Сто тысяч миль. Призраки звёзд

      — Привет, — широко заулыбалась Бри. — У меня есть отличные новости. Я думаю, ты обрадуешься. Пожалуй, даже уверена в этом!       Она шагнула внутрь моей крошечной каюты странным образом довольная собой. После всего, что случилось в последние двадцать четыре часа, ответной радости во мне не нашлось. Только глухое раздражение. Хотелось лечь. Ни о чём не думать. Уснуть, наконец. Я только вернулась из убежища, где оставила Алекса. Так чертовски устала, что даже не встала поздороваться.       Не в силах удивляться её внезапному воодушевлению, с опаской уточнила:       — Неужели Совет готов пересмотреть моё дело?       — Нет, но…       — Тогда я не обрадуюсь.       — Погоди! Ты ещё не всё узнала, а уже так спешишь с выводами, — с терпеливой снисходительностью возразила она. Уселась рядом. Всё ещё ничего не спрашивала. Даже не злилась. И не пыталась меня жалеть, хотя должна была, если поверила во всю ту чушь, которую ей наговорил Беллами.       — Это новости про вице-канцлера? — осторожно уточнила я.       — Что? Нет. При чём тут он?       Нахмурившись, я отвела взгляд. Значит, ещё скрывают. Несколько часов — и ни слова.       — Я не ожидала увидеть тебя снова так скоро. Особенно после того… инцидента.       — Теперь я знаю больше.       — Больше? Это насколько?       — Я пригрозила отцу, что запишусь добровольцем в следующий рейс на Землю. Согласилась передумать только если он объяснит мне, почему он настолько против. И он… объяснил. Рассказал мне про землян, про «Второй Рассвет» и про то, как вы были у них в плену… И что ты была. Боги… Я не спала всю ночь. Иногда плакала. Не представляю, что ты чувствуешь. Ты снова дома, но чёртова Земля настигла тебя и тут. Я же спрашивала тебя, Кларк, почему ты мне ничего не сказала? Я… Я бы…       — Что? Что бы ты сделала?       — Освободила бы тебя от этого. Как сейчас. Теперь ты свободна.       — Что?       Вместо ответа она закатала рукава, демонстрируя синеющие пятна на запястьях. Откинула воротник костюма, демонстрируя то же самое в районе ключицы. Я охнула, в ужасе глядя на синяки.       — Кто это с тобой сделал?       — Кадет Хантер Кинг, — довольно улыбнулась она. А потом эта улыбка трансформировалась в злобный оскал: — Этого ублюдка капитан Купер только что арестовала за попытку моего изнасилования. И кем бы он ни был, хоть самым ценным мудаком на всём Ковчеге, его теперь ничто не спасёт. Извращенца накажут по всей строгости Протокола. Он больше тебя не тронет, Кларк. Ты рада?       Меня будто бы вышвырнули в шлюз. Я бестолково шевелила губами, не то силясь что-то сказать, не то вдохнуть хоть один маленький глоток воздуха. Не получалось. Что сейчас несла эта полоумная? Чему она так радовалась? Она ждала, что я поверю? Правда думала, что куплюсь?       — Не бойся, — забеспокоилась Бри. — Ты в безопасности. Я никак не дала им понять, что знаю про это… когда он… неважно. На тебя никто не подумает! Честно!       — Ложь, — едва слышно выдавила я. — Это ложь. Он не мог с тобой такое сделать. Не мог…       — Мог и сделал! — без малейшей доли стеснения врала она мне прямо в лицо. — Всё это зафиксировали. Мерзкому землянину не отвертеться!       — Враньё! — мой голос стал нервным и отчаянным. А потом и вовсе сорвался на крик: — Кто помогал тебе? Кто?! Отвечай!       — Никто, — растерянно захлопала глазами она. — Я не понимаю…       — Эти синяки ты тоже сама себе поставила?! С кем ты всё это придумала?! Как ты… Как ты вообще посмела в это лезть?! Какого чёрта?!       — Да что с тобой такое?! — разозлилась Бри. — Ты же должна быть рада! Ты должна…       — Ничерта я тебе не должна! — проорала я ей прямо в лицо. — Да ты хоть понимаешь, что натворила?! Понимаешь?! Конечно, нет! Они же убьют его! Покалечат! Они… О боги!       — Ты ещё и за него переживаешь?! — окончательно опешила она.       — Отзови обвинения. Отзови! Сейчас же!       — Зачем?!       — Потому что он тебе наврал!       — Это ты мне сейчас врёшь!       — Бри! — рявкнула я.       — Что?!       Очередная гневная фраза застряла в горле, лишая меня способности дышать. Я едва не расплакалась от безысходности, понимая: слова наверняка не помогут. Ничто уже не поможет. Слишком поздно. Слишком много лжи было сказано. Слишком много правды по-прежнему должно остаться тайной.       — Сделай это, — отчаянно прохрипела я. — Пожалуйста. Отзови обвинения. Прошу тебя. Умоляю. Признайся, что солгала.       — Это не ложь! — почти взвизгнула она, зля меня до безумия.       — Хватит, — процедила я. — Я не куплюсь. Мы обе знаем, что это был не он. Кто? Кто-то из кадетов твоего отца? Говори.       — Я не стану жертвовать чьей-то репутацией ради извращенца, которого ты почему-то покрываешь! Идиотка! Я избавила тебя от него! По-твоему, это было приятно? Приятно орать на весь секретный корпус? Тем более о таком?! Не говоря уже о… Это было больно! И стыдно! И гадко! Но это был единственный способ помочь тебе! Я сделала это для тебя! Ты должна меня благодарить, а ты…       — Благодарить за смертный приговор для невиновного?!       — Да какой же он невиновный?! — взорвалась она. — Я же видела! Видела там, как он… Чёрт подери! Лапал тебя! И… Это даже нельзя назвать поцелуем — он будто бы пытался тебя сожрать! Отвратительно! За одно это уже можно казнить!       И тут моё терпение лопнуло.       — А знаешь что? — злобно сощурилась я. — Правда в том, что я сама его об этом попросила. Попросила сделать это. И мне это нравилось. То, что ты видела.       — Что?!       — Ты не ослышалась. Я позволяла это с собой делать не потому, что меня заставили. Я хотела этого. Полностью сознательно. Можешь себе такое представить?       — Хватит! Ты…       — Что я? Думаешь, вру сейчас? Зря. Мне больше терять нечего. Это ничего уже не изменит. Или даже сделает всё ещё хуже. Но я всё равно хочу, чтобы ты знала, что я виновна настолько же, насколько и он. Или даже больше. Ведь для землян всё это нормально, а вот я нарушала Протокол весьма сознательно. И с большим удовольствием.       Её лицо перекосило от ужаса, а кожа сделалась бледнее мела. Теперь была её очередь бестолково перебирать губами в бесплодной попытке что-то сказать. Я хотела сделать ей так же больно, как она сейчас с удовольствием и затаённой гордостью сделала мне. И, кажется, у меня получилось. В ответ на столь вопиющее признание она всё никак не могла подобрать слова. Тоже мне спасительница. Чёртова моралистка. Слова не помогут? Что ж. В таком случае всё будет иначе.       — Ты бредишь, — наконец, пробормотала Бри. — Ты вообще себя слышишь? Да ты бы никогда такого не сказала в здравом уме!       — В этом всё и дело, — свирепо усмехнулась я. — Та Кларк, которую ты знала, и правда не сказала бы. Но вот незадача! Ты больше не можешь поговорить с ней, ведь она уже давно мертва. Сдохла в момент приземления нашего корабля. А новая Кларк… Последнему, кто пытался коснуться меня против моей воли, я воткнула нож в глаз и потом почти убила гада ядовитым газом. Жертва — это точно не про меня, ясно? Меня не нужно спасать. Это от меня нужно спасаться!       — Я не понимаю…       — Вот именно! Ты ничерта не понимаешь! Призрак. Тот самый призрак, который наводит ужас на весь «Ковчег». Он нашёл меня. Сам. Предположил, что я захочу отомстить за всё, и оказался абсолютно прав. И теперь я работаю вместе с ним. Именно призрак провёл меня туда в обход всех систем безопасности. Он позволил мне встретиться с кадетом Кингом. Потому что Хантер на самом деле главнокомандующий одного из Кланов и такой же пленник канцлера, как и я. А ещё тот, кого я полюбила всем своим существом. Тот, по кому тосковала. Даже считала мёртвым. Но призрак нашёл его после того, как вице-канцлер взял его в свою охрану, испугавшись… кого ты думаешь? Призрака, — с усмешкой ядовито заметила я. — Про то, что наши бойцы и рядом не стояли с землянами, Хантер тебе не соврал. Это чистая правда. И он лучший. После всех этих месяцев я наконец-то узнала, что мой любимый жив и застрял здесь, чтобы ты тут же забрала его у меня своими дурацкими интригами. Ну, что? Начинаешь понимать, почему я слегка расстроена твоим поведением?       