Сто тысяч миль. Призраки звёзд

      Я не должна была выглядеть такой счастливой. Не должна.       Эта сияющая улыбка совсем не вписывалась в серые интерьеры нижних уровней, а нездоровый энтузиазм вовсе не был присущ местному населению. Особенно заключённым вроде меня. Особенно — несколько дней кряду. Но эти унылые коридоры больше не казались такими мрачными. Даже режущий глаза свет ламп перестал раздражать. Казалось, в тот вечер, утонув в объятиях Беллами, я в то же время наконец-то вынырнула из бесцветной отчаянной безнадёжности последних месяцев. Он был здесь. Был в порядке. Искал меня. От его нежного «любовь моя» в воспоминаниях подкашивались колени. От того, что было после… Я не могла перестать краснеть, вспоминая, и перестать вспоминать тоже не могла — кто вообще бы смог?       У нас всегда было так мало времени. Одни украденные у судьбы краткие мгновения. И сейчас, вот так, не стоило позволять себе даже их. Жутко рискованно. Слишком опасно. Но как? Как можно было не позволять, когда после месяцев тоски и глухой безнадёжности, в моём мире снова появились краски?       — О чём ты думаешь? — тихо спросила идущая рядом Бри, заставляя меня вздрогнуть.       Я растерялась, не понимая, что именно только что выражало моё лицо: радость, смущение, восторг, надежду? Всё сразу?       Сдержанно улыбнулась:       — Мне не терпится узнать, что ты раскопала. Я жутко соскучилась по Морган и, конечно, Алексу. Без них здесь всё совсем не то.       Она сразу поникла и передумала продолжать задавать вопросы. Изобразив самое искреннее недоумение, я наградила её обеспокоенным взглядом, когда мы остановились у лифта.       — Что? Почему ты замолчала?       Она приложила свой пропуск к панели лифта. Вошла внутрь и, дождавшись меня, ткнула на пятый уровень. Кабина тронулась и поползла вверх.       — Я не зря хотела поговорить об этом в уединённом месте. Боюсь, новости тебя не порадуют.       Я едва не ляпнула, что уже догадалась об этом. Разумеется, Морган и Алекс исчезли не просто так. Их заставили исчезнуть, и я очень хотела услышать, как и почему. Надеялась, что Бри окажется попроворнее туповатых кадетов секретного корпуса.       — Поэтому ты ведёшь меня наверх?       — А ты разве не соскучилась по верхним уровням? — отстранённо спросила она, когда я поспешила за ней по широкому светлому коридору. Остановившись у знакомой двери, Бри обернулась: — Наша комната отдыха. Помнишь?       Конечно, я помнила. Панорамные окна во всю стену. Мягкие кресла-мешки вокруг крохотных столиков. В углу панель управления звуковой системой и освещением. И самое лучшее: напротив окна вода по-прежнему струилась по стене, целиком покрытой слоем изумрудного мха. Творение аграрного отделения. Когда-то моя любимая инсталляция, кусочек зелёной Земли среди бесконечного космоса.       Мой прошлый мир. На который я тогда смотрела другими глазами. Глазами девочки, слишком сосредоточенной на своей мечте о великой миссии, чтобы думать о чём-то ещё, хотя стоило бы.       Я моргнула, и ещё раз, только бы не видеть воспоминания о Уэллсе в каждой полутени. Мы часто бывали здесь после занятий, корпели над совместными проектами, обсуждали сплетни, просто дурачились, и в знакомой обстановке его отсутствие снова стало болезненно ясным. «Я так долго думал про Протокол, будто у меня впереди ещё целая жизнь… Почему я так ошибался?» Изгнав излишне чёткую картинку из своих мыслей, я вздохнула. Лучше бы эта тайна умерла вместе с ним. Лучше бы он оставил мне хоть что-то, что я смогла бы вспоминать с теплотой. Это было так нечестно: оставлять за собой и последнее слово, и незаживающую рану в моей душе.       — Ты часто здесь бываешь? — спросила я, сглатывая неприятный ком в горле.       — Приходила несколько раз, когда вас объявили погибшими. Никак не могла понять, я больше злюсь или скучаю, — тихо произнесла Бри, подойдя к окну. — Оказалось, что всё же второе. Даже несмотря на то, что ты не пришла попрощаться.       — Я думала, что ты никогда меня не простишь.       — Я тоже так думала, — сдавленно проговорила она.       Прикрыв глаза, я тяжело вздохнула. Поравнявшись с Бри, взглянула в усыпанную точками звёзд чёрную пустоту.       — Почему всё-таки мы здесь?       — Потому что я не могу. Я так больше не могу, — она повернулась ко мне, будто ища что-то в моих глазах, схватилась за мои руки, вцепилась в них. — Я хотела поговорить наедине. Тут. Я всё тебе расскажу. Всю правду. Не могу больше молчать.       — Что? — нахмурилась я. — Какую правду?       — Я должна сейчас солгать, что их просто перевели, и закончить на этом. Но… Я не могу.       — Почему ты «должна»? — внутренне похолодела я. Её хватка стала только крепче и как-то… отчаяннее? — Кому должна?       — Своим работодателям. Командованию. Ты всё это время была моим заданием, Кларк, я должна была следить за тобой, — она упорно избегала смотреть мне в глаза, вглядываясь в свои пальцы, сжимавшие мои. — Прости. Пожалуйста, прости. Из-за наших прошлых отношений командор и отец решили, что тебе будет легко мне довериться. Что если ты что-то задумаешь — поделишься со мной и, может, попросишь помощи. Они знали, что я ненавидела тебя за то, что ты бросила меня, и резонно решили, что я не стану тебя покрывать. И поначалу всё было, как они задумали, но потом…       — Ты работаешь на секретный корпус? С каких пор?!       — За это время столько всего изменилось, — Бри осмелилась посмотреть на меня. В глазах стояли слёзы. — После финальных тестов вы улетели на Землю, а я… Меня не взяли в департамент образования. Отказали в медицинском. И отец устроил меня к себе. Я стала их тайным агентом. Для всех моя работа — это младший менеджер по вопросам благосостояния, но на самом деле я занята наружным наблюдением. Работы особенно много с тех пор, как вернулись вы, и отец Уэллса пытался… Ты знаешь. Я должна выслеживать недовольных и наблюдать за… такими, как ты.       Я отшатнулась от неё, вырывая свои руки из её. Смотрела оторопело. Я ценила её как друга. Она была дорога мне. Пусть я не во всём была с ней честна, но… она бы не поняла честности. И теперь признавалась в том, что общалась со мной исключительно по приказу. Расскажи она это всё до тех пор, как я встретила Беллами, эта новость бы меня добила.       — Я знаю, что ты сейчас думаешь…       — Ничерта ты не знаешь, — огрызнулась в ответ я. — Ничерта.       — Я не докладывала ни о каких твоих проступках…       — Потому что их не было?       — Кларк, — со слезами на глазах продолжала Бри. — Я хочу быть с тобой. Я хочу помочь тебе выбраться из этой ужасной ситуации и рассказала тебе, потому что больше не могу лгать и не хочу, чтобы потом это встало между нами. Честно. Я не сделала ничего, чтобы навредить тебе! И я предала все свои клятвы и присяги, признаваясь в этом. Прошу, скажи, что у нас есть шанс. Скажи.       Мне вдруг стало отвратительно. Не от её признания — от ситуации в целом, где у меня в очередной раз не было выхода. Либо продолжать играть с её чувствами, либо ждать, пока наблюдать за мной отправят кого-то другого. Очередной выбор без выбора. Очередной виток вранья. Очередной виток предательства — я даже уже запуталась, чьего и ради чего.       — Я не знаю, — со вполне искренней опустошённостью ответила я. — Не знаю. Мне нужно время.       — Время. Да. Я понимаю, — закивала она. Подняла голову, ища мой взгляд: — Я буду ждать. Сколько нужно. Ведь я… я правда люблю тебя.       Бри говорила абсолютно искренне. Смотрела с надеждой на ответ, но у меня в горле застрял тугой ком.       Нет. Я не могла. Не желала предавать эти слова. Не ради этого дурацкого спектакля. Не ради неё.       — Послушай… Я… Я не могу. Не сейчас. Прости, — невнятно пробормотала я и повернулась к окошку.       Мы замолчали. Бри прерывисто вздохнула, словно всхлипнула, но я не нашла в себе силы её утешать. Может, я вернулась с Земли, но вовсе не домой. Куда-то в одинокое холодное место, в котором больше никому не могла доверять.       — Я должна была рассказать про Алекса и Морган, — наконец, она решила нарушить тягостную тишину. Глухо бросила: — Этерия. Они теперь числятся там.       — Что? — изумилась я.       — Я смогла подсмотреть в планшете отца. В их внутренних базах.       — Но почему? Почему они там?       — Числятся добровольцами в каких-то секретных испытаниях. Чтобы узнать детали, нужны доступы командора. Вот. Тайна раскрыта. Ты рада?       Я была вовсе не рада. Она бросила мне эту информацию, будто кость голодной собаке, чтобы задобрить. Чтобы искупить свою вину передо мной. Нарушила Протокол. Сегодня — два раза из двух за всю жизнь. А я даже не оценила.       — Спасибо, что рассказала, — сказала я без малейшей доли воодушевления. Не удержалась от ироничного: — Работа на благо нашего государства — это самое важное, верно?       Разговор больше не клеился. Совсем. От попыток разгадать этот странный ребус разболелась голова. Этерия. И здесь была эта чёртова Этерия со своими секретными разработками. Может, враньё? Вписали просто так? Для отвода глаз? Но почему тогда скрыли? И какого чёрта тогда отец просил узнать о пропажах? Я знала, что он годами вёл с профессором Кадоганом совместные проекты. Значит, давая Беллами задание разузнать всё, чётко знал, куда приведут поиски. Почему? Зачем? Что здесь вообще творилось? И если Этерия-таки была замешана, то что, чёрт возьми, скрывал доктор Диас?       В своей каморке первым делом я отыскала ампулу со стимулятором. Боль прошлась тошнотворной волной по черепу от шеи до лба, когда я приказала чипу включиться. Пора. Все эти коридоры я знала лучше, чем свои пять пальцев. В отличие от нижних уровней, на верхних я провела долгих восемнадцать лет жизни, и для моей усовершенствованной памяти это было даже слишком много.       Левитт слегка вздрогнул. От того, что я так беспардонно отвлекла его от работы, за которой он засиделся тут один далеко за полночь — недовольно нахмурился.       — Поговорим ещё раз, доктор Диас?       — Что случилось? — не на шутку встревожился он. — Боги, что опять?       — Я нашла того кадета. И он оказался совсем не тем, кем я ожидала. Что ты знал об этом? Ты знал, когда отправлял меня туда?       — Нас раскрыли? — напряжённо вытянулся доктор Диас.       — О, нет. Твой таинственный покровитель абсолютно точно знал, что он точно будет молчать. Никогда в жизни меня не сдаст! Потому что он и есть тот, кого я считала мёртвым. Кого Кейн здесь запер на эти долгие месяцы! Теперь он подчинённый командора! Каков сюрприз, а?       — Что?       — «Что?» — передразнила я насмешливо. — А то ты не знал? Говори. Хоть раз скажи: откуда? Откуда вы всё знали? Кто тот твой тайный покровитель, чёрт подери, такой?       — Я ничего не знал, — почти рыкнул он в ответ. — Только имя. И я уже сто раз сказал, что не скажу тебе ни о ком ни слова!       — Не скажешь? Ладно. Тогда расскажи, что творится в этой твоей Этерии, доктор Диас? Что вы там делаете? Зачем похищаете людей? Зачем вам «добровольцы»?       Он тяжело вздохнул. Поджал губы.       — Убирайся отсюда, Кларк, как и собиралась. Нашла же, что искала? Вот и ладно. Раз твой повод для мести больше не актуален, какого чёрта ты всё ещё здесь?       — На это и был расчёт, да? Что мы встретимся и уберёмся отсюда вместе в тот же вечер? Но неужели я напоследок не заслуживаю знать? А? Кто? Кто за всем этим стоит, Левитт?       — Это тебя не касается. Оставь это, ради всех богов, Кларк, просто беги, как и хотела. Уходи, или я сейчас вызову охрану.       — Тогда нам обоим конец, — со злой усмешкой напомнила я.       — Значит, так тому и быть. Я устал слушать твои вопросы.       — Тогда я пойду искать ответы сама, — впервые решилась на открытую угрозу я.       — Тогда ты останешься без волшебного ключа от всех дверей в тот же миг, — припечатал ответной угрозой Левитт, и мурашки липкого страха побежали вдоль позвоночника. — Наш с тобой покровитель очень щепетилен. Ты уже начала создавать проблемы, но в тот раз твоё отчаяние было ему понятно. Сейчас? Сейчас — нет. И если ты продолжишь вот это всё в том же духе… кто знает, вдруг твой маленький бонус будет отключён.       — Чип-то всё ещё в моей голове, — напомнила я, вскинув голову. — Сначала поймай меня, доктор Диас.       — Кто сказал тебе, что мне нужен физический доступ, чтобы его деактивировать? — сурово бросил он. — Улетай прочь. И всё. Как и хотела. Как я и сказал!       — Ты что, следишь за мной через эту штуку? — вскинулась я, вдруг осознав истинный смысл сказанного им. — Что ещё ты можешь? Можешь влезть в мою голову?!       — Не могу. Не слежу. Увы! Но забрать у тебя эту магию вполне в силах того, кто её дал, Кларк. Так что выбирай, что делаешь и что говоришь. В один момент ты правда можешь остаться без неё. Если не успокоишься и не пойдёшь к себе, то, возможно, прямо сейчас.       Кипя бессильной яростью и ничего не ответив, я ушла ни с чем. Проклятый упрямец. Кто он был такой, чтобы решать, что мне следовало знать, а что — нет? Кем себя возомнил? Сначала дал призрачную надежду на могущество, а когда у меня правда появились возможности им воспользоваться, тут же решил забрать? Когда я перестала быть удобной? Когда перестала быть жертвой? Не сказал ни слова! Даже ничего не отрицал! Проклятье, в чём он был замешан? Что задумал? Во что я впуталась?       Сердце билось где-то в висках не только от злости на чьё-то упрямство. Ещё и от волнения, когда я подъезжала к четырнадцатому уровню. Что, если сейчас чип правда отключится? Что тогда говорить? Что делать? Что, если… Линзы всё ещё позволяли мне видеть находящихся вокруг, и только это спасало от паники. В этой части станции риск столкнуться лицом к лицу с кем-то знакомым вырос до крайне опасных пределов. Ведь я сразу же рванула наверх. На верхние уровни. Почти домой.       Если бы не эти угрозы, я бы ни за что не рисковала соваться сюда. Но они прозвучали. И если они не были просто блефом… если Левитт правда мог это сделать… то я должна была наконец-то повидаться с отцом. Если он правда так переживал о моей судьбе, как рассказывал тогда Беллами, то я могла бы обрести ещё одного союзника. И перестать полностью полагаться на штуку в своей голове, если в один момент её правда отключат. Я могла бы поговорить с ним без лишних глаз и запретов Протокола. Хотя бы раз. В идеале — больше. Я могла бы задать ему пару вопросов. Раз на них больше никто не желал отвечать.       Нервничала я зря. Линзы не обманули, что в коридорах было пусто. Обойти одинокий ленивый патруль оказалось проще простого. Не медля ни одного лишнего мгновения, я тут же поднесла руку к считывающей плате. Сердце застыло в страхе, что теперь-то, на последнем шаге, ничего не сработает. Но, вопреки опасениям, двери-таки разошлись в стороны.       Я встретилась с его строгим изучающим взглядом и нервно сглотнула, не зная, с чего начать. Вместо сбивчивых объяснений подошла ближе. Двери закрылись почти бесшумно. Я почти не слышала звук пневматического механизма — его заглушил в ушах мой пульс.       — Привет, Кларк, — кажется, отец почти не выглядел изумлённым, а я так и не могла собрать мысли в кучу. Он махнул рукой на кресло напротив своего стола: — Что же ты? Присаживайся. Ты побледнела. Держи. Часто у тебя такое?       Я подошла к нему почти осторожно, будто ожидала подвоха. Но того не случилось. Отец протянул мне салфетку. Что? Облизнув губы, я догадалась по солоноватому вкусу. Снова кровь из носа. Чёрная. Это собственное свойство до сих пор казалось мне пугающим. Я села в кресло и промокнула лицо, комкая в руках испачканную синтетику.       — В последнее время — весьма часто. Почему ты не переживаешь, знает ли кто-то, что я здесь?       — Ну, если кто-то знает, то уже поздно паниковать. Но ты ведь невидимка?       — Ты сразу всё понял?       — Я ошибся?       — Нет, — мотнула головой я. Боль снова пронеслась вдоль позвоночника колючим спазмом. — Вовсе нет. Ты прав.       — Чем обязан?       — Я пришла, потому что виделась с Хантером. С Беллами. И у меня есть вопросы.       — Вот как, — хмыкнул отец. — Интересно.       Эта весёлая снисходительность в его тоне мне совсем не понравилась. Особенно в комбинации с тем, что я не так давно узнала от Бри.       — Интересно? — нахмурилась я, — Знаешь, до того, как мы перейдём к делу, я хочу сказать вот что. Не стоит пытаться манипулировать им в своих политических играх. Не втягивай его в свои интриги. Не надо. Я была на его месте там, внизу, совсем одна, ничего не понимающая в окружающем кошмаре, и быть разменной монетой мне не понравилось. Так что остановись. Сейчас же.       Приподняв брови, отец покачал головой.       — Ты ищешь жертву совершенно не там. Я ни во что никого не втягивал. Он сам ко мне явился, поведал свою душещипательную историю, попросил помощи с побегом. Я предложил более адекватный вариант решения проблемы. И попросил об услуге взамен на свою помощь. Никого ни к чему не принуждал.       — Какая удобная позиция, — усмехнулась я. — Предложить единственный возможный выход человеку в безвыходной ситуации и заявлять, что это его выбор. А тем временем отправить его прямиком в свою ловушку. Так ты задумал?       — О какой ловушке ты говоришь?       — Не притворяйся. Я знаю, что как минимум двое из исчезнувших ребят теперь в Этерии. Добровольцы, а? Я узнала это. Легко. Значит, мог и ты. Зачем просить расследовать? Единственное, что мне приходит в голову — это подстава.       Отец снова покачал головой.       — Никакой подставы. Когда этот вот странный кадет явился ко мне, я понятия не имел, что он за человек и на чьей он стороне. Я был не уверен, что он говорит хоть слово правды, потому что лично, как ты, познакомиться счастья не имел. Все видеоматериалы и записи по делу Джахи засекретили на высшем уровне, так что там проверить тоже не вышло. Доступ только у членов Совета. А сказать можно что угодно, разве нет? Так вот представь ситуацию. До выборов осталось всего ничего. Ко мне является кадет секретного корпуса и начинает задавать провокационные вопросы про то, виделся ли я с тобой и что планирую делать. Я озвучил ему лишь то, что Пайк и так знал, ничем не рискуя. Дал задание, чтобы посмотреть, что он станет делать, где, через кого и как копать. Кто в итоге зашевелится, пытаясь разгадать мою игру. Но, как я вижу, зашевелилась только ты. И этим подтвердила, что землянин ни в чём мне не солгал.       Необъяснимое облегчение едва не заставило меня резко вздохнуть. Никаких подстав. Только характерная для мудрости осторожность.       — Кстати, как всё-таки ты умудрилась разузнать всё это про Этерию? Это явно было непросто?       — Не сложнее, чем прийти сюда для беседы, — пожала плечами я.       — Забавная штука, этот чип, — усмехнулся отец. — Ресурсов для изготовления почти не требует, зато сколько всего умеет.       Я почти побледнела, застыв на месте. Я была уверена, что ни разу не упомянула ничего такого. Но отец догадался. Как?       — Не пугайся. Я тебе точно не враг, — поспешил заверить он. — Я знаю технологию уже очень давно. Дольше, чем ты живёшь. Для тебя, конечно, не секрет, что я годами вёл с Этерией много совместных проектов. И тут вышло так, что именно этот, про чипы, связан с исчезновениями, о которых я просил разузнать твоего расторопного кадета. И вот ты тоже здесь. Кто бы мог подумать, что доктор Диас окажется не таким законопослушным, как всем казалось.       Я на миг прикрыла веки. Он знал и это. Что? Что ещё он знал?       Беллами встретился с ним, раскрыв свою личность, и сразу после этого Левитт передал мне, впавшей в отчаяние, имя кадета Кинга. Единственный, кто одновременно знал правду и при этом мог бы помочь нам встретиться — это, выходит, отец? Могло ли быть, что он и был тем самым таинственным покровителем, который всё это устроил?..       Вопрос едва не вырвался сам собой, но я тут же прикусила язык. Если спрошу, то выдам себя, выдам то, что понятия об этом не имела. Если это и правда был он, то наверняка решил, что Левитт рассказал мне правду. Назвал имя. А если он поймёт, что я не знала, что пришла наугад… буквально была готова всё сдать и не смогла это сделать по чистой случайности… Доктор Диас был предельно чёток в том, что чип может потерять всю свою магию в один миг. По воле «покровителя».       А если всё было не так… то это было бы ещё хуже — давать ему знать больше, чем следует, что помимо меня и доктора Диаса был замешан кто-то ещё.       — Что затихла? — склонил голову вбок отец. — Сомневаешься? Ты, конечно, прямо сейчас можешь ничего не говорить и уйти к себе в любой момент. Я не держу. И, разумеется, никому не скажу ни слова.       Вздохнув, я напомнила себе, что он мне и правда не враг. По крайней мере, я на это надеялась.       — Я хочу знать, что здесь происходит. Левитт мне совсем ничего не рассказывает. Я надеялась, что расскажешь ты.       — М-да, — усмехнулся он. — Глупо с его стороны было пытаться удержать бурю в стакане. Но даже он ошибается. Что уж там, ошибалась даже его сестра… хотя мне до сих пор сложно в это поверить.       — Сестра? — я не поняла, с чего вдруг он решил вспомнить такую деталь. — У него есть сестра?       — Была. Он не любит вспоминать об этом. Да и не только он… Больная тема, — пожал плечами отец. — Для вас это всё уже скорее герои из легенд, но я… я хорошо знал Бекку. Левитт тогда ещё был ребёнком, когда она стала самым молодым профессором в истории Этерии, и они с Биллом Кадоганом создали первый прототип нейроимпланта.       — Бекка? Профессор Бекка Франко? Она — сестра Левитта? — опешила я.       — Да. Именно так, — сухо ответил он. — У них были разные матери, но они были близки. А потом случилось… сама знаешь что.       Я знала. Таинственная смерть Бекки стала на станции чем-то вроде городской легенды. Гениальную изобретательницу коллеги обнаружили мёртвой в её лаборатории, причину трагической гибели установить не удалось. Экспертизы не дали результатов. Она будто бы просто уснула вечным сном — и тогда ей не было и тридцати. «Моя мать любила говорить мне в детстве, что звёзды — это щели в небесах, через которые видно любовь тех, кого мы потеряли», — прозвучало в голове голосом Левитта. Неужели это было о ней? Закружилась голова.       — Я и не знала, что этому проекту столько лет, — пробормотала я. — В чём его суть?       — А ты ещё не догадалась, испробовав на себе? Эти чипы разрабатывали для «Нового поколения». Для вас. Главной целью было соединить компьютер с человеческим сознанием и благодаря этому перейти на совсем иной уровень мышления и восприятия. Попробуй возвести в степень любое десятизначное число — и будешь знать ответ ещё до попытки начать умножать в уме. Даже самый совершенный мозг на такое не способен, а вот компьютер решает такие задачи за доли секунды. Компьютер способен хранить сотни тысяч книг, миллиарды страниц, он способен обрабатывать их с потрясающей скоростью, нужно лишь через чип подружить сигналы нейронов и поисковой алгоритм. Возможности и перспективы ограничиваются одной лишь фантазией.       — Но я никогда даже не слышала о них прежде, — изумлённо заморгала я.       — Да. Потому что проект закрыли много лет назад. Очень давно. Медики справились намного лучше нас в Этерии. Они своим экспериментальным биохакингом угробили всего пятнадцать зародышей из ста пятидесяти, и почти всех ещё на какой-то из стадий эмбрионального развития.       — Но нас же осталось сто.       — Верно. Контрольной группе из тридцати младенцев внедрили нейроимпланты. Печальный итог тебе известен.       — Как так получилось? — в ужасе уставилась на него я. — Почему они все?..       — Бекка не успела довести свой проект до ума. Погибла раньше. Её работу подхватили другие, но ты прекрасно понимаешь, что в таких сложных системах слишком многое может пойти не так. Особенно когда та, кто знала все тонкости, больше не могла ответить на вопросы. А та, старая версия чипа, была сконструирована таким образом, что безопасно извлечь его уже не представлялось возможным. Всё это обнаружили уже после критического срока. Устройство, как и ожидалось, прочно срослось со стволом мозга, а потом при минимальных сбоях в функционировании поджаривало его. Тогдашнее руководство станции было совсем не в восторге от таких результатов. Они запретили дальнейшие эксперименты, велев оставить вас в покое. Дальше тратить ресурсы на безнадёжный проект Совет отказался. И он был забыт на долгие годы до тех пор, пока твоя мать вместе с советником Джахой не стали продвигать идею повторной экспедиции, когда вы бесследно исчезли. Канцлер Кейн попросил Билла вернуться к этой разработке. Пригласили всю старую группу исследователей, включая меня. А Левитт к этому времени стал потрясающим специалистом и загорелся возрождением наследия сестры. С согласия Кадогана он продолжил дело всей её жизни и придумал, как усовершенствовать нейроимпланты, коренным образом изменив способ их вживления и взаимодействия с нервной системой. А потом ему в руки попался уникальный экземпляр в виде тебя, и… Что ж, видимо, результат налицо.       