Инсайт

Золотой (#fFFD700) - Цвет, который символизирует взаимную любовь, прощение. Золотой выбирают сильные, независимые и уверенные в себе люди. Слабые духом не справляются с сильной энергетикой цвета, поэтому избегают его. Телефон Кайло тихо звякнул, и мужчина, позабыв о что-то вещающем менеджере, достал его. Провел пальцем по разбитому экрану и с нетерпением наркомана, тянущегося за дозой, открыл уведомление из Инстаграма. С жадностью уставился на только что опубликованное фото, на котором его сын, с сахарной тростью в руках, улыбался в камеру. Абсолютно очаровательный в зелено-бело-красной пижаме в горизонтальную полоску он и сам напоминал леденец. Запутавшийся в гирлянде - а значит, окутанный разноцветным светом, - он выглядел абсолютно счастливым. И здоровым, да. Хвала небесам. Менеджер продолжала бубнеть благодарность за то, что Кайло вызвался заменить, слегшего от гриппа в последний момент постоянного художника по свету, и параллельно настаивая на важности их ультрадорогого спектакля. Мужчина не слушал. Стоял и смотрел на сына, любуясь каждой мелочью и ощущая, как сердце бьется. От снимка казалось пахло корицей, теплым какао, карамелизированной сахарной корочкой и банановым маршмеллоу в виде зеленых мишек, которые мальчик обожал. Но при этом зеленый цвет освежал и вплетал в сладкую симфонию бодрящий привкус перечной мяты и хрустящего снега. Там, где люди различали бренды или фильтры, Кайло улавливал лишь запахи. Аромат его дома. Семейного очага, в который он всегда подбрасывал дрова фруктовых деревьев, и те, повинуясь огню, источали смолу, наполняя каждую трещину теплом, а его темное, разрушенное наркотиками и Тёмным Карнавалом нутро - светом. Тем, который не включишь на пульте, каким бы дорогим тот ни был. - О, это твой сын? - Опираясь ему на плечо, полюбопытствовала менеджер. - Д-д-да. - Заикнулся от неожиданности Кайло, в последнее время погруженный в молчание и забывающий складывать звуки в слова. Сделал над собой усилие. Набрал в легкие побольше кислорода. - Пол. Казалось, от гордости мужчины даже воздух стал теплый, как пески ночного Арракиса. Ребенок Дюны всегда согревал. - Красавчик. - С-спасибо. - Я о тебе, ты же знаешь. - Хмыкнула девушка, прижимаясь к нему бедром. Кайло опустил глаза. Юбка в пайетках не только празднично переливалась, но и была заманчиво короткой. Косо усмехнулся и наклонился поближе. - Дорогуша, я женат. - Угу, потому встречаешь Новый Год на площадке? - Ещё не Новый Год, - отрезал Кайло, отстраняясь. - Но если ты хочешь, чтобы я задержался и сделал работу, сверкай своей юбкой в другом месте. Давай-давай, иди займись своими прямыми обязанностями. Проверь гримерки на наличие льда. Тебе не помешает охладиться. Я сказал - пошла вон. Свободна. Он был привычно ублюдочен, потому девушка, обиженно сверкнув глазами, убежала. Кайло же посмотрел на кольцо. Покрутил его. Да, он был женат. На самой прекрасной женщине в мире. И у них был сын. Рожденный в марте, но летний и беззаботный, как вино из одуванчиков. Он уже не тот, что раньше. Не наркоман, трахающийся с кем-попало. У него была семья. Была ли? Качнув головой, Кайло, уныло насвистывая Feliz Navidad, нырнул в темноту правой кулисы. В далеко не райский Jardin, но тот, в котором он вырос и ощущал себя максимально комфортно. Легко передвигаясь в темноте, мужчина не спотыкался о многочисленные провода, змеями расплывающимися вокруг. В отличие от библейского Сада, эти создания несли свет, а никак не искушение. Хоть для мужчины это были слова синонимы. Свет умел соблазнять и подталкивать на грех. Ему ли не знать? Сколько раз он занимался сексом со своей женой в процессе того или иного монтажа, когда она, видя его игру теней, заводилась с полоборота и сбрасывала с себя все - от одежды до приличий? Его Ева была валькирией, а потому дурела от того, что слишком тонко чувствовала каждую линию нарисованного им. Остановившись на грани между темнотой бэкстейджа и яркостью, уже подготовленной к предстоящему спектаклю, сцены, Кайло окинул техников, что сновали туда-сюда, внимательным взглядом. Кто-то был опутан дождиком, у кого-то изо рта торчала карамельная трость, кто-то пританцовывал: вовсю гремело Jingle Bells, словно подтверждая те слова Синатры, что он-то может и умрет, но его музыка будет жить вечно. Потягивая черный чай с куркумой, он подумал, что именно в преддверии Нового Года атмосфера закулисья была не менее праздничной, чем на концерте. Если перед Рождеством большинство людей были задерганы тем, что ещё не купили подарки или обеспокоены закончится ли демонтаж пораньше, то работать тридцатого или тридцать первого было сплошным праздником. Кайло слышал где-то там характерный хлопок открывающихся бутылок с игристым и наткнулся на множество разноцветных серпантинных нитей, рассыпанных в коридорах. Вокруг витали не только запахи костюмов, спрятанных в сундуках да старой пудры, но и можжевельника или свежесрезанной сосны - все тащили из дому какие-то ветки, наполняя пространство вокруг себя предстоящим праздником. Даже он разрешил надеть на него шапку Санты, хотя, конечно, ему бы больше подошла роль Крампуса - таким мрачным он выглядел. Посмотрев на часы, Кайло чертыхнулся. Они все ещё показывали время по Токио, где он провел последние четыре месяца. Снова повернул голову в сторону сцены. В принципе, мужчина отлично определял всё и по готовности. Здесь, в бэкстейдже, люди жили не по часам, а по особому графику от “монтажа” до “открытия дверей”. Что-то прикинув, Кайло косо усмехнулся и буркнул в рацию местному световику, который вертелся у пульта, чтобы тот, не задавая лишних вопросов, залил сцену максимально холодным белым. А сам подошел к небольшой будке, где сидела пожилая женщина - почему-то в любой стране и в любой опере всегда были люди почтенного возраста. Заговорчески переглянувшись, он подмигнул, а потом посмотрел на множество кнопок, с помощью которых обычно на сцене творилась магия в виде дыма да ветра. Вспомнил свои детские шалости и нажал на одну из кнопок. Нажал и услышал счастливые, почти довольные визги техников. Развернулся, наблюдая за тем, как дюжина взрослых мигом стала детьми, ловящими падающий снег, который переливался в холодном свете. Снежинки, танцуя вместе со сценической пылью, превратили все вокруг в сказку. - Let it snow, - крикнул он, когда к нему развернулся кто-то и уставился круглыми глазами, поскольку всегда строгий и замкнутый Кайло Рен не имел репутации весельчака, делающего сюрпризы. - Let it snow, Let it snow, Let it snow! - Подхватили остальные, продолжая ловить снежки, а затем, звуковик, наконец, додумался изменить песню, и веселые вопли подхватил уже и Синатра, которому подпевали абсолютно все, кроме уборщицы, что пригрозила Кайло шваброй с côté Cour, ведь зрителей начнут пускать через пятнадцать минут, а на сцене творился буран. Мужчина не ощутил вины, усаживаясь на рэк. И потому что знал, что открытие дверей задерживается на двадцать минут, поскольку - как всегда же! - начались проблемы со сканерами на входе и потому, что понимал - техники помогут убрать. Вздохнул, глядя на царящее веселье, не затронувшее его. Нигде так нельзя остро ощутить свое одиночество, как в закулисье в канун Нового Года, понимая, что ты не в струе. Создавать праздник и не быть его частью. Творить магию и при этом не ощущать её воздействие на себе. - Кайло! Выпьешь с нами? С наступающим! - Пробегающий мимо режиссёр отсалютовал бокалом, а его ассистентка ткнула в руки Кайло флейту, на дне которой покоилась вишенка, обнятая пузырьками игристого. Того самого, наверное, которое он слышал как открывали. - С праздниками, Кайло, - ассистентка чокнулась с ним, а потом моргнула, когда он вернул ей флейту. - Я в з-завязке, - спокойно проинформировал он. Сколько их здесь таких в бэкстейдже? Каждый второй бросал пить, каждый пятый - употреблять, а те, что между ними - просто говорили, что у них не было проблем. - А, извините. - Не смутилась девушка и сбежала, допивая игристое из его же бокала. - Сколько ты уже не употребляешь? - Спросил один из техников, лениво щурясь. Типичная беседа. - Полгод-д-да. - Безразлично ответил Кайло, но в нем отозвалось уныние на эту фразу. Это было не достижение. Просто полгода мыслей о том, что он перечеркнул предыдущие четыре. После передоза на Рождество, когда сам упустил Рей. - Ты вроде не пьешь с момента, как женился, - удивился второй парень, ковыряющий сцены. - Финн, - скептично хмыкнул Кайло, - ск-к-колько раз ты бросал? Пять? - Восемь. Последний