Сто тысяч миль. Призраки звёзд

      Освещение в камерах потушили уже давно. Отбой. Но я едва ли мог спать. Темнота вокруг душила, внутренности скручивало злым бессилием, стены тесной камеры давили бессмысленным, безвыходным молчанием, а время… оно тянулось длинной мучительной вечностью. Только непривычный шум в коридоре, совсем похожий стандартный шаг обходчиков, вдруг вывел из онемения. Несколько раз моргнул свет — его тонкая полоска под дверью то исчезала, то появлялась вновь. Я вслушался в повисшую напряжённую тишину, с каждым ударом сердца теперь всё чётче различая осторожные шаги. Они остановились у моей двери.       От подошедшей тени полоска света разорвалась натрое. Я настороженно поднялся на ноги.       Нет. Пусть это будет убийца, которого прислали избавиться от меня. Или Кейн. Капитан Купер. Шамуэй.       Я врал сам себе, потому что знал, что снаружи нет никого из перечисленных. Потому что больше всего боялся именно этого — что она вздумает рисковать собой ради меня. И мне не нужно было видеть даже резко очерченный ярким светом силуэт, когда система допусков в очередной раз безропотно подчинилась её воле. Я знал.       Всё-таки пришла.       Кларк сделала шаг, потом ещё, ринулась вперёд, обнимая в отчаянном порыве, свет потух, когда камера снова закрылась — и мы растворились в темноте, сплетаясь в сумраке двумя расплывчатыми тенями. Ей нельзя было быть здесь хотя бы одно лишнее мгновение, но я всё равно притянул её к себе и тоже обнял так крепко, словно каждый лишний миллиметр между нами причинял боль.       — Привет, — в шёпоте прозвучало какое-то отчаянное придыхание. — Я так рада, что нашла тебя. Чуть с ума не сошла, как узнала. Пришла как только смогла.       — Тебе не следовало, — всё так же, задыхаясь, ответил я. — Зачем рисковала?       Тело не слушалось, замирало от того, что она здесь. Я не слишком надеялся увидеться с ней ещё раз, скорее мысленно умолял ни за что сюда не приходить, но Кларк не была бы собой, если бы не явилась. Прижимаясь ко мне, она вздохнула, лихорадочно скользя ладонями по моим плечам, спине, рукам, будто выискивая повреждения и раны. Переживала. Вернувшись к шее, провела пальцами вдоль позвонков словно ненароком. Но я похолодел, догадываясь и перехватывая её руку. Коснулся ледяных пальцев.       — Ты это что, ищешь там… чип?       — Я боялась, что они уже успели, — облегчение в её голосе звучало взволнованно. — Хорошо, что нет. Отлично. Слава богам…       — С чего ты решила, что они будут спешить со своими опытами? Что случилось?       — Ничего, — прошептала она, уткнувшись мне в плечо. — Пока ещё ничего. Но я тебя здесь не оставлю. Ни за что.       Мне казалось, или её руки правда слегка дрожали?       — Ты в порядке?       — Конечно, нет. Ни капли. Бри заходила ко мне сообщить последние новости лично.       Я поморщился, отчего-то испытывая неясный стыд за то, чего не совершал.       — Насчёт этого всего… — начал я, с трудом подбирая слова. Из меня против воли всё равно рвались оправдания, и это раздражало ещё сильнее.       — Знаю. Не трать слова на эту чушь. Боги, я до сих пор не могу поверить, что она устроила это всерьёз, — виновато вздохнула Кларк. Добавила: — Знаешь, чтобы триумф не казался ей таким сладким, я рассказала ей всю правду. О нас.       — Что?       — Да. И, кажется, она была не рада узнать, что у неё нет надежды на взаимность.       — Ты с ума сошла, — шумно выдохнул я. — Она же тут же побежит к отцу.       — Именно поэтому я добавила, что наш хороший друг призрак тут же явится по души всей её семьи, если с нами что-то случится. Ведь он искренне желает нам с тобой счастья. Не уверена, что из всего этого испугало её больше, но, как по мне, это была новость о моих нестандартных предпочтениях.       Я наклонился к ней, касаясь носом щеки. Боги. Как можно было в неё не влюбиться? Её волосы пахли чем-то тёплым и солнечным, словно летнее утро в полном душистых трав лесу. Она была единственной на этой космической консервной банке, что напоминало мне о доме. И заставляло бороться за себя. За нас.       В груди тугим комом свернулись чувства, которым никак не выходило найти общего названия. Радость, страх, надежда, тревога, умиротворение — всё сразу. Кларк вдруг прижалась губами к моим губам, и в этом поцелуе не было радости, в нём было отчаяние. Не страсть, а какая-то безысходная печаль. И ещё — усталость. И грусть — безнадёжная, звенящая, как натянутая струна. Такая же светлая, как её взгляд. Сладкий вкус только оттенял горечь её слов. Мы застряли на проклятых небесах, в которых не было ни капли от рая. Наши руки, губы, касания… Казалось, они сотканы из воздуха, которого было мало и одновременно много. Миг. Ещё один миг.       Едва оторвавшись от неё, я зажмурился, прижимаясь лбом к её лбу, и медленно выдохнул. Время будто остановилось. Я почти забыл, как дышать, растворяясь в этой нежности, этой ласке, от которой переставало существовать всё остальное. Возможно, это очередной наш последний раз. Возможно, последний из последних разов. И если они уже подписали мне смертный приговор — то лишь она была моим последним желанием.       — Беллами, — прошептала Кларк, скользя пальцами по моей щеке. Я коснулся губами её лба. Она замерла, прерывисто вздохнув. — Я… Пожалуйста… Давай сбежим. Улетим. Сегодня. Сейчас.       — Что? — опешил я, с трудом осознавая услышанное.       — Мы должны убраться от сюда как можно скорее, — взволнованно ответила она. — Кейн вернулся на «Ковчег». И пока что он занят смертью Пайка и её последствиями, но потом… что будет потом? Ты уже заперт здесь, я понятия не имею, что за судьбу они тебе уготовили, и вряд ли там будет что-то хорошее, неважно, кто останется при власти. А если они поймают и меня… Одна крохотная ошибка — и нам обоим конец.       Во мраке её глаза казались тёмными сапфирами, бездонными озёрами, в которых отражалось всё и одновременно ничего.       Я хотел бы возразить, отговорить рисковать, но к своему ужасу теперь и правда видел в этом наш единственный шанс. На Земле будет опасно, но там у нас будет хоть какая-то свобода. А здесь — здесь только смерть. И если даже мы сумеем остаться в живых — что дальше? Это была не моя территория, не мой мир, даже противник был незнаком. В этой битве моим могло быть только техническое поражение. Так говорило «Искусство войны».       — Значит, только мы с тобой? Или… кто-то ещё?       