Отец рассказывал о делах давно минувших дней с почти равнодушным спокойствием, пока я пыталась переосмыслить всё, что знала. Никто никогда и не думал посвящать нас в такие детали. А мы не слишком активно спрашивали — понимали, что наше будущее связано совсем не с «Ковчегом», а с неизведанной Землёй, и вникать в дела станции так глубоко нет необходимости. И без того хватало информации на бесконечных занятиях.       — Значит, исчезновения связаны с возобновлением проекта?       — И с изменением его главной концепции, — кивнул он. — Прежде целью было дать вам возможность стать гениями, способными на всё, а теперь… Теперь господин канцлер ориентируется на создание солдат. Самых эффективных и смертоносных. Лишних восемнадцати лет у него в запасе нет, чтобы вырастить кого-то вроде вас, так что он обходится подручными средствами. Пока он на Земле, проект курируют вице-канцлер и командор со всей присущей им безалаберностью. Для испытания передовых технологий ведь нужны и сами испытуемые. А с учётом сомнительной репутации предыдущей версии нейроимплантов добровольцев не так много. Несколько бедняг из Энигмы, несколько идейных новобранцев Шамуэя — да и всё на этом. Впрочем, думаю, ты и сама всё поняла. Вряд ли те девять несчастных, о которых я узнал, единственные. Просто они единственные, кого в самом деле хватились.       В голове нещадно затрещало. Я зажмурилась и закрыла лицо ладонями, пытаясь не застонать от отчаяния.       — Десять, — хрипло процедила я. — Их уже десять. Я не понимаю! Если ты и сам прекрасно знаешь, что за кошмар здесь творится, то почему ничего не сделаешь? Ты-то, главный инженер, кандидат в Совет? Что ты вообще здесь не можешь?       Он снова заулыбался, причём так снисходительно, что мне даже стало неловко. Я ощутила себя несмышлёнышем, ляпнувшим отборную глупость.       — Так, по-твоему, это всё работает? Мы ведь не в детском саду, дорогая. Мы не можем при всех громко ябедничать на обидчиков. Поставив себя в ситуацию, где это их слово против моего, я априори обречён на поражение. Просто потому что я тоже причастен к разработке этих устройств. А доказывать всем, что я не знал про опыты и не поддерживаю их — да кто после этого поверит? Пайк и его подпевалы ещё вывалят всем историю про тридцать детей «Нового поколения». Они тогда были не при делах, а вот я… Я тогда тоже был далеко не главным инженером, но, опять же, кого это будет волновать? И, с другой стороны, события могут разворачиваться совершенно иначе, если жертва опытов выступит с публичным заявлением об этом кошмаре. Тогда я смогу поддержать её, рассказать всем о давней трагедии и о том, что я всю жизнь корил себя из-за случившегося, а тут, на наших глазах снова… В общем, мне нужен свидетель. Хотя бы один.       — Свидетель, чудом спасшийся из глубин Этерии?       — Свидетель, чудом спасшийся из глубин Этерии, — со сдержанной улыбкой подтвердил отец.       Я улыбнулась в ответ вполне искренне. Возможность найти и освободить жертв Пайка, а потом ещё и избавиться от него руками отца — это ли не джекпот? Кейн вернётся лишь к руинам своего былого могущества. Как же печально.       — Кажется, это звучит похоже на задание для призрака.       — Похоже на то. Но призраку не помешало бы прикрытие, согласна? Захвати с собой землянина. Пусть защищает, как и обещал.       — Что? Нет. Ни за что. И нет, — решительно покачала головой я. — Чип для него не предлагай. Не после того, что я услышала сегодня.       — Даже не собирался, — усмехнулся отец. — Уж поверь, я думал про способы нагадить господину канцлеру задолго до того, как ты пришла ко мне сегодня. Так что у меня есть кое-какая альтернатива как для твоего прикрытия, так и для спасённых свидетелей. Потому что на месте командора я бы потом перевернул «Ковчег» вверх дном, но удостоверилась, что все, способные хоть что-то рассказать об Этерии, замолкли навсегда.       — Я слушаю, — с нетерпением подалась вперёд я.       Почти всю ночь после разговора я пролежала без сна, несмотря на жуткую головную боль и усталость. Всё пыталась понять, правильно ли поступила, явившись к отцу. Потом говорила себе, что должна была сделать этот выбор и что сделала бы его снова. Левитту стоило бы самому рассказать о себе и своих мотивах. О чипах. Об экспериментах. Обо всём. И ещё — не угрожать мне.       Отец не пытался ничего у меня выведать. Не задал ни единого вопроса о том, как всё это вообще было возможно. Как это работало. Он говорил со мной так, будто уже прекрасно знал и без того. Это шокировало и подкупало одновременно, снова подкрепляя в мысли, что во всей этой истории он был вовсе не посторонним. И если он был тем, кем я предполагала, то… значит, помогал с самого начала. С большой долей вероятности он знал, что новая версия чипа не причинит мне серьёзного вреда. Мой мозг был уже адаптирован под подобное. Но он до сих пор помнил о той давней трагедии. Может, теперь не желал стоять в стороне, когда Совет снова решил использовать чипы только чтобы убивать и калечить? Но открыто выступить не мог. Решил использовать против гадов их же оружие, но так, чтобы они об этом не знали.       Но если я всё же была неправа, то… какая в сущности была разница? Наши цели с отцом совпадали. Он хотел избавиться от канцлера, мы хотели этого тоже. Он хотел предать гласности ужасные эксперименты и остановить их, остановить подготовку к новой войне, и мы — тоже. К тому же, он стал моей новой гарантией безопасности. Если доктор Диас или кто-то ещё следил за моими передвижениями, то уже, наверное, знал, где я побывала в своём призрачном обличье. А, значит, им стоило подумать дважды прежде чем, например, избавляться от меня за непокорность. И за то, что я знала слишком много. В руководстве станции будет кому начать задавать вопросы о моей пропаже, и отца так легко проигнорировать уже не выйдет. Он не был бесправным заключённым. Он был кандидатом в Совет.       Я допускала, что это же могло значить и потерю свободы, потерю невидимости, которую доктор Диас угрожал устроить в любой момент, если я сделаю что-то… что-то в духе того, что сделала сегодня. Я понимала это, как понимала и то, что нелегальный чип всё ещё физически оставался в моей голове. Вряд ли Левитту бы хотелось объяснять командору, почему секретная разработка Этерии нелегально и тайно вдруг оказалась в голове и без того проблемной заключённой. Выплывшая правда об этом значила бы для него серьёзные проблемы, даже если бы все функции призрака были бы там стёрты или отключены. К текущему моменту доктор Диас уже должен был догадываться о степени моих ярости и отчаяния. Особенно если бы у меня вдруг исчез единственный ключ к свободе. Левитт должен был понимать, что я легко сдам его в отместку и при поддержке отца сама стану чудом спасшимся из Этерии свидетелем. И буду смотреть, как всё горит.       Значит, по всем разумным соображениям у доктора Диаса пока не оставалось других вариантов, кроме как оставить всё как есть. По крайней мере, до нашей следующей встречи в медотсеке, где у него будет шанс устроить мне допрос с пристрастием. И, возможно, попробовать извлечь чип. Внезапный внеплановый осмотр заключённой ребята из секретного корпуса явно нашли бы подозрительным и потребовали бы обоснования, ведь по медкарте я была абсолютно здорова. А плановый стоял аж через пять дней. Прошлый был только позавчера. Мало, но больше, чем достаточно, чтобы успеть придумать повод на него не приходить, достаточно, чтобы успеть повидаться с Беллами, всё обдумать и обсудить.       С самого начала своей работы во втором инженерном отделении я ненавидела выходные, ведь в эти дни из младшего техника превращалась в заложницу. Пока все наслаждались свободным временем, мне дозволялось покидать каюту только в чьём-то сопровождении, например, свободной в этот день Бри. Если с этим не везло, то приходилось сидеть взаперти в одиночестве. Когда во мне появился чип, я, напротив, даже стала наслаждаться возможностью от души выспаться после ночных похождений. Но теперь всё изменилось снова. Я не собиралась прятаться и дожидаться, пока станция снова уснёт. Более того — планировала затеряться в оживлённых людских потоках.       