раз - пару дней назад, - весело расхохотался Финн и открыл бутылку с пивом. - Но, пожалуй, после Нового Года больше ни капли. Возможно. Кайло ощутил дрожь ужаса. Неужели он вот тоже обречен так - бросать и начинать пить, завязывать и поддаваться слабостям? Мужчина помнил все свои обещания. Что не будет пить, если поднимется из грязи. Перестанет нюхать после того, как выполнит сложный заказ. Не будет употреблять героин, если однажды кто-то его полюбит. И с каждым разом он падал все глубже, пока не начал колоться, награждая себя за пару дней воздержания. С Рей он продержался дольше всего. Чтобы она не плакала, чтобы гордилась, чтобы спала спокойно. А потом с ними случилась Дюна и Кайло летал от счастья, что его жуткие привычки никак не отразились на здоровье родившегося ребенка. Он так волновался, что с сыном может что-то быть не так, что даже присутствовал на родах - хотел убедиться - Пол появился на свет абсолютно нормальным. Он дал ему темные глаза, а не какой-то врожденный порок сердца. Ну а потом все рассыпалось, и вот Кайло снова был с обнуленным счетчиком. Абсолютно обессиленный от борьбы. “ - Кайло, ты что пил? Почему ты не сел за руль?! Кайло. О боже. Ты пил…” Тот злой вопрос, вдруг оборвавшийся отчаянным, смиренным осознанием до сих пор бил по ушам, уничтожая его снова и снова. Но мужчина не пытался стереть его, каждый раз нарочно возвращался. Потому что сейчас, когда хотелось взять флейту и снять свою одинокую, тупую боль, разочарование Рей в нем было лучшим удерживающим. Разочарование и небольшой проблеск надежды на то, что когда Пол вырастет и будет достаточно взрослым, а значит в безопасности от него и его способности вредить, возможно, сын захочет узнать своего отца. И меньше всего на свете Кайло хотелось не дожить до того момента или же превратиться в спившееся ничто, что Пол брезгливо обойдет и каждый раз будет стыдливо краснеть при вопросе кто же его отец. “Я не сорвусь. Не сорвусь”, - почти ощущая позабытый вкус во рту, пообещал Кайло. Пары алкоголя, кружащие вокруг него, немного одурманили, равно как дорожка кокаина, рассыпанная Кардо пару дней назад, но он все ещё держался. Хоть держаться было не за что. Разве что за воздух, за призрачную надежду, за любовь к Рей и Полу. - До запуска зрителей пять минут, поторопитесь! - Режиссер, едва не получивший инсульт от того, что декорации ушли в самоволку, стал первым собирать снег. - Вот, ребенок в тебе т-точно умер, - мрачно пошутил Кайло, забравшийся на рэк с ногами и подтянувший к себе ноутбук. Ему нужно было закончить сверять заказ светового оборудования по концерту на второе января, который должен был состояться в Лондоне. Это значит, что первого улетит. Чем быстрее он покинет Нью-Йорк, тем меньше шансов потревожить свою семью. Кайло себя знал. От наркотиков удержаться вероятность была, а вот от желания хоть издали увидеть свои два солнца, как на каком-то Татуине - и откуда только это название к нему пришло?! - скрыться было сложнее. Последние месяцы Кайло жил во мраке и, конечно, узреть люминесцентную валькирию и его дитя Дюны очень хотелось. Аж выворачивало пальцы…хотя может приближалась беда? Очередная, блядь, беда. Хотя в этой сказке бедой, дурным гостем был только он. Мужчина, разбивший свои чашки в зеленый горох и снова обувший баскетбольные кроссовки вместо теннисных туфель. Те опять жали. Привычно отодвинув мысли, он наткнулся на благодарность, пришедшую из Кенсингтонского дворца, за удивительной деликатности свет, который залил Капитул Вестминстерского аббатства за день до Сочельника, когда шла запись праздничного концерта “Вместе на Рождество”. Кайло подумал, что вырвался из Токио и самолично расставлял свечи по полу в нужном порядке не потому, что герцогиня Кембриджская должна была играть на фортепиано, а лишь из-за того, что “Leave a Light On” Тома Уокера помогала и ему в борьбе с зависимостью. Хоть Кайло и знал - для него свет в том единственном доме не включен. Да и дома у него больше не было. Ничего не осталось, кроме Сенты. Не так и мало. В прошлый раз и скрипки не осталось. Поднявшись, Кайло отложил свой Mac на рэк и гаркнув, что убьет любого, кто хоть подышит на его новые схемы, выглянул в зал. В эти моменты он всегда - как только не разучился - наслаждался волшебством соприкосновения трех миров - того, что готовился ожить на сцене, суетливого закулисья и зрительского, застывшего в ожидании чуда. С любопытством стал рассматривать влиятельных родителей, приведших своих будущих властелинов мира на детскую оперу. Хозяйка мероприятия отчего-то крутилась в партере. Улыбчивая и спокойная, она общалась с мрачным мужчиной, отдаленно похожим на нее саму, а их отец играл со своими внуками, которые наводили вокруг суету. Кайло знал каждого из этих людей по газетным снимкам, но сейчас смотрел не на успешного юриста, его дочь и крестника, который обеспечивал безопасность страны, а лишь на счастливую семью от вида которой щемило сердце. Сейчас, как никогда хотелось подержать на руках Пола, который так сильно подрос, что, наверное, и не узнал бы его. Дети в его возрасте обладали памятью котят. Оно и к лучшему. Есть люди, которых лучше забыть. Кайло смотрел на переодетых в пиратов мальчика и девочку (1). Точнее, наблюдал, как девочка гоняла мальчика, а тот, размахивая саблей в воздухе бегал по залу, и перед ним, как перед Моисеем, расступалось людское море. Хотя, наверное, дело было не в Моисее, а в том, что тень отца падала на этого мальчика, и никто не хотел вставать на пути. Внезапно Кайло перестал улыбаться. Костюмчик. Карнавальный костюмчик. Вот, что нужно было купить Полу. А у него в чемодане лежали крохотные теннисные туфли. Белые. С разноцветной подошвой. Вот он дурак-то, зачем его сыну туфли? Но увидев их, Кайло не смог удержаться. Это ведь было детство и беззаботность в чистом виде. Мало того, что замотавшись между городами, он не выслал подарок и на Рождество Пол получил солидную сумму на счет, так оказывается туфли были неуместным подарком. Выходило как в том рассказе Хемингуэя “Продаются детские ботиночки, неношеные”. Неношеные, потому что ненужные. Вот и вся трагедия. В том, что у хорошего ребенка был бестолковый отец, не научившийся понимать потребности своего сына. Ему никак не удавалось угадать или понять, что же нужно Полу. Когда мальчик плакал, он ни разу не подобрал верный ответ. С другой стороны, он вовремя понял, что Полу не нужно. Такой отец. Опасный и несущий вред. Потому он и сидел на рэке. С неношеными теннисными туфлями в чемодане и с семьей, которая теперь существовала только на снимках в инстаграме. Тех, которые он никогда не лайкал, чтобы не нарушать границ, но сохранял на память и никогда не пересматривал. Спохватившись, Кайло снова обратился к внутренним часам. - Снимаем свет. П-п-пора начинать. - Приказал он и отвернулся от сцены. Детская опера Хумпердинка была единственным светлым воспоминанием родом из Вены, а значит из тех одиноких, заброшенных лет, которые он провел на рэке в ожидании мамы. Потому что после выступлений ему дарили конфеты. Всем детям артистов за выступление давали такой “гонорар”. Марципан с фисташковой начинкой ассоциировался с детством. Правда, других чудес не случалось. Родители в праздники забывали его забрать, и он либо ночевал в гримерке, либо, став старше, на знаменитом 71 ехал в сторону Центрального Венского Кладбища. Не в последний путь, конечно же, просто они жили там, за приютом для ушедших. В доме с видом далеко не на аллею композиторов. Брел домой, загребая теннисными туфлями мокрый снег, воровал с кладбища еловый букет, оставленный кем-то у памятника Бетховену, и в темноте пощипывал скрипку, пытаясь без нот воссоздать “Оду к Радости”. Учился радоваться сквозь слезы, одиночество, царапающее горло, и страх темноты, которую со временем таки наполнил музыкой Бетховена. Которую принял и понял. Полюбил. И рассеял. Ведь из Тьмы-то рождался Свет. Слушая увертюру, Кайло пытался оградиться от детских воспоминаний и своих потерянных надежд, что однажды, и Пол будет петь в роли ангела, а за кулисами его будут ждать родители. Но стоило признаться. Опера была дурацкой. Композитор гордился, что создал аллюзию на “Парсифаль” Вагнера, а на деле, до величайшего произведения было ещё дальше, чем ему до роли нормального отца. 1 - если что, то этот тот период, когда у Художника трое детей, но близнецам ещё нет года, потому он пришел только с Тео, а его Старкиллер осталась дома) *** Последние такты демонтажа стихли, веселые