Я не осмелился напрямую спросить про Эбигейл — внутри всё и так болезненно отзывалось на душераздирающий блеск её глаз.       — Только мы с тобой, — чуть слышно повторила она. — Ты и я. Больше никого.       Её голос затих эхом. Последние слова повисли в темноте, и я почувствовал, как она вздыхает, прижимаясь ко мне. Я снова обнял её, пытаясь успокоить, не обращая внимания на стук её сердца и гулкие удары моего собственного.       — Что с ней? С Эбигейл. Она жива? В порядке? Или они…       — Не переживай. С ней всё хорошо. Они её ни за что не казнят. Она им нужна. Но я так и не смогла до неё добраться лично. Так и не смогла поговорить…       — Она всё поймёт, — понимая её печаль, тиха заверил я. — Она любит тебя. Она бы первой сказала тебе бежать.       — Знаю, — сдавленно отозвалась она. — Поэтому я здесь. Ты готов?       — У тебя есть какой-то план? Снова браслет? Он…       Я только хотел высказать свои подозрения о маячке внутри него, как Кларк тут же отрицательно мотнула головой.       — Нет. У меня его нет, и он не нужен. Тебе просто нужно следовать за мной, как раньше.       — Здесь на каждом шагу видеонаблюдение. Вряд ли ваш искусственный интеллект упустит из внимания такую незначительную деталь, как побег опасного заключённого. Тревогу объявят сразу же, ты же это понимаешь?       — Да. Прекрасно. Но я тоже время не теряла и научилась паре новых трюков. Это побег. Нам не нужно больше скрываться — нужно только успеть. А это в корне меняет дело.       — Правда? — не понял я её внезапной решительности.       — Это долго объяснять, я расскажу позже, я… я кое-откуда успела сбежать. Возможно, меня уже ищут, так что нам лучше поторопиться, если мы хотим успеть. Просто доверься мне, хорошо? — её голос дрогнул на последних словах.       — Тебе не нужно о таком просить, — заверил я, в глубине души чувствуя неясную тревогу. Что же, чёрт возьми, там случилось? — У тебя есть план?       — Да, — эхом отозвалась Кларк. — Наверное. Если его можно так назвать.       — Что я должен делать?       — Просто следуй за мной, — прошептала она едва слышно и снова прижалась к моей груди. — Спасибо за то, что ты есть. Иначе бы я просто сошла с ума.       Я коснулся губами её макушки, отсчитывая последние секунды перед неизбежным. Если браслета в самом деле нет, то стоит нам шагнуть в коридор — и обратного пути уже не будет. Случиться может что угодно — и нужно будет идти до конца. Именно поэтому я сейчас никак не мог её отпустить. Хотелось украсть ещё несколько мгновений в этой обманчиво безопасной темноте.       Отстранившись как-то даже слишком резко, она отвернулась. Всё было как-то иначе. Даже то, как она всматривалась сквозь стены куда-то вдаль. Так, будто больше ей не нужно было внимательно смотреть.       — Пора, — кратко бросила Кларк и даже не пошевелилась.       Система подчинилась ей без единого движения. Свет коридора не успел ослепить — он мгновенно потух, погружая всё вокруг в непроглядный мрак. Не зажглось резервное освещение, сигнализация не издала ни звука. На миг в повисшей тишине я слышал лишь пару ударов своего сердца, бросаясь вперёд, к ней, находя руками её хрупкие плечи. Обеспокоенность подкатила к горлу комом совсем не вовремя. Что, чёрт возьми, это такое?       — Это была я, — я услышал улыбку в её внезапно спокойном и ровном тоне. — Я же сказала, что научилась паре новых трюков.       — Ты отключила весь коридор?       — Весь отсек. На пять уровней. Здесь только дисциплинарные части, так что… Посмотрим, что они смогут с этим сделать.       Я последовал за ней, прямиком во мрак. Вокруг было настолько темно, что казалось, будто я ослеп — и осталась только Кларк, мой проводник, мой маяк, моя путеводная нить. Я ждал, что всё снова включится в следующий миг, но он всё не наступал. Шаги звучали в такт с пульсом, подчас эхом отражаясь в коридоре. В нём же забрезжили дрожащие лучи света, топот шагов, донеслись отрывистые приказы — секретный корпус нёсся на разведку нам наперерез.       — Полная проверка, код тридцать восемь двадцать два! Полное оцепление!       Я напрягся, по тембрам голосов пытаясь сосчитать, сколько их, а Кларк только кратко усмехнулась. Похоже, их усилиям и напрасной спешке.       — Знаешь, некоторые клапаны такие ненадёжные, — кратко шепнула она. — За столько лет здорово износились. Вот, повернёшь пару вентилей не туда — и гидравлика совсем с ума сходит. Какая жалость.       Один краткий вздох — и от далёкого хлопка почти содрогнулся пол. Вслед за ним свист пробежался по трубам, становясь всё громче, и наконец-то завыла тревога. Лучи света замерли, исчезли, подчинившись новому приказу зачистить уровень ниже. Но тишину всё равно уже нарушила отдалённая суета. Мы быстрым шагом сбегали от эпицентра урагана, но их всё равно было в сотни раз больше, чем нас.       Её рука была в моей руке. Будь что будет. Если я и был в чём-то уверен, так это в том, что мы сражались бы друг за друга до конца.       — Ты неплохо подготовилась, любовь моя, — всё так же тихо ответил я. — Могу сказать, что это пока наше лучшее свидание.       — Рада твоему безусловному согласию с фактом, что небольшой взрыв добавляет романтики любому рандеву.       — Если судить только по этому критерию… тогда, кажется, ты каждый раз превосходишь саму себя.       — В таком случае, может, старый мир сгорел во имя любви?       Кларк потянула меня к себе, заставляя прислониться к перегородке, пока топот отряда в соседнем коридоре пронёсся мимо нас. Она замерла и прижалась плотнее ко мне, и я не мог сделать ничего, абсолютно ничего, кроме как задержать дыхание и постараться не обращать внимания на окружающий нас шум. Пульс отдавался где-то в горле. Дыхание прерывалось. Её бархатная кожа касалась моей, пока всё вокруг снова растворялось во мраке.       Она произнесла едва слышно:       — Знаешь, это была самая лёгкая часть. Дальше будет только сложнее.       — Пора выйти на свет?       — Пусть я научилась частично контролировать системы «Ковчега», а не только видеть сквозь них, но я всё ещё не всесильна. Поэтому есть это. — Кларк вложила мне в руки пистолет. — Ты знаешь, как пользоваться. Заряжен боевыми. У тебя десять выстрелов.       — Это всё сейчас происходило в режиме реального времени? — изумился я.       — В противном случае так идеально подгадать время было бы трудновато.       — Боги. Что насчёт твоих головных болей? Ты же обещала…       — Избавиться от этой штуки, если всё пройдёт успешно. Да. Но оно не прошло.       — Кларк…       — Чёрт. Они близко, — она вновь потянула меня за собой. — Отряд. Полторы минуты. Идём!       Я был вынужден подчиниться. Не знал, есть ли кто поблизости, потому сразу заткнулся. Нарушить тишину значило выдать нас рыщущим вокруг солдатам. И мне снова осталась только бессильная ярость. Она обещала. Она, чёрт подери, обещала больше ничего не скрывать. И вот вытащила сюда, где у меня было не больше выбора, чем в той душной камере. Как она всему этому научилась? Кто-то узнал её секрет, раз она решила так внезапно сжечь все мосты, не особо скрываясь? Но почему тогда ничего сказала, пока мы ещё могли хотя бы поговорить? Хотя… Изменило бы это хоть что-нибудь? Нет. Определённо, нет.       Мы спускались всё ниже и ниже. Патрулей тоже становилось всё меньше и меньше. У командора не было столько людей, чтобы обыскать каждый уголок «Ковчега» — и слишком невероятно было отгадать, куда именно мы направились: к спасательным капсулам, которые создатели станции оставили, очевидно, в качестве лотереи для самых удачливых. Или жестоких. В случае катастрофы их не хватило бы даже для десятой части нынешнего населения «Ковчега». Пожалуй, нам повезло, что в последние три сотни лет желающих воспользоваться билетом в один конец совсем не оказалось. Теперь такой шанс был у нас.       — Сюда, — тихо сказала Кларк, оглянувшись, и я наконец-то рассмотрел в её глазах… её, а не призрака. — Эта лестница, потом коридор, ещё один — направо. Потом лифт или ещё лестница, и мы у цели. Мы рядом.       В это было сложно поверить. За долгие месяцы здесь остальной мир стал казаться далёким воспоминанием. «Ковчег» превратился в ненавистную, но единственную реальность, а его душные серые коридоры научили играть по правилам, вынудили подчиняться и заставили привыкать к положению слабой, пассивной жертвы обстоятельств. В местной размеренной жизни не было потрясений, не было шанса на другой уровень личностного самосознания — она не ставила перед судьбоносными выборами и только сильнее обнажала пороки обманчивой стабильностью, сводя всё до мелких дрязг. Удивительно, как быстро такое становилось привычным и даже понятным.       Наши шаги снова отдавались в тесном коридоре тихим эхом. Диоды резервного освещения дорожкой из ярких точек сияли вдоль стен на полу и потолке. На нижних уровнях так было почти везде — едва разминуться, не продохнуть, будто в прорубленном узком туннеле под землёй. Только большие ангары позволяли ощутить истинный масштаб станции. В них проще было бы перемещаться и убегать, а в этой тесноте было лишь два направления: вперёд или назад.       — Камеры явно видят меня, — я кивнул в сторону круглого объектива под потолком. — Браслета нет. Почему до сих пор нет тревоги?       — Это… — протянула Кларк, не слишком торопясь отвечать.       — Снова секреты? Здорово.       Ссутулившись, она устало вздохнула.       — Твой профиль полностью удалён из системы «Ковчега». Как тогда у Алекса — помнишь? Я не видела его через чип. Только… глазами. Так и сейчас. С тобой. Кадета Кинга больше не существует. Командор усердно замёл следы их с Пайком интриг.       — Допустим. Но камеры всё равно видят меня. Постороннего человека. Теперь — даже не могут распознать. И почему тогда не поднимают тревогу?       Кларк молчала несколько долгих секунд, быстрым шагом спускаясь ступенька за ступенькой. И пусть она запыхалась от спешки, как и я, но не отвечала совсем не от сбитого дыхания. И это снова начинало злить. С чего бы ей утаивать от меня правду?       — Со всем этим мне помогла моя покровительница, — произнесла она тихо, когда я уже почти не надеялся на ответ. — Она скрывает тебя от них. Так же, как и меня.       Всё внутри замерло. Всё-таки покровительница? Она. Не он.       — Ты нашла её? Как? Кто она?       Что-то отдалённо скрипнуло вдалеке. Кларк остановилась, преодолев последнюю ступеньку, повернулась ко мне, на миг никуда не торопясь. Коснулась моего плеча, взглянула с какой-то безграничной и отчаянной виной.       Где-то там будто бы треснуло старое перекрытие.       — Беллами, прости меня, пожалуйста, я всё потом…       Я не смог дать ей договорить — пришлось схватить и втащить обратно по ступеням, укрывая нас за стеной. Приложил пальцы к её губам, встречаясь с изумлённым взглядом. Наклонился к ней, продолжая напряжённо вслушиваться в окружающую обстановку.       — Мне кажется, мы не одни, — сказал я так тихо, чтобы услышать могла только она.       — Не может быть. Я никого не вижу. Совсем, — прошептала Кларк в ответ.       — Меня ты тоже не видишь. Но я ведь здесь.       — Но… — Она осеклась, в полной мере осознавая моё предположение.       — Они знают, кто ты? Знают, как ты всех видишь? Поэтому мы сбегаем?       Её взгляд из удивлённого стал испуганным.       — Нет! Нет… Никто не знает. Может, тебе показалось?       — Мы можем это проверить. Ты же можешь сделать в каком-то из коридоров… что-нибудь? Отвлекающий манёвр. Если поймёшь, что я прав — вырубай всё к чертям. Проведёшь нас куда надо и так, а вот они…       Кларк неуверенно кивнула, закрыла глаза, вновь заглядывая куда-то глубоко внутрь себя. Я на всякий случай проверил пистолет и снял его с предохранителя. Оставаться дальше на лестнице было опасно. Идти обратно — глупо. Бежать в коридор — рискованно. Сколько их и кто они — неясно. Если они вообще были.       Трубы, спрятанные в стенах, наполнились знакомым свистом. А потом со внезапными хлопками раздался звон — будто металл расширялся, изо всех сил стараясь выдержать давление и не разорваться. Отдалённое шевеление и отголоски переговоров дали понять, что я не ошибся. Ублюдки и правда засели в засаде. Как узнали? Как нашли? Кто преследовал Кларк, если она так спешила?       На вопросы не нашлось даже лишней секунды, когда эхом разнеслось порывистое:       — Они где-то здесь! Обыскать всё! Вперёд! Вперёд!       В тесных коридорах было негде спрятаться, так что нашим единственным спасением должна была стать скорость. Кларк взяла меня за руку за мгновение до того, как всё потухло и замерло, её холодные пальцы задрожали — и мы снова побежали сквозь мрак. В глазах рябило, пока они привыкали к кромешной тьме. Системы «Ковчега» не видели нас обоих, и я отчего-то надеялся, что противники были так же слепы, как и мы. Но мимо уха что-то просвистело. Потом снова. И снова. Не пули. Стрелы? Нет. Мельче. Дротики? Неужели палили наугад? Я резко потянул Кларк на себя. Мы сместились с прямой левее, а справа снова просвистели невидимые снаряды. Чёрт. Твою мать! Она сжала мою руку, догадываясь о стратегии, и наш путь превратился в зигзаг. Вправо. Влево. Вправо.       — Они как-то видят нас, — выдохнул я, когда мы нырнули за угол. — Как?       — Тепловизоры, — бросила в ответ она. — Их не обмануть. Физические.       Тьма перестала быть нашим преимуществом, потому Кларк вернула свет так же резко, как он прежде потух. Выхватив свою руку из моей, она выдернула припрятанный на поясе пистолет, без доли сомнения тут же щёлкая предохранителем. Пятеро солдат высыпали нам навстречу с лестницы вниз, куда мы так торопились. Ещё столько же нагнали сзади. У всех на лицах и правда были надеты странные чёрные очки. Мы замерли спина к спине, пока я судорожно пытался придумать, как устранить десятерых и не дать ни одному из них попасть в нас до того, как мы преуспеем. Направленные на нас дула оружия разного вида и калибра не помогали думать быстрее.       — Ты же слышишь меня? Слушаешь? Я знаю, что да, — голос Кларк прозвучал ровно в повисшей тишине. — Я не собиралась убегать ни секунды, потому что я всё знаю. Абсолютно всё. Я собираюсь остаться, и мы посмотрим, кто победит. Если ты — я ничему не стану сопротивляться, так тому и быть. Просто позволь ему улететь. Прямо сейчас.       Череп будто изнутри покрылся инеем и заледенел. Что? К кому она обращалась? Неужто к своей покровительнице, которая никак не желала её отпускать? Вот почему она выглядела такой отчаянной и виноватой? Потому что все эти «сбежим вместе» были ложью с самого начала? Или это был блеф?       — У нас приказ вернуть вас обоих, — бесстрастно отозвался один из кадетов. — У вас есть шанс сдаться мирно. Никто не будет доволен, если вы пострадаете.       — Мне такое не подходит, — решительно отрезала она. — Либо только я, либо ни один из нас. Я выстрелю без доли сомнений. Я к чёрту всё здесь разнесу. Вы уверены, что этот день должен стать вашим последним?       — Значит, отказываетесь? — всё так же механически осведомился кадет.       Они не собирались нас убивать — и это развязало ей руки. Этим подобием переговоров она просто тянула время. Я понял это за миг до того, как Кларк едва слышно бросила:       — В сторону. Там горючая смесь.       Что-то громыхнуло внутри стены справа под потолком. Мы успели только отшатнуться к стене, когда огромный кусок обшивки отлетел вниз, отрикошетил от пола и, пролетев дальше, молниеносно, словно пуля, сбил с ног двоих кадетов. Белый газ вырвался из отверстия, плотным облаком заполняя коридор. Что-то щёлкнуло. Ток? Это был ток?       — Бежим, — подтвердила наихудшие предположения Кларк.       Мы сорвались с места. Проводка щёлкнула ещё раз — и воздух вспыхнул ало-оранжевым пламенем, опаляя волной нестерпимого жара. Огонь пожирал каждый дюйм белого газа, до которого только мог дотянуться. Завыла знакомая тревожная сирена. Пожар. Свет снова потух, зажёгся резервный, и коридор теперь озаряло жуткое и почти мистическое зрелище: потолок, изрыгающий полымя. Оно разделило нас с частью кадетов за спиной, но оставались ещё пятеро впереди, перекрывающие путь до ангара.       Дым резал глаза, а дышать стало сильно тяжелее. Чёрт. Времени на раздумья не было. Либо компьютеры намертво запечатают нас здесь из-за пожара, либо через несколько минут здесь окажется половина станции. Кларк юркнула за спину одному, пока её пытался схватить второй. Третий с четвёртым решили обратить своё внимание на меня, пока оставшиеся позади думали, как пробраться сквозь стену из пламени. Они палили из своего оружия всё теми же дротиками, и заслышав знакомый свист, я как раз успел схватить одного из них и прикрылся им, будто живым щитом. Не пришлось даже его оглушать — он перестал сопротивляться почти сразу после попадания. Невовремя подоспел их товарищ, и одним ловким манёвром я заставил их думать, что отступал. Они синхронно ринулись вперёд. Я крутанулся вокруг них, хватая обоих за затылки и с силой сталкивая их головами. Оглушил. Или дезориентировал.       Кларк всё ещё боролась с первыми двумя. От одного она уже избавилась — он валялся на полу без движения, как и тот, что неудачливо попался мне в качестве щита. А вот второй прижал её к стене, пытаясь не то придушить, не то ужалить поднятым с пола дротиком.       — Эй, — я схватил его за воротник форменного комбинезона. Хватка ублюдка была такой крепкой, что Кларк он потащил за собой, пусть и захрипел задыхаясь. Её руки дрогнули, пока она из последних сил удерживала иглу в дюймах от своей кожи. Я потащил его ещё дальше назад, перехватывая руку с дротиком: — Ты что, забыл, что Протокол запрещает трогать девушек без разрешения?       Вывернув запястье гадёныша с неприятным хрустом, я воткнул ему в плечо его же оружие. Как я и думал. Убивать или калечить они не планировали. Это были транквилизаторы. Кто-то, кто охотился за нами, чётко знал, кто такая Кларк. Ведь чип был не опасен без сознания носителя, а я не так опасен без неё.       Оставшиеся преследователи пробирались сквозь занавесь из огня и копоти.       — Сдавайтесь, — прогремели они безэмоционально и почти синхронно.       Страха в их глазах не было. Со стеклянным взглядом кадеты ринулись вперёд, проходя сквозь пламя, словно роботы, и теперь стало немного жутко. Кларк уже выцепила пистолет с инъекциями из ослабевших рук прошлого противника и попала в подступающих два раза из двух. Устройство щёлкнуло, уведомляя об опустевшем магазине. Остались трое. Один подскочил к ней, двое — ко мне, обступая и окружая. Я уложил обоих по очереди, а Кларк успела разобраться со своим противником раньше, чем я со своими, но теперь ошарашенно смотрела на своё предплечье. Там торчал дротик. Она резким движением вытащила его, отбрасывая в сторону, а потом в панике посмотрела на меня.       Смог. Какой-то ублюдок всё-таки смог!       Она пошатнулась. Нет! Я подхватил её на руки, лихорадочно вспоминая маршрут. У меня пару секунд. Два. Один! Нам осталась только лестница. Но потом! Что мне делать потом?       — Как запустить капсулу? Как улететь? Кларк! Скажи!       — Там… оно… — выдохнула она, и её глаза закатились. Закрылись.       Я сделал шаг, второй — почти побежал. Не знал, куда и на что рассчитывал, но так устал сидеть взаперти, что близость свободы кружила голову.       