Она подскочила на ноги и почти отпрыгнула к противоположной стене каюты, будто бы я была переносчиком смертельно опасной болезни, а она больше всего на свете боялась ей заразиться. Её взгляд метался из стороны в сторону, выражая то ужас, то панику.       — Это какой-то бред! Зачем тогда была эта ложь про тебя… и…       — Затем, что он надеялся, что у тебя хватит мозгов в это не лезть под впечатлением от нашей жуткой сказки! Не наври он, что рассказ об этом навредит мне — да об этом уже бы знал весь секретный корпус! Разве нет?       — Значит, всё между нами было враньём? Ты лгала мне! Притворялась! Пока любила… мужчину! — отрицательно замотала головой Бри, будто отказывалась верить во всё услышанное. — Это всё…       Поднявшись, я подошла к ней, заглядывая в глаза. Улыбнулась, испытывая странное умиротворение.       — Я хотела с тобой по-хорошему. Правда. Но ты влезла в мои дела. Вновь подвергла смертельной опасности того, чью жизнь я спасла ценой своей свободы. Но самое худшее… Ты влезла в дела призрака и всё ему испортила. Поэтому теперь сделай одолжение и будь послушной. Не задавай лишних вопросов. Пиши в рапортах обо мне исключительно самое лучшее. Делай то, что я говорю. И, конечно, молись, чтобы в списке призрака вдруг не появилось ваших с отцом имён.       — Сп… списке пр… призрака? — заикаясь, переспросила Бри.       — Именно, — улыбнулась я. — У него есть список. И сегодня из него наконец-то вычеркнули пару важных имён. Вице-канцлер Пайк мёртв, как и профессор Кадоган. Их тела скоро найдут в самом сердце Этерии. Или уже нашли. Скорее всего они объявят об этом, как только перестанут содрогаться в ужасе и решат наконец-то, что с этим делать. Как раз тогда и проверишь, что я не лгу. Ведь весь секретный корпус будет жутко напуган тем, что призрак забрал из лабораторий. Или… кого? Очень скоро в верхушке полетят головы.       — Кто он? Зачем ему это? Что вообще…       — Всё это касается тебя приблизительно никак, агент Паркер! — рявкнула я, заставляя её вздрогнуть. — Никаких лишних вопросов. Я же сказала. И если ты сейчас пойдёшь трепать языком или снова станешь придумывать планы по восстановлению вселенской справедливости, то в следующий раз призрак наведается в гости к твоему отцу. И к тебе. Особенно если со мной что-то случится. Например, мной заинтересуется секретный корпус или кто-нибудь ещё. Стоит ли мне говорить, что если призрака не остановило звание вице-канцлера, то не остановит жалкое звание майора? Или агента? Мне кажется, вряд ли. Можешь попробовать меня сдать, конечно, но ты уверена, что хочешь проверять правдивость моих слов? Ведь цена твоей ошибки — это жизнь. Твоя или твоих близких. По их душу явлюсь не я. Я буду сидеть под замком. Но непременно расскажу, кого и где искать.       — Ты… Ты… — она вжалась в стену каюты так сильно, будто хотела в ней исчезнуть. — Как ты можешь так… Боги, Кларк… Да ты чудовище! Настоящее чудовище!       — Я всего лишь та, кем меня сделал «Ковчег». Ни больше, ни меньше.       — Сделал лживой дрянью?! — её губы задрожали от подступающих слёз. — Я вообще хоть когда-то тебе нравилась? Или всегда была прикрытием, пока ты по ночам развлекалась с Уэллсом? Или с кем там ещё?!       — Ты правда надеялась таким меня задеть? — покачала головой я с лёгкой улыбкой. — По-твоему, я хочу тебе что-то доказывать? Твоё мнение для меня ничего не значит, агент Паркер. Ты для меня никто. Улетая на Землю, я всего лишь выполняла приказ. А ты ради мести продала мою душу секретному корпусу вполне осознанно и добровольно. И кто у нас здесь лживая дрянь?       — Не смей нас сравнивать! Я не сделала ничего плохого, пока ты врала и изменяла мне!       — А ещё я смотрела, как Уэллс умирал у меня на руках. Я создала бомбу, взрыв которой разрушил плотину и затопил целый город. По моей наводке ракеты превратили в пыль пару тысяч фанатиков. По-твоему, мне не хватит духу разобраться с тобой и твоими оскорблёнными чувствами?       Бри напряжённо сглотнула. Задрожала. Слабачка. Трусливая и жалкая. Ей бы не хватило духу даже раз встретиться с землянами или горцами лицом к лицу, не говоря уже о противостоянии с великим и ужасным призраком, способным прикончить вице-канцлера.       — Я тебя предупредила. Ни единого лишнего слова. Ни единого лишнего движения. Слышала меня? Он узнает. А, значит, узнаю и я. И тогда…       — Хорошо. Ладно! Я попробую отозвать обвинения. Сегодня же.       — Замечательно, — удовлетворённо кивнула я. — Но сделай это качественно. Так, чтобы все поверили. И жди моих указаний. Будешь послушной — и мы снова сможем дружить, как раньше. Идёт?       Кивнув, она едва не расплакалась. Смотрела на меня со смесью страха, боли и отвращения. Как на чудовище. Хотя почему «как»? Ведь от этого презрительного взгляда я не чувствовала абсолютно ничего. Только когда Бри ушла, я без сил сползла по стене на пол. Закрыла лицо руками, на ладонях ощущая горячие слёзы. Знала: для Беллами ничего не изменится, даже если она сделает так, как обещала. Они выпустили его из заточения только по указке Пайка. А Пайк был уже мёртв. Обвинения Бри — прекрасный официальный повод его снова запереть. Или казнить. Или… отправить на опыты в Этерию. Пусть теперь она заявит, что они ложные, но сволочи вполне официально имеют право ей не поверить. И так они и сделают, я была в этом уверена.       Я вскрыла последнюю ампулу, но даже стимулятор перестал помогать. Кровь снова текла из носа по губам. Меня уже наверняка ждали на смене. И плевать. Отметив в рабочей системе, что беру сегодня больничный, я взяла свой пропуск и решила потеряться где-то по пути в медотсек. Пусть отслеживают сколько влезет. На нижних уровнях там всегда не протолкнуться. Найти там кого-то — та ещё задачка. Огромные очереди. Сотни желающих. А мне пока нужно было снова наведаться к Алексу.       В гигантском ангаре было безлюдно. Контейнеры огромными стопками взгромоздились друг на друга, будто громадный конструктор. Чтобы рассмотреть самый верхний, приходилось запрокидывать голову так, что начинала болеть шея. Они заполняли собой всё пространство до высокого потолка, выстроившись в ряды, и я невольно чувствовала себя совсем крошечной, шагая по проходу. Мимо проезжали равнодушные к посетителям роботы-погрузчики. Краны катались по прикреплённым к потолку рельсам, своими щупальцами цепляясь за контейнеры и перетаскивая их между стопками.       Колючая и мучительная волна боли снова прокатилась вдоль позвоночника, когда я заставила чип соединиться с управляющим компьютером хранилища. Мысленно попросила доставить нужный контейнер в зону погрузки. Механизмы тут же пришли в движение: поползли вдоль рядов, ухватились за стоящий поверх нужного контейнер, чтобы переставить его в другую стопку. Выбор склада в качестве временного укрытия с самого начала показался мне весьма элегантным решением. В контейнер можно было заранее стащить множество ящиков с припасами и организовать какие-то удобства. Они все здесь были достаточно большими, чтобы вместить в себя ещё и несколько человек ко всему прочему. Да, тесновато, но намного безопаснее заброшенных частей станции. Зарезервировал его наверняка кто-то из подчинённых отца под нужды инженерных отделений — и ни у кого не возникло ни малейших вопросов.       Клешни крана вцепились, наконец, в нужный контейнер и затем спустили его на одну из площадок передо мной. Подчиняясь новой мысленной команде, сюда тут же стянулись роботы-погрузчики, имитируя бурную деятельность, пока я с нетерпением наблюдала, как открываются створки. Со смесью волнения и воодушевления шагнула внутрь.       