и слегка подвыпившие техники разбрелись по домам, и Кайло остался в закулисье один. Специалисты его происхождения могли без ответов на глупые вопросы ходить по сценам любых концертных залов – и не важны были ни страна, ни время суток. Как призраки, они просачивались сквозь стены в поисках вдохновения или приюта. Кайло устало потер глаза. Последние десять дней выдались безумным круговоротом перелетов, но они того стоили. Не потому что ему удалось создать множество хороших световых схем, а потому что помогало забыть. Лучше встречать Рождество в самолете, чем думать о том, что он мог бы, например, просто быть с теми, кого любил. Когда узнаешь тепло и аромат семейного очага, пыльный рэк становится не лучшим местом. Да и бизнес-класс тоже. Ему очень хотелось домой. Не в дом, сложенный из кирпичей. А глубже. Его домом была Рей. Давшая приют в своем теле. В сердце. В душе. В сыне. Его домом стал Арракис, и он был зависим от пряности под названием любовь. Та, что пахла тягучей карамелью, туманным утром над Трувилем, выжженной травой, бретонским сидром с гвоздикой и лакричными мышатами. И та поменьше, пахнущая клеверным медом, вином из одуванчиков, свежескошенной травой и немного корицей. Его дитя. Люминесцентное, как Рей. Любимое, как бесконечность. Если он сам был пряным, как Ред Чиф, а Рей – звонкой, как Гренни Смитт, то Пол был медовым, напитанным солнцем. Да, солнцем. Его золотым яблоком солнца. Которое он едва не уничтожил. Мужчина помнил момент, когда замученная, заплаканная жена вдруг взяла и протянула ему пищащий сверток со словами «силы…закончились». Кайло же, взявший их дитя Дюны на руки, вспомнил ту вдруг фразу «а может быть так, что душа человека обитает в его руках?» (1) и нашел ответ тогда, когда новорожденный сын плакал. В ту секунду душа и правда, обитала в руках. И он смотрел на них как-то отстраненно, на те руки, которыми обнимал ребенка и вспоминал как по венам тек героин, вводимый через шприц. Дикое ощущение. Отвращающее от себя. Но при этом Кайло понимал – никакой взрыв наркотика в крови не сравнился бы с этим ощущением – держать душу в руках. Держать Пола. Наклонившись, он тогда поцеловал Рей в висок, которая тяжело дышала: - Сила пребудет с тобой…всегда, - прошептал он. Вроде как, давая обещание. Он будет с ней всегда. Рядом. Чтобы помогать. Что ж, время показало – слова были лживыми. Но тогда они верили, что беда не придет за ними, ведь все громоотводы были поставлены, забыв о том, что он притягивал бури. В тот день Кайло пытался угадать - кем будет Пол? Тем, кто рожден за минуту до полуночи - мальчиком несущим свет или же тем, кто родился через минуту после двенадцати? (2) Кайло опустился на пол и ласково погладил Сенту, которая была с ним эти жуткие полгода. Вот и вся его семья, вот и вся компания. Хотел сыграть, но уставшие руки не поднимались, потому он сидел, скрестив ноги и, перебирая струны, рассматривал пустой зал. Пустой, как его душа. Призрак прошлых Святок, как в Рождественской истории, витал вокруг, а Кайло ощущал, как цепи тянут его на дно. Он не хотел вспоминать прошлогодние праздники и первое Рождество Пола. Маленький человечек умудрился сотворить великий Хаос, завалив двухметровую елку. Тянущийся к свету вечерней звезды, что сияла на верхушке, он не пощадил зеленую красавицу на своем пути. - Ладно, Свет рождается из Тьмы, - отреагировала тогда Рей, - mais… Свет, несущий разрушение – это нонсенс. - Это называется супернова, детка, - рассмеялся Кайло, подхватывая их яркую, недавно родившуюся звезду, и выдергивая из хаоса разноцветного стекла на полу. - Тогда советую вам призвать черную дыру, которая поглотит беспорядок. – Хмыкнула валькирия, а потом хлопнула в ладони. – Hojohoto, мой Караян, иначе я оседлаю не ту лошадь, и стану всадником Апокалипсиса, и имя мне будет Мор. И оставив их обоих в гостиной, вернулась готовить праздничный ужин. Пусть то Рождество они встретили без ёлки, зато специи безалкогольного глинтвейна и любовь грели их в тот вечер. Чудом было не рождение Иисуса, а их семья. Сента всплакнула, когда Кайло вздохнул. Она всегда знала, о чем он думает и по ком скучает. Знала почему он сбежал и, отчего закрывшись в молчании, порой через нее позволял душе кричать. Знала, почему все вокруг имеет налет lamento, отчего молился только через Erbarme dich, mein Gott и по ком weint bitterlich (3) сердце. Не знала только, кто должен сжалиться, ведь он не был изгнан из ситчи, а сам оттуда ушел. Забыв дистикомб и теннисные туфли. Кайло навсегда запомнил то летнее утро и ту летнюю ночь. ...Все было далеко не так красиво, как в сборнике рассказов Брэдбери, которые он читал Полу на ночь вместо сказок, стараясь подарить сыну лето и пропитать его добротой, которую сам никогда не имел и в которую особо не верил. В тот день Рей улетела в Вашингтон на встречу с руководством Национальной Оперы, потому ему пришлось взять Пола с собой в Карнеги-Холл. Подобное не радовало Кайло, который не считал монтаж лучшей игровой площадкой для ребенка, которому не было и полутора лет, но их няня уже третий день, как слегла с какой-то болезнью, потому оставить сына было не с кем. Пол тоже был не вдохновлен. Он рыдал с момента, как Рей оставила их с Кайло и села в такси. Рыдал так, что сердце разрывалось. Не только у мужчины, но и у всех на площадке вокруг. Правда, там скорее страдали барабанные перепонки. - Ты можешь что-то сделать, он перекрикивает Гагу, - застонал Кардо, а звукорежиссер поморщился. Что было, то было. Кайло посадил Пола на рэк и погладил по щеке. Сам привычно сел на пол и устало потер переносицу. – Ты хочешь кушать? Нет? Пить? Зубки болят? Нет? Пол, сердито выплюнув пустышку, продолжил плакать. По красным от возмущения щекам катились крупные слезы, и Кайло готов был биться головой о тот проклятый рэк. …Признаться, он был ужасным отцом. Одной любви оказалось мало. Ему никогда не удавалось успокоить сына. Все шло прахом, с первого дня. Чтобы он ни делал – пел колыбельную, переодевал, кормил – Полу не нравилось, и он отвергал его. При попытке покупать сына, едва не утопились оба. Мальчик наглотался воды, Кайло потом неделю ходил белее смерти. Он расстраивался, что не мог толком помочь уставшей Рей, но сын, в самом деле, не любил его. Если его кормила жена, он послушно ел, но стоило ей отвлечься и отдать ложку Кайло – начинался плач, достойный Энкида. Кайло, с таким нетерпением ждущий появления на свет своего ребенка, потихоньку начинал замыкаться в себе, теряя веру. Понимал, что бывает и так. Понимал, и все равно было жутко стыдно, что отчего-то маленький человечек отвергал его. Ему тоже хотелось участвовать, но вся помощь сводилась к «давай лучше я займусь им, а ты закажи нам еду, хорошо?». Кажется, Рей тоже не верила, что из него что-то получится в плане отцовства. Мужчина не обижался. Все его попытки заканчивались тем, что у Рей начинала трещать голова от криков Пола, и все равно ей нужно было все переделывать. «Прости меня, Рей», - обычно виновато говорил он, а потом шел читать какую-то чушь в стиле «почему ребенок тянется к одному из родителей?». Обычно там говорилось о синдроме отчужденного отца, который не уделял ребенку внимание, или о том, что связь формируется с тем, кто проводит больше времени, но они с Рей делили обязанности пополам, потому, отчего сын в бессознательном возрасте отвернулся от него, – неясно. Специалисты советовали вести себя правильно и побольше быть вместе, добавляя, что важно знать ребенка. Мол, для малышей нет ничего важнее мелочей. Кайло недоумевал, поскольку часто бывал рядом и был в курсе всего – от любимой сказки до любимой тарелки. Но чаша весов в его сторону не колебалась. Потому он ждал, стараясь помогать Рей с бытовыми вопросами. И заглядывая ей через плечо, когда Пол весело смеялся. Обычно, завидев его, сын тут же начинал рыдать. - Может дело в шраме? Может я пугаю его? Может мне побриться? Рей? – Придирчиво рассматривая себя в зеркале, спрашивал Кайло и шел гуглить, боятся ли дети изъянов на лице у родителей, ощущая себя чудовищем… - Ма-ма, - надрываясь в тот день, пропищал Пол. Кайло, переставший уже месяца два как расстраиваться, что слово «папа» так и не было выучено, понимающе кивнул. Сын хотел к Рей. Та бы точно знала, что делать, а он сидел рядом с ним, как неандерталец, впервые увидевший ребенка. - Пол, слушай, я знаю, что ты не любишь меня, но тебе придется потерпеть меня до вечера, - попробовал договориться с ним Кайло, вытирая слезы на замученном личике, - жизнь