Та часть нижних уровней, куда я отправилась, прежде была просторными складскими помещениями. Когда в них отпала необходимость, местным позволили пользоваться площадями по своему усмотрению. Они времени не теряли — организовали себе тут свою огромную зону отдыха, не такую сверкающую и комфортабельную, как на верхних уровнях, но куда более свободную. Здесь все строгости носили скорее условных характер: минимум камер, никаких толп охраны. Всё это — согласно концепции создателей. Поначалу Совет очень старался прикрыть это место, но быстро сдался под напором общественного давления. Людям оказалось необходимо место, где можно было хоть ненадолго почувствовать себя свободными от условностей. Уговорились все на том, что правительство не станет сюда лезть, пока на то не будет серьёзного повода вроде беспорядков и насилия. Но их не было. Все посетители с особым тщанием охраняли свой островок свободы лучше любого секретного корпуса.       В каждой из вместительных складских ячеек расположился свой клуб по интересам: бар, кинотеатр, спортивные площадки по соседству с читательским клубом и мастерской цифрового искусства. Вокруг гудящей толпой сновали и парочки, и весёлые компании, и просто весьма странные незнакомцы. Местные ребята. Никого из моего круга, это ли не удача? Хотя после признания Бри… ощущение свободы от надзорных ведомств казалось иллюзорным повсюду. Такие, как она, тайные и не очень тайные агенты секретного корпуса наверняка были здесь. И все они точно хотя бы раз видели моё досье. На случай, если бы узнали, я заранее продумала план, как сбежать и скрыться в своей каюте как можно быстрее, пусть бы потом доказывали, что не не обознались, если для всех охранных систем Кларк Гриффин весь день сидела взаперти. А даже если бы вдруг началось мало-мальски серьёзное расследование о моей причастности к призраку, я бы просто отовсюду исчезла. Не остановили бы никакие замки. Отец уже детально рассказал мне, где планировал спрятать спасённых из Этерии «добровольцев», и его выбор убежища я сочла весьма элегантным. Могла бы укрыться там у всех под носом и сама, почему нет?       Но пока ничего из этого не случилось, и не должно было — и эти размышления даже мне самой казались нездоровой паранойей. Но можно ли было иначе? В реальности не получалось выдохнуть ни на мгновение. Ни сейчас, ни через час, ни завтра, никогда. Постоянное напряжение, бесконечные опасения, расчёт в каждом шаге — всё это так безумно изматывало.       Назло им всем, назло чёртову Протоколу я стащила с волос завязку, растрепала тугую косу и тряхнула головой. Слегка волнистые пряди рассыпались по плечам и спине до талии. Манжеты слишком давили запястья, а заклёпка воротника постоянно мешалась на шее. С нескрываемым облегчением расстегнув их, я вздохнула. Прислонилась плечом к колонне, разглядывая разношёрстную публику. Так-то лучше. Теперь я вписывалась в местную фривольную атмосферу куда лучше, чем одетая и причёсанная строго по уставу.       — Ждёте кого-то? — прозвучало где-то за спиной, и я сразу обернулась.       Так и замерла, встречаясь с Беллами взглядом. А ещё винила во всём Землю. Кажется, она была ни при чём, ведь тут от неё ничего не осталось. В этом сезоне в тренде были лишь строгие форменные костюмы, космический тёмно-синий и звездное освещение. А я…       — Кажется, уже не жду.       Было до сих пор сложно поверить, что мы правда стояли друг напротив друга здесь, на «Ковчеге», его заложники, чудом снова обретшие друг друга в хаотичной толпе. Рискнувшие бросить вызов канцлеру и его соратникам ради общей цели. Как раньше. Как всегда.       Шагнув ближе ко мне, Беллами остановился совсем рядом. Так, что не нужно было бы даже тянуться рукой, чтобы прикоснуться. Он с какой-то даже снисходительной теплотой наблюдал за расплывающейся на моём лице улыбкой, когда я осознала этот маленький, но важный факт.       — Вам случайно никто не говорил, что быть такой красивой — это нарушение Протокола?       — Ещё слово — и мне придётся сдать вас властям, — я изо всех сил старалась перестать улыбаться, но у меня никак не получалось. — Своими провокациями вы местные моральные устои разлагаете. И очень плохо влияете на законопослушных граждан вроде меня.       — Таких уж законопослушных? — хитро улыбнулся он, почти заставляя меня покраснеть.       — Всё, что было совершено в состоянии аффекта, ведь не считается?       Беллами едва ощутимо скользнул пальцами по моему запястью. Едва ли этот жест можно было принять со стороны за что-то большее, чем случайность. Иное проявление чувств даже здесь, посреди относительной свободы, привлекло бы ненужное внимание, но и этого уже оказалось достаточно, чтобы сердце сначала замерло, а потом забилось вдвое быстрее.       Он неохотно отступил на полшага, тяжело вздохнув. Ненавидел эти правила. И я так его понимала. Больше всего на свете я хотела прямо сейчас повиснуть у него на шее, обниматься весь день и не отпускать.       — Я так рада, что мы встретились, — искренне и тихо ответила я, не отводя от него взгляда. — И рада, что ты всё-таки смог прийти сегодня. У меня есть новости. Надо поговорить.       — Хантер, дружище, вот ты где! — донеслось вдруг сзади. Я на всякий случай отступила на шаг, оглядываясь. Некто продолжил ворчать: — Опять куда-то пропадаешь! Сколько можно? Мы тебя обыскались! Мик и Зак ждут!       Я, наконец, рассмотрела незнакомца: кадет, форма секретного корпуса, коренастый, чуть выше меня, но на полголовы ниже Беллами. Лицо простоватое, но не злое. Люк Андерс, как говорил пропуск, остановился рядом с нами, застыл, уставившись на меня. На его лице читалась растерянность. Узнал. Ещё бы. Очередное подтверждение, что в секретном корпусе обо мне знали все.       — Ты же… Ты…       — Да, — спокойно улыбнулась я. — Офицер Гриффин. Приятно познакомиться.       Теперь растерянность на его лице сменилась глубокой озабоченностью, а потом — паникой. Андерс отшатнулся от нас обоих.       — Но ты… Она… Она же преступница! — взмахнул он рукой в мою сторону, поворачиваясь к Беллами. И судя по раздражённому недовольству, промелькнувшему на лице того, он, казалось, знал наперёд, что кадет собирался лепетать дальше, почти слово в слово. — Нам нельзя с ней общаться. Нельзя говорить! По Протоколу…       Одного резкого взгляда Андерсу было достаточно, чтобы заткнуться на полуслове.       — Во-первых, сделай одолжение и не ори на весь коридор, ладно? Вовремя вспомни хоть раз, где служишь, — всё с тем же раздражением процедил Беллами. — А во-вторых… ты вот помнишь, как я спрашивал тебя о том, что мне можно, а что нельзя, Андерс? Помнишь? Вот и я тоже нет.       Мои губы едва не дрогнули от внезапно подступившего веселья. Не хотела я бы оказаться на месте кадета. Его отчитали, будто непоседливое малое дитя. Ещё и за что? За рвение соблюдать Протокол.       — Но… Нас же накажут, если…       — Опять ты за своё? Что я говорил?       — Сначала вникнуть в ситуацию, а потом делать выводы, — неуверенно пробормотал кадет.       — Сегодня будешь как обычно или всё же попробуешь применить совет на практике? — всё тем же суровым тоном осведомился Беллами. Андерс в ответ виновато потупил взгляд. — Молчишь? Хорошо. Хоть не наговоришь больше лишнего. Всё, что ты слышал об офицере Гриффин — чушь. Правда намного хуже. Так что на твоём месте я бы выбирал выражения потщательней.       Теперь бедолага не на шутку озадачился. Пока не хотел верить, но чувствовал, что Беллами не врал: со мной и правда всё было не так просто. Ведь я пришла совсем одна, без охраны и сопровождения, и совсем не была напугана встречей с двумя сотрудниками секретного корпуса. Ещё и меня перед ним так защищал его непростой коллега, который в представлении кадета Андерса занимался тайными делами Совета. Я снова едва поборола улыбку.       — Думаю, стоит прояснить это недопонимание сразу, — я взглянула на парня. — Да, я была на Земле. И да, я вернулась с победой. Да, пусть совершила небольшой проступок, это верно. Но, думаешь, мне его не простили? Я всегда ратовала за благополучие «Ковчега». И для канцлера оно тоже прежде всего. Поэтому он дал мне задание разобраться с беспорядком на станции. Случившееся стало отличным прикрытием, чтобы я могла наблюдать за происходящим на нижних уровнях без всяких подозрений. Нас целая сеть. И иногда мы встречаемся. Вот прямо как сейчас. Кстати, кадет Кинг докладывал, что ты помог добыть важную информацию. Отличная работа. Спасибо.       