Темное прошлое

Голд несколько опешил от такого вопроса. Может ли Эмма переждать у него грозу? Конечно же, не думает же она, что он выгонит ее в самый разгар на непогоды? — Конечно, только если поможете завершить инвентаризацию и разобрать весь этот хлам, — Румпельштильцхен все еще не мог сказать, что рад тому, что Эмма просто рядом. Насколько же он привязался к ней? Этот вопрос крутился в голове уже некоторое время. — Конечно же, как без этого? — Свон попыталась скрыть улыбку за чашкой с вином. Что бы кто ни говорил, но Эмме было интересно общаться с Голдом и узнавать что-то новое о нем. На сердце становилось теплее, когда тот был рядом. Она всегда мечтала узнать кого-то из родителей, и вот ее желание сбылось. Свон встретила отца, который оказался Темным магом,… Но это пока не слишком влияло на их отношения. Ведь они постепенно сближались, сами о том не подозревая. Но что огорчало Эмму, так это то, что Голд не знает об их родстве. Как бы тогда сложились их отношения? Был бы он так же рад ей, как своему сыну, и относился бы как дочери, или же отверг или использовал, как и всех остальных? Эмма боялась, что она узнает правду, и ее страшили последствия. Но, похоже, ей придется рискнуть, если с ней что-то случится. Свон покрутила кольцо на пальце, чтобы хоть как-то скрыть свои волнения. Обычно она перебирала подвески, что ей подарил тот мужчина с Нетландии, но по приезде в Сторибрук ей пришлось спрятать их, на всякий случай. В подсобке у антиквара хранилось много хлама, а по-другому его и не назвать. Великое множество сломанных вещей или вообще непонятного назначения и куча безделушек. Все это было бы смешно, если бы Эмма не знала, что эти вещи могут обладать магическими свойствами. Или же быть чем-то проклятым. Но пока нет магии, они не слишком опасны. Где-то сверкнула молния, и от раскатов грома задрожали стекла; свет в подсобке замигал и погас. Эмма невольно вздрогнула от неожиданности и тут же чихнула от витавшей в воздухе пыли. Это была та неотъемлемая часть работы с антиквариатом. Но она не самая любимая. Продолжать особого смысла не было, пока освещение не будет восстановлено, поэтому они решили вернуться в гостиную. Свон попутно зашла на кухню, чтобы сделать им какао. Кто бы мог подумать, что Голд тоже увлечется этим напитком? Но он действительно пристрастился к нему. Хорошо, что в подсобке они нашли несколько свечей, и можно было не волноваться об освещении, пока что. Эмма принесла две чашки и поставила их на журнальный столик у камина. Идя в гостиную, она случайно взглянула на себя в отражении зеркала. Сейчас ее волосы были совсем белые, а глаза слегка светились. Радужка была желтого цвета. И Свон должна была признать, что выглядит это довольно экзотически. Так бывало, когда Эмма находилась в тени или темноте, но не всегда. Хотя если это связано с магией, то ее настоящей внешний вид проявлялся с лихвой. Свон тряхнула головой, прогоняя воспоминания. Она рассматривала вещи, которые каким-то образом оказались и в гостиной. Только вот Эмма их раньше не замечала. Они, видимо, успели разбросать вещи по первому этажу, пока пытались разобраться с тем, что хранилось в подсобке. — Это та чашка, что украл цветочник? — спросила Свон, беря ее с полки камина. Она была из чайного сервиза и надколота с одного края. — Да, это она, — тихо отозвался Голд, не отрывая взгляда от какао, — мне жаль, что вы тогда пострадали. — Ничего страшного не случилось, — Эмма провела пальцем по надколотому участку чашки. — Какой она была? — тихо поинтересовалась Свон, сгорая от любопытства и слегка смутившись от пристального взгляда собеседника. О да, она много чего слышала о романе Голда и Белль. Столько сплетен и домыслов Свон, пожалуй, не встречала давно. К тому же, после того происшествия антиквар кратко пояснил, кто это был и почему цветочник ворвался в дом. Ей было любопытно, но она же не могла просто так спросить. — Она была отважной девушкой. Спасительницей. Красавицей, которая полюбила чудовище. Искренне, всем сердцем. Которая видела в других добро, а если его там нет, домысливала. Которая вернула мне меня. Такого, каким я был раньше. Впервые в моей жизни. — Наверное, она действительно была хорошим человеком, — сочувственно сказала Эмма. — Но что произошло? — Она умерла, — глухо ответил Голд, горько усмехнувшись. Сердце сжалось так сильно, что стало практически физически больно. — Но история за историю… Эмма какое-то время сидела молча, крутя чашку в руках и пытаясь собраться с мыслями. Голд искоса наблюдал за ней, с интересом и беспокойством. Сейчас как никогда были видны ее необычная внешность и взгляд, прожигающий насквозь. Свон редко смотрела кому-то в глаза, глядя куда-то вдаль, словно сквозь собеседника. Но стоило встретиться взглядом с ней, как приходилось отводить глаза. Не каждый мог выдержать взор ее янтарных глаз или желтых, какими они становились в темноте. Свон не хотела вспоминать прошлое, но с кем она еще поделиться этой болью — быть брошенным родителями. Кто ее поймет, как не Румпельштильцхен, ведь его тоже бросили и мать и отец. Пэн редко вспоминал жену. Чашка едва не выскользнула с рук, а глаза заволокла пелена. Эмма горько усмехнулась. Как же она была легковерна… — Однажды я имела неосторожность поверить, что кому-то нужна. Когда мне было лет четырнадцать, меня удочерила одна женщина. Она любила рассказывать мне сказки о Снежной королеве. Наверное, впервые за много лет я почувствовала, что кому-то нужна, что не безразлична. Привязалась к кому-то… Мне так хотелось семьи… — И чем все закончилось? — нервно спросил Голд; он не забыл Снежную королеву, которая пыталась обхитрить его. Только что ей надо было от Эммы? У него осталось неоконченное дело с Ингрид… — Она удочерила меня с какой-то своей целью, а не потому, что ей нужна была я. Она утверждала, что я волшебница, и толкнула меня под машину… — Эмма закрыла глаза, еще раз переживая этот ужас. Возможно, когда и эта рана заживет,… Могла ли она представить, что этот небольшой рассказ может иметь какие-то последствия в будущем?..