несправедлива, мой золотой. Порой тебе нужно будет проводить дни в моей компании. Я стараюсь, Пол. Дай мне шанс. Ну хоть раз, хорошо? Кайло знал, что сын бы ничего не понял, но тот, видимо немного убаюканный его голосом, на пару секунд замолчал, внимательно изучая неповоротливого взрослого, который возился с ним. Протянув мальчику световую погремушку, он потряс ею, и та, к полному восторгу обоих, засияла разными цветами, как рождественская гирлянда. Пол звонко рассмеялся. - Кайло. - Я занят, - отмахнулся он, не сводя взгляда с сына. Надо же. Тот впервые с ним смеялся. Свет таки рождался из Тьмы. Или из отчаяния. Пол, как и он, поддавался на эту древнюю, как мир, магию. – Да будет свет, да? Пол загремел игрушкой. Кайло, сняв его с рэка и поправив маленькую, детскую каску на голове – все же техника безопасности была прежде всего – поднялся. Не выпуская из поля зрения, уверенно исследующего сцену на четвереньках сына, мужчина заговорил с Кардо. При этом гордо улыбаясь. Может, Рей и права. Пол был истинным ребенком бэкстейджа. Вон как ловко ползал. Отодвинув очередной рэк с острыми углами, Кайло рассмеялся. - А у тебя неплохо выходит. У нас скоро будет новый рыцарь Света. - Мой Парсифаль, - хмыкнул Кайло. Потянувшись, вернулся к работе, но все время держал сына в поле зрения и прикрикивал на техников, если тот подползал слишком близко к краю сцены. Те включались в игру, ловили Пола и относили его обратно в центр, где все начиналось сначала. Поскольку весь свет был смонтирован и поднят, Кайло мог разрешить мальчику исследовать восхитительный мир бэкстейджа, и в сердце его разливался мир, когда он видел, как сын, сидя на коленях, восторженно ловил, танцующие в воздухе, пылинки. - Ну и жара, - простонал он, используя технический райдер в качестве опахало, - дай что-то попить. - Есть ледяное пиво, - радостно сообщил Кардо и поспешил добавить. – Безалкогольное, конечно. - Безалкогольное я бы выпил, - пожал плечами мужчина, продолжающий бдить Пола и протянув руку. Такое ему можно было. Обсуждая с Кардо приглашение японцев, он отпил пиво. Лучший друг чертыхнулся раньше, не обнаружив градуса в своем напитке. Потому что алкоголь достался пиву Кайло. Кардо перепутал бутылки, но… мужчина, так давно не пивший ничего, сделал пару глотков. Жадных, однако неспешных. Наслаждаясь. Да, блядь, наслаждаясь. Вся его порочная, пропащая натура взяла над ним верх в ту секунду. А потом раздался грохот, вернувший Кайло не с небес на землю, а сразу скинувший в ад. Развернувшись, он увидел, как один из париков (4) упав с пятиметровой высоты, разбился рядом с Полом. Во всю сторону брызнули осколки, испугавшийся ребенок взвизгнул. Кайло рванул к нему, но мальчик уже отпрянул и упал со сцены. На секунду на площадке воцарилась тишина, а потом раздался такой душераздирающий плач, что Кайло едва не лишился сердца. Оказавшись рядом с Полом, он схватился за телефон. Его мальчик, захлебывающийся в рыданиях, сломал руку. Открытый перелом. Дюжина царапин от стекла. Потом ещё и легкое сотрясение мозга. Кайло запомнил только то, что скорая ехала очень-очень-очень долго, а Пол все рыдал на руках у бестолкового отца. - Кайло, ты что пил? – Вернувшаяся Рей, выйдя от врача, рявкнула на него, узнав сколько времени было потеряно. Уставшая и потрясенная, она держалась за виски. - Почему ты не сел за руль?! Блядь, почему?! Кайло. О боже. – Услышав в ответ обреченное молчание, она подняла на него свои большие глаза и вздохнула. - Ты пил… Наверное, то был один из худших моментов. Взяв его за локоть, Рей оттащила мужа подальше от кабинета врача и, вместо того, чтобы наорать на него, бережно погладила по запястью. - Как ты? Ох, мой Караян, я даже не заметила, что тебе было настолько плохо. Прости меня, пожалуйста, - и поцеловав его в щеку, она, опустившись на стул, разрыдалась, пряча лицо в колени. От стресса, усталости и того, что проворонила беду. И пока она рыдала, он сгорал. Ведь тогда, когда едва не откинулся от передозировки, дал слово, что Рей никогда-никогда не будет плакать из-за его зависимостей. - Детка… - Мы справимся с этим, Кайло, справимся. – Шептала девушка, а потом вытерла слезы, выплакав маленькое море ему в плечо. – Пойдем. Сначала нужно забрать Пола. Я… я сама сяду за руль, все хорошо. На деле хорошо не было. Рука Пола срасталась плохо и болезненно. Душа Кайло тоже. Люминесценция Рей угасла на глазах. Уставшая от всего на свете, она была ниже травы. Сорвалась лишь однажды. Когда муж сказал, что не вернется в АА. Тогда валькирия швырнула сахарницу и сама же о нее порезалась. - Знаешь, не зря при первой встречи ты назвал меня идиоткой! Вот я реально такая и есть! Идиотка, которая верит в тебя, когда ты сам себя и закапываешь! У меня нет больше сил. Я так больше не могу! От их ссоры Пол разнервничался. Глядя на жену, что пыталась остановить кровь и перепуганного сына, Кайло понял, что это конец. Слишком похоже на его детство. Где крики родителей убивали его, где он прятал голову под подушку, чтобы не слышать ни пьяных воплей, ни драк, ни истеричных ноток. Он плохо спал и долгое время заикался. Был неспокойным ребенком, и вот все повторялось. Не зря ему говорили, что он похож на Хана. Видимо, не только талантом, но и тем, что зависимость все разрушала. Понимая, что он не может отобрать лето длиною в детство, он, убирая осколки, сказал только тихое. - Хорошо, Рей. Больше не нужно. Я понял. Прости, пожалуйста. Ей и так досталось от него очень сильно за эти годы. Борьба с его демонами, переезд, ещё и ребенок, с которым муж не помогал, когда она продолжала работать. Ребенок, которого он покалечил. Ему стоило иметь хоть немного совести и уйти. Что он и сделал. Бросив в рюкзак две футболки и паспорт. Рей молчала. Обнимая колени, сидела на кровати и молчала с красными глазами. - Так будет лучше. - Будет лучше, - эхом повторила она, и так они разошлись. Он поцеловал её на прощание и тихонько заглянул к спящему сыну. Тот, словно предчувствуя, что беда уходит, улыбался во сне. Сердце Кайло пропустило удар. Он в безопасности. Его ребенок в безопасности от него самого. Больше Полу никто не навредит. Ни физически, ни морально... Так длилось уже полгода. Он работал над большим проектом в Токио, перечисляя на счет Рей деньги и откладывая оставшиеся суммы Полу на колледж. Не мог привыкнуть к одиночеству, его сердце рвалось обратно, но он знал, что накосячил на годы вперед. Единственное, что не мог сделать – это выслать бумаги на развод. К счастью, Рей их тоже не слала. Он не знал, что бы с ним случилось, если бы однажды они пришли. Все, что осталось от семьи – лишь инстаграм, где он видел, как растет Пол, как снова улыбается Рей, как жизни их текут мирным чередом. Его же реальность застыла. А сейчас рассыпалась, когда семья была в двадцати минутах. Понимая, что не может удержаться, Кайло поднялся. Как в тот день, когда он выпил чертово пиво, так и сейчас сдавался. Потом задумался. Стоило заехать в какой-то круглосуточный магазин – их в канун нового года полно – и купить подарки. Много подарков. И никаких теннисных туфель. Они так и останутся у него в чемодане. Маленькими детскими ботиночками. Неношеными. 1 – цитата как раз из сборника рассказов Брэдбери «Золотые яблоки Солнце» 2 - как вы понимаете, здесь отсылка к роману "Надвигается Беда", когда Вилли родился за минуту до полуночи, а Джим - через минуту. Правда, там день рождение припадал на Хэллоуин. 