Андерс обескураженно моргал пару секунд, затем вдруг просиял и гордо расправил плечи:       — Спасибо! Я старался. И я… Боги… Для меня честь работать с вами, офицер Гриффин!       — Главное — не смей нарушать секретность, — строго сказала я. — Как ты понимаешь, в успехе дела заинтересованы на самых высших уровнях. Например, мой отец, ты же наверняка слышал про главного инженера Гриффина? Они хорошо общаются с профессором Кадоганом, а доктор Андерс вроде бы его подчинённый?       — Верно, — немного растерял спесь кадет. — Я всё понимаю. Честно!       — Отлично. Ведь речь идёт ни много ни мало о поимке призрака.       — Призрака?! — опешил тот. Воодушевился: — Правда?!       — А зачем бы, по-твоему, ещё задействовали столько ресурсов? Есть подозрение, что именно призрак похитил тех, про кого тебя просил узнать Хантер. Теперь понимаешь, насколько всё серьёзно?       — Я… Я даже…       — Давай, сходи-ка найди Стива и ребят, — Беллами махнул рукой в сторону ближайшего увеселительного заведения. — Нам с офицером Гриффин нужно поговорить. О деле. Поэтому желательно, чтобы нам никто не мешал. Ясно?       — Предельно! — закивал кадет. — Они даже не заметят, что ты не с нами. Обещаю!       Он тут же развернулся, зашагал обратно в толпу, бормоча что-то себе под нос. Я улыбнулась, оживившись от подобного рвения. Эта способность Беллами подружиться с кем угодно оказалась, наверное, самой опасной во всех трёх известных мне мирах. Что уж там, оттуда же начался и мой путь в бездну, когда я отчего-то решила, что налаживание контактов будет хорошей идеей. Что могло пойти не так?       Беллами моё веселье не разделял — только устало вздохнул.       — Всё не могу понять, это я их нянька или они — моя?       — И то, и другое? — пожала плечами я.       — Знаешь, после общения с вами я почему-то совсем иначе представлял население «Ковчега». Думал, все такие, как вы.       — Какие? — не совсем поняла я.       — Мыслящие иначе, не принимающие всё на веру, будто толпа слепых последователей «Второго Рассвета»… но в итоге всё скорее напоминает какую-то странную религию. Все верят, что за любым событием стоит какая-то тайная сила, всё предопределено тайной причиной с тайным следствием. Вместо внятных объяснений у них просто «совершенно секретно» и «ну, сами же понимаете». Интересный вариант прогрессивного общества будущего.       Я улыбнулась.       — Ну, как всегда. Не самое совершенное из возможных, но самое стабильное из всех, что могли получиться. А нас с самого начала воспитывали немного иначе, потому что нам предназначались другие задачи. Никто никогда не рассчитывал, что мы останемся здесь жить.       — Ты так легко говоришь об этом и так легко с этим смирилась, — хмыкнул Беллами. — Познакомившись с местными поближе, я в принципе начал понимать почему.       В баре почти никого не было — ежедневный турнир по шахматам должен был начаться только через несколько часов. Пока всех привлёк марафон старых фильмов в другом павильоне. Большинство столиков пустовали, в зале и за стойкой расселись только несколько зевак и пара тихих компаний. Мы устроились в самом углу, куда даже свет не весь доходил, не говоря уже про лишние глаза и уши. Ни о каком алкоголе здесь, разумеется, и речи не шло. Я вертела в руках стакан с приторным порошковым соком, пока пыталась решить, с чего начать свой рассказ. Стоило начать с Бри, но от волнения при одной мысли слова не складывались в предложения. В прошлую встречу я не упоминала её в своём поспешном рассказе как раз потому, что просто не смогла признаться Беллами, что впуталась в дурацкую фальшивую интрижку, когда была так счастлива наконец его видеть. Это была ошибка, но тогда от Бри не было никакого толку. В какой-то степени она и не заслуживала упоминаний. Но сейчас всё изменилось. И что он скажет? Что подумает? Поверит ли, что это всё лишь игра?       — Что с тобой?       — Я просто… Не знаю, с чего начать.       — С главного?       — Да. Точно. Я… я виделась с отцом.       Слова полились потоком, пока я пересказывала историю о происхождении чипов и тайных делах Этерии. О том, что у нас есть вполне реальная возможность прекратить весь этот кошмар одним ловким проникновением со взломом. Всего-то влезть в самое сердце секретной лаборатории и не поставить на уши всю станцию до того, как скроемся. Да прежде успехом оборачивались и куда более безумные планы.       — Как думаешь, насколько Андерс и компания, по-твоему, надёжные люди?       — Думаешь, они играют с нами? — он слегка прищурился, задумчиво глядя куда-то вдаль, как всегда делал, когда собирал в голове по кусочкам очередную головоломку. — Если предположить, что Люк пользовался отцовскими доступами, чтобы раздобыть имена, то, значит, не мог не знать о причастности Этерии. Но утаил от нас — почему? Не хотел подставлять отца? Тогда почему вообще решил назвать сами имена? Так боялся моего шантажа что ли? Всё равно на кону карьера Андерса-старшего, которому он всячески стремится угодить.       — Ну, если правда вскроется, Совет не сможет бездействовать. Им придётся искать козла отпущения, кто главный и кого не жалко. В голову приходит только профессор Кадоган. А кто там ближайший кандидат на его место? Доктор Андерс?       — По-твоему, общество удовлетворится только головой Кадогана? Не один же он всё это организовал. Совету бы по-хорошему распустить Этерию насовсем и собрать из её остатков что-то другое. На их месте я бы так и поступил.       — Не все понимают политику также хорошо, как ты.       — Не думаю, что дело в этом, — покачал головой он. — Такой дерзкий план — это нечто в духе нас с тобой, но их? Нет. Скорее они будут до последнего держаться за свой уютный секретный мирок, пусть и на вторых ролях. Вторая роль всегда лучше, чем ничего. Я не верю, что Андерс способен на такую игру.       — Значит, добывая имена, он не знал, что копает и под собственного отца?       — Да. Я почти уверен в этом. И лучше бы так и осталось. Не хочу проверять его преданность семье на прочность, хотя…       — Что? — усмехнулась я, заметив знакомый хитрый блеск в его глазах.       — Пока ничего. Есть пара мыслей. Надо обдумать.       — А остальным кадетам ты говорил про свою «секретную миссию»?       — Пришлось. Иначе бы кто-то уже доложил бы капитану Купер, что я исчез в неизвестном направлении на несколько часов. Я не верил, когда ты раньше говорила, что тут ничего не утаишь, но теперь понимаю. Ставлю всё, что Андерс уже точно начал болтать о тебе. Слишком уж впечатлился встречей с местной знаменитостью.       — И это бедняга даже понятия не имеет, с кем ему повезло работать по долгу службы, — вздохнула я, усмехаясь. — Ладно. Найдём их чуть позже. Но до того нам нужно ещё кое-куда заглянуть. Ты же не думал, что мы явились сюда просто так?       — Ни секунды, если честно. Просто так здесь не бывает абсолютно ничего.       Я с улыбкой глянула на него и снова застыла на месте, когда мы встретились взглядами. Нельзя. Нельзя было даже так долго смотреть, но здесь до двух незнакомцев за дальним столом никому не было дела. Я надеялась, что не было, но никак не могла это проверить, не в силах отвернуться. Хотелось сидеть так часами, если не касаться, то хотя бы любоваться, наслаждаясь своим счастьем.       Пряди волос защекотали щёку, и пальцами я отодвинула их прочь, заправила за ухо, дотронувшись до лица. Беллами так пристально наблюдал за каждым движением, что, казалось, меня касалась не моя рука. Его. Я провела вдоль шеи, откидывая разметавшиеся по плечам волосы за спину. Он всё ещё просто смотрел, но перехватило дыхание. Потому что я помнила. Помнила, как он сам делал это, заставляя моё сердце замирать ещё тогда, когда я даже себе ещё не призналась, что могла к нему что-то испытывать. А ещё… Ещё помнила слишком хорошо, как намного позже на смятых простынях он делал точно так же, чтобы потом нежными поцелуями спускаться по шее к ключицам и заставлять меня стонать.       Боги. Совсем с ума сошла. О чём только думала? Но внутри всё замирало как-то упоительно счастливо, когда в его ответном долгом взгляде мерцало всё то же безумие, что мучало меня.       — Нам пора, — едва собрав себя в кучу, с сожалением выдохнула я, — иначе кто-то может…       — Конспирация. Я помню. Но ничего, — поднимаясь, на миг он наклонился так близко, нарочито случайно и почти естественно, — это не навсегда. Идём?       