Что-то резким уколом ужалило в спину. Я оглянулся: последний из противников, придавленный телом другого, смог очухаться от удара. А я не проверил, не забрал оружие: поспешил схватить Кларк и побежать прочь. И теперь он с улыбкой наблюдал за моим изумлением.       Внезапная слабость испугала до дрожи. Нет. Проклятье… Ноги подкосились. Я рухнул на колени, пока мир вокруг закрутился с бешеной скоростью. В ушах выла сирена. Кларк повисла у меня на руках. Что с ней будет? Боги… Они заберут её на опыты. Будут пытать. Я должен был что-то сделать, но на деле едва держал её, с каждой секундой борясь с очередным вдохом. Слабели конечности. Мышцы не слушались.       Сам не зная, каким чудом, я снова поднялся. Но усилий хватило только на три шага перед тем, как мир едва не померк. Мутно. Темно. Так тяжело. Не повредить ей, не уронить. Аккуратно опустить, признавая капитуляцию. Желая кричать, но не имея на это воздуха.       Как? Как так вышло? Сил ни на что не осталось — даже моргать казалось безумно тяжело. Глаза закрывались сами собой. Я скользнул рукой по шершавому полу, находя её ладонь. Переплетая наши пальцы.       — Прости, любовь моя, — выдохнул я ни то про себя, ни то вслух. — Прости.       Последнее, что я запомнил перед тем, как потерять сознание — это вопящую тревогу и тепло её руки.       Разум возвращался неохотно. Он будто бы продирался сквозь клетки мозга, а они всеми силами ему сопротивлялись. В голове пульсировала боль. Ритму сердца, отдававшемуся с каждым ударом новыми спазмами, вторил писк. Он совсем не напоминал вой сигнализации — это было нечто иное. Я попробовал приоткрыть глаза. Тут же пожалел о своём выборе. Новая волна боли прокатилась вдоль позвоночника. От яркого света заслезились глаза.       — …изменения пульса и давления. Что это значит?       — Он очнулся, господин канцлер, — услышал я знакомый женский голос. — И его показатели в норме.       — Отлично. Спасибо, Эбигейл. Иди. Я позволю тебе осмотреть дочь позже.       — Благодарю, господин канцлер.       Я всё же открыл глаза, несмотря на очередной мучительный приступ. Моргнул несколько раз, смахивая морок сна. Заложив руки за спину, Кейн стоял посреди белой палаты в своём канцлерском синем. Двое офицеров секретного корпуса за его спиной с оружием наизготовку не сводили с меня напряжённых взглядов. Ещё двое дежурили у двери. Тихий ритмичный писк, который я слышал — он раздавался справа. Там на просторной постели, оплетённая трубками, лежала Кларк.       Её сердце. Я слышал её сердце, пока она спала. Но почему оно билось так редко? Так слабо?       — И почему, когда все летит к чертям, рядом оказываетесь вы двое? Что ж… И снова здравствуйте, мистер Блейк. Или мне лучше звать вас кадетом Кингом?       Я резко сел, морщась от боли. Привычная надменность канцлера раздражала с первых же мгновений.       — Как вам больше нравится, господин канцлер, — зло процедил я. Ещё раз посмотрел на Кларк и перевёл испытующий взгляд на Кейна: — Что вы с ней сделали?       — Она просто спит. Ввиду произошедшего это, кажется, самый безопасный вариант как для неё, так и для нас. Первым делом я хотел бы поговорить с вами. А потом уже с ней.       — А нам есть о чём говорить, господин канцлер? — удивился я. — Я прекрасно знаю, что вы устроили у меня дома. Как вы превратили мой Клан в рабов. Как вы шантажируете президента Уоллеса. Как держали Кларк в плену всё это время. Теперь вот усыпили. Хотя всё, что вы смогли — это пожинать плоды её трудов. Вы обязаны ей всем, и что? Что вы хотите от меня услышать? Как глубоко и сильно я вас ненавижу?       — То, что вы так хорошо осведомлены, безусловно, прекрасно. А теперь я хотел бы узнать у вас то же самое. А именно что-нибудь про то, что за дерьмо вы двое устроили уже в моём доме? — кажется, я впервые услышал проблеск эмоций в его тоне. Похоже, он тоже зол. Нет, он в бешенстве.       — Для поиска ответов на эти вопросы у вас есть командор Шамуэй и его секретный корпус, если я не ошибаюсь. При чём тут я?       Кейн сжал кулаки, раздражённо хмурясь.       — Мистер Блейк… — его глаза угрожающе сузились.       — Вы знаете, чего я хочу. Отпустите Кларк со мной на Землю. Там, когда я встречусь со своим Кланом, мы ответим на все интересующие вас вопросы. И, возможно, даже простим всё, что вы натворили. А до тех пор вам нечего мне предложить.       — Вы слишком самоуверенны для человека, любимую женщину которого скоро казнят, — его губы изогнулись в едва заметной ухмылке. И теперь кулаки пришлось сжимать уже мне, чтобы не подскочить и не стереть её с его мерзкой физиономии.       Я глубоко вздохнул, призывая на помощь всю свою выдержку.       — Убьёте её — и навсегда лишитесь шанса узнать, кто за всем этим стоит. Только дурак решит, что она устроила всё это в одиночку. А вы, кажется, не дурак. Хотя… Теперь, зная, сколько всего вы проглядели, я начинаю в этом сомневаться.       — Это не моя прихоть. Таков закон. Я буду вынужден казнить её как минимум за убийство вице-канцлера. И это только одно из длинного списка преступлений призрака. Её преступлений.       — Она не убивала вице-канцлера, — огрызнулся я.       — А кто тогда убил? А, впрочем, не отвечайте. Вы готовы обвинить кого угодно, только бы спасти её. Кто в здравом уме вам поверит?       — Да она даже не использовала ни одного боевого патрона на тех кадетах, что нас поймали. Да на всей этой чёртовой станции нет никого, кто переживал бы за благополучие её обитателей больше Кларк. Но вам ведь плевать на это, да? Истина не важна. Главное — красивая картинка.       — И на какую великую истину вы желаете мне указать? А?       — На ту, что, может, вы хороший политик, но абсолютно никчёмный лидер своего народа, — сжав кулаки, процедил я. — Вы держитесь за свой публичный образ и всеми силами так усердно спасаете его, что забыли, кого правда должны спасать. Их. Всех их здесь, ваших людей, ваше государство, которое трещит по швам. Все ваши командоры, профессоры, советники и иже с ними беспокоятся только о своих должностях и титулах. Они глотки друг другу готовы перегрызть. Да вас предал даже ваш первый заместитель! Он каждую ночь представлял на себе ваш треклятый канцлерский комбинезон! Из-за него я здесь, именно он выпустил меня из темницы, в которой вы меня заперли. А сколько их ещё? Тех, кто улыбаются в лицо и готовятся воткнуть вам нож в спину? Что, думаете, эти проблемы решит Протокол? Никогда! Потому что он их и создал! Возложив на Кларк вину за то, чего она не совершала, вы просто закроете глаза за злодеяния тех, кого считаете соратниками. Значит, таков ваш закон? Бей своих, чтобы чужие боялись? Что ж, удачи. Казните меня. Казните её. Всех! «Ковчег» сгорит в пламени гражданской войны раньше, чем развалится от старости. И это будет венцом вашего правления, господин канцлер.       