3 – горько плачет. Цитата выдрана как раз из Erbarme dich, mein Gott 4 – вдруг вы забыли уроки Люми, то напомню, что речь идет о PAR-прожекторах, которые обычно используют для заливки. *** - Кайло? – Голос Рей – хриплый, но не сонный – обволок мужчину, который вот уже полчаса сидел на крыльце, сложив многочисленные пакеты на колени. Перед ним во всей красе был вопрос: как отдать подарки? Ключей у него не было, будить жену в три часа ночи после полугодовалого отсутствия с фразами «счастливого Нового Года» казалось издевательством, а оставить свертки на пороге, вроде было не совсем правильно. Хоть по правде, он просто хотел домой, потому не уходил. Сидел спиной к входной двери и представлял мирно спящих в тепле, уюте, а главное – спокойствии Рей и Пола. И когда Кайло уже решил, что лучше всего поехать в отель и отправить утром подарки курьером, как голос обнял его за уставшие плечи и согрел, как какао. Развернувшись, он увидел жену. Та, кутаясь в халат, недоверчиво щурилась в темноте, переступая с одной босой ступни на вторую, поскольку вместе с ночью в тепло её дома ворвался ледяной ветер и…беда. Боже, зачем ей беда в канун Нового Года? Зачем же он пришел? - Я вот… п-подарки… - Подарки? – Стуча зубами от холода, переспросила Рей, жадно изучая сгорбившийся силуэт. Неужели Кайло вернулся? Трясясь от переполняющего волнения, девушка нервно вцепилась в дверную ручку. Но если вернулся – почему не входил? Неужели, правда, издевательски оставит подарки, когда она так ждала лишь его? Неужели опять уйдет? – Подарки… - Угу. – Он поднялся. Посмотрел на жену. Она – на него. Красными от усталости глазами. Так все было нелепо. Рванные фразы и вой ветра. - Почему не войдешь? - Не мо-г-гу, - признался Кайло, прекрасно зная, что стоит переступить порог и ему ни за что не уйти снова. Как и с алкоголем, вся борьба сведется на нет. Неужели Рей не запомнила, что беду нельзя звать? - Ты что – вампир? – Она тряхнула кудрями, а потом вдруг абсолютно очаровательно чихнула. Кайло тут же встрепенулся. - Заболеть хочешь? Ну кто по ночам в халате… - А кто по ночам бродит вокруг дома? Ты напугал меня, - огрызнулась девушка, делая шаг в дом, и Кайло, щурясь от теплого света, переступил порог. Порывисто закрыл дверь, защищая Рей от ветра и холода ночи. Будто не понимая, что даже под самым теплым одеялом её ночи были ледяными. - Ты вся дрожишь. Господи. Замерзла, - он, сбросив все свертки на пуфик, протянул руки и коснулся ледяных ладоней. Потянул их к себе, согревая дыханием и не замечая, что его пальцы аж красные от холода. – Пойдем. Я сделаю тебе чай. Ты же простудишься, глупая ты голова. Не задумываясь, он разулся. Повинуясь старым рефлексам, повесил куртку и вошел на кухню. Клацнул чайник и лишь потом замер, как бы понял где он. Оглянулся. Сделал глубокий вдох. Пахло домом. Горячим яблочным соусом. Кристаллами тростникового сахара, которые таяли в кастрюле с толстым дном, чтобы стать карамелью с корицей. Жутковатыми лакричными мышатами с пугающими красными глазами, но терпким вкусом. Таурином. Да, огромным количеством таурина с кокосом. Рей, забравшись на высокий стул, наблюдала. Кайло, будучи одиноким, всегда мечтал о приглашении на чай, а сейчас, глядела, как он ставил ту самую белую чашку в зеленых горошек – только одну! На себя он не рассчитывал? – мужчина пригласил её. Но при этом не выглядел счастливым. Нет, лишь поникшим и потухшим. Не отличающийся яркими красками, сейчас Кайло был как черно-белое кино. Немое кино. Заварка. Корица. Мед. Жидкий и прозрачный, как янтарь. Кипяток. Завитки пара. А потом Кайло взял чашку в руки, и та оказалась слишком горячей для замерзших пальцев. Ругнувшись, он дернулся и чаепитие на одного превратилось в груду осколков у его ног. - Блядь. Я… прости мне, Рей. Так всегда. Он все так же нес Хаос. Девушка устало улыбнулась. Ей было все равно. Но не успела она что-то сказать, как на кухню, слегка пошатываясь и потирая заспанные глазки, вошел Пол. Кайло, перестав дышать, уставился на своего подросшего мальчика. Целехонький. Здоровенький. Красивый. Золотое яблоко солнца сияло. Такой очаровательный и важный в красной пижаме - ни дать, ни взять - красный кардинал - символ Рождества (1) и бесконечной веры в чудо. Застыв, мальчик открыл рот. А потом с его огромных глаз покатились крупные слезы. Кайло, уже успевший сделать пару шагов к сыну прямо по осколкам чашки, тут же остановился и виновато понурил голову. Не успел он войти в дом, как его сын снова рыдал. - М-м-мамочка… - прошептал он, завороженно глядя на Кайло, а слезы продолжали капать. – Сант-т-та усл-лысал м-мое з-зелание… Его сын очаровательно картавил, показывая, что наполовину бельгиец и заикался, чего раньше не было, но что ж, в чем-то он был и наполовину отец. - Он в-вел-лнул п-п-папу…- продолжил ребенок. Кайло остолбенел. Пол называл его папой? Впервые в жизни назвал! И...мальчик загадал, чтобы он вернулся? Как так? – Я же говол-лил. С-санта усл-л-лысыт в-с-сё, я же х-холосым был. Пока мужчина оцепенел, мальчик подбежал к нему и, уткнувшись в ногу, издал звук, средний между рыданием и смехом. Наклонившись, Кайло попробовал отцепить Пола от штанины, чтобы обнять, но пальчики оказались неожиданно крепкими. - П-п-папа, п-п-папочка, - бормотал ребенок. Мужчина присел и погладил ребенка по кудрявым, как и у Рей, волосам. Поцеловал в макушку, пахнущую летом. Прижал к себе. - Мой Парсифаль, - выдохнул он. Посмотрел на Рей снизу-вверх. У той дрожали губы, но глаза неожиданно свирепо блеснули. Она была рада, что Пол, практически умолкший после ухода Кайло и выдающий лишь короткие заикающиеся фразы, вдруг заговорил, но… - Putain, - вырвалось у нее. Её ребенок не должен заслуживать папу на праздник. Он хороший сам по себе! Самый лучший. – Да, он уже говорит слово «папа». Выучил через две недели, как ты нас бросил. Ходил и мяукал его по всему дому. «Папа», «папа», «папа». Не мог понять, где ты. А с наступлением праздников почти перестал спать по ночам, ожидая, что Санта-Клаус через трубу папу ему вернет. Письмо ему нарисовал. Он проплакал все Рождество под ёлкой. Так, что если ты собрался тыкнуть ему подарок и исчезнуть снова – объясни своему сыну, что это не из-за него! Что он – прекрасный мальчик. Замкнутый, правда, но прекрасный. Потому что я не смогу придумать тебе ещё одно оправдание. Кайло, поднявшийся с Полом на руках, прижал мальчика покрепче. То, что говорила Рей, не совпадало с тем, как видел он счастье своего сына. Как вышло так, что он желая сделать лучше, сделал ещё хуже? - Тебе пора спать, Парсифаль. - С-с-сыгла-ай мне, - сонно пробормотал мальчик, забавно зевая. Кайло, продолжая держать душу в руках, улыбнулся. Впервые заметил, что в Поле есть и его черты. – С-с-сыглай вот то, сто сег-г-годня я слысал. Ла-ла-ла, - он попытался напеть увертюру из «Гензеля и Гретель», и Кайло развернулся. Они были там? На его спектакле? - Во-первых, я все-таки раньше работала в Мет, потому мне прислали билет, а во-вторых… я хотела показать Полу твои световые схемы, хоть и не знала, что ты лично будешь сидеть за пультом. Мы были на два ряда позади. Очень близко и…далеко. Ладно, ты, наверное, устал? Уложи Пола, а я разогрею тебе ужин. Об остальном поговорим утром. Ужин. Они знали оба магию этого слова после длинных гастролей. Нормальная еда после пиццы на площадке и вычурных блюд в дорогих ресторанах. Что-то теплое. Настоящее. Вкусное. Кайло сглотнул. - Ты едва д-держишься на ногах, детка. Я н-не голоден. - Я устала спорить. Иди. Уложи. Ребенка. – Она нарочно подталкивала его, желая показать – верит, что в этот раз сложится. Пол так скучал, что уснет только от облегчения. Кивнув, Кайло вышел, девушка же стала собирать осколки чашки. Все закольцевывалось. Хлебные крошки сложились воедино. Все началось с разбитой кружки, все ею и заканчивалось. Заканчивалось ли? Кайло не выглядел тем, кто вернулся домой. Отнюдь. Скорее гость. Но не дурной, нет. Долгожданный. Закончив с едва не сгоревшей карамелью и окунув в нее парочку Ред Чиф, Рей стала притрушивать сладости серебристым кандурином, а потом поняла, что Кайло так и не вернулся, а ведь прошло уже достаточно много времени. Залив кастрюлю водой, она заглянула в детскую, где на ярко-голубой елке переливалась белая гирлянда, и её свет падал на Кайло и Пола, которые мирно спали. Как муж умудрился скрутиться и поместиться на кровать длиной в метр двадцать, было тайной. Прижимая сына к себе, он посапывал во сне. На уставшем лице застыло блаженное выражение. Пол же улыбался сквозь сон. Им обоим было хорошо и уютно. Они были расслаблены и счастливы. - Спокойной ночи, мальчики, - прошептала Рей, целуя обоих. От Кайло пахло электричеством и тьмой, сценой и одиночеством, гастролями и виной. Потушив елку, отправилась в спальню, которую за полгода уже как-то приучилась считать своей. Сбросив халат, забралась под одеяло, привычно притянула к себе подушку Кайло и заплакала. Она очень сильно устала. От всего на свете. Просто устала. От этой долбанной пустой постели. Конечно, Рей была довольна, что Кайло вдруг взял и появился, отчего Пол засиял, но… возможно, она тоже хотела объятий. Таких же крепких и теплых. Чтобы Кайло сказал, что соскучился и по ней, а он… он даже не посмотрел, не поцеловал. Последние полгода были сложными. Ей приходилось много работать и трижды ездить в гастрольные туры с Полом. Она заслужила простое «спасибо». Когда Кайло сказал, что уходит – Рей нарочно не стала держать, зная – ему это нужно. Зализать раны после неудачи в отцовстве и после той чертовой бутылки, за которую он проклял