Вздохнув, я неохотно встала. Зашагала за ним обратно в людный коридор, едва по привычке не схватив его за руку. Вовремя одёрнула её и прижала к туловищу. С усталым раздражением пожаловалась:       — Боги, как же всё это здесь надоело.       — Понимаю. Я тоже соскучился по дому. Единственный плюс… опыт, можно сказать, уникальный. Прямо-таки жизнь с чистого листа.       — О, — мне не удалось скрыть за улыбкой лёгкий оттенок злорадства. — Что, наконец-то понял, каково мне было там внизу совсем одной в плену у максимально странных местных?       — Понял, конечно. И теперь даже не знаю, чего ты так жаловалась. По сравнению с «Ковчегом» у нас там просто рай.       — Спорное утверждение.       — Вообще-то там ты встретилась со мной.       — Вот именно, — я усмехнулась. — То ещё испытание.       — Кто бы говорил. То, как ты меня замучила — да это не идёт ни в какое сравнение.       — Мне кажется, ты ещё легко отделался, — хитро взглянула на него я. — Надо было посомневаться ещё. А то я сдалась весьма быстро.       — И не стыдно же издеваться, — с нарочитым осуждением покачал головой он. — Знаешь, надо было выключить лишнее благородство и не ждать, пока ты там сама всё поймёшь со скоростью хромой черепахи. Результат был бы тот же. Плюс у меня осталось бы на миллион нервных клеток больше.       — Разве не было бы оскорбительно знать, что ты получил желаемое обманом?       — Вот только поэтому я этого и не сделал. Ну, и ещё лень было сильно заморачиваться.       Я заулыбалась, качая головой.       — И всё равно вышло так, что ради тебя захотелось наплевать на всё. А ты, выходит, даже не старался. Обидно.       — Вот как?       Я отвела взгляд из-за странной неловкости и смущённо улыбнулась, вглядываясь в равнодушную к нам толпу.       — Это я тебя хочу спросить: вот как? И даже не представляю, кому ещё могла бы такое сказать.       — Ну вот, — от его шутливого тона внутри разлилось необъяснимое тепло. — Теперь, если ты захочешь сказать такое кому-то ещё, придётся его убить.       — Это, по-твоему, мило?       — Нет. Это страшно. Но как есть.       — Не рано ты решил перейти на тёмную сторону?       — Никогда не рано. Всегда мечтал хоть разок уничтожить мир.       — Как будто ты можешь?       — Это был вопрос?       — Ну, ты всё-таки не всемогущ.       — Мысль абсурдная, но продолжай.       Я снова словила себя на мысли, что эта довольная улыбка когда-то меня погубит. От желания засмеяться разболелись щёки. Я скучала. Как же безумно я по этому скучала…       Я было собралась что-то ответить, но в слова вдруг застряли в горле. Перед глазами оказался зал церемоний — небольшой, но светлый. По сравнению с остальными местными интерьерами даже слишком чистый. На верхних уровнях он был совсем другой. Но и в простоватой арке, оплетённой лианами из пластмассы, и в по-дурацки налепленных на стену огромных цветах из синтетики, совсем не похожих на настоящие, хотя бы не ощущалось потуг на искренность. Только ассоциация с декорацией никому не нужного спектакля. Две девушки стояли под аркой лицом к лицу, они держались за руки, пока женщина постарше лентой связывала их запястья. Немноголюдная толпа наблюдала за торжественным процессом. Воспоминания и мечты прежней Кларк кольнули где-то глубоко внутри, а потом снова исчезли в небытие.       — Что за странное собрание? — Беллами даже слегка замедлил шаг.       — Это вроде как праздник. Церемония создания семьи. Для официальной регистрации достаточно подать электронную заявку, но кому-то нравится впутывать в этот процесс причудливые ритуалы вроде этих.       — Со связыванием руки с другим человеком? — удивлённо уточнил он.       — Не знаю, откуда это пошло. Но так всегда было, — я пожала плечами, отводя взгляд от зала куда-то вдаль. — При помолвке нужно самостоятельно предложить ленту партнёру. На церемонии, как ты видел, этим занимается кто-то из семьи или друзей. Такой себе местный аналог «руки об руку». И ещё мне всегда нравились церемониальные слова.       — Что за слова?       — «Со звёзд мы пришли одни. А к звёздам вернёмся вместе». Почти романтично. Земля появилась из огромного скопления звёздной пыли. А здесь в конце пути всех без исключения ждёт вечный дрейф в бесконечном вакууме.       — И правда. Совсем не в духе вашего Протокола. Слишком… человечно.       — Да, — выдохнула я. — Точно.       Один лишь беглый взгляд на всё это действо снова напомнил мне про Бри. Про то, что когда-то я мечтала о таком. Возможно, с ней? Она до сих пор мечтает, а я больше нет. В моих грёзах только свобода. Мирное будущее на прекрасной Земле. С тем, кому я так ничего не сказала.       — Ты расстроилась, — сразу заметил Беллами. — Почему?       — Мне страшно с тобой об этом говорить, — честно призналась я.       — Страшно? — удивился он.       — Да. Боюсь, что ты всё поймёшь неверно. Потому что я накосячила.       Мы были в паре шагов от нужного коридора. Беллами остановился, заставляя меня оглянуться. Я не хотела смотреть ему в глаза, жалея, что вообще решилась что-то сказать.       — Практика показывает, что понять можно что угодно, — мягко заметил он. — Просто нужно объяснить.       — И ты поверишь?       — А я когда-то тебе не верил? Пусть иногда даже стоило бы?       — Это нечестно, — тихо ответила я, осознавая риторичность вопроса. — Мне стыдно в очередной раз заставлять тебя что-то понимать.       — Нечестно — это просить меня успокоить твою совесть. А всё остальное вполне себе нормально.       Я тяжело сглотнула, не в силах поспорить с его правотой. Отвернулась, вздыхая:       — Давай обсудим это позже. Я всё объясню. А пока у нас есть дело.       Мы нырнули в невзрачный коридор, скрытый от глаз, запечатанный дверью. В конце двинулись по лестнице вниз. Нижняя площадка была забита ящиками и пластиковыми контейнерами, чтобы спрятать от посторонних глаз ещё один проход вглубь.       Приятная полутьма маленького прямоугольного помещения обволакивала, даря ощущение уединения и покоя. Мигали светодиоды, негромко гудела вентиляция за стеной, и всё, тишина. Никаких посторонних глаз, ушей и слежки. Ни капли суматохи от шумной толпы наверху. И, наконец, никого. Только мы.       — Что за место? — удивлённо спросил Беллами, разглядывая ряд ячеек с крошечными дисплеями и электронными замками. Я прошла вдоль них, выискивая номер, пока он предположил: — Какое-то хранилище?       — И это тоже. Но в основном почта. Подпольная. Переписку на физических носителях, особенно нецифровых, никак не перехватить даже со всеми мощностями Айли. На замках уникальный код доступа длиной, который устанавливает отправитель. А вот из этого бокса нам как раз нужно кое-что забрать.       Я начала вводить оговоренный с отцом пароль. Озадаченный, Беллами подошёл, рассматривая в появляющиеся на экране символы, зашифрованные звёздочками.       — Я даже не удивлён, что руководство станции на подобное закрывает глаза. Очевидно, даже пользуется в своих интересах.       — Как видишь, — я не удержалась от грустного смешка. — Шпионы командора здесь передают данные кому надо или получают указания. Также, по словам отца, здесь оставляют ворованные или так удобно списанные из лабораторий стимуляторы, чтобы господа начальники разного толка всегда чувствовали себя отлично. Роскошных условий верхних уровней им, очевидно, недостаточно. И это только верхушка айсберга.       — Ты не знала об этом раньше, да? — с сочувствием произнёс он, уловив в моём тоне разочарование.       — Как оказалось, до старта экспедиции я в принципе мало о чём знала.       Получив верную комбинацию, ячейка открылась. Внутри в прозрачном футляре лежал браслет на манер смарт-часов, в слоте для карты торчал тонкий чип. Я аккуратно достала устройство из кейса. Одного касания хватило, чтобы дисплей ожил и предложил взглянуть на содержимое накопителя. Я согласилась, и луч лазера в передней части корпуса тут же красными линиями начертил на стене схему восьмого уровня третьего сектора. Стоило нажать ещё раз — и восьмой уровень сменился седьмым.       — Что это такое?       — Подарок от отца, — улыбнулась я. — Полный план Этерии. Все хранилища, лаборатории, подсобки и коридоры. И эти круглые значки по всей схеме. Видишь? Это камеры.       