Кейн не изменился в лице — только поджал губы. Но замолк. О чём-то напряжённо думал.       — Я верну вас на Землю, — наконец, после долгой паузы произнёс он.       — Но? — сразу почуял подвох я.       — Но Кларк останется здесь. Я не могу её отпустить. По тем самым причинам, что вы же и озвучили. Она должна помочь мне в расследовании.       — Так теперь вы называете показания под пытками? «Помощь в расследовании»?       — Мы не пользуемся подобными техниками допроса.       — Да, а ещё все верят в Протокол и пользуются им во благо. А добро всегда побеждает зло. Мне не пять лет, господин канцлер. И я видел здесь достаточно, чтобы не верить ни единому вашему слову.       — Хорошо. Я вас понял, — закивал Кейн. — Полагаю, мы не договоримся?       — Мои условия вы знаете.       — Что ж. Похоже, моё решение сохранить вам жизнь было большой ошибкой. Пора её исправить. — Он обернулся к офицерам, замершим у двери: — Скажите Эбигейл подготовить смертельную инъекцию. Сейчас.       — Да, сэр, — отозвался один из них и тут же покинул палату.       К горлу подкатила тошнота.       — О. Значит, вот как. Надеетесь сломить её этим? Зря. Прежде она уже думала, что я мёртв по вашей вине. И всё, что она захотела — это сжечь всё ваше кровавое наследие дотла. Впрочем, именно поэтому мы здесь. Потому что всё здесь пропитано лицемерием — даже ваши давние слова о том, что вы не убийца. Очередная ложь.       — Я дал вам шанс спокойно жить. Вы от него отказались. Вы неоднократно нарушали Протокол — столько раз, сколько уже сложно сосчитать. Вы — подстрекатель, интриган и террорист. А государственная измена и терроризм караются смертной казнью. Я предлагаю самый гуманный её вид.       — А говорили, что оставили линчевание в девятнадцатом веке. Или, пока я спал, уже изобрели машину времени? Мы переместились туда, чтобы вы смогли совершать легитимизованные убийства? Ведь я не помню, чтобы мне по закону выносили приговор даже в этом театре абсурда, которое вы здесь называете судом.       Дверь отъехала в сторону. В сопровождении офицера в палате появилась Эбигейл, её лицо было бледнее белоснежных стен. В руках она держала поднос с тремя инъекторами, все из которых, очевидно, предназначались мне. Кейн не сводил с меня взгляда. Кажется, ждал, когда же я стану плакать и умолять сохранить мне жизнь. Бывшая советница, судя по застывшим в её глазах слезам, не столько ждала, сколько на это надеялась. По жестокой иронии убить меня должна была та, которая не так давно напротив спасла от смерти. Она остановилась рядом с моей кроватью. Руки её дрожали.       — Ты готова привести приговор в исполнение, Эбби?       — Разве это необходимо?       — Приказ канцлера. Ты знаешь, чем чревато неподчинение. Твоя дочь прямо здесь, и только мне решать её судьбу.       Ублюдок над нами всеми издевался. Он мог выбрать любого на этой чёртовой станции, но выбрал именно её. Кларк непременно узнает обо всём этом. Ей расскажут. Смакуя. В деталях. Это уничтожит её. И, очевидно, так и было задумано.       — Зачем целых три? — уточнил я, разглядывая шприцы. — Разве одного недостаточно?       Губы Эбигейл задрожали. Она едва совладала с голосом, отвечая:       — Первый — это тиопентал натрия. Он вводится сначала, погружает в сон и немного угнетает дыхание. Второй — миорелаксант, парализующий дыхательную мускулатуру. Третий — хлорид калия, который нужен для остановки сердца. Первый этап не обязателен для всего процесса, но без него всё это мучительно больно.       — Приступайте, — приказал Кейн.       — Вы должны лечь, — полушёпотом прошелестела Эбигейл.       Я подчинился. Изображая покорность, вынес повязанный выше локтя жгут. Сердце отозвалось внезапной болью, когда я взглянул на мирно спящую Кларк. Я знал: она со всем справится, но, наверное, будет скучать. Внимательно следил за тем, какой шприц Эбби собиралась взять первым. По её словам, самый безобидный. Снотворное. Два других с высокой долей вероятности абсолютно смертельны. Она выбрала самый правый. Взяла его в руки и посмотрела мне в глаза.       Самоуверенность. Вот что убивает в битвах чаще, чем клинок.       Прежде, когда мы с Кейном говорили впервые после теракта Джахи, я думал, что его смерть мне ничем не поможет. Что за ним стоит огромная система, и в любой момент его дело подхватит любой другой человек из неё. Я совсем ничего не знал про «Ковчег». Но за то время, что я был Хантером Кингом… Мне открылось много интересных нюансов об изнанке местных элит. Например, о том, что и у вице-канцлера Пайка, и у главного инженера Гриффина было своё видение будущего, совсем не похожее на планы канцлера Кейна. Как и у многих других.       Что бы там ни было, моя Небесная разберётся, что делать дальше. А если я всё-таки неизбежно должен был умереть, то только как воин. Не как трус. Миссию избавлять мир от ублюдков, мнящих о себе излишне много, я мог бы с гордостью назвать делом всей своей жизни. И мог бы ради неё умереть. Дважды, трижды или сколько потребуется. Меч в груди у меня уже был. Пора было попробовать на вкус пули секретного корпуса.       Молниеносно вскочив, я схватил крайний из двух оставшихся шприцов. И воткнул его канцлеру в плечо, резко вводя всё действующее вещество разом. С наслаждением смотрел, как изумлённо расширились его глаза, как он схватился за плечо, отбрасывая мою руку. Ждал, что сейчас офицеры за его спиной пулями превратят меня в дуршлаг, но они так и замерли с оружием наизготовку. И ни разу не выстрелили.       Что?       — Что? Как… Помогите! Медиков! Сейчас же! — заорал Кейн, хватаясь за рёбра, но никто не шелохнулся. — Эбби! Что он мне вколол?! Почему все стоят столбом?! Эй! Вы! Зовите помощь!       Казалось, никто так и не услышал его крик.       — Это не тот шприц, — пребывая в шоке, тихо сказала мне Эбигейл. — Ты вколол ему снотворное. Миорелаксант был у меня. Я собиралась сделать то же самое, что и ты, но… ты немного меня опередил.       — Что ж, — удивлённо моргнул я. — Полагаю, раз эти ребята не против, мы можем попробовать ещё раз?       Кейн метнулся к одному из офицеров, пытаясь выхватить у него винтовку. Офицер в ответ отступил на шаг и прицелился, снимая оружие с предохранителя.       — Прошу вас, не двигайтесь, сэр, или мне придётся вас пристрелить.       — Что?! Да как ты смеешь?! Какого чёрта здесь творится?!       Дверь вновь открылась. Внутрь шагнул главный инженер Гриффин, скептическим взглядом одаривая наше скромное собрание. Его сопровождали четверо офицеров. И если меня не обмануло зрение, то в коридоре осталось ещё не меньше десятка. Он покачал головой, вздыхая.       — Не для того я помог тебе их поймать, чтобы ты тут же всех угробил, Маркус. Землянин… ну, пусть, ладно, развлекайся, но с Кларк ты уже перегнул. Я не застрелил тебя с порога только потому, что ты позволил Эбби за ней присматривать. Она хотя бы знала, какие препараты точно ей не навредят.       — Что ты устроил, Джейк?! — пошатнувшись, воскликнул Кейн. Он становился всё бледнее и дышал всё чаще. Кажется, эта штука и правда начинала действовать.       — А ты что, не видел сообщение от восстания? Они собирались тебя убить. Кажется, они преуспели.       — Что? Нет… Арестуйте! Арестуйте предателя! — снова попытался воззвать к преданности офицеров он, но они опять остались глухи к его мольбам.       Гриффин покачал головой, будто бы раздражённый этой суетой.       — Это мои люди, Маркус. Кажется, теперь здесь всё моё. Разве что мундир твой пусть остаётся тебе, так и быть. Мне сошьют новый. — Закашлявшись, Кейн прислонился к стене. Хватался за реальность ещё пару секунд, проиграл и сполз на пол, окончательно лишившись сознания. Гриффин перевёл взгляд на нас с Эбигейл, застывших и ошеломлённых: — Есть желание закончить начатое?       — Внутри бромид панкурония, — протянула ему инъектор Эбби, качая головой. — Убьёт примерно за пять-шесть минут.       — Пожалуй, излишне долго. Бывший канцлер ведь был за гуманность, — произнёс он спокойно, сделал два шага вперёд, достал из-за пояса пистолет.       Когда он спустил курок, я едва смог отделаться от какого-то жуткого дежавю. На ладонях выступил холодный пот.       — Ладно. Тогда забери эти шприцы с собой. И, Эбби, отключи, пожалуйста, Кларк от подачи снотворного и добавь нейтрализаторы. — Бывшая советница подчинилась, подходя к регуляторам подачи медикаментов. С полминуты в палате висела звенящая тишина, пока она настраивала всё согласно требованиям… будущего канцлера? Он улыбнулся механически, совсем не живо: — Спасибо. А теперь я хочу поговорить с ней. И с мистером Блейком. Мои люди проводят тебя. Если что — тут же позовут.       Обернувшись напоследок, Эбигейл покинула палату в сопровождении нескольких офицеров. Она уже привыкла слушаться их. Они не оставили ей выбора. И теперь все здесь следили только за мной. И отчего-то я верил, что они точно не будут медлить в этот раз. Обманчивое гостеприимство значило одно: канцлер мёртв, да здравствует канцлер. Гриффин добился всего, чего хотел. И поймал нас. Что он станет делать дальше? И какие у него, чёрт подери, были планы?       — Мне теперь обращаться к вам «господин канцлер»?       — Как вам угодно. Ни одного из своих званий я не стыжусь.       — В таком случае примите мои поздравления с будущей победой на выборах.       — Несколько преждевременно, но в целом приятно. Можно считать это формальностью. Благодарю, — его холодный, колючий взгляд впился в моё лицо. — С чего вдруг вы решили покинуть «Ковчег» так внезапно?       — А с чего вы так внезапно решили нам помешать?       — Кларк нужна мне здесь. Я хочу сделать её советницей. Или, например, дать ей должность командора, если она захочет. Мы ведь оба с вами знаем, что Шамуэй скорее вредит секретному корпусу на своём посту, нежели помогает. Её способности призрака уникальны. Они могут великолепно послужить нашему государству, особенно в это неспокойное время. Впрочем, пусть всё решит сама, как только проснётся.       Я ждал чего угодно, но не этого. И, кажется, совсем перестал что-либо понимать. Ещё час назад я бы сказал, что сделать бывшую преступницу членом Совета или главой секретного корпуса невозможно, но… То же самое я бы подумал о том, что государственный переворот на «Ковчеге» совершится прямо на моих глазах. Логические цепочки никак не выстраивались. События не соединялись.       — И какова во всём этом тогда моя роль?       — Я помню, что вы хотели вернуться домой, к своему народу. Я не стану этому препятствовать.       Всё это звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой. Подвох. Где-то должен был прятаться подвох. Кларк шевельнулась, заёрзала на постели, приоткрыла глаза с лёгким вздохом. Снова зажмурилась, закрывая ладошкой лицо от яркого света. Я в пару шагов оказался рядом с ней. Она всё-таки открыла глаза, глядя на меня в замешательстве.       — Как ты? — спросил я. — Позвать кого-то?       — Нет. Всё нормально. Где я? Мы? Это…       — Мы ещё на «Ковчеге». Здесь новый канцлер. И… он хочет с тобой поговорить.       — Новый канцлер? — она удивлённо приподнялась на локте. Увидела отца. Побледнела, в ужасе уточняя: — Он? Он — новый канцлер?       — Здравствуй, дорогая, — улыбка снова не коснулась глаз. Они оставались льдом.       — Нет. Нет, — замотала головой Кларк. Увидела бездыханное тело Кейна у стены и, кажется, впала в ещё больший ужас. — Что ты сделал? Что?! Я же просила! Просила! Почему ты не позволил мне его отпустить?       — Ты, конечно же, тут же бы прыгнула в капсулу следом. Нет. Я не мог такое допустить.       — Не прыгнула бы, — резко села на постели она, сдирая с себя датчики. — Я же сказала, что всё знаю. Про чипы. Про твои интриги. Я бы не улетела! Никогда!       — Значит, ты правда собиралась отправить землянина восвояси самого? И сдаться Кейну? Как благородно. Думала, он что-то может? Что он будет к тебе милосерден, если придёшь сама и всё расскажешь? Что ж. Мы уже не узнаем. Очень жаль.       — Что происходит? — нахмурился я, окончательно запутавшись. Значит, тогда в коридоре она не блефовала? Она говорила правду?       Кларк закрыла лицо руками, тяжело дыша.       — Не пытайся выкинуть очередной из своих фокусов, — вкрадчиво предупредил её отец. — Ты знаешь, чем это чревато. Мои люди пристрелят его за долю секунды. Ты ведь рискнула всем не для такого итога, правда?       — Прошу. Отпусти Беллами, — её тон стал просящим. Умоляющим. Она почти плакала. — Отпусти. Не делай с ним этого. Не надо. Я всё сделаю. Что угодно.       — Ты же сама знаешь, что и так всё сделаешь. Что угодно. Как Кадоган, Харт или как вот эти ребята за моей спиной. Без лишних вопросов и условий.       — Нет. Прошу. Нет… — замотала головой Кларк. Её голос прозвучал хрипло и сдавленно. По её щекам уже текли слёзы, когда она, наконец, взглянула на меня: — Прости. Прости, что сразу не рассказала. Всё равно не успела! Чипы… Они контролируют сознание. И подчиняют чужой воле. Они…       — Ascende superius, — произнёс новоявленный канцлер, не позволяя ей закончить. Усмехнулся. Не механически. Взаправду. Удовлетворённо. — Ты будешь подчиняться всем моим приказам. Не будешь мне врать. Не будешь пытаться навредить мне или моим планам. Не будешь пытаться сбежать или спасти кого-либо. Поняла?       Её глаза остекленели. Тон стал таким же ровным и спокойным, как у тех невидимых для системы кадетов.       — Да. Поняла.       — Тогда попроси наших офицеров проводить мистера Блейка на обследование. Нам нужно подробно всё изучить. Возможно, у мозга землян есть определённые особенности, которые стоит учесть перед операцией.       Она посмотрела на меня взглядом, полностью лишённым эмоций. Лишённым жизни. Похожим на тот, который я видел, когда она пользовалась чипом. Только теперь хуже. Намного. Несравнимо. Словно внутри неё отключили какой-то тумблер. Что-то потухло. Исчезло. Ещё не высохшие капли слёз резко контрастировали с абсолютно равнодушным выражением лица.       — Кларк, — я взял её за плечи, склоняясь к ней. — Что с тобой? Очнись. Прошу тебя.       — Пожалуйста, следуйте инструкциям главного инженера, — просьба прозвучала безжизненно.       Она стряхнула мои руки. По спине пробежали мурашки. Нет, это не её тон. Не её голос. Не она!       — Тебя проводят. Офицеры, прошу вас.       Я отшатнулся, обескураженный и сбитый с толку. Этого просто не может быть.       — Что вы сделали? — От торжествующего вида Гриффина у меня затряслись руки. Меня обступили его офицеры, схватили за плечи и руки, останавливая ещё до того, как я рванул вперёд. — Что с ней? Что вы с ней сделали?!       — Кларк, дорогая, возьми пистолет. — Он протянул ей оружие. Она встала с постели, опустив ноги на пол с противоположной от меня стороны. Подчинилась: подошла к отцу и взяла. — А теперь сними с предохранителя. — Пистолет щёлкнул. — Отлично. Мистер Блейк не очень хорошо себя ведёт. Возможно, придётся применить силу. Прицелься, хорошо?       Внутри меня что-то сломалось, когда она подчинилась и тут. Наставила на меня оружие, глядя и будто бы не узнавая. Игра. Это, должно быть, какая-то игра. И её безжизненные глаза значили лишь то, что Кларк прекрасно в неё играла.       — Теперь вы поняли? — спросил Гриффин. — Или мне приказать ей выстрелить, чтобы до вас дошло? Я могу. Но, знаете, она всё понимает. Может, не хочет подчиняться в своих мыслях. Но не может противиться. Исполняет. Так это работает. Она сможет убить вас, если я так ей скажу. Не сможет не убить. Но будет страдать. Я бы не хотел, чтобы она страдала слишком сильно. А вы?       — Как? Как это возможно? — прошептал я, отказываясь верить.       — Скоро вы узнаете, как. Проверите на себе. В «Этерии» о вас непременно позаботятся. С чипом вы получите совершенно новый уровень восприятия реальности.       Вот что она просила со мной не делать. Вот что она узнала. Вот почему так спешила. Вот почему даже готова была выслать меня отсюда прочь одного. Чтобы её отец не смог сделать это со мной. С нами. Теперь я всё понял. Всё сошлось. Но какой в этом уже был смысл?       — Значит, вот ваша истинная цель? Сделать всех своими послушными марионетками?       — Нет. Это совсем не моя цель. Лишь средство её достижения, — покачал головой Гриффин, положив ладонь на плечо Кларк. — Приятно, когда никто не спорит и готов на всё, чтобы исполнить приказ. Да, дорогая?       — Нам с ней не нужно было чипов, чтобы сделать друг для друга всё, — процедил я в ответ.       — Похоже, мне всё-таки нужно приказать ей вас пристрелить. Чтобы вы, наконец, поняли истину. Ваши чувства — это просто ещё одна химическая реакция в организме. Бесспорно, любовь — это одна из сильнейших, по принципу действия схожая с наркотической зависимостью. Потому подчас сводящая с ума. Заставляющая забыть обо всём. Но всё же это просто процесс. Который, как и любой другой, можно контролировать, если достаточно хорошо изучить его суть.       — И что? Что дальше?       — Нами всегда управлял наш мозг. Наши чувства. Счастье? Радость? Горе? Лишь молекулы и рецепторы, способные их распознать. Теперь мы можем управлять ими. Своды правил и Протокол больше не нужны. Они будут внутри нас. Чипы не станут позволять делать то, что неправильно. Не дадут нарушать правила на биологическом уровне. Не позволят, например, солгать. Многое упростят, ведь та же рождаемость — это тоже процесс. К чему угрозы и запреты, когда можно заблокировать выработку нужных для этого гормонов в самом центре нашей сути? И всё. Никаких рисков. Это работает уже сейчас. А как далеко мы сможем зайти спустя годы исследований?       — Я не верю, что из этого получится хоть что-то хорошее, — покачал головой я, с болью глядя на замершую рядом с ним Кларк.       — В этом ещё один безусловный плюс науки перед религией. Чтобы работать, как надо, чипу не нужно, чтобы в него верили, — улыбнулся он с коварной иронией. — Скоро вы всё поймёте сами. А у нас с дочерью есть дела. Можешь опустить оружие, дорогая. Идём. У меня к тебе много вопросов. Уверен, ты охотно ответишь на все.       Она не оглянулась, послушно следуя за отцом. Пистолет до сих пор был в её руках, и Кларк не пыталась им воспользоваться. Одно это заставляло меня верить в то, что всё это правда. Она в его власти. Иначе бы что-то сделала. Иначе бы дала мне знак. Иначе бы не позволила уводить в «Этерию» для того, чтобы я мог пополнить ряды послушных рабов канцлера Гриффина.       Кажется, лучше бы я всё-таки умер. Но теперь убить меня наверняка заставят именно её. Нет. Мне осталось выбрать способ, чтобы избавить её от этого. Жаль, что Эбби не оставила здесь шприц. Возможно, в «Этерии» найдётся что-то сподручное. Скальпель. Инъектор с ядом. Пистолет охраны?       Белые стены палаты ослепляли своей чистотой и блеском, когда я бессильно уронил руки. Что ж. Кажется, это действительно конец.