себя. Знала, что Кайло переосмыслит, пострадает, но вернется. Остынет, соскучится, но…шло время, и все чаще Рей волновалась, что в дом постучат адвокаты. Адвокаты не постучали. Кайло тоже не постучал. Пришел и сел на пороге, а она случайно заметила, так как готовила яблоки в карамели. У них с Полом не было хорошего Рождества – они вернулись домой около десяти вечера в Сочельник. Работа… а потом – ни елки, ни атмосферы, ни «папочки…». Только детские слезы, и её попытки успокоить тоскующего, непонимающего мальчика. Но как успокоить и объяснить то, чего она и сама не понимала?! Точнее... нет, умом Рей все понимала. Кайло ведь был другим. Травмированным и больше всего боящимся что пагубность прошлого погубит настоящее, потому так сильно наказывал себя... параллельно наказав всех их. Но все же он вернулся. Вернулся и… не прикоснулся. С ней что-то было не так? Она от усталости запустила себя? Вроде нет. Стала хуже? У него кто-то появился? Кайло её не любил, когда она любила его до дрожи в коленках? Любила настолько, что ждала. «Рей, успокойся. Успокойся. Ты не хочешь проснуться с пекущими глазами, правда? Ты – умница, ты – молодец, ты – справилась. Все хорошо, девочка», - обнимая себя трясущимися руками, утешала себя Рей. Это, по сути, все, что у нее было – она сама. И собственные холодные руки. Кое-как отдышавшись, девушка поменяла подушку, чтобы не спать на той, мокрой, а затем забылась беспокойным сном, пока вдруг, не ощутила как кто-то крепко-крепко прижимает её к себе. - Караян? - Тссс, моя валькирия, отдыхай, - прошептал Кайло, целуя её в щеку и поглаживая по кудрям. – Я так скучал, Рей. Мне так не хватало тебя. - Ммм, - неразборчиво промурлыкала девушка, поворачиваясь. Привычно закинув ногу на Кайло, выдохнула. Впервые за много месяцев. Кайло же, поправив одеяло, долго лежал без сна на влажной от слез Рей подушке. Ему казалось, что он принял сложное, но верное решение. Оказалось же, что сын его стал более одиноким. Когда он сам был маленьким, то воображаемым другом у него было Лоэнгрин, а у Пола выходит папа. Рей же плакала по ночам и мерзла под теплым одеялом. Теперь ему все нужно исправить и чем быстрее - тем лучше. 1 - имеется в виду птица красный кардинал *** Рей проснулась непривычно поздно. Измученная последними шестью месяцами, она сладко укуталась в одеяло и руки любимого мужчины, отчего проспала до девяти утра. И спала бы ещё долго, если бы утренняя прохлада не поцеловала голую щиколотку. С удовольствием потянувшись, она, не открывая глаз, потянулась к своему Караяну и наткнулась на пустоту. Нахмурилась. Его часть кровати уже успела остыть, а значит, Кайло встал давно. Ощущая неладное, девушка резко села, теряя остатки сна и покоя. Покрутила растрепанной головой. Прислушалась. В доме стояла звонкая тишина. Пол, страдающий бессонницей по ночам, в это время мирно сопел в кроватке, что Рей слышала через радионяню, а других звуков слышно не было. Напрягшись, девушка выскользнула из постели. Накинув халат и нашарив тапки прошлась по комнатам. Кайло нигде не было. Плечи Рей поникли. Счастье было недолгим. Понурив голову, она зашла на кухню. На барной стойке, накрытый тарелкой, её ждал любимый завтрак – ещё теплые панкейки, мед и бекон, жареный в кленовом сиропе. Девушка слабо улыбнулась. У Пола была аллергия на яичный белок, потому ему она такое не готовила, а на себя элементарно не имела времени – когда ты работающая мама без няни, из-за своего безумного графика, ешь то же, что и твой ребенок. Потому это было как маленькая роскошь – то, что уходя, Кайло приготовил ей завтрак. Видимо, хотел, чтобы у нее было радостное утро, не понимая, что без него еда не имеет вкуса в данный момент, а стакан со свежевыжатым соком скорее служил немым упреком и реакцией на дюжины банок с кокосовый Red Bull’ом, которые стояли на полу. Пустые. Рей давно перестала себя оправдывать. Она много работала и занималась сыном, потому на сон оставалось всего по паре часов. Её руки снова были исколоты иголками от капельниц. Ещё раз проверив, что Пол мирно спит, девушка вернулась обратно и подтянула тарелку. Одна ночь. Всего одна ночь. На большее Кайло не хватило, а она, как маленькая, поверила в чудо и то, что муж вернулся. Оказывается, её Караян играл в Санту во всех смыслах – решил появляться раз в год. Покосившись на груду пакетов с подарками, Рей не ощутила желания их открывать. Как и у Пола, она имела всего одно желание, но видимо была недостаточно хорошей, раз не сбылось. Стараясь насладиться завтраком, Рей поставила перед собой флейту с шампанским. Настоящим, хоть со скромной этикеткой "Prestige des Sacres" от винодельческого хозяйства Caves du Chateau. Никакое ни "Dom Perignon", но охлажденным к вечеру. Девушка рассудила, что все равно за вечер бутылку ей не выпить, так почему бы не смешать сок с игристым, делая Мимозу, хоть девушка предпочла бы Беллини, но как-то неправильно использовать в таких целях персиковое пюре Пола. Отпив пару глотков, закрыла глаза. Не расплакалась. Во второй раз быть брошенной было унизительней, но не так болезненно. Она не успела привыкнуть, хоть спать, прижавшись к Кайло было приятно. Муж не выпускал её всю ночь, нашептывая «прости» и «люблю». Нет ничего хуже, чем то, что от тебя как раз по любви уходили. Невыносимо просто. Потому что возненавидеть нельзя. - Я буду умницей, - пообещала себе Рей. Да, она доест, возьмет Пола, и они пойдут гулять по городу. Девушка не знала, что ответит на вопрос «где папа?», но надеялась увлечь ребенка Центральным Парком. Затем они вернутся, выпьют по какао, съедят волшебные яблоки в карамели, она убаюкает сына, а сама наденет то платье, что купила. Серебряное. Словно сшитое из фольги. Асимметричное. И туфли к нему. Такие же светоотражающие. И неважно, что покрутиться будет не перед кем. Она будет ощущать себя красавицей сама по себе. Выпьет ещё бокал, а затем уснет в этом же платье. Чтобы ощущение праздника, которое дарила прохладная ткань, было с ней. А потом наступит первое января, и она начнет подготовку спектакля для Карнеги-Холла. Того места, где рухнуло все, но ей отлично заплатят за интерпретацию книги «Смерть – дело одинокое», а значит ближайшие два месяца они с Полом проведут здесь, дома. Можно будет нанять постоянную няню и, возможно, по вечерам ходить в бар. А потом…может быть… на свидания. Дверь грохнула и Рей встрепенулась. Каждой клеточкой тела встрепенулась и с надеждой уставилась в пустоту. В ожидании, что та вдруг окажется заполненной знакомый запахом, голосом, силуэтом. И, правда, на кухне появился Кайло. Чем-то воодушевленный. Настолько, что у Рей вдруг сдали нервы, которые так много месяцев были туго натянуты. Пусть это естественно, дом, куплен за его деньги, но он не мог убегать и возвращаться, когда ему вздумается. Они с Полом были живыми, а не запрограммированными, им могло быть больно. Потому девушка сузила глаза. - Я не смогу так, - призналась она. Кайло насторожился и сел на соседний стул. Через стол. Почему он продолжал удерживать дистанцию? Обнимал ночью, но не занялся сексом. Вернулся откуда-то, но не целовал. – Не смогу, мой Нерон. Если ты вернулся – то…. Кайло, я приму тебя без упрека и всего с одним вопросом – спал ли ты с кем-то в это время. Если ответ отрицательный, то твоя семья будет тебе рада, потому что я понимаю, что ты бросил нас, считая – это во благо и показывая тем самым свою любовь, ведь так больно отказаться от всего, лишь бы твоя семья была счастлива. Но… я не дам тебе играть ни мной, ни Полом. Либо ты вернулся сегодня и сейчас, либо уходи навсегда. Мы не будем загадывать тебя у Санты, ясно? Ты никогда не перестанешь быть отцом своему сыну, но мне ты не будешь мужем. Я буду любить твой гений, но меня будет любить кто-то другой. Весьма буквально, Кайло. Прости. Она старалась есть завтрак, как ни в чем не бывало, однако нож с вилкой дрожали в её руках. То ли от того, что в крови таурина было больше положенного, то ли сдавали нервы, в самом деле. - Нет, Рей. - Что, нет? – Не поняла девушка, но сердце её упало. Он говорил нет на практически отчаянный крик «вернись?». - Я не спал ни с кем, - просто ответил Кайло и порылся в кармане. – Прости, что напугал. Я не собирался сбегать! У меня было собрание в АА, вот и все. Я, кстати, оставил записку, но видимо сквозняк куда-то её спрятал от тебя. Прости, моя валькирия, я… я снова все испортил, правда? Мне нужно было прийти сегодня. Вот. Мне дали это. Он протянул ей свою новую монетку, которой не гордился. Шесть месяцев