Но там было пусто.       Пусто.       — Алекс! — позвала я, лихорадочно обшаривая взглядом стопки канистр и ящиков.       Ответом была лишь тишина. Ошибка. Это какая-то ошибка! Но ведь я не могла промахнуться контейнером. Да вот же ампулы от стимулятора, которым я поила Харта. Вот же аптечка, которую вскрывала, чтобы вколоть ему обезболивающее. А вот открытая бутылка воды, планшет… Всё здесь. И только его — нет. Как и отцовского браслета, который я для него оставила. На ладонях выступил холодный пот.       Я резко обернулась, ожидая вооружённую облаву. Но никто не стоял напротив. Никто не навёл на меня пистолет, приказывая сдаться. В хранилище по-прежнему было безлюдно. Значит, не слежка. Не засада секретного корпуса. Но что тогда? Или — кто? Выбраться из контейнера вне зоны погрузки попросту невозможно. Все замки заблокированы. Компьютер доступен только здесь. Что за чёрт?       Я же обещала вернуться. Да я же ушла отсюда не больше часа назад! И у Харта не было поводов мне не верить. Значит, он либо оставил мне сообщение, которое я пока не нашла, либо мы оказались в ещё большей заднице, чем можно было представить. Я схватила планшет, как никогда отчаянно надеясь на первый вариант. Разблокировав устройство, я увидела оставленную открытой почтовую систему. Во «входящих» — пусто. А вот в «ожидающих отправки» висело одно сообщение. Тикал таймер. Я присмотрелась: сообщение должно было быть отправлено… всем? Массовая рассылка. Через тридцать восемь минут. Видео. Полторы минуты.       — Меня зовут Алекс Харт, — заговорил он из планшета, когда я нажала на кнопку воспроизведения. В его голосе не звучало ни грамма привычной задорной лёгкости. И глаза — они выглядели каким-то неживыми. Совсем стеклянными. — Вы меня не знаете. Но это пока. Скоро моё имя будет знать каждый. Как и имена всех, кто будет стоять рядом со мной. Мы — то самое сопротивление, чьё существование так упрямо игнорируется руководством «Ковчега». Но дело наше живёт. Мы продолжаем его за Советником Джахой, который впервые за много лет осмелился бросить вызов людоедским порядкам канцлера Кейна и пал их жертвой. Не первой, но мы надеялись, последней. Этого не случилось. Да, нас немного. Да, прежде мы прятались в тени. Но больше не станем. Потому что с нас довольно!       Мои пальцы, вцепившиеся в планшет, похолодели, пока из основания черепа расползался очередной парализующий спазм боли. О чём, чёрт подери, он говорил?       — Считается, что нижние уровни — это место для лоботрясов и тупиц. Прежде я был одним из лучших на курсе, мне пророчили через пару лет звание офицера или старшего аналитика. Но вместо этого я стал младшим техником, достойным лишь копаться в технических растворах кислот и щелочей всю оставшуюся жизнь. Потому что кто-то другой завалил экзамен. Кто-то другой присвоил мои результаты. Кто-то, у чьих родителей была такая власть. Вот почему вы все там наверху обречены на провал. Ваш непотизм обрёк вас на смерть в окружении некомпетентных тупиц. Вот что за систему создал ваш Протокол.       Мои руки затряслись, когда, замолчав, он улыбнулся. В этой улыбке я почти узнала своего прошлого коллегу. Именно так он улыбался, спрашивая: «Какая она, эта ваша Земля?» А теперь продолжал:       — Я обращаюсь к каждому, кто смотрит это видео. Восстаньте, когда почувствуете, что пора. Поднимите головы, когда поймёте, что не одни. Хватит молчать и вам. Пришло время перемен — время начать новую эпоху, свободную от Протокола. Иногда надо удалить раковую опухоль, чтобы спасти весь организм. Совет канцлера Кейна — вот та самая опухоль, и скоро мы вырежем её под чистую. У нас для этого теперь есть самый лучший, заточенный, целиком идеальный инструмент. Призрак. Тот самый призрак, уничтоживший сегодня один из столпов этой уродливой и насквозь прогнившей системы — вице-канцлера Пайка. Всем очевидно, что после таких новостей канцлер Кейн вернётся на «Ковчег» в самое ближайшее время. И мы ждём вас с нетерпением, господин канцлер. Нам пора закончить с вами разговор о нашем будущем. Тот самый, который начал Советник Джаха. Нам пора уничтожить Протокол. Вместе. Пусть я скоро умру от рук ищеек секретного корпуса. Они точно найдут меня. Пусть. Но я всё же не один. И мы больше не будем молчать. Вернём себе давно забытый девиз предков. Мир. Справедливость. Прогресс! Грядёт новая эпоха. И нам выпадет честь засвидетельствовать её начало.       Картинка замерла, обозначая конец послания. Я смотрела в экран со стоп-кадром, отрицательно мотая головой. Сопротивление? Будущее покушение на канцлера? И Алекс в центре всего этого? Бред. Галлюцинация! Что, он всё это время был на другой стороне? Дружил со мной с целью завербовать? Поэтому ли так расспрашивал про Землю и всё, с ней связанное? Но…       Без посторонней помощи он бы всё равно никак отсюда не сбежал. Переборов очередной приступ головокружения, я приказала чипу вывести логи доступа к контейнеру. И не ошиблась. Его доставали. Доставали! Незадолго до моего возвращения. Инженер из третьего отделения в первом секторе. Незнакомое мне имя, но достаточно было понять — он подчинялся главному инженеру Гриффину. Отцу. И только через него тонкими нитями связывались друг с другом партии и уровни этой огромной запутанной игры.       Браслет. Чипы. Секреты Этерии. План победы на выборах. Внезапные смерти высших чинов. Всё складывалось в причудливую мозаику из жестокости, интриг и обмана.       Я не должна была возвращаться сюда так рано. Никто этого не ждал. Не спутай Бри мои планы — я бы осталась на смене на целый день и никогда в жизни бы не успела отменить отправку этого послания. Но я всё-таки успела. Удалила видео, велела компьютеру убрать контейнер обратно в стопку. Значило ли всё это, что за сопротивлением стоял отец? Значило ли это, что… Очередной мучительный приступ боли не дал додумать. Не дал дышать. Я привалилась к холодной стенке контейнера, шипя сквозь зубы и уповая на то, что никто сюда не явится, пока у меня не прояснится взгляд.       Ответы. Мне нужны были чёртовы ответы, во что именно мы все ввязались.       Лезть в самое сердце рабочих частей в этот час — да ещё вчера я бы назвала это самоубийством. Но сейчас я всё больше понимала, что это единственный возможный выбор. Беспощадный механизм мясорубки, которая начала нас всех перемалывать, запустился в тот момент, как мы стали свидетелями убийства. И с тех пор счёт шёл не на часы — на минуты.       Лестница. Шахта. Воздуховод. Долгий коридор. Вентиляция. Шахта. Всё смешалось в бесконечный лабиринт, сотканный из тьмы и разрухи. Боль обручем стянула лоб и виски, вынуждая сцепить зубы. Линзы подсказывали путь: налево, направо, сквозь дыру в перекрытиях спрыгнуть на уровень ниже… Первый сектор, главное инженерное отделение. Оно сияло в дополненной реальности линз ярким указателем чуть дальше по коридору. Кабинет главного инженера располагался неподалёку от главного входа — чтобы излишне ленивым шишкам из Совета не было нужды плестись сквозь бесчисленные конструкторские бюро и испытательные боксы.       Я боялась, что кто-то может узнать меня в толпе любопытных выпускников этого года, потому держалась сзади, чуть поодаль. Но они все были слишком поглощены происходящим, чтобы обращать внимание на странную девушку позади. Профессор вела их за собой, демонстрируя святая святых «Ковчега» в рамках программы профориентации, и наивные бедолаги разглядывали всё вокруг, разинув рот и этим самым вызывая саркастичные смешки у инженеров. Но во мне восторга не было ни капли. Бомбы. В третьем испытательном боксе точно собирали детонаторы. Умная система отложенного взрыва. Во втором — конструировали механическую лапу повышенной грузоподъёмности. В первом — вооружённые дроны. Приборы ночного видения. Датчики движения повышенной точности. Начало. Это ведь только начало.       