидетелей. Оно само.       — Тебе конец, новичок, — злобно пообещал проигравший, поднимаясь на ноги.       — Ты обещал не лезть к Дюссету, — напомнил я.       — Но не обещал не лезть к тебе, гадёныш.       — На дисциплинарные слушания! За мной! Оба! Шагом марш! — проорала капитан.       Усадив кадета пока в одиночестве думать о своём поведении, Купер решила начать с меня. Завела в отдельный кабинет и тут же злостно выпалила:       — Что ты там устроил?! Неужели так сложно просто следовать инструкциям?!       — В инструкции было сказано про субординацию, которую я не заметил. Раз вы не можете поставить их на место, то приходится мне. Неприятно, но ладно, я потерплю.       — Всё, что тебе нужно было делать — это не привлекать внимания! А что делал ты? Что?! Обо всём этом узнает командор! Непременно! Я позабочусь об этом!       — О чём именно? О вашей неспособности организовать мне даже такое пустяковое прикрытие? О том, что вместо бесконечных инструкций, как пресмыкаться перед ним и вице-канцлером, вы должны рассказать мне о сослуживцах и что они из себя представляют? Но не додумались? Похвальная честность, но, боюсь, он не оценит.       — Да ты…       — Я? Что я? — начинал всерьёз злиться я. — Я и так изо всех сил пытаюсь следовать всем вашим дурацким правилам, только вот вы сами ничерта не помогаете. Уж извините, что я не готов тешить самолюбие местных недоумков. Я здесь ваш подчинённый, а не мальчик для битья. Или вице-канцлер передумал со мной дружить? Ему больше не нужна моя помощь? Хотите обсудить это с ним вместе с вопросами о вашей компетенции? — Перспектива встречи с Пайком капитана не порадовала: она чуть побледнела и потерялась с ответом. Купер очень старалась оставаться хорошей для всех, но в этой насквозь прогнившей системе вряд ли это было возможно в принципе. — Что, нет? Тогда разберитесь с этой проблемой сами и не вмешивайте начальство. Никому, кроме вас, это всё равно боком не выйдет.       Выругавшись себе под нос, капитан взяла свой планшет, и незадолго после этого уже мой подал сигнал о новом сообщении. Злобно пожелав мне приятного чтения, Купер оставила меня наедине с полученными файлами. Она прислала мне краткие досье всех кадетов, включая клоунят. Первым я, конечно, открыл файл главного задиры. Ожидал увидеть в списке родственников как минимум кого-то из Советников, но разочаровался. Вписан был некий доктор Нил Андерс, первый заместитель главы Этерии. После краткого поиска по доступной мне базе данных выяснилось, что Этерия — это отдельное структурное подразделение «Ковчега», занятое передовой наукой, под руководством профессора Кадогана. С ними тесно сотрудничал секретный корпус, некоторые специалисты отсюда, судя по тексту статьи, были заняты и там. Этерия значилась подотчётной Совету и канцлеру напрямую, а значит никак не уступала секретному корпусу в полномочиях. И кадет Андерс правда оказывался более значимой фигурой, чем мне хотелось признать. Двум его подпевалам не так повезло с родственниками, но в то же время назвать детей менее важных должностных лиц Этерии и секретного корпуса самыми обычными гражданами не поворачивался язык.       Следующим я открыл досье Дюссета, желая понять, что в подразделении охраны забыл человек с такими посредственными способностями к тому, чтобы, собственно, охранять. Капитан Купер не была обязана терпеть здесь совсем уж бестолочей, даже если те выиграли в лотерею. Но, оказалось, что сюда она его взяла не только нести вахту. Стив великолепно находил общий язык с техникой и конструировал интересные гаджеты, которые она надеялась внедрить в своём отряде. Наверное, хотела эксклюзивные разработки в кратчайшие сроки чисто под себя без необходимости контактировать со всякими Андерсами из Этерии. И такое желание сложно было осудить, находясь в трезвом уме.       К сожалению, капитан отпустила меня только к ужину. Троица клоунят уже шушукалась за столом в дальнем углу столовой. Они все даже изменились в лице, приметив меня в толпе. Не ждали, что меня тоже легко отпустят. Расстроились. А вот Дюссет напротив махнул мне рукой, приглашая за свой столик, а я отказываться не стал.       — Я думал, что уже не увижу тебя здесь, — признался Стив, когда я сел напротив. — Что с тобой было?       — Капитан популярно объясняла, что ссориться с Андерсом — это один из самых неприятных способов совершить самоубийство. А потом оставила думать о своём поведении. Скучно было до ужаса. И никто не разносил напитки. Категорически не рекомендую.       — Ты ещё легко отделался. По крайней мере, пока, — покачал головой он, бросив на недругов беглый взгляд. — С чего ты решил влезть? Они теперь не отстанут. Этот раз капитан тебе простила, но… Второй раз выиграть в Энигме нельзя, Хантер. Это конец.       — Андерс не будет играть честно. А, значит, не буду и я.       — Что это должно значить?       — То, что тебе не стоит переживать обо мне. Этих ребят всерьёз бояться могут только дети до шести лет.       Я снова поймал горящие жаждой возмездия взгляды троицы клоунят и гордо отсалютовал им, улыбнувшись. Стив изумлённо моргнул, трянул головой.       — Поэтому они так бесятся. Люк с друзьями. Привыкли, что ребята из Энигмы никогда не посмели бы и слова сказать против. Боги, да многие с нижних уровней душу бы продали ради шанса попасть сюда. Даже если бы это значило выслушивать их оскорбления сутки напролёт. И тут… ты. Тебе как будто плевать, что тебя могут отсюда вышвырнуть.       В последней его фразе повис невысказанный вопрос «почему?» Наверняка, он пытался решить, был ли я просто гордецом или тупицей или всё сразу, но ничего из этого никак не вязалось ни с моим поведением, ни с реакцией на него капитана Купер. Стив никак не мог себе даже представить истинную причину, и пусть он не понимал меня, но и не пытался совать нос куда не следует. Это подкупало. К тому же, он мог быть даже полезен…       — Послушай. Раз уж мы оказались в одной лодке, давай дружить? Капитан кое-что рассказала мне о тебе. Что ты занимаешься всякими интересными гаджетами. Расскажешь?..       