трезвости. Но протянул, пытаясь показать: не только ни с кем не спал, но и не пил. Не употреблял. Не упал на дно. Может, в душе все ещё алкоголик, наркоман, ужасный муж и плохой отец, но он продолжал бороться, как бы ни было стыдно за срыв. Девушка не моргала. Понимая почему Кайло вернулся полный энтузиазма. Как вчера ночью ей хотелось похвалы за её борьбу, так и он, наверное, ждал, что его погладят по плечу. Какие они идиоты. Оба. Потому что ждали высокого балла. Взяв монетку, Рей поднялась и бросила её в копилку в виде яблока. Развернулась. Мужчина выглядел растерянным. Возможно, даже обиженным. - Я горда тем, как ты держишься, но ты не должен покупать место в этом доме за монетки трезвости, Кайло. – Она подошла поближе к своему потухшему гению и таки да, погладила по плечу. Как он обнял её ночью. – Ты понят в этом доме, и знаешь это. И ты принят в этом сердце, - она положила ладонь в область, где её сердце разбивалось о ребра. – И том, что поменьше, которое едва не разорвалось от тоски. Здесь на тебя никто никогда не смотрел, как на наркомана или алкоголика. Лишь как на любимого мужчину. Дорогого папу. Гения света. Ты – наш Караян, понимаешь? Да, ты оступился, но ты не упал. Кардо сказал мне, что лишь перепутал бутылки. - Ты не понимаешь, детка. Я мог сразу поменяться, но я…наслаждался. Отвернувшись от Пола. Позабыв обо всем. - Да, и это часть твоей борьбы. – Она провела рукой по шее и вытащила тонкую цепочку, что прятала где-то в недрах халата. Под внимательным взором Кайло, помахала перед его глазами той монеткой, что там висела. Той особенной. Первой. Что он вручил ей в Трувилле, когда они говорили «лето, прощай» и приветствовали не только осень, но и новую жизнь, что росла в ней. – Вот он – твой результат, Кайло. Ты не обнулил счетчик в моем понимании и значительно продвинулся. Здоровый ребенок тому подтверждение. И да, дети падают. Дети ломают руки. Сбивают колени. Им зашивают нижнюю губу и вправляют вывихнутые суставы. Пол упал не потому, что ты – алкоголик, и я думала полгода хватило, чтобы прекратить себя винить. Я люблю тебя, Кайло. Люблю и устала быть самой, когда ты забрал мое сердце. - Ох, моя валькирия… ты всегда была великодушна. - Рациональна, Кайло. И уставшая. Мне нужен мой муж. И Полу нужен его отец. А тебе… тебе нужна твоя семья. Мы здесь. Мы с тобой. Не только в Новый Год. И не в расстоянии клика в инстаграме. Ее глаза смотрели внимательно. Она не только знала, что Кайло наблюдал, но и сторис с Полом выкладывала лишь для него. Чтобы тоска по сыну позволила мужу себя простить. - У меня не было семьи до вас с Полом. Я всю жизнь, с рождения, провел за кулисами, а то и в местах куда хуже. Я не пытаюсь оправдаться, просто…ну я не сильно много знаю, как быть в семьях. Просто стараюсь не дышать и ничего не портить. И не выходит. Все, что меня заботит - это чтобы ты была спокойна, а Пол - счастлив, и мне неважно как я буду одинок. Вы и сента - все что у меня есть. Пойми, меня убивает, когда я причиняю вам вред. Я… - Вот и прекрасно. Ты вернулся, а значит больше никакого вреда и боли. Верно? А теперь, будь добр, прекрати самобичевание и разукрась этот дом светом. А то стыдно – обитель художника по свету, и лишь у нас ни единой лампочки праздничной не горит. Кайло с минуту молчал, а потом улыбнулся. - Идет. Но я возьму Пола. - Обязательно. Думаю, он будет рад. - Подожди, - он поймал Рей за руку, - прежде чем я пойду и отморожу себе нос на морозе… - мужчина наклонился. Девушка затаила дыхание. - Ну, привет, любимая валькирия. И в следующую секунду их поглотил поцелуй. *** Рей, облив платье шампанским, неожиданно расстроилась. Ей так хотелось быть для Кайло красивой в этот вечер. Не задерганной, уставшей мамочкой в халате, а соблазнительной и невероятной, но, потянувшись за телефоном, она перевернула флейту, и вся её шуршащая, фольговая ткань покрылась пятнами. Увы, брызги игристого были хороши только в качестве названия для свечи, не более. - Что за грустные вздохи, моя валькирия? – Вошедший в гостиную Кайло, задержал дыхание. Потом осторожно отцепил от себя Пола, усадил того на диван, а сам подошел к жене, которую видел со спины. Обнял и, убрав волосы, поцеловал в шею. От того, насколько холодными были губы, и от того, что было невероятно приятно, Рей покрылась мурашками. – Как же я люблю тебя. - Потому что платье красивое? - Потому что ты теплая, пахнешь и светишься, - признался мужчина просто обнимая. Он её хотел, но в данную минуту важно было прикоснуться. У него аж пальцы зудели от желания касаться. – Так почему ты расстроена? Я плохо повесил гирлянду? Рей усмехнулась. Праздничную иллюминацию Кайло вешал весь день и слегка… перестарался. Их дом теперь, наверное, можно было заметить из соседней Галактики, так ярко тот переливался праздничными огнями. Её мужчины сделали перерыв только на обед – а Пол ещё и на сон – после чего продолжили. Рей больше радовало не то, насколько красив и сказочен стал их персональный мир, а то, что, когда она вынесла им какао, и сын упал в сугроб, Кайло хоть и дернулся, но сохранил спокойствие. Достал их маленького красного кардинала, отряхнул комбинезон и как ни в чем не бывало стал дальше цеплять гирлянды. - Вылила шампанское. - Я куплю ещё. До Нового Года ещё пара часов, сейчас съезжу, - тут же спохватился Кайло. Блаженно улыбался. Ему было так хорошо, что описать словами нельзя. Весь его мирок состоял из вот таких вот моментов, где он мог решать маленькие проблемы и ощущать себя нужным. Для потерянных, забытых душ это важно – приносить пользу. Особенно, после того, как много раз причинял вред. - Дело не в игристом. Платье испортила. – Она вздохнула ещё раз. - Ты – самая прекрасная женщина в мире, потому тебе не нужно платье. Точнее тебе нужна сотня платьев, но и без них ты невероятна, - пожал плечами Кайло, отстраняясь. Покрутил головой и нашел глазами под елкой один из тех пакетов, к которым Пол не добрался. Наклонился, чтобы протянуть Рей. – Держи, это может помочь твоей беде, и спасти меня в момент, когда ты платье снимешь. Девушка, ещё не успевшая распаковать подарки, с любопытством заглянула внутрь и рассмеялась. Перевернула пакет и на журнальный столик упало три ugly-свитера – разных размеров, зеленого цвета и с полосатыми бело-красными рукавами. - Ох, мой Караян, - её лицо приобрело особое выражение. Прижав к себе один из свитеров, она опустила глаза, поскольку на прошлое Рождество они стали яблоком раздора в их семье. Рей очень хотела пижамных праздников в уютной одежде, но Кайло наотрез отказался надевать, купленные ею домашние штаны и свитер с Сантой. Сказал, что, во-первых, работая за кулисами, он считает, что на праздники нужно выглядеть хорошо и её это тоже касается, а, во-вторых, нечего изображать из них идеальную открытку для инстаграма. Её тогда очень сильно обидели эти слова, хоть она и не показала. Понимала, что Кайло бесится из-за проблем с Полом, потому ему не хотелось изображать идеальную семью, потому в то Рождество на ней было золотое, неудобное, но красивое платье, а у малыша Пола – крохотная бабочка. Сейчас же она получила свое хюгге, а потому – к черту платье. В секунду выскользнула из него, и Кайло в притворном ужасе едва успел закрыть глаза сыну, а сам жадно уставился на прекрасное. - Ммм, почему ёлка? – Полюбопытствовала Рей, надевая свитер и радуясь, что тот – на размер больше. Можно больше ничего и не надевать. Разве что носки высокие. У Кайло такие точно найдутся. - Ааа? – Зачарованно и весьма емко отреагировал муж. - Ну, почему у меня свитер с ёлкой? – Разглаживая рисунок, спросила она. - То есть, почему у меня олень – тебя не интересует? – Сыронизировал Кайло, чей свитер девушка успела рассмотреть и, хмыкнув, положить на диван. Теперь она сражалась с Полом и его одежкой со снеговиком. Мальчик характером в мрачного папу пищал «нееее» и сопротивлялся. Видимо, хотел назад свою бабочку и серьезный вид. - Разве это неочевидно? – Невинно спросила Рей и, запрокинув голову, расхохоталась. Она смеялась, а вокруг творилась магия. Девушка светилась, не замечая надписи на спине «Get Lit», щедро делясь люминесценцией. За это же он и выбрал. Её и свитер. За волшебство, на которое способны лишь рождественские ели – за способность рассеивать тьму, дарить ощущение праздника и пахнуть. Боже, боже, как она все-таки пахла. Как хамелеон менял цвета, так Рей изменяла свой аромат. Минуту назад её кожа соблазняла карамелью, теперь же вокруг них стоял терпкий, свежий аромат сосновых