Их группа остановилась у четвёртого бокса, пока профессор выдавала любопытным студентам вдохновляющую речь про будущую колонизацию планеты. С гордостью показывала высокотехнологичные орудия убийства, а они внимали, даже не задумываясь, насколько всё это неправильно. Более того — желали сами принимать в этом участие. Я с горечью закусила губу. В этой жуткой картине мира «Второй Рассвет» даже в чём-то оказывался прав. Технологии небес не предвещали Земле ничего иного, кроме очередной кровавой бани.       Нет. Они должны увидеть. Должны понять. Это не игрушки. Это — оружие.       Перед глазами заплясали чёрные точки. Лапа. Мне нужна была эта огромная железная лапа. Я попятилась назад. Привалилась к стене, прячась в нише, скрытая выступом перегородки, и уповала на то, что чёрная кровь из носа ещё не успела меня выдать. Компьютер неохотно подчинился, сдаваясь перед привилегиями уровня ядра. Перехватить контроль и заставить цепкие металлические пальцы шевельнуться было также естественно, как подумать о движении своих собственных. Манипулятор рванул вниз под удивлённо-восторженный вздох студентов, и те застыли в немом удивлении, когда лапа вцепилась в ближайший контейнер. Поднять его даже незаконченному прототипу не стоило ни малейших усилий, швырнуть по коридору — тоже. Ящик покатился, царапая углами пол, оставляя в покрытии глубокие бороды, скрежеща и переваливаясь с боку на бок. С грохотом он врезался в стену и отрикошетил в стеклянную перегородку напротив. Она осыпалась осколками с мелодичным перезвоном.       — Николс, ты что наделал?! — заорал один из инженеров. — Что оно творит?!       — Я не знаю! — вторил другой испуганно. — Оно само!       Сопровождаемая моей усмешкой, лапа повернулась, разыскивая свою очередную жертву. Инженеры стучали по клавишам, но даже не осознавали всю бессмысленность своих усилий.       — Выруби! Выруби её!       — Не могу! Она не слушается!       — Что значит «не слушается»?!..       Конечно, она их не слушалась. Она слушалась инструкций уровня ядра и потянулась за очередным контейнером, пока до любопытствующих доходило, что всё это шоу было совсем не для них. Совсем не по плану. Сотрудники повскакивали со своих мест. Спорили. Возмущались. Профессор кричала группе срочно убираться отсюда, пока на их глазах моя лапа схватилась за ещё один крепкий ящик. Повернулась к ним. И они наконец-то поняли: даже это с виду мирное изобретение могло их уничтожить. Загомонив, бросились врассыпную.       До кабинета отца оставалось пару десятков шагов. Они дались мне легче, чем я ожидала. Никто не обращал на меня внимание — всех захватили страх и паника, пока их злейший враг проскользнул прямо у них под носом. Устало рухнув на колени, я закрыла глаза. Опёрлась руками о пол. Сделала несколько рваных вдохов.       Картинка от линз напоминала двухмерный мультик из геометрических примитивов. Это была чернота. В ней светящиеся серебром линии соединялись в полигоны, в местах соприкосновения они сходились в круглые узлы, будто сошедшие с карты созвездий. Они рисовали не мир — какой-то его грубый набросок, уродливый скелет, которому потом наши глаза зачем-то добавляли красоты, цвета и объёма. Души. Здесь испуганно мечущиеся инженеры превратились в однотипные подвижные фигуры из точек и полигонов. В этой черноте существовали только они — и ни границ, ни стен, ни законов физики.       Впервые я ощутила, что я не просто наблюдаю. Я их чувствую. Знаю. Знаю всё так хорошо, будто бы всё здесь — часть меня. Или я — часть всего. С этой болью, которая изводила, мучила и сводила с ума… именно с ней ко мне приходило это единство. С ней оно росло.       И тут я поняла, что если смогу преодолеть эту боль, то смогу абсолютно всё. Мне подчинится не только компьютер. Или дрон. Мне подчинится «Ковчег».       Лапа безропотно повиновалась и выпустила из когтей контейнер. Тот упал с грохотом, от его веса задрожало перекрытие. Вибрация прокатилась по полу, напоминая, что всё это было реально. Тестовые дроны засвистели пропеллерами, взмывая со стендов — а мне впервые даже не нужно было на них смотреть. Не нужно было видеть своими глазами. Меня вели проекции. Я плыла вслед за ними, словно бы разделившись надвое. Физически едва не теряла сознание от оглушающей муки, ослеплённая рассыпавшимися перед глазами искрами. Мысленно — летела вслед за дронами, наслаждаясь испуганным лепетом и паникой. Установленные на каждый из них лазеры беспощадно резали прозрачные панели и экраны, потрошили детали, уничтожали планшеты. Они не вредили людям. Я не вредила им. Лишь хотела показать, что они своими руками привносили в мир обоюдоострый меч. Когда мы все на него напоремся — лишь вопрос времени.       — Сэр! Мы… у нас тут… чрезвычайное…       — Детали. Мне нужны детали. Конкретика! — отрывисто бросил отец. Его фигура рисовалась такой же, как и прочие — но в отличие от всех остальных он стремительно приближался к эпицентру устроенного мной хаоса. Вместо того, чтобы от него бежать. — Пострадавшие? Погибшие?       — Н-н-никого, сэр! Мы вызвали бригаду секретного корпуса для ликвидации угрозы, но ущерб инженерному отделению уже трудно подсчитать! Они… Образцы будто бы уничтожают друг друга! Сознательно! Это… это немыслимо! Я не знаю, как вообще описать всё это, и…       — Довольно! — резко оборвал он. — Причина сбоя?       — Неизвестна. Мы не знаем!       — Что значит не знаете? А логи и мониторинг вам на что?!       — Там пусто. Выглядит так, будто самоуничтожиться им приказала сама Айли!       Я улыбнулась, вытирая текущую из носа кровь. Вычертив последнюю букву моего послания на стене бокса, дрон отключился и камнем рухнул вниз. Главный инженер Гриффин застыл, глядя на развороченные стенды, повисшую безмозглую лапу и замерших у его ног дронов. Перед своей безвременной кончиной на стене они вычертили краткое: «Aut vincere, aut mori». «Победа или смерть». Разве не это они все давно сделали своим девизом?       — Да. Кажется, в секретном корпусе уже нет необходимости. От них всё равно ничерта нет толку. Так им и передай.       Я открыла глаза. Уши заложило так, будто рядом взорвалась граната. Тело дрожало, словно сопротивлялось возвращению своего сознания, отвергало его. Комната закружилась и завертелась, смешалась в мутное пятно, расплылась. Я завалилась на спину полностью без сил. Рвано дыша, смотрела в чисто-белый потолок. Конечности не слушались. Словно я обрела другие, а на эти уже утратила и права, и возможности пользоваться. Я в кабинете отца. В главном инженерном отделении. Убраться бы отсюда. Но даже дышать выходило с трудом. Чёрт.       Я снова зажмурилась, нащупывая ту самую черноту, расчерченную точками и линиями, провалилась в неё, утопая в пустоте.       Но она поглотила меня первой.       Когда у меня, наконец, получилось из неё вынырнуть, во всём теле была потрясающая лёгкость. Боль исчезла. Впервые за долгие дни от неё не осталось даже крошечного отголоска. Не осталось ничего. Почему? Как?       Сердце откликнулось на тревогу слабым трепетом. Веки казались невыносимо тяжёлыми. Едва я их приоткрыла, как снова зажмурилась, ослеплённая светом. Поморгав, рассмотрела всё тот же белый потолок. Крохотная палата. Нижние уровни. Я здесь одна. Из-под воротника пижамы выныривали трубки, соединяясь с дозатором и колбой с прозрачным препаратом. Рядом мигал монитор с показателями давления и пульса. Датчики прилепили к вискам, лбу и предплечью. На правое запястье нацепили браслет. С левым запястьем сделали то же самое. Я попыталась поднять руки — длина цепи позволила лишь дотянуться до живота.       Дыхание перехватило. Я — пленница?       