Я нажала на экран ещё раз, и на нём появился текст. Краткое послание с инструкцией, как разблокировать нужный режим и как им пользоваться.       — Я сейчас правильно понял, что стоит активировать эту штуку — и она будет тормозить картинку всех камер, рядом с которыми мы находимся? Точнее, рядом с тем, на ком она будет? — уточнил Беллами, дочитав текст.       — Именно. Ненадолго, но достаточно, чтобы пройти мимо и укрыться от наблюдения, — я довольно заулыбалась, но когда повернулась к нему, то наткнулась только на обеспокоенный взгляд. — Что?       — Я думал, на такое способна только ты. Кларк, что это за штука? Аналог твоего чипа, только в браслете?       Я отрицательно покачала головой.       — Нет. Вообще нет. Очевидно, по описанию это работает совершенно иначе. У меня доступ в самое ядро системы, а тут… Скорее похоже на импульс помех, способный временно заглушить всё в радиоэфире. Только сигнал, способный заставить устройство исполнять готовый сценарий. Я не понимаю. К чему ты ведёшь?       — Не знаю. Это всё… — он коснулся моей ладошки, всё ещё сжимавшей браслет, обхватывая её тыльную сторону. Я внимательно взглянула на него, растерявшись от серьёзности его тона. — Не могу объяснить. Не за себя боюсь, не подумай, просто не хочу, чтобы ты ещё больше пострадала, пытаясь исправить то, в чём даже не виновата.       — Я решилась на всё это не из чувства вины, — возразила я. — Я хочу туда пойти, потому что так будет правильно, потому что слишком хорошо знаю, что чувствуют эти «добровольцы» в Этерии, и я только чудом не стала одной из них, понимаешь? А, может, и стала, раз чёртов чип всё-таки оказался в моей голове. Но у меня хотя бы есть какая-никакая свобода, и меня не пытаются убить во имя науки. Мы с тобой вместе боролись против «Второго Рассвета», потому что верили, что они неправы, теперь то же самое я думаю о своём государстве. Я окончательно поняла, что они собой представляют, когда Аарон сказал мне, что ты никогда не возвращался на Землю. В тот момент я объявила им войну. Но наша встреча, в сущности, ничего для меня не изменила. Только дала новых сил бороться, — закончила уже совсем тихо я.       Ладонь Беллами накрыла мою щёку, лбом он уткнулся мне в макушку, и мы, зажмурившись, застыли в полумраке, наконец-то свободные от запретов на прикосновения. Свидетелями им стали только всё те же мигающие светодиоды.       — Я понимаю тебя, — наконец, полушёпотом сказал он. — Ничего точно не изменится, если мы не попробуем. А если получится, то сможем придумать свой план с такими уликами против Кейна на руках. Помощь твоего отца может даже не понадобиться. А пока пусть думает, что мы играем в его игру.       Я кратко кивнула, соглашаясь, взяла его запястье, стала расстёгивать заклёпки на манжетах. Подвернув рукав формы, я надела устройство и защёлкнула замок. Браслет был совсем небольшой и тонкий, такой мог спрятаться под формой без проблем. Это было до безумия эгоистично, но я очень хотела, чтобы он был со мной, в какую бы интригу мы ни впутались. С ним всё было совсем иначе. Без давящих чувств неотвратимости и одиночества. Я так безумно от них устала.       Браслет скрылся под тканью, стоило расправить рукав обратно. И теперь, застегивая манжету, я отчего-то думала только о том, как покалывало под кожей там, где мои пальцы случайно касались его руки. Подняв голову, я поняла, что Беллами снова наблюдал за моими простыми манипуляциями даже слишком внимательно. От этого всё то безумие внутри меня снова всколыхнулось. От того, что мы были наедине — только сильнее воодушевилось, ускоряя пульс.       — Вот. Всё, — зачем-то объявила я, закончив с браслетом и формой. Возможно, пыталась формально это всё оборвать. Не помогло.       — Всё, — просто и спокойно повторил он, но не переставал смотреть на свою руку в моей. А потом на меня. — Это «всё» с ячейкой? Значит, пора обратно?       — Да. Пора.       Но это значило, что нужно было отпустить его ладонь. Отойти. Перестать думать о том, что здесь только он и я, мы, одни, и что вряд ли в этом тайном хранилище так уж часто бывали посетители. Может, можно было насладиться уединением чуть дольше? Украсть у судьбы ещё хоть несколько минут вместе, как той ночью, когда мы встретились? Так безумно хотелось.       Худшей частью всего этого было то, что прежде меня бы заставили зашевелиться хотя бы неловкость, совесть, какой-то стыд, верность Протоколу, в конце концов. Но ничего больше не осталось, не после всего, что мы делали вместе, не после того, что он со мной делал, а я только просила ещё. Ох, чёрт. Как? Как было сделать шаг назад?       — Идём? — напомнил Беллами, но вместо того, чтобы расцепить хватку, наши пальцы только сплелись плотнее.       Как и я, он тоже всё понимал и одновременно хотел потянуть время, удержать эту иллюзию, будто нам было всё это позволено. Будто бы мы не обменивались дурацкими вопросами только чтобы так нагло всем этим наслаждаться. От его взгляда в уединённой тишине словно исчезла гравитация. Стоило увидеть, как он, всегда такой собранный, рациональный, сдержанный, смотрел так зачарованно и до безумия влюблённо — и подкашивались колени.       — Да. Но пока не могу, — признала свою полную капитуляцию я едва слышным шёпотом. — Не могу от тебя оторваться.       В прежде прохладном полумраке стало вдруг жарко и душно. Пересохло в горле. Дыхание перехватило от обещаний в его глазах, от ощущений, что вспыхивали в памяти в один миг.       Вдох. Выдох. Я не успела понять, что творю, когда Беллами обхватил меня за шею и притянул к себе в тот же миг, как я потянулась к нему в ответ. В один шаг я оказалась прижатой к стене, задохнувшись от ощущения его губ на своих. А ведь обещала себе больше так не делать. Не на станции. Не так! Но сейчас от мысли, насколько всё это запретно и рискованно, мне только сильнее снесло крышу.       Один поцелуй. Всего один. Здесь не было никого. Абсолютно никого, кто бы мог увидеть. Я забыла про всё, поддаваясь и открываясь, замирая от удовольствия, когда он жадно провёл языком, заставляя впустить внутрь. Очерчивая изгибы, его руки скользили по спине и талии, быстро, опьяняюще. Мои пальцы запутались в его густых непослушных кудрях, от нетерпеливости и желания всё внутри изнемогало и захлёбывалось, отзывалось волнами тепла и негласно отвечало согласием на любое желание. Это было будто попытка напиться солёной водой — чем больше пила, тем отчаянней хотелось ещё, а кто мы, где, что здесь делали — снова не думалось, исчезло…       Я даже слегка подалась навстречу, когда он медленно отстранился, желая продлить мгновение ещё немного, но неохотно вдохнула затхлый полумрак.       — Что… Что здесь происходит?! — донеслось возмущённое будто откуда-то издалека. А потом я узнала голос. Сердце словно подскочило к горлу, когда я повернулась ко входу. — Кадет? Что вы себе… Вы… Кларк! Ты! Ты… Что?!       Бри выглядела ошеломлённой. Потрясённой. Шокированной. Ещё бы, на её глазах я только что… Стоп. Что? Бри?!       Она. Правда она! Чёрт подери. Твою мать!       — Что ты здесь делаешь? — спросила я первое, что пришло в голову.       — Я? Что здесь делаю я? А ты что здесь делаешь?! — взвилась она. — А он! Он… Он что, пытался тебя…       — Нет! — тут же возразила я, не давая ей даже сказать это вслух. — Это было добровольно.       — Добровольно?! — ещё больше опешила Паркер.       — По-моему, вас это всё не касается, агент Паркер, — вклинился со свойственной ему рассудительностью Беллами. Но лучше бы не пытался.       Я почти нахмурилась, не понимая, откуда он знает её имя, но не успела даже додумать эту мысль.       — Не касается? Меня?! — воскликнула Бри. — Она — моя девушка! Моя! Де-вуш-ка!       — Она твоя… кто? — Беллами перевёл растерянный взгляд с неё на меня. Потом обратно.       Вот теперь впору было взвыть в голос.       — Бри, я тебе всё объясню, — чувствуя в пальцах неприятную дрожь страха, начала я. Её лицо перекосило от гнева.       — Объяснишь? Нет уж! Спасибо! Я не хочу слушать очередную ложь!       — Я расскажу правду. Честно!       — Я не хочу твою правду! Предательница! Извращенка!       — Стой! Бри!       — Катись к чёрту! Поняла?       И гневно сжав кулаки, она развернулась и понеслась прочь. Беллами озадаченно смотрел на меня, желая услышать ответы. Пульс бился в ушах испуганной птицей. Всё заледенело. И если это был не полный крах, то тогда что?