Следующие несколько дней я провёл в ожидании весточки от главного инженера Гриффина. Хотелось верить, что его обещание не было просто пустыми словами. Только за эту надежду я цеплялся каждое утро, когда плёлся на построение, обязательную тренировку, а затем — на службу. Капитан Купер по приказу Пайка определила меня в ночную смену. Чтобы не следил, не подслушивал и никого лишнего не встретил. Ну, и потому что трусливый вице-канцлер больше всего боялся, что таинственный призрак перережет ему глотку во сне. Днём он считал себя неуязвимым в окружении сотен людей. Моё замечание об иллюзорности такой безопасности все успешно проигнорировали. В итоге дежурства казались настолько скучными, что я был почти готов вздремнуть или даже пропустить призрака в покои местной царственной особы. На чеку оставался только потому, что первой жертвой убийцы стал бы я сам. К чему лишние свидетели? А умирать в мои планы пока не входило.       Серые будни скрашивало редкое общение с Дюссетом. Троица заводил пока затаилась, лишь редкими взглядами выдавая, что они вынашивают какую-то пакость. И я решил подарить им прекрасную возможность наконец-то совершить свою вендетту. Достаточно громко предупредил капитана Купер, что собираюсь перед своим дежурством потренироваться здесь в одиночестве пару часов. Потом повторил то же самое Стиву, не забыв добавить, что так я непременно стану лучшим. Ответное пожелание удачи от товарища должно было разжечь неудержимое пламя.       И оно разожгло. Я как раз разлёгся на мягких матах ринга, когда в зале полностью погас свет. Тут же включился резервный — тусклые, полудохлые диоды, горящие через одного. Темновато. Но видали и похуже. Наверное, клоунята надеялись застать меня врасплох в глубоком полумраке, но в пустошах мои глаза быстро научились выцеплять любое движение даже во тьме ночи. Там от этого зависела жизнь, а здесь — всего лишь самолюбие. Увернувшись от двух фигур, я быстро отпихнул от себя третью. Вернулся основной свет, ослепляя своей яркостью. Ребята выглядели недовольными. Засада не удалась. Какая жалость.       — Дураком, конечно, каждый может оказаться, но чтобы вот так злоупотреблять… — вздохнул я, покачав головой. — Чем обязан, господа?       — Опять смеёшься? — оскалился Зак. Или Мик? Чёрт его знает.       — Смеётся тот, кто смеётся последним, — пафосно поддакнул Андерс.       — Тот, кто смеётся последним, просто позже всех догнал суть шутки, — усмехнулся я. — Но я, конечно, не намекаю ни на кого конкретного.       — Чего? Ты совсем оборзел? Что, думаешь один раз выиграл по случайности — и всё? Стал крутым?!       — Я и до этого был вроде ничего.       — Сейчас мы руки тебе поотрываем, потом посмотрим, как ты запоёшь! Теперь нас трое, льготник. И капитан тебя не спасёт! Да ты в ближайшие полгода из медотсека не выйдешь!       Я приложил ладонь к щеке в притворном ужасе:       — Какой кошмар. Мне очень страшно.       — Давай ему штангой ноги переломаем?       — Для этого вроде как её ещё надо поднять. Справишься? — снова не удержался я.       — Как же ты меня достал, позёр хренов! — взревел Мик (Зак?) и рванул на меня.       Я позволил ему себя коснуться, но лишь на краткий миг. Потом перехватил занесённую для удара руку и выкрутил её, заставляя недоумка почти запищать. Главарь и второй собрат по разуму замерли на своих местах.       — Пусти! Пусти меня, козёл! — выл мальчишка. Я отпустил, толкая его обратно к друзьям, и сжал кулаки. Как бы не накостылять им раньше времени?       — Угомонились пока? Отлично. Потому что всё, что вы сейчас говорите и делаете, записывается. Официальных камер здесь нет, но я принёс с собой свою. Маленькую. Тайную. И, поверьте, я удостоверюсь, чтобы это видео с вами дошло до нужных людей. Его увидят все на «Ковчеге». Грянет жуткий скандал, ведь вслед за мной выскажутся тысячи тех, кто прежде молчал. Я, может, жалкий льготник из лотереи. Может, Стив такой. И ещё сотни ребят. Но вы-то нет. Вам и вашим семьям есть что терять. Совет обязан будет как-то отреагировать. А что будет дальше… Ну, вы представляете.       — Враньё! Откуда у тебя? Камера! Тайная! Ха! Думаешь, я поверю в это?       — Веришь или нет — неважно, — пожал плечами я. Достал крошечную тонкую коробочку с объективом из нагрудного кармана формы: — Потому что вот она прямо здесь.       Они побледнели, а потом молнией рванулись к мне. Выхватили её из рук, швырнули на пол, Зак и Мик потоптались по коробочке, кроша её подошвой ботинок. Я даже ничего не пытался делать. Просто наблюдал. Моё спокойствие их даже не насторожило. А я ещё думал, хуже уже некуда.       — Ну ты и дебил, — загоготали вандалы. — Вот и нет твоей камеры. Нет твоих доказательств. Теперь тебе конец, льготник. Никакой Совет тебя не спасёт, идиот!       — Весьма самонадеянное предположение с вашей стороны, господа. Данные всё это время передавались в зашифрованном виде прямо на сервер в режиме реального времени. И теперь, когда сигнал исчез, если я не отменю отправку через пятнадцать минут — все видеофайлы по истечению таймера уйдут прямиком к капитану Купер. И к командору. И много к кому ещё. Вы наговорили достаточно, чтобы закопать себя навечно. На нижних уровнях. Среди льготников. Что ж, помянем.       Про таймер я, конечно, наврал, потому что сигнал уходил прямиком на рабочую станцию Стива. И теперь всё зависело от его выдержки. Надеюсь, он не слишком обидится на то, что его шпионской камере пришёл конец. И не побежит никуда до моего возвращения, конечно, как я его попросил. Мстители без страха и упрёка тем временем слегка побледнели. И заметно растеряли решительности.       — Что?       — Всё это враньё! Наглое!       — И не стыдно тебе врать?!       — Что? Вы всё ещё хотите по-плохому? — вздохнул я.       И ответом мне стала не самая изящная атака. Первыми напали снова шестёрки, пока сам Андерс выбирал тактику получше. Они решили зайти с двух сторон, один целился в колено, второй — в живот. При большей синхронности у них, может, и были бы шансы, но одного я отпихнул, уклоняясь от второго удара. А потом перехватил обескураженного промазавшего, с разворота выбивая у него из груди весь воздух локтём. После второго удара в живот он повалился на пол, хрипло дыша.       — Мик! — раздалось сочувственное сзади.       Шаги. Бег. Три… два… Сейчас. Одна ловкая подсечка с разворотом — и Зак уже на полу передо мной. Глаза полны ужаса, будто к нему явилась сама смерть. Нет. До битья лежачих я ещё не дошёл.       