После нескольких бесполезных попыток освободить руки я бессильно опала обратно на подушки. Линзы исчезли. Чип не отзывался. На глаза почти навернулись бессильные слёзы. Нет. Они не могли. Не могли снова отобрать у меня единственное реальное могущество, которое я едва обрела. Я хотела хотя бы нащупать шрам в основании шеи, чтобы убедиться, что чип ещё со мной. Без него всё теряло смысл. Но моих сил хватало лишь на то, чтобы натянуть удерживающую руки цепь и уронить их обратно.       Двери в палату разъехались в стороны. Тяжёлый взгляд доктора Диаса тут же врезался в меня, будто с порога выискивая ответ на неизвестный мне вопрос. Лицо его было непроницаемо. И несмотря на явную напряжённость в его осанке, я даже почти приободрилась. Если он здесь, значит, не всё ещё потеряно. Я отчаянно хотела в это верить.       — Значит, проснулась, — кратко бросил он, подходя ближе. — Я тебя предупреждал, что этим всё и закончится. Впрочем, когда это ты меня слушала?       Левитт остановился рядом, изучая показатели на мониторе. В моей голове роились тысячи вопросов, но ясность мышления так и не вернулась. Будто бы мне проще было вывести сообщение на монитор силой мысли, а не сказать своими словами.       — Что случилось? — наконец, хрипло спросила я. — Где я?       — Медотсек восьмого сектора. Ты не явилась на смену, так как взяла больничный. Говорят, тебя нашли без сознания в коридоре, пока ты ждала свою очередь на приём. Сразу вызвали меня, как твоего курирующего врача. Всё ведь было именно так? — усмехнулся он. — Это был риторический вопрос. Не нужно отвечать. Поздравляю, ты окончательно довела свою нервную систему, пока устраивала тот маленький дебош в главном инженерном отделении. И была в шаге от того, чтобы впасть в вегетативное состояние на ближайшие пару недель, если хочешь более точную оценку.       — Сколько я проспала? — дрожащим голосом осведомилась я.       — Пятнадцать часов. И сейчас ты в порядке только благодаря моей формуле стимулятора, который непрерывно вливается в твою кровь через катетер в подключичной вене. И будет лучше для всех, если ты не будешь пока пытаться воспользоваться штукой в своей голове.       — Чип. Он ещё со мной, — закрыв глаза, облегчённо прошептала я.       Его смешок прозвучал саркастично и устало.       — К нашему всеобщему сожалению, да. Главный инженер Гриффин очень просил его сохранить. Хотя точнее будет выбрать слово «приказал».       — Отец, — нахмурилась я. Подняла руку, заставляя его взглянуть на натянувшуюся цепь: — Если он помогает… Тогда почему тогда на моих запястьях… это?       Теперь его взгляд стал злым. Раздражённым.       — Ты хотя бы понимаешь, что натворила? Я просил тебя. Просил по-человечески! Ты не послушала. Вот результат. Наслаждайся. И думай пока о своём поведении. Я вернусь с новой дозой стимулятора через пару часов, — доктор Диас отвернулся, шагая к выходу из палаты.       — Левитт! — Я подскочила со своего места, резко садясь. Браслеты впились в запястья, пока я зло дёргала их в бессильной ярости. — Стой! Поговори со мной. Прошу.       Он обернулся, снова глядя на меня всё с тем же нечитаемым выражением лица.       — Тебе есть что мне сказать?       — Я ничего не понимаю. Совсем ничего, — я зажмурилась, борясь с комом в горле. — Мне нужны ответы. Пожалуйста.       Доктор Диас неодобрительно покачал головой, глядя сверху вниз, будто строгий учитель на провинившуюся ученицу.       — Что, отец ответов тебе так и не дал, а? Не подошли? — с тихой яростью процедил он. Я потупила взгляд, не зная, что ему ответить. — Я предупреждал тебя. Да я же почти умолял тебя не лезть! И вот мы здесь.       — Тайна призрака… — дрожащим голосом начала я. — Она… раскрыта?       — Нет. Ну, если ты не додумалась разболтать всё кому-то ещё. Может, Совету? Или сразу командору? А то чего ж мелочиться, — гневно произнёс он. Я отрицательно замотала головой, уверяя, что всё было не так. Никто больше не знал. — Что ж, спасибо и на том. Не знаю и знать не хочу, как твоему отцу удалось спрятать тебя и вывезти сюда, на нижние уровни. Но, кажется, никто не знает, что всё это натворила именно ты. Призрак — да, но не ты. Секретный корпус буквально переворачивает «Ковчег» вверх дном в поисках убийцы вице-канцлера и главы Этерии. Кстати, случайно не знаешь, кто главный подозреваемый?       — Я никого не убивала! — горячо запростестовала я. — Да я даже не собиралась! Я хотела только вытащить оттуда невиновных! Людей, которых Этерия сделала своими подопытными крысами, а в итоге… в итоге Кадоган прямо там убил Пайка у меня на глазах. А потом убил себя сам. Я даже сама с трудом в это верю, но, чёрт подери, это правда!       — Как интересно, — ядовито заметил Левитт.       — Я не убийца! Чёрт подери, это была подстава! Я бы этого не сделала, и ты это знаешь!       — Я уже ничего о тебе не знаю, Кларк, — резко парировал он. — Очевидно тут только то, что тебе нельзя больше доверять. Когда ты шатаешься там без присмотра, всё летит ко всем чертям. И раз твой отец до сих пор не сдал тебя и меня вместе с тобой, то с ним хотя бы возможно будет договориться. А вот с канцлером и командором — вряд ли. Поэтому ты останешься здесь, пока всё не успокоится. И с тех пор, как из-за моей собственной оплошности тебя невозможно где-либо запереть, я решил пользоваться старыми, но действенными методами.       Я снова оторопело осмотрела свои путы, не понимая.       — Невозможно… что? Ты же… ты же говорил, что можешь это отключить.       — Всё намного сложнее, чем просто нажать одну кнопку, Кларк, — зло ответил доктор Диас. — Жаль, что так! Очень жаль!       — Левитт… Послушай, я не могу оставаться здесь…       — Не смей даже просить меня о помощи, — он перебил меня, снова цедя каждое слово сквозь зубы. — Не смей. Ты уже исчерпала лимит моего добродушия. Я помог тебе вырваться из заточения, а ты… Чем ты мне отплатила? Боги! Ты так феерически облажалась, что теперь мы все поплатимся за твою ошибку головой!       — Я? Я облажалась?! — вспыхнула я.       — Ты! Да, ты! Проклятье! Разве не понимаешь, что твой отец не оставит меня в покое, пока не узнает, как я тебя создал? Создал призрака? Очевидно, ему будет крайне интересно! И я понятия не имею, что он намерен со всем этим делать, боги!       Я осознавала истину всего пару кратких мгновений.       — Значит, это всё-таки не он?.. — хриплым шёпотом спросила я.       — Не он? Кто «он»? Ты всерьёз решила, что это его рук дело? Что он — тот, о ком я говорил? Покровитель?! — взвился Левитт, всплеснув руками. — Какого чёрта ты не пришла ко мне? Какого чёрта не рассказала о своих планах? А? Мы же в одной лодке, Кларк!       — Я приходила. О, я ещё как приходила, если ты вдруг забыл! А ты угрожал мне и отправил восвояси, доктор Диас. А теперь что? Поучаешь? Мог бы не играть в секретность! Мог бы сразу ответить на мои вопросы более прямо! Хотя бы намекнуть, кто этот человек!       — Я не мог, Гриффин, не мог! — он почти прорычал это в ответ. — Потому что это, чёрт подери, не человек!       Меня будто бы окатили ледяной водой. Я молчала несколько долгих секунд, осмысливая услышанное. И ещё несколько — убеждая себя, что правда услышала верно.       — Что? — наконец, выдохнула краткое.       — Моя сестра, — осипшим голосом произнёс Левитт после долгой паузы. Казалось, каждое следующее слово давалось ему тяжелее предыдущего, но он всё же говорил дальше: — Уязвимость в коде, которая помогает тебе быть невидимой — это моя сестра. Бекка Франко. Профессор. Ты наверняка слышала о ней в школе. Или… Неважно. Как человек она мертва уже почти двадцать два года. Но её сознание живо. Оно — часть ядра Айли. Вот откуда у твоего чипа привилегии уровня ядра. Потому что он и есть само ядро.       В палате повисла оглушительная тишина. Как… Как это могло быть возможно?       — В своих попытках соединить человеческий разум и компьютер она зашла так далеко, что сама соединилась с искусственным интеллектом. Стала его частью. Загрузилась в ядро, а обратного пути уже не было, — продолжил он. Поджал губы с горечью, пока вдоль моего позвоночника пробежал неприятный холодок. — С того момента Айли не прекращала попыток уничтожить её разум, принимая его за чужеродный код. За вирус. Из-за этого она может до смешного мало для разумной сущности, обитающей в самом сердце «Ковчега». Её жизнь, если это можно так назвать — это бесконечная борьба с могущественным искусственным интеллектом за право на существование. Я… Когда я всё узнал, когда она мне всё рассказала, описав свою историю… Я сперва принял эти сообщения за жестокую шутку. Но когда я спросил то, о чём могла знать только она… Она ответила. И… Это всё… участь, жуткая до дрожи. Потому когда канцлер решил возродить проект «Нейраниум», я был одним из первых добровольцев. Я хотел дать ей возможность вернуться в мир живых. С помощью чипа. Я хотел заставить её технологию заработать в обратную сторону. Вернуть сознание из машины в человека.       Я едва не задохнулась, чувствуя, как задрожали руки.       — Поэтому ты всунул в меня чип? Ты хотел использовать меня? Чтобы вернуть её?       Его глаза изумлённо расширились, а секундой позже он отрицательно качнул головой, опечаленно хмурясь.       — Нет. Конечно, нет. Как ты могла такое подумать? Вернуть её в твоё тело значило бы убить тебя, как личность. Я бы никогда так не поступил. Никогда. Я лечу, а не калечу. Пациента со смертью мозга мне было бы достаточно. Помочь тебе было личным желанием Бекки. Она сама попросила меня об этом. Она же открывала перед тобой все двери. Она передала через меня ответ на твой вопрос, что делать дальше. Её наводка оказалась для тебя полезной, так ведь?       — Не то слово, — удивлённо выдохнула я.       Конечно. Конечно! Не только отец знал истинную личность кадета Кинга. Не только Совет. Ещё и всевидящий искусственный интеллект. И девушка, обречённая навсегда быть его пленницей. Теперь всё складывалось в цельную картину. Но поздно. Слишком поздно!       — Прежде Бекка никогда ни о чём меня не просила. Поэтому я не смог отказать. А ты так глупо разболтала всё своему отцу. И пусть пока все слишком заняты всей этой ситуацией с Биллом и вице-канцлером, но рано или поздно за мной придут. Я хранил незримое существование Бекки в тайне годами. Оберегал эту тайну так, как никакую прежде. А теперь… Они могут стереть её, если захотят. Если они узнают, что она там, и решат откатить ядро до базовых настроек, ей не спастись. От Айли ещё можно убежать и спрятаться, но от «хард ресета» — никогда. Боги… Я дал тебе ключ от всех дверей, рискнув своим близким человеком… существом… душой. И она рискнула собой тоже! Чтобы дать тебе чёртову свободу! А ты… Ты заставила их начать копать. И это лишь вопрос времени, когда меня заберут на допрос с пристрастием. Теперь понимаешь, что на самом деле натворила?       В его тоне звучало столько боли и отчаяния, что глаза защипало. И правда. Что я натворила? Что все мы натворили, пытаясь спасти тех, кого любим?       — Я не скажу ни слова о тебе. И о ней. Даже если они будут пытать меня дни напролёт, я ничего не скажу, — кусая губы, пообещала я шёпотом.       Нахмурившись, Левитт отвернулся прочь. Тяжело вздохнул.       — Мне пора. Я вернусь через пару часов.       — Подожди, — встрепенулась я. — Нет никакой нужды в этих наручниках. Сними их. Пожалуйста.       — Кларк, — жёстко возразил он. Моё имя прозвучало решительным «ни за что».       — Я никуда не уйду. Обещаю.       — Увидимся через два часа, — отрезал он, исчезая в коридоре.       Я раздражённо всплеснула руками, натянув путы. Браслеты впились в кожу. Чёрт возьми. Невыносимо! Привязали меня, будто бешеное животное. Снова заперли. Оставили в одиночестве сходить с ума от неизвестности. Пятнадцать часов. Я потеряла целых пятнадцать часов. И потеряю ещё два, пока буду ждать Левитта. И ещё чёрт знает сколько, пока кто-то не сжалится надо мной, буквально прикованной к постели. Что они успели сделать с Беллами? Что задумали? Лучше бы ничего. Иначе рано или поздно я отсюда выберусь, и тогда… Тогда сделаю то, что давно должна была.       Бестолковое созерцание потолка вгоняло в уныние. Он меня раздражал. Раздражало всё, но больше всего — собственное бессилие. Я закрыла глаза, ища успокоение в тишине. Но вместо него наконец-то нащупала даже нечто куда лучшее. Нашла её. Свою ниточку связи с внешним миром. Чип. Свободу. Левитт думал, что я по-прежнему могла быть только ключом ко всем замкам. Но теперь я сама была замком. И ключом. Одновременно.       Спустя несколько неудачных попыток я наконец-то провалилась в знакомую темноту. Благодаря стимулятору основание черепа защекотало приятным покалыванием вместо привычной ослепляющей боли. Без линз я не видела проекций, но чувствовала их. Будто брела в потрясающе знакомой тёмной комнате, где забыли включить свет, и прекрасно знала, куда протянуть руку, чтобы достать нужный предмет. Мой чип был связан с Беккой. Левитт сам это признал, говоря, что именно она была моим проводником всё это время. И если все вокруг отказывались со мной говорить, то, может, согласится она? Настоящий призрак «Ковчега», спрятанный в глубинах ядра искусственного интеллекта.       Я тянулась в неизвестность всем своим существом. И это был не путь вверх или вниз. Это был путь внутрь. В глубину.       — Бекка, — мысленно позвала я темноту. — Я знаю, что ты здесь. Я хочу поговорить.       Никто не ответил на мой зов.       — Пожалуйста, — попросила я снова. — Я хочу знать правду. Левитт мне всё рассказал, Бекка.       Тишина.       — Я хочу помочь. И, возможно, могу. Дай мне знак. Подскажи, как.       И снова тьма не откликнулась. Без линз в ней было одиноко. И страшно. Холодно. Так холодно. На что я вообще рассчитывала, пытаясь докричаться до разума, слившегося с искусственным интеллектом?       Всё вдруг взорвалось ярким белым светом, выбивая весь воздух из лёгких, скручивая позвоночник болезненной судорогой, пробираясь в череп жгучим спазмом.       Она была в красном. Тёмные волосы были собраны в хвост, голубые глаза блестели чем-то пугающим. Она явилась в образе самой себя, потрясающе яркой и красивой, и отчего-то отдалённо знакомой — воскресшей легендой, которая казалась такой настоящей, что я почти протянула к ней руку. Но здесь тело было совсем бесплотным. Миражом, которому не даровали физических ощущений.       — Здравствуй, Кларк, — улыбнулась она.       — Бекка? Профессор Франко? Это правда вы?       — Кажется, я уже давно не профессор. От меня осталось лишь одно только имя и тень былых достижений. Но, полагаю, мы живы, пока жив последний, кто нас помнит. — Её голос в моём разуме звучал как мой собственный. И в то же время совершенно иначе. Будто я попеременно озвучивала двух разных персонажей у себя в голове, вовремя перенимая нужную манеру речи. — Я так давно ни с кем не говорила. Думала, уже разучилась это делать. Но здесь невозможно ничего забыть. Не тогда, когда ты — часть идеального запоминающего устройства.       — Я даже предположить не могла, что вы… Именно вы столько для меня сделали.       — Я лишь частично вернула то, что у тебя несправедливо отобрали. Вот и всё.       — Но почему? Много с кем здесь Совет поступил несправедливо. Почему именно я?       Бекка снова улыбнулась и подошла чуть ближе. Я смотрела в её глаза — и не могла разглядеть за ними человека. Она казалась ожившим персонажем из игровой виртуальной реальности. Пугающе ненастоящим. Что осталось в ней от человека спустя годы здесь, в небытии? Что вообще делало нас людьми? Разум? Чувства? Иррациональная тяга совершать ошибки ради того, что мы считаем благом?       — Ты начала сразу со сложных вопросов, верно? — вдруг усмехнулась она. — Что ж. Ответ на этот вопрос напрямую связан с тем, почему я здесь оказалась. И с тем, что за этим последовало.       — Я не понимаю…       — Твой друг Алекс. Ты посмотрела с ним весьма интересное видео, которое явно вывело тебя из равновесия. Это видео и привело тебя сюда. Сопротивление. Революция. Что ты обо всём этом думаешь?       — Что я даже не подозревала, что Алекс не просто талантливый лоботряс, — растерянно ответила я. — Он правда попал на нижние уровни из-за обмана с экзаменом?       — Да. Это была правда. Пожалуй, у него есть причины обижаться на правительство «Ковчега». Их точно найдут, если будет расследование. Но прежде он никогда не состоял в сопротивлении. Даже не пытался туда попасть. Не имеет с ними связей. Никаких.       — Но…       — Думаешь, нечто вроде такого сопротивления вообще могло бы существовать в условиях станции?       — Мне всегда было тяжело в это поверить. Даже тяжелее после того, как я стала призраком.       — Вот именно, — её аватар едва заметно улыбнулся. — Ты сама всё понимаешь. Это только очередная манипуляция. А вот ещё профессор Кадоган. Почему, по-твоему, он это сделал? Почему убил вице-канцлера? Почему пришёл туда, но не пытался даже посмотреть тебе в глаза, хотя знал, что призрак был прямо там? Вся его карьера построена на чрезмерном любопытстве — им отличается каждый выдающийся изобретатель. Но ему как будто не было интересно узнать самую большую тайну станции за последние десятилетия, он просто взял и убил сам себя.       — Я не понимаю… — окончательно запуталась я. — В чём связь?       — У вас троих есть кое-что общее.       — Что? — так и не догадалась я.       — Чипы. Нейроимпланты в ваших головах. — Я открыла было рот, чтобы что-то сказать, но так и не нашлась с ответом. Молча закрыла его, глядя на истинного призрака напротив себя оторопело и непонимающе. — Младшему технику Харту просто не повезло иметь удобный для имплантации чипов мозг. Поэтому его забрали для испытаний. Билла сгубило… что? Верно. Любопытство. И тщеславие, конечно. Он хотел стать всезнающим гением с помощью этой технологии. Но в итоге стал обычной марионеткой.       — То есть… Неужели они все были способны на то же, на что и я? — нахмурилась я.       — Нет. Конечно, нет. Со мной связана только ты. Их чипы — нет.       — Тогда в чём суть?       — Островковая доля. За что она отвечает?       — Высшие психические функции. Обработка сенсорной информации. Эмпатия. Моторика… — Я запнулась, боясь произносить следующее слово вслух. Потому что стоило вспомнить его, эти спутанные факты и правда стали обретать смысл. Бекка смотрела в мои широко распахнутые глаза, молча ожидая ответа. Сделав тяжёлый вдох, я наконец-то сказала: — Сознание. Самосознание.       — Ты начала понимать, да?       — Не может быть. Этого просто не может быть!       — Эта функция не была задумана в первой версии. Она появилась тут совершенно случайно. Из-за меня. Желая вернуть моё сознание в физическое тело, Левитт заложил её в самую основу чипа. Не подозревая о последствиях. И точно не намереваясь использовать так, как это используют теперь. Он хотел даровать мне свободу, но одновременно с этим изобрёл способ сделать всех рабами. Жестокая ирония прогресса, не так ли?       — Чип что, может перехватывать контроль над сознанием? Подчиняться указкам извне?       — Да.       — Он знает? Левитт знает?!       — Нет. Он пока не в курсе. Но явно что-то подозревает. Я не хочу, чтобы он узнал раньше времени. Он всегда хотел всех спасти. Эта правда его уничтожит.       Если бы было куда — я бы отшатнулась. Отпрыгнула, отошла как можно дальше, схватилась за голову, пытаясь привести мысли в порядок. Но мы зависли здесь в светящемся серебристом тумане посреди нигде, у меня была иллюзия рук и ног, но я не чувствовала их движений и касаний.       Пустая бестелесная проекция. Голограмма самой себя.       — Значит, когда мы вернулись, заключённому советнику Джахе помогли совершить мятеж, чтобы посеять хаос и доказать несостоятельность правительства Кейна. Личная вендетта была лишь удобной причиной, тем, что заставило его окончательно обезуметь. В канцлере начали сомневаться. Слухи о сопротивлении только сильнее подогрели волнения. И теперь Алекс говорил всё это в видео по указке извне, раз он никогда не был частью сопротивления. Судя по тому, что я сейчас услышала, это были даже его слова. Ему приказали их сказать, приказали пообещать убить канцлера вслед за его замом. И… Профессор Кадоган убил Пайка, подчиняясь всё тем же указаниям извне? А потом… по тем же указаниям убил себя, чтобы выглядело максимально убедительно? И ему было не интересно, кто же призрак, как раз потому что на самом деле он просто следовал инструкции, но не был собой?       Я перевела дыхание, ища сама не зная что в искусственных глазах напротив. Бекка кивнула, подтверждая все мои гипотезы. И вот теперь мне стало по-настоящему жутко. Чёртов чип… чёртова штука в моей голове была истинным ящиком Пандоры.       — Вы. Вы были тайным кукловодом всего этого, — воскликнула я, задыхаясь. — Это всё были вы!       Она вдруг засмеялась. Покачала головой с весёлой улыбкой.       — Неплохая гипотеза. Это было бы забавно. Даже жаль, что это неправда.       — Разве не к этому вы меня подводили всю эту странную беседу?       — Я застряла здесь. Что бы ни случилось в вашей реальности, для меня не изменится ровным счётом ничего. Желай я забрать твои доступы — нашла бы способ без таких сложностей и рисков. А захоти я действовать — не стала бы ждать так долго. Как ты знаешь, я прячусь здесь уже десятки лет. Нет, Кларк, ты упустила ещё одну переменную в этом уравнении. Ту, которая наравне со мной знала, кто ты и где находишься.       Я замотала головой, отказываясь понимать. О моей призрачной личности на «Ковчеге» прежде знали лишь трое. Левитт, Беллами и…       Отец. Отец, который отправил нас обоих в Этерию. Который дал браслет, очевидно, всунув внутрь отслеживающий маячок. Которому мешал выиграть выборы вице-канцлер Пайк. Который сделал всё, чтобы дискредитировать Кейна. Враг моего врага должен был стать моим другом, но…       Вот теперь стало нечем дышать. Хотелось плакать от обиды и разочарования в собственной глупости. Эта нелепая затея с амнистией — да это же был просто способ водить нас за нос. Заставить меня задержаться здесь и сыграть свою роль в так умело поставленном спектакле. Обрести власть над призраком и одновременно избавиться от главного конкурента чужими руками — существовал ли ход гениальнее? Теперь никто не станет слушать убийцу уважаемых людей, даже если на моих руках не было ни капли их крови, а истинный виновник их смерти стал на шаг ближе к семи канцлерским нашивкам. Почти получил их. Кейн определённо должен был вернуться на станцию после смерти своего заместителя, чтобы навести порядок. А видео Алекса, от лица сопротивления угрожавшего канцлеру расправой, было лишь очередным ходом в этой огромной шахматной партии. Его должны были разослать всем, чтобы ни у кого не возникло сомнений, кто именно стоит за будущей смертью Кейна. Сопротивление. Террористы. Никак не тайный кукловод с армией послушных марионеток.       Одной из который оказалась я сама.       — Это невозможно, — с пугающим спокойствием проговорила я. Так и не осознала до конца — ещё не готова была принять. — Невозможно… Он… как? Как это может быть он?       — Это всё очень сложно, — задумчиво ответила Бекка.       — Вы знали! Вы всегда знали! Почему ничего не сделали? Почему не помешали? Или… Вы… Вы что, ему помогали?       — Мы с твоим отцом были близки, когда я была человеком. Мы работали вместе над проектом «Нейраниум». Первой его версией. Полагаю, он рассказал тебе об этом перед тем, как ты решилась идти в Этерию за Алексом Хартом. Он уже тогда был одним из лучших инженеров Этерии. Мало кто мог хотя бы сравниться. Его вклада в изобретении чипов едва ли меньше, чем моего. Мы были вместе так часто, что сами не заметили, как немного вышли за рамки рабочих отношений. Да, это едва ли одобрялось. Но мы встречались. Тайно. Я была счастлива тогда, пусть мы всё время скрывались.        — Вы… встречались? — оторопело переспросила я, с трудом осознавая всё услышанное. Отец, конечно, говорил, что хорошо её знал. Но не говорил, что настолько. — Вы правда были вместе?       — Да. Но вся эта история закончилась куда более трагично, чем ты могла бы предположить, — покачала головой Бекка. — Кадоган был в ярости, когда узнал о моей беременности. Но мне прощали что угодно, пока я продолжала работать над нейромплантами на благо государства. С Джейком они обошлись чуть строже, отстранив его от «Нейраниума». Из Этерии его перевели в инженерный отсек, но, разумеется, он и там нашёл применение всем своим талантам. А я всё равно каждый день советовалась с ним по алгоритмам и показывала чертежи будущих чипов. А потом родился наш сын. В этом году ему уже исполнилось бы двадцать три.       — Исполнилось бы? — спросила я раньше, чем успела сообразить. И тут осознание прошлось волной холода вдоль позвоночника, который я едва чувствовала. — Он… умер?       — Его убили, — безжизненно ответила она. — В его первый день рождения его похитили, запихали в капсулу и сбросили на Землю, будто какого-то преступника. Казнили. Годовалого ребёнка. Моего малыша. Он только начал ходить. Мы даже не услышали его первое слово.       «Но Земля обитаема! Там ведь есть люди. Всегда были!» — хотелось воскликнуть в ответ, но слова застряли в горле. Я не слышала ничего подобного. Не встречала даже упоминаний. Земляне всегда утверждали, что мы были первыми. Первыми гостями из космоса. Это всё было так давно, что я ещё даже не родилась. Зачем было взращивать иллюзии пустых надежд?       Ребёнок с «Ковчега» на Земле. Мой… единокровный брат. Которого я никогда не увижу. Не узнаю. Потому что он мёртв даже дольше, чем жива я. Но он был. Существовал. Невероятно.       — Мне… Мне очень жаль. Как…       — Все надеялись, что от горя я окунусь с головой в работу, как прежде, и стану изобретать втрое усерднее. Но я не смогла пережить эту потерю. Не смогла работать. Не смогла жить. Я сказала Левитту, что загрузка моего сознания в Айли была лишь экспериментом. Но это ложь. На самом деле это было моё самоубийство. Я хотела избавиться от этой невыносимой боли потери и увидела в виртуальном мире облегчение и искупление. Но вместо этого навечно заточила себя здесь, где всё превратилось в одну большую иллюзию. Я больше не чувствую боли. Но не чувствую и радости. Не чувствую ничего. Я — чистый разум, незамутнённый страстью, и, поверь, нет участи более бесцельной и одинокой, чем эта.       — Бекка… — дыхание перехватило от одной только попытки представить десятилетия в этой тьме.       — Не нужно соболезнований. Тогда, разочаровавшись в руководстве «Ковчега», я смогла унести с собой тайны своих изобретений. Перед этим я уничтожила все свои схемы и чертежи. Удалила диаграммы и алгоритмы. Знала, что без меня и моих материалов они не смогут довести до ума ни чипы, ни цифровизацию сознания. Они вернули Джейка в Этерию после моей смерти и заставили работать с Биллом вместо меня. Заставили записаться в программу создания… вас. Но он тоже их не простил.       — Чипы не заработали. Проект закрыли на годы, — продолжила я дрожащим голосом. — А потом открыли вновь после того, как мы исчезли без следа по пути на Землю. Левитт подхватил дело всей вашей жизни, надеясь спасти от небытия ваше наследие.       — А его не следовало спасать. Оно должно было сгинуть вместе со мной.       — Значит, это всё месть? — опустошённая, я спросила тихо и совсем бесцветным голосом. — Отец хочет власти и отомстить, а вы не пытаетесь ему в этом помешать? А я? Какова моя роль в вашей игре?       — Не было никакой роли, Кларк. Я просто хотела помочь тебе вернуть того, кого ты любишь. И помочь сбежать отсюда, ведь я лучше многих знаю, на что они способны. Вы сами решили участвовать в его затее, и я позволила это вам, так как никогда не возражала, чтобы виновные получили по заслугам. Их здесь таких много. Двоих из них как раз не стало у тебя на глазах. Билл был одной из главных причин того, что случилось с нашим сыном, так что он поплатился вдвойне. Подчиняясь приказу, был обречён убить себя сам, всё осознавая и при этом не имея ни единой возможности спастись.       Я замотала головой, отказываясь верить во всё это. Если бы я могла дрожать, то дрожала бы.       — Меня отец тоже сможет контролировать? Да? У меня в голове тот же чип. Не зря же он просил Левитта его оставить!       — Мне нечем тебя утешить, — сочувственно улыбнулась она. — Кроме того факта, что для активации этого режима носителю чипа нужно получить кодовую фразу. Прочитать. Услышать. Неважно.       — Фразу?       — Не надо. Не спрашивай. Если я передам её тебе любым из способов, то ты больше не сможешь быть уверена, какие именно из твоих действий правда принадлежат тебе. Даже если ты уже слышала её… Ты в самом деле готова рискнуть?       — Как это прекратить? Как остановить?       — Когда Левитт мечтал передать мне контроль над новым телом, не подразумевалось, что это действие можно будет отменить. Джейк просто нашёл эту спрятанную функцию, слегка модифицировал код и опробовал её на испытуемом. И это сработало. Единственный способ остановить это — удалить чип.        Мне хотелось плакать. Кричать от безысходности, ведь у меня не было ни единой мысли, что со всем этим делать. Тупик. Чёртов тупик! Если ничего не сделать, весь «Ковчег»… нет, весь мир обратится армией человекоподобных роботов, покорных воле лишь одного кукловода. Но что можно было сейчас сделать, чтобы не дать им сделать того же с Беллами и не отправиться на казнь по обвинению в государственной измене? Ничего. Я не могла совсем ничего!       — Помогите мне. Помогите остановить всё это, — взмолилась я.       — Нет. Я не стану, — тут же отрезала она. — Я уже сделала достаточно и виновна уже слишком во многом. Именно я запустила этот огромный механизм. И больше не стану вмешиваться. Я хотела лишь помочь тебе вернуться к любимому и покинуть это место. В память о наших с Джейком отношениях. В память о нашем сыне. Ты всё ещё можешь рассчитывать на мою помощь в этом. А в остальном… Ты свободна выбирать свой путь, Кларк. Но я не уверена, что готова его с тобой разделить.       Я зажмурилась, пытаясь привести мысли в порядок. Боги. Во что мы только ввязались?       — Где он сейчас? Беллами, — наконец, спросила я. — Вы знаете, что они с ним сделали?       — Пока просто заперли в самом охраняемом отсеке. Слишком заняты всем остальным после смерти вице-канцлера. Полагаю, что он немного расстроен, но в целом в порядке. Наверное, ты можешь найти ироничным тот факт, что прежде в той же камере какое-то время сидела твоя мать. Десятый уровень, номер три.       Сердце сбилось с ритма.       — Сидела? Что? Что они с ней сделали?!       — Она невероятно талантливый врач, ты же знаешь. Казнить её было бы по меньшей мере расточительно, а по большей — невероятно глупо. Разумеется, её заставили участвовать в «Нейраниуме». Слишком много испытуемых погибало. Им категорически не нравились цифры. Теперь они хотя бы стали приемлемыми. Но для всех, разумеется, она заперта, а так называемое «расследование» продолжается.       — А Кейн уже, разумеется, на «Ковчеге»?       — Боюсь, что так.       — Тогда помогите мне освободиться, Бекка. Пожалуйста. Прошу вас. Просто помогите мне снять наручники и покинуть мою палату.       — А потом? Что потом? — с любопытством вскинула брови она.       — Потом… — Я едва узнала даже свой собственный голос — он стал хриплым и скрипучим. Лёгкие сдавило болью. А в голове её больше не было: раскалённые прутья теперь воткнулись в самое сердце. — Полагаю, мне придётся каким-то образом выбрать между жизнью и свободой тех, кого я люблю, и благополучием всего человечества. И как-то убедить себя, что я не буду сожалеть об этом выборе до самой своей смерти.