веток, еловых иголок, клементина, гвоздики и можжевельника, навеивающего воспоминания о заснеженном лесе. – Пол, золотой мой, ну почему ты не хочешь в свитерок? Смотри, какой он мягенький. - Колююююций! – Проворчал ребенок. - Рей, оставь его. Наше Дитя Дюны точно не полезет в свитер. На Арракисе так не принято, - он усмехнулся, наливая Рей шампанское. - Ты резко стал детским психологом? - Я почти два года, как стал отцом, знаешь ли, - гордо заявил мужчина. – Давай меняться. Ты мне – Пола, а я тебе флейту. Я уложу его спать, а ты подождешь меня здесь. Под ёлкой. Его тон изменился. Стал ниже. Игривей. Задевая туго натянутый узел внизу живота Рей. Заставляя ее поежиться и переступить с ноги на ногу. Блеснуть глазами. Взъерошить волосы. - Сначала ужин. - Угу. Я очень голоден, Рей. И очень хочу сладкое. Что у нас на десерт? Гренни Смитт в карамели? Надеюсь, горячей карамели. - Кайло! – Она округлила глаза и вышла. Покачивая бедрами. Даже не потрудившись натянуть свитер чуть ниже, и он едва-едва прикрыл то, что скрывать не стоило. - Так, Пол, у тебя такие сонные глазки. Пора спать. Да? Правда? Ты же устал? - Неее. Свет. Хоцю свет. – Радостно сообщил папе мальчик, и мужчина обреченно вздохнул. Нет, ну а что он, собственно, хотел? Это его ребенок и, конечно, тот хотел свет. Точнее сказку, которую Кайло если читал, то изображал на стене в виде театра теней. Надо же, он думал, что Пол и не помнит. … Вернулся в гостиную мужчина минут через пятьдесят, ровно за полчаса до полуночи. Рей, сидящая на полу, к ужину не притронулась, но серебряные губы с головой выдавали то, что одно из яблок в карамели было ею съедено. - Я будто концерт отработал, изобразив всего «Храброго Портняжку», - выдохнул Кайло, присаживаясь рядом и набрасываясь на еду. – Слушай, ты бы видела, как я изображал великана, ох. Я был хорош, серьезно, но счастлив, что мы пока не читаем ему «Дюну». - Почему? Ты был бы неподражаем в роли гигантского червя, - потягивая свое шампанское, пошутила Рей. Она щурила глаза. Ей было уютно и хорошо. Огоньки елки слегка плыли перед глазами, но девушка была счастлива. Кайло на секунду перестал жевать. Отложив приборы, обхватил лицо Рей ладонями. - Ты – не просто самая прекрасная женщина в мире, нет. Ты – святая. Я не представляю, как ты справилась с этим. С работой, гастролями и Полом. Не просто справилась, а сделала так, что он окружен любовью и… черт, где ты находила время читать ему сказки, разыгрывая сценки? Пока я умирал от одиночества, ты так во мне нуждалась. Прости меня, Рей, я так навредил тебе. Больше я никогда никуда не уйду. Даже если тебе будет плохо. - Вот спасибо, - рассмеялась девушка. Она понимала, что Кайло просто запутался в словах, поскольку мастером хороших формулировок, как какой-то там сценарист «Звездных Войн», никогда не был. В следующую секунду она охнула, очутившись на спине. - Никогда бы не подумала, что так возбуждающе смеюсь, что у тебя крышу снесло, - прокомментировала Рей, закрывая глаза и наслаждаясь тем, как нетерпеливые руки задирают свитер, а жадные губы ласкают грудь, заставляя её чуть выгнуться. Ей всегда нравилось это в Кайло – переход от света к безумию. - Скоро… новый год, а его как встретишь, так и проведешь. Я хочу…так. С тобой. В тебе. Весь год. Всю жизнь, - лихорадочно бормотал мужчина, позволяя пальцам вспомнить каждый миллиметр тела, по которому он тосковал много ночей подряд. - Может, тогда подождем, когда минута останется до полуночи, а то ты полчаса после полугода не продержишься, - поддела она мужа, а потом его язык, которым он провел по её нижней губе, заставил Рей умолкнуть. Но в момент, когда Кайло попробовал вытряхнуть её из свитера, девушка замотала головой, заставляя мужчину тихо рассмеяться ей в шею. Вот в кого у Пола этот жест. Надо же. – Даже не думай, весь следующий год я не собираюсь ходить голой, знаешь ли. Я хочу уюта и на ручки. Кайло приподнялся на локтях. Красивое лицо хоть и сияло, а ведь, правда, было уставшим. Ей так досталось за последние два года. Рождение ребенка, виток в карьере, требующий внимания, и прочее, что вспоминать не хотелось. Сев, он потянул Рей на себя. - Ну, на ручки так на ручки, - довольно усмехнулся Кайло, когда она забралась сверху, обвивая его шею и обжигая дыханием. В следующую секунду они оба блаженно сощурились, когда паззл их тел идеально сложился. – Слушай, а может, ты, правда, просто так посидишь минут двадцать. - Иди к дьяволу, - рассмеялась Рей, закрывая глаза и дразняще двигая бедрами. Зная, что выдержки у Кайло нет в вопросах «немного подождать». И, правда, впившись пальцами в нее, он стал двигаться в таком темпе, что девушка могла видеть, как перед внутренним взором взрываются звезды. Истинный световик творил магию из всего. Магию света. Заставляя при этом сиять свою валькирию все ярче и стонать все громче. Соскучившиеся и истосковавшиеся, они, тем не менее, мучали друг друга тем, что меняли то темп, то угол соприкосновения и проникновения, лишь бы перешагнуть черту, за которой начинался новый год. Пьяные от счастья, они смеялись, обменивались поцелуями, взглядами и безумными, грязными фразочками, от которых шел приятный мороз по коже. И паузами. Да. Паузами, ведь могли сорваться раньше времени. - Десять, - закатив глаза, вдруг сообразила Рей. - Девять, - бросив взгяд на перенастроенные часы, констатировал Кайло. Чуть расслабился и подался вперед. Они снова очутились на полу. Целуясь. - Восемь. - Семь. - Шесть. – простонала Рей, а потом попробовала вывернуться. – Нет, Караян, под тобой я была целый год, хрен ты будешь иметь меня и дальше. - Пять, - прижимая её сильнее к полу, покачал головой Кайло. Проникая в нее глубже, а потом «четыре» прозвучало слабо, тихо и где-то на грани между бесконечностью. Затерялось в накатывающей волне удовольствия. Обоюдного. – Три. - Подожди, подожди. Подожди же. Два. Подожди, - она отчаянно хватала ртом воздух, а потом Кайло перевернул её, и в какой-то момент Рей, перед глазами у которой переливались размытые гирлянды, таки очутилась сверху. Где-то за окном взорвался салют. - С…новым…годом… - тяжело дыша, простонал Кайло. Откинул голову. Ударился о пол. Блаженно усмехнулся. Чертовы полчаса. Никакого дыхания не хватит. Рей прижатая к нему, едва видела как по стене бегут отблески фейерверков. Будто мир приветствовал их воссоединение. – Вот…так…хочу целый год… чтобы ты рядом. Девушка хотела уже стащить свитер, так как было жарко, но вдруг услышала такое тоненькое, удивленное, вопросительное: - Мамочка? - Кайло, бляха, ты что двери не закрыл?! – Потрясенно спросила она, уставившись на сына. Тот же смотрел круглыми глазами на родителей. – Нам ещё рано объяснять ему откуда берутся дети. - Да, такое на пальцах не покажешь, - согласился Кайло и они рассмеялись. Пол, ничего не понимающий, но довольный расхохотался и сам. Мужчина закрыл глаза. Да. Это было идеальное начало. Года. Второй попытки. Всего. - П-папочка! Папочка! А мозна я забелу это себе? - Шурша пакетами неожиданно спросил Пол. Кайло, слушая сына, сообразил, что у того, как и у него, резко пропало заикание, которое у обоих было реакцией на потерянность. Лениво открыв глаза, он улыбнулся. Сын сияющими от восторга глазами рассматривал детские теннисные туфли, которым суждено быть ношеными. Резко сев, Кайло помог сидящему Полу обуться, приговаривая: - Мир бежит слишком быстро? Хочешь его догнать? Хочешь всегда быть проворней всех? Тогда заведи себе волшебные туфли! Туфли, легкие как пух… - он цитировал Бредбери и улыбался. Потому что дарил сыну лето. И настоящее детство, в котором он больше не пропустит ни дня. Рей, потянувшись, усмехнулась, а потом они втроём ели яблоки в карамели. Смеясь и приветствуя Новый Год. *** Дорогие читатели, ну что ж, опускается занавес очередного Инсайта, а вместе с ним - и целого года, который каждый из нас прожил по-своему. Мой год был невероятен. Да, порой труден, но невероятен и я бы ни дня в нем не поменяла. Сейчас, пока я кручу стакан с энергетиком, я хочу поднять его за вас. За вашу поддержку, за теплые слова, за любовь к моим историям. Вы для меня - часть той магии, что движет моих персонажей, именно вы своими отзывами, вопросами и ультрачерным оживляете их для меня и я хочу сказать за это огромное спасибо и пожелать вам приключений в новом году. Захватывающих дух, без стекла и обязательно с ХЭ! А мы встретимся уже 3-го января. И да, все ещё не забывайте сохранять отзыв перед отправкой - Сайт все ещё ломается. Всегда ваша, счастливая_соловейка