Андерс сбежать не успел. Схватив его за горло, я прижал гадёныша к стене, пока тот, хрипя, вырывался.       — А теперь пришло время поговорить по-взрослому, — прошипел я. — Что, уже не такой смелый? Страшно? Запомни это чувство. Пусть оно будет с тобой каждый раз, когда ты задумаешь мне пакостить. Я никогда не хотел с вами враждовать, недоумки, вы сами ко мне полезли. Я пришёл сюда заниматься серьёзными делами, а не делить с вами песочницу. Я вообще не из неё, разве вам неясно? Так что залечивайте свои синяки и самооценку молча, не то видео увидит свет быстрее, чем ты произнесёшь моё имя своему отцу.       — П-п-прости. П-п-п-пожалуйста, — еле выдавил кадет.       Я выпустил его из захвата, устало вздыхая. Поодаль разминал ногу Зак. Мик кашлял, прислонившись к стене. Мальчишки, как они есть.       — Ладно. Я готов забыть про всё это и начать всё с чистого листа, — смягчился я. — Для этого вам будет достаточно извиниться и перестать вести себя, как придурки. Я всегда открыт к диалогу. Но видео оставлю у себя на случай, если снова решите вернуться на старую дорожку или кому-то жаловаться. Не смейте мешать мне делать свою работу. Усекли?       — Кто ты такой? — дрожащим голосом спросил Андерс.       — Простите. Извините нас, — тихо донеслось от пацанов. — Мы…       Только сейчас поняв, как всё это меня утомило, я молча ушёл, проигнорировав их виноватый лепет. И в кого я превратился? Из героя войны в воспитателя начальных классов. Стыд, да и только. Лучше бы не спускал пар. Так бы остался просто злой, а не разбитый собственной несвободой.       Будто бы почуяв моё возрастающее отчаяние, посланец главного инженера Гриффина появился именно сегодня и перехватил меня на пути в каюту после дежурства. Абсолютно неприметный незнакомец проводил меня до кабинета в районе слепой зоны камер. Приложил к датчику на двери свой пропуск вместо моего. Никаких следов. Хитро.       Шагнув внутрь, я застыл. Он что-то знал. Иначе его пронизывающий до костей взгляд с первого же мгновения я объяснить не мог. А ещё эту искру снисходительного веселья, какая обычно появлялась при попытке сделать вид, что все совпадения случайны. Я оглядел главного инженера Гриффина ещё раз и почему-то подумал, что он похож на Кейна. Не внешне — манерой держаться, смотреть бесстрастно и в то же время со скрытой угрозой. Я и прежде не особо рассчитывал на непринуждённую беседу, но теперь на это испарилась даже самая робкая надежда.       — Вы, — усмехнулся он. — Начнёте сразу с угроз или с шантажа?       — Простите? — слегка опешил я.       — Не прощаю. Вы там совсем в своём секретном корпусе оборзели? Заигрались в шпионов? Страх потеряли?       — С чего вы решили, что я представитель секретного корпуса?       — А кто? По-вашему, я не навёл о вас справки? Вся ваша легенда насквозь фальшивая. Командор даже не старается. Ни грамма фантазии, ни грамма усилий. Да тут даже преступная халатность: стоит копнуть чуть глубже, и становится ясно, что месяц назад вас вообще не существовало на «Ковчеге». Так потрясающе облажаться с тайными агентами мог только Шамуэй. А Земля скорее сойдёт со своей орбиты, чем он перестанет исполнять все приказы канцлера и вице-канцлера. Не держите меня за идиота, кадет.       — Я не кадет. Кажется, я уже упоминал, что я с Земли.       — А я уже упоминал, что ненавижу откровенное враньё?       Я едва поборол усмешку. Почему-то показалось, что моя Небесная бы сказала то же самое, будь мы в той же ситуации.       — А выслушать, прежде чем выносить поспешные суждения, не пробовали? Ладно. Допустим, вы раскрыли, что Хантер Кинг появился здесь не более, чем пару недель назад. Но кто же я такой в самом деле? Это вы узнали? Нет?       — Удивите меня.       — Что ж. Командир Беллами Блейк. Будем знакомы.       — Не помню за собой способности говорить с духами умерших, — насмешливо фыркнул он. — Чего вы надеетесь добиться всем этим спектаклем?       — Значит, вы тоже верите, что я мёртв? Печально.       — А мне нужно верить, что вы каким-то образом оказались в личной охране вице-канцлера под фальшивой личностью? Вы надо мной издеваетесь?       В его тоне не было ни малейшей толики заносчивой снисходительности, но почему-то я всё равно не знал, куда себя деть. Сесть за стол рядом с ним без разрешения — неприлично, просить разрешения — унизительно, а стоять, будто провинившийся подчинённый, мне не нравилось. Напоминало о временах, когда мне ещё приходилось перед кем-то оправдываться. В итоге я просто прислонился к столу, усаживаясь на самый краешек. Выражая этим своё отношение к Протоколу, ещё раз подчеркнул, что не местный. Что если я и деталь системы — то явно лишняя. Главный инженер Гриффин наблюдал за мной с философским спокойствием.       — Хотел бы я издеваться, — тяжело вздохнул я. — Но я сам с трудом верю, что очутился в этом кошмаре. Я выжил только благодаря Кларк и Эбигейл, а потом канцлер арестовал их и меня, резонно предположив, что без всех нас руководить моим Кланом ему будет удобнее. Звучит похоже на правду?       — Допустим. Но всё ещё совсем не объясняет, почему вы здесь стоите в форме секретного корпуса.       — Что ж… С чего бы начать? — вдохнул я. После паузы заговорил. Вкратце — о своём Клане, о войне, «Втором Рассвете» и горцах. Чуть подробнее — про то, о чём мы говорили с Кейном, а потом с Пайком и командором. Про выборы, призрака, лживые обещания и политические амбиции. Господин Гриффин хмурился, сосредоточенно разглядывая меня. Возражать он ничего не спешил, так что я продолжал: — На самом деле, я не имею ни малейшего желания участвовать в ваших политических интригах. Всё, чего я действительно хочу — убраться отсюда поскорее и решать свои проблемы вместо проблем вице-канцлера. И…       Здесь я собирался перейти к части о том, почему мои проблемы вообще должны хоть как-то его волновать, но запнулся от внезапного волнения. В голове всё выглядело чётко и стройно. Звучало убедительно и логично. Но... Я не понимал ни его мотивов, ни целей и совсем не знал, на что давить. И его полный подозрения взгляд давал понять, что угадать мне пока не удалось.       — Вы хоть раз говорили с Кларк? — наконец, выбрал с чего зайти я.       — Разумеется, нет, — прозвучало в ответ слишком ровно, так, что было не понять, ложь это, полуправда или вовсе тонкая ирония. — Мне не позволено с ней общаться. Таково её наказание за отступничество. И таково бремя моей высокой должности.       — И вам кажется это справедливым?       — Вы думаете, она единственная, с кем так обошлись? Мне не положено выносить подобные оценочные суждения.       — Если вам плевать на её судьбу, то этот разговор полностью бессмысленный с самого начала.       — Если бы мне было плевать, я бы даже секунду слушать вас не стал. Но я всё ещё здесь. Только всё ещё не понимаю, на что вы надеетесь. Отобрать у дочери мой подарок — не значит получить моё доверие.       — Да. Я понимаю. Но разве врагу Кларк бы рассказала правду, что это ваш подарок? Стала бы упоминать то, что вы, вручая его, пожелали ей найти на Земле достойного человека? Разве не наговорила бы что-то совсем не соответствующее действительности, чтобы вы тут же поняли, что перед вами недруг?       — Может, и так, — вздохнул он. — Она в самом деле подарила его вам?       — Да. Хотела сказать спасибо, когда думала, что мы прощаемся навсегда.       — Это за что? — сощурился главный инженер Гриффин.       И теперь я действительно напрягся, несмотря на свою нарочито расслабленную позу. В его глазах я почти видел своё отражение, и оно мне не нравилось. С виду — такая себе хитрая ехидна, но внутри бесправный заложник обстоятельств, единственный удел которого — умолять. Он ждал продолжения. А я не знал, с какой стороны к изложению этого продолжения подступиться. Отвёл взгляд, едва не поморщившись. Не стану упрашивать. Не буду унижаться. Настаивал на правде? Тогда я её не стыжусь. Будь моя воля — я бы всему миру её рассказал.       — Думаю, вы сами прекрасно всё поняли. Нужно быть слепцом и глупцом, чтобы не заметить, какая она. Я восхищаюсь ей, как личностью, уважаю, как смелого лидера, и люблю, как прекрасную девушку. С последним мне особенно повезло — она ответила мне взаимностью. И я пришёл к вам в надежде, что вы испытываете хотя бы малую толику того же негодования, что и я, когда думаете, чем Кейн отплатил ей за всё. Я пришёл, потому что отчего-то верю, что вы желаете для неё чего-то лучшего, чем тюрьма неуважаемого господина канцлера.       — Вот оно как, — многозначительно произнёс он, скривив губы в нечитаемой усмешке, и задумался. После паузы изрёк: — Что ж. Для начала должен заметить, что ваша смелость граничит с безрассудством. Наверное, это достойно похвалы.       — В способности говорить правду нет ничего выдающегося.       — Вы только что сказали, что испытываете к моей дочери определённые чувства.       — Спасибо, я помню.       — И на что вы рассчитываете?       — На то, что вы оцените мою искренность и поймёте, что я здесь стою не столько ради себя, сколько ради неё.       — Совсем ничего не боитесь?       — А чего должен? — усмехнулся я, качая головой. — Кейн запретил меня убивать, иначе я был бы мёртв уже давно. А что мне ещё терять? И свободу, и власть у меня отобрали. А теперь превратили в клоуна, который добровольно бегает по пятам за своими тюремщиками. Уверен, вся верхушка секретного корпуса вместе с Советниками просто в восторге от моих вежливых «да, сэр» и «конечно, сэр». Ох уж этот дикарь на службе высокоразвитых людей будущего, якобы гордый командир в шестёрках Шамуэя — ну и умора! Иногда мне кажется, что они всё это затеяли только потехи ради, и… Что ж, сложно представить что-то более унизительное. Но я готов покорно терпеть это сколько нужно. Вы уже знаете, ради кого. Ради неё. Я не могу просто принять, что они её заперли, и позволить держать здесь дальше.       — То есть я должен помочь ей сбежать? С вами? Потому что вы, простите, любите её? Вам не кажется это излишне самонадеянным? При всём уважении, Земля явно занимает почётное последнее место в рейтинге безопасных убежищ.       — А здесь, по-вашему, безопасно? Это же одна огромная тюрьма. И закон — вовсе не Протокол, а личные желания канцлера. Там пусть не безопаснее, но всё совсем иначе. Весь мой Клан перед ней в долгу. Как бы там ни было, не в наших правилах оставлять такие долги неоплаченными. Её будут защищать ценой жизни. Иначе быть не может.       — А с чего это вы решили, что стоит вам приземлиться — и всё вернётся на круги своя? Думаете, сможете вернуться в свой Клан и одним махом всех победить? Потрясающе наивное предположение. Как думаете, что будет, когда господин канцлер узнает, что вы сбежали? Будет сидеть сложа руки? Тем более Кларк окажется беглой преступницей. Знаете, что с такими положено делать по Протоколу? И вряд ли кого-то остановит то, что Земля — это не «Ковчег». Особенно с учётом того, что господин канцлер видит в моей дочери в первую очередь угрозу. А в вас — и подавно.       — Я всё это прекрасно понимаю, — неохотно признал я. — Но какие у меня ещё варианты? Какие они у Кларк? Ждать? Помочь Пайку стать канцлером? А что ему помешает поступить также, как Кейну? Ничего?       — Ну вот, — он покачал головой, заулыбавшись как-то… благожелательно? — Вы пришли ко мне, но самого очевидного варианта не видите.       — О чём вы?       — Помогите выиграть выборы. Но не Пайку. А мне.       — Что? — опешил я.       — Я тоже баллотируюсь в Совет. И, как и любой из кандидатов, могу претендовать на пост канцлера. А ещё Совет имеет полномочия амнистировать несправедливо осуждённых. Кого-нибудь, отличившегося заслугами перед государством, если вы понимаете. Главное — набрать больше половины голосов в Совете на пересмотре дела. Сейчас это невозможно, потому что большинство советников верны политике Кейна и не рискнут бросать ему вызов. А граждан «Ковчега» всё устраивает до тех пор, пока линия правительства соответствует минимальным нормам морали. Чтобы сменить правительство — нужно дать им понять, что с этими людьми им больше не по пути. И тогда мы сможем вернуть Кларк то, что у неё несправедливо отобрали, абсолютно законно.       — Вы тоже хотите ей помочь? — оторопело спросил я.       — Не только ей. Я, мягко говоря, не согласен с тем, во что здесь всё превратилось. И уже давно начал работать над тем, чтобы всё это исправить. Исключительно законно, разумеется. Хотите сотрудничать — принесите мне что-нибудь интересное. Разузнайте, чем сейчас занят вице-канцлер и что он скрывает.       — Я бы рад, — покачал головой я. — Я и сам надеялся что-то разузнать. Но с меня не спускают глаз. Вы сами понимаете почему.       — При чём тут я?       — При том, что вы могли бы помочь. Или намекнуть, где искать.       — Начните с того, что на «Ковчеге» за последние три месяца пропало девять человек.       — И?       — Что «и»? Этого недостаточно? Проявите изобретательность.       — Разве это нужно только мне? — нахмурился я.       — Нет. Но я хочу понять, что вы способны не только ловко жонглировать формулировками. Справитесь — тогда поговорим более предметно. А пока мне пора. — Он поднялся со своего места, распрямляясь гордо и решительно. Расправил складки на идеально выглаженной форме. Зашагал к выходу, остановившись рядом со мной. Взглянул с неприкрытым интересом: — Это было любопытное знакомство. Я бы не хотел разочароваться.       — Где я могу вас найти?       — Как обычно. Ждите, пока я найду вас сам.       — А если вдруг меня спросят, почему мы с вами общались?       — А вас не спросят, — усмехнулся главный инженер Гриффин и растворился в глубине коридоров.       Я даже завис, в задумчивости уставившись в стену. Вопросов, как всегда, осталось больше, чем ответов, но лёгкое раздражение всё равно граничило со странным удовлетворением. Наконец-то не эти недоумки. Не Пайк. Не командор. Наконец-то кто-то, с кем можно общаться и сотрудничать на равных. Прежде я даже не надеялся достать Кейна прямо здесь, а теперь голова почти закружилась от потрясающих перспектив. Проявить изобретательность? Да это же моё второе имя.       На этой оптимистичной ноте я наткнулся на Люка Андерса у двери своей каюты. Он явно дежурил здесь не первый час, карауля меня, а когда увидел — выпрямился и решительно сжал челюсти. Вряд ли собирался нападать. Скорее храбрился.       — Про видео ведь было враньё, да?       — Ты вообще спал?       — Это было враньё? — нервно переспросил он. — Скажи!       — Заходи, — я приложил пропуск к датчику и махнул рукой внутрь каюты. — Поговорим.       Соседа ко мне так и не заселили, так что вторая койка была всегда свободна для посетителей. Но мальчишка садиться не собирался — мельтешил, пока я потянулся за планшетом. Нашёл нужный видеофайл. Поняв, что я действительно не шутил, Люк застыл, вытянулся гордо и выпалил:       — Удали его. Удали!       Хотя бы понял, что планшет крошить бесполезно. И на том спасибо.       — Ты так боишься отца?       — Это не твоё дело! Твоё дело — удалить!       — Я же сказал, что не буду этого делать.       — А я заставлю тебя. Заставлю! Отец дружит с командором, и…       — Если бы ты мог заставить, то не явился бы сюда упрашивать. Так? — с улыбкой спросил я. Он замер и потух, будто перегоревшая лампочка. Но больше не возражал. — Объясни. За что ты так взъелся на тех, кто с нижних уровней?       — Отец говорит, что от них одни проблемы. Что они требуют все ресурсы себе и не дают развивать станцию. А он явно знает, о чём говорит.       — А ты когда-нибудь пробовал выслушать другую сторону?       — А что там слушать? У них всегда все виноваты, кроме них самих. Сидят и ничего полезного не делают. Только ноют!       — То есть ты из этих, кто советует беднякам просто стать богатыми? Весьма глубокое понимание экономики. Я впечатлён.       — Что ты от меня хочешь? Чего добиваешься? — снова вспылил Андерс. — И вообще… С такими мыслями… Кто ты такой?!       Забавно. Мальчишка боялся не столько компромата в моих руках, сколько моих возможностей, которые были ему неизвестны. Потому, наверное, даже не сомкнул глаз — ломал голову, на кого же я здесь похож. Так и не понял. Попался на крючок. Осталось только подсекать.       — Скажем так, меня прислали сюда наблюдать за вами.       — Что? — побледнел он, будто я пообещал его казнить. — Кто? Кто прислал? Ты… Ты уже всё доложил, да?       — Нет. Пока нет.       — Пока? — уцепился за намёк он.       — Меня отвлекло моё другое задание. Очень важное. С ним, к сожалению, возникли некоторые трудности…       — Я помогу! — оборвал меня он, но потом осёкся, взглянув на мои приподнятые брови. Не от восторга — от притворного раздражения. — Ну… Я хотел сказать, давай заключим сделку. Я… Я готов извиниться за своё поведение. И могу помочь тебе с твоей проблемой! Я всё сделаю! А ты никому не расскажешь о моей глупости. Пожалуйста, Хантер.       — Что ж, — вздохнул я, изображая глубокое раздумье. — Это задание очень секретное. Никто не должен ничего узнать. В курсе только Совет, командор и ещё пару человек. Это вопрос государственной безопасности, понимаешь?       — Понимаю, — горячо закивал кадет Андерс. — Я умею держать язык за зубами. Честно! И нет ничего, что я хочу больше, чем служить государству!       «Больше ты хочешь выслужиться, чтобы отец наконец-то оценил тебя и твои старания, недоумок», — подумал про себя я, но вслух лишь строго произнёс:       — Ладно. Но учти, что если раскроешь меня, то, во-первых, очень расстроишь командора и вице-канцлера Пайка, а, во-вторых, то видео всё ещё у меня. Поможешь раскрыть дело — я не стану молчать о твоих заслугах. В общем, всё по-честному. Понял?       — Да. Конечно. Что мы ищем?       — Итак, за последние три месяца на «Ковчеге» исчезло девять человек…       Расчёт был безупречен. Атмосфера секретности и ощущение причастности к чему-то великому не оставляли равнодушным ни одного мальчишку. Включая меня самого. Конечно, я рисковал. Безумно. Ведь Люк Андерс мог оказаться умнее, чем я предполагал, и пойти советоваться насчёт моих сомнительных заданий с отцом. Навести справки, как сделал главный инженер Гриффин. К счастью, до его ума и продуманности кадету было как до Луны. И, возможно, обратно. Потому он охотно включился с сверхсекретное задание секретного корпуса. Ходил с важным видом, загадочно ухмылялся, даже принёс искренние извинения Стиву и заставил сделать то же самое свою свиту. Со мной старался подружиться изо всех сил, пока капитан Купер молча недоумевала от происходящего. На её глазах главный задира превратился в покладистого кадета. А делов-то было — направить его энергию в нужное русло.       — Скажи честно. Что ты сделал с кадетами? — наконец, не выдержала она.       — А что я сделал?       — Они тебе в рот заглядывают. Как так?       — Завидуете? — усмехнулся я.       — Ты что-то затеваешь?       — И на какой ответ вы рассчитываете? На чистосердечное? — закатил глаза я. — Я затеваю только поход на нижние уровни в день увольнения. Говорят, там будет увеселительное мероприятие. Кадет Дюссет пригласил всех нас. Отпустите?       — Что, и кадет Андерс идёт?       — Ещё Мик и Зак собираются, — кивнул я. — Они решили стать ближе к народу. Вам тоже кажется, что я хорошо на них влияю?       Сдавленно выругавшись, Купер решила больше со мной не разговаривать. Но запрещать вылазку не стала. Знала, что в ответ я тут же нашёл бы с десяток аргументов, с которыми ей не поспорить. В худшем случае — снова пригрозил бы Пайком. Поиски призрака всё ещё не увенчались успехом, и злить меня товарищи заговорщики разумно опасались. Всё балансировали на грани: дали мне почитать сухие рапорты о событиях на Земле и продолжали эксплуатировать в качестве живого щита. А мне оставалось лишь тщательно обдумывать каждый свой следующий шаг.       Андерс через свои — или отцовские? — доступы разузнал, что все исчезнувшие были с нижних уровней. Довольный, притащил мне список имён, в котором появилось уже десятое имя. Алекс Харт, младший техник второго инженерного отделения, того же подразделения, в которое определили Кларк. Один этот факт уже вывел меня из равновесия. Исчезали только те, за кого некому было заступиться. А за неё сейчас — некому. О скорой встрече я даже не мечтал, но хотел хотя бы знать, что она в порядке. Может, ненавидит меня за то, что я вытворил в нашу последнюю встречу, но в порядке. Если гады её не уберегут или сами осмелятся поднять на неё руку, призрак покажется им всего-то милым приколистом. А имя Хантера Кинга станет синонимом священного ужаса. Я в этом удостоверюсь.       Когда я показал список Дюссету, он узнал одно из имён. Его семья жила в одном секторе с пропавшей, и поход на местную вечеринку мог стать отличным способом что-нибудь разузнать. Потому этот свободный вечер я с нетерпением ждал не столько из-за грядущих развлечений, сколько из надежды поскорее повидаться с главным инженером Гриффином. Но атмосфера подкупила сразу. Исчезла напускная чопорность и нарочитая строгость секретного корпуса, пропали безжизненные лица и сухие фразы. Вокруг появилась жизнь, ею дышали даже серые одинаковые стены. Играла странная, излишне компьютерная, но заводная музыка, основная толпа танцевала в центре зала, а по краям хохотали весёлые компании, распивая какую-то дрянь ярко-жёлтого цвета. С виду она напоминала яд, но, видимо, вкусный — ёмкости пустели прямо на глазах. После краткой экскурсии и дегустации того, что тут называли лимонадом, Стив познакомил нас со своими друзьями и соседями. Мои клоунята сначала хмурились и подчас кривили носом, но, усевшись играть со всеми в настольные игры, увлеклись ни на шутку. Собирали себе крутых персонажей, уверенно сражались с монстрами с помощью кубика и карточек шанса, подшучивали друг над дружкой и, наверное, впервые перестали разделять людей на верхний и нижний уровень. Может, и эти всё-таки не безнадёжны? Хотелось верить. Но, пожалуй, верилось с трудом.       Пришлось стерпеть порцию насмешек по поводу моего быстрого проигрыша, но я намеренно поддавался. Игра должна была затянуться на много раундов и занять мой маленький отряд кадетов. За это время я рассчитывал разыскать кого-нибудь из родственников пропавшей девушки по наводке Стива и задать им пару вопросов. Незаметно выскользнув из общего зала, я двинулся по указателям на стенах к нужным каютам. Даже не придал значения тени, которая несколько раз мелькнула вдалеке. Расслабился, привыкнув, что никому здесь особо не интересен.       Как оказалось, зря.       Я уже прошёл мимо двери технической подсобки, когда она внезапно открылась. Тень попыталась напрыгнуть на меня сзади, замахиваясь не то для удара, не то для захвата. И, может, я и размяк, но не настолько, чтобы напрочь исчезли оттачиваемые годами рефлексы. Ещё не успев подумать, я развернулся, перехватил запястье, втолкнул неудачливого убийцу обратно в подсобку. Прижал к стенке, хватая за шею, предвкушая, наконец, немного веселья и, конечно, скорую расправу над этим самоубийцей. Справиться с ним было на редкость легко.       В следующий миг я встретился взглядом с голубыми глазами. Теми, что узнал бы из сотни, тысячи, миллиона, глазами, расширенными от шока, ужаса или всего сразу. Вдох застрял в груди и вырвался рваным хрипом. Светлая коса, упавшие на лоб пряди, такое красивое лицо, в котором я навсегда запомнил каждую чёрточку. Кларк. Моя Кларк. Здесь? Прямо передо мной?       Что?       — Что? — сдавленно прошептала она, повторяя мой мысленный вопрос вслух.       Мои руки всё ещё крепко сжимали её. Боги! Я тут же разжал пальцы, страшась, что мог ей как-то навредить. Затем коснулся плеч, застывших от изумления, так мягко, будто боялся, что она сейчас растворится прямо перед глазами.Кларк не двигалась, казалось, даже не дышала. Мысли метались в голове хаотичным роем, пока миг, что мы глядели друг на друга, казался вечностью. Почему она здесь? Как нашла меня?       Не в силах больше держаться на расстоянии, я притянул её к себе, прижимая так крепко, как ещё никого и никогда. Едва веря в реальность происходящего.       Она. Не галлюцинация. Правда она. Обняла меня в ответ, всхлипнула, цепляясь за форму пальцами, почти обмякла, уткнувшись носом мне в плечо.       — Не могу поверить… — прошептала Кларк, снова всхлипывая. — Как… Неужели… Это правда ты? Ты жив?       — Кажется, до этого был, — так же тихо ответил я, с трудом сглатывая ком в горле. — Но теперь уже не уверен.       — Может, это сон? — предположила она, поднимая голову, чтобы на меня взглянуть.       — Тогда я не хочу просыпаться, — улыбнулся я, возвращая ей её старые слова. В ответ её ладони мягко обхватили моё лицо, будто бы желая окончательно удостовериться в подлинности.       — Боги, это правда ты…       Я наклонился ближе к ней, вглядываясь в глаза. Сердце на миг пропустило удар — и я поймал её рваный вдох, целуя со всей тоской и обожанием, что переплелись внутри с мыслями о ней. У меня были тысячи вопросов, но ничего больше не имело значения — только она в моих руках, растерянная, воодушевлённая, утонувшая в этом водовороте вслед за мной. Мы отчаянно хватались друг за друга, будто боялись, что сейчас эта иллюзия растворится, слившись в один пульсирующий комок чувств.       — Здравствуй, любовь моя, — хрипло шепнул я, неохотно разорвав поцелуй и касаясь её лба своим. — Я очень-очень скучал.       — Беллами, — также хрипло зашептала она, её пальцы гладили моё лицо, и дыхание всё ещё перехватывало. — Я так рада тебя видеть. Ты… ты даже не представляешь… Я думала, что ты мёртв, что они убили тебя. Боги. Я чуть с ума не сошла…       — Я в порядке, со мной всё хорошо, — поспешно заверил я, даже не представляя, что ей пришлось пережить. Прижал к себе крепче, водил ладонями по её талии, не в силах убрать руки и перестать её трогать. — Видишь? Я здесь. Всё нормально. Не переживай.       — Но как… — отрицательно помотала головой Кларк, оборвав фразу на полуслове. — Боги, что ты тут делаешь? Почему тебя зовут… так?       — Это… знаешь, это чертовски долгая история. У нас, наверно, мало времени, да?       Ещё никогда я так не надеялся на «нет». Но даже если «да»… Даже если бы она сейчас сказала, что через минуту сюда явится весь секретный корпус, я бы всё равно не смог сдвинуться с места ни на дюйм. Чёрт знает, что я бы со всеми ними сделал только чтобы побыть с ней ещё хоть мгновение.       — Не думаю, что мало, — выдохнула она, глядя мне прямо в глаза так до безумия близко, что сердце снова пропустило удар. — На нижних уровнях персонал расходится в семь. До утра ещё далеко. И камер тут нет. Даже в коридоре. Потрясающе удобное место для личной встречи без свидетелей. Я надеялась на что-то подобное. И мне повезло.       Дыхание сбилось не то от того, как близко она была, не то от того, как во мраке этой тёмной подсобки сияли её глаза.       — Ты искала меня?       — Я не знала, что тебя.       — Кого тогда?       — Нового кадета вице-канцлера. Так мне сказали. Что он поможет мне и ответит на мои вопросы.       — Они явно не солгали, пусть я понятия не имею, о ком ты.       — Если честно, я теперь тоже, — оторопело произнесла она в ответ. — Я узнала, где искать, понятия не имела, что ожидать от встречи… Но предположила, что она может затянуться надолго. А теперь я даже…       Кларк запнулась, когда мы снова в упор встретились взглядами, и тяжело сглотнула.       — Кажется, ты во всём оказалась права, — прерывисто вздохнул я. — Я легко и быстро никуда тебя отпущу.       — Я ещё по твоей хватке на моём горле поняла, что нет, — усмехнулась она, хитро глядя из-под ресниц. — Знаешь, это уже становится славной традицией нашей первой встречи. В прошлый раз ты приставил мне нож к горлу. В этот — пытался задушить. В этом есть какой-то смысл?       — Так написано в моей методичке, — рвано прошептал я. — Том первый, глава первая. Понравилась девушка — угрожай. Похищай. Души. Ну, что? Теперь ты моя?       — Разумеется, — ответила она, прижимаясь ближе. От её лёгкого поцелуя в щёку сердце, бившееся как сумасшедшее, замерло на пару мгновений. — Перед таким невозможно устоять. Тем более дважды. Видишь? Я уже готова на всё…       От придыхания, с которым она произнесла последние несколько слов, мне совсем снесло крышу. Забыв про всё, я с лёгкостью подхватил её на руки и усадил на тумбу. Что-то свалилось на пол с глухим стуком. Плевать — когда наши глаза на одном уровне, и она смотрела вот так. Жадно, голодно, с почти отчаянным восторгом, когда всё ещё страшно было поверить в реальность происходящего. Мы снова целовались, будто безумные, словно вместо воздуха дышали друг другом. Её ноги теперь касались моих бёдер, и стоило ей притянуть меня к себе ближе, перед глазами заискрило.       Проклятье, я так скучал. Хотел её всю, целиком, и знал, что могу получить. Пусть не следовало. Не здесь. Не сейчас. Не когда мы оба рисковали всем, прячась где-то в глубинах «Ковчега». Но как было остановиться? Как, если у нас была всего одна ночь этого взаимного счастливого безумия, а все остальные у нас потом украли?       — Любовь моя, — хрипло произнёс я в миллиметрах от её губ. — Прошу, скажи, что нам нужно подумать об осторожности, что угодно скажи, пожалуйста, скажи мне прекратить. Иначе я…       — Что ты? — это прозвучало почти с вызовом. — Хочешь сделать что-нибудь неприличное?       — Умей поборники Протокола читать мысли, они впали бы в полнейшее безумство от моих.       — Хорошо, — прошептала Кларк, скользя руками по моим плечам. Не отрывая взгляда от моих глаз, стала поддевать пальцами заклёпки на моём воротнике. — Жаль, что я тоже не умею читать мысли. Так что тебе придётся показать.       Она расстёгивала форму дальше, тяжело дыша, от этого и от её последних слов я снова растерял все остатки здравомыслия. У меня не осталось ни шанса отстраниться. В ней не было ни капельки смущения или неловкости, словно она гордилась тем, что знала, чего хочет. Меня. И, чёрт возьми, сложно было представить что-то сексуальнее.       — Боги, Кларк, — я простонал почти обречённо перед тем, как снова впиться в её губы, окончательно капитулируя. Каждое касание превращало кровь в раскалённую лаву, когда её руки пробрались под мой комбинезон и стали стаскивать его с плеч. — Ты точно уверена, что никто не явится сюда?       — Нужен допуск. Пусть попробуют. Ох, пусть только попробуют, — неровным шёпотом решительно заявила она. Не в силах больше держать руки при себе, я тоже нашёл молнию на её комбинезоне. Потянул застёжку вниз. — Ко всем чертям их всех и их дурацкие…       Кларк не договорила — захлебнулась тихим стоном, когда я губами провёл за ушком, выцеловывая дорожку на бархатной коже её шеи. Стал стягивать доставучую ткань, которой казалось слишком много, касался тела будто впервые, руками пытался запомнить каждый изгиб, а она дрожала от прикосновений и была совсем не против, когда мои пальцы проскользили ниже по животу, поддевая бельё. Задышала глубоко, рвано, в удовольствии подаваясь навстречу. Ох. Можно было больше не бояться сделать ей больно. Не опасаться, что её испугают новые ощущения. Только наслаждаться тем, как она разделяла всё моё почти болезненное напряжение, пылая тем же пламенем, безмолвно умоляя тихими вздохами и скользя ногами по моим ногам. Как стягивала остатки одежды, как искала вслепую мои губы, обещая и не смея отказать. Как выгибалась навстречу каждой ласке и желала продолжения.        — Ты… Пожалуйста… А-а-ах, — сразу вырвалось у неё хриплое, ведь я жаждал его не меньше, наконец, подчиняясь её исступлённой просьбе.       — Тише, милая, — я оставил краткий поцелуй у неё на щеке. — Ты же не хочешь, чтобы нас всё-таки услышали?       Кларк захлебнулась новым стоном, когда я накрыл её губы своими. Чувствовать её всю — я и сам зажмурился от удовольствия, захваченный лучшими из ощущений. Она раскрывалась каждому движению, подчинялась ритму, шептала моё имя с придыханием, вздрагивала от блаженства, от которого всё вокруг меркло. Моя. Боги, снова моя, хотя в это до сих пор едва верилось. Сжавшись в наслаждении и выгнувшись, она широко распахнула глаза. В её взгляде Вселенная светилась миллионами звёзд. Зарывшись в её волосы носом, я нырнул в бесконечность следом за ней.       Сердце снова забилось в привычном ритме только когда мы взглянули друг на друга в молчании, наконец, приведя в порядок ненавистную форму.       — Знаешь, — всё ещё с придыханием сказала она, — я хотела бы добавить, что вообще-то я всё ещё злюсь на тебя. За то, что обманул и бросил меня тогда.       — Вовремя же ты решила вспомнить об этом, — усмехнулся я.       — Я и не забывала, — мрачно буркнула в ответ. — Просто ты…       — Слишком хорош. Не устояла. Понимаю. — Кларк только закатила глаза, качая головой. Затем тяжело вздохнула, опуская взгляд в пол. Я взял её за руку, переплетая наши пальцы. Тихо спросил: — Правда злишься? Я буду извиняться сколько скажешь. Правда. Всё, чего я хотел — это спасти тебя.       — Я знаю, — кивнула она. — И знаю, что ты хотел как лучше. Ты жив. Ты в порядке. Это главное. Больше ничто не имеет значения.       — Но я всё ещё виноват. Прости, что оставил тебя одну так надолго, — выдохнул я. — Прости за всё.       — Это мне впору просить прощения. За весь этот ужас, за всё, что натворило моё государство, за всё, что оно сделало с тобой, с твоим домом, с твоим миром…       Я притянул её к себе, укутывая в объятиях. Чтобы она точно почувствовала, что я бы никогда ни в чём её не винил. Чтобы знала, что я был здесь рядом и был готов сделать для неё всё, что только мог. Она оказалась здесь только потому что слишком старалась меня спасти. Не было ни мгновения, когда я бы не был ей безумно за это благодарен.       — Ты ни в чём не виновата. Никогда так не думай, — попросил я. — Скажи лучше, кто тебе наплёл, что я мёртв? Как ты сюда попала? Зачем искала Хантера Кинга? Что хотела узнать?       — Что ж… — вздохнула она, слегка отстранилась, не переставая неотрывно смотреть. Будто боялась, что стоило ей моргнуть — и я бы растворился прямо у неё на глазах. — Несколько дней назад мне удалось поговорить с Аароном Уоллесом, а удалось это, потому что…       Я слушал, не перебивая, и когда Кларк закончила свой рассказ, изумлённо моргал ещё несколько мгновений. Осознавал. А затем от души рассмеялся.       Призрак. Она — призрак. Ну, конечно. Кто же ещё? Кто, чёрт подери, ещё это мог быть? Кто во всей чёртовой Вселенной? Ну, никто же. Никто. Только она.       Я ещё думал, что мы с неизвестным мстителем непременно бы подружились. Выходит, мы правда ещё как подружились. Уже давно. Можно сказать, заранее. И очень тесно. В последние пару раз — даже теснее, чем когда-либо. Неуловимый грозный призрак только что стонал в моих руках от удовольствия, прося ещё ласк, пока верхушка станции сходила с ума от ужаса и даже рискнула назначить меня их от него охранять. Точнее, от неё. Но идиотам не светило об этом узнать. Ох. Ни за что.       Кларк глядела на моё веселье с искренним недоумением.       — Что? Что во всём этом смешного?       — Ты хотя бы представляешь, какой переполох навела в верхушке? Да они теперь спать не могут, всё ждут невидимого убийцу. Трясутся в бессилии. Умирают от страха. А ты спокойно занимаешься тут своими делами. Всяких кадетов по углам зажимаешь. О боги… Клянусь, ты великолепна, любовь моя.       Она улыбнулась даже смущённо.       — Рада, что не все мои старания прошли даром. Но… а ты? Что насчёт тебя, зажатый в углу кадет?       — Ничуть не жалуюсь, — усмехнулся я.       И тоже рассказал всё о своём долгом заточении. О том, как внезапно превратился в кадета секретного корпуса и чем занимался после, как встретился с её отцом, о его планах на выборы и странном задании разузнать побольше про делишки вице-канцлера. И тут ей пришлось признать, что план главного инженера Гриффина выглядел более интересным и продуманным вариантом, чем простой побег. Лучше было задержаться здесь ещё немного и спутать планы нынешней верхушке. Как минимум, помочь Уоллесу и моему Клану противостоять канцлеру. Как максимум — заполучить новое правительство здесь, во главе которого в кои-то веки окажется человек, способный мыслить на перспективу дольше полугода.       На горизонте вдруг забрезжила хоть какая-то реальная возможность в самом деле изменить всё и решить наши проблемы. Тем более с помощью Кларк можно было записать и отправить весточку на Землю, пусть пока только в одностороннем порядке, но это всё равно было намного больше, чем я осмеливался прежде мечтать. Да и расследование таинственных исчезновений заинтриговало Кларк почти сразу же. А когда я спросил про Алекса Харта, она и вовсе изменилась в лице. Уточнила ещё раз. Оказалось, он был одним из немногих, кто не брезговал общаться с ней после её заточения. И пусть она не могла назвать его другом, но всё равно переживала, лучше многих зная, на что способен «Ковчег».       — Всё ещё не могу поверить, — растерянно покачала головой Кларк.       Я обнял её, до сих пор не представляя, как вообще смогу отпустить её и снова вернуться в секретный корпус, делать там вид, будто всё было по-прежнему. Ведь не было же!       — Хорошо, что мы встретились. Давно уже пора навести порядок в вашем бардаке.       — Боюсь, мало кто тебя в этом поддержит.       — И что? Главное, что ты со мной.       — Значит, вдвоём против всего мира?       Я улыбнулся от её лукавого взгляда. Кивнул, прижимая её к себе:       — Да. Вместе. Как обычно, любовь моя. Всё как обычно.