В слове "дурдом" главная часть — вторая.

Затяжная ночь прервалась пробуждением. Парень с трудом поднялся в кровати, потирая виски. Чарльз, Элли, Реджинальд. Все они медленно размывались в памяти. Ничего хорошего с Генри не случалось. Сев, Стикмен осмотрелся. Конечно же он был в своей пустой квартире, где свет загорался настолько редко, что соседи зачастую проверяли, не умер ли он. Музыка в наушниках у головы резкая, вызывающая, с отчаявшимся текстом. Каждая строчка известна наизусть. "Всю жизнь на дне, мы ни капли не стали взрослее, мне тупо нужно делать злее, злее, злее." Не было сомнений, почему она стала его любимой. За окном во всю хуярил снег. Нет, не так. Небольшие снежинки врезались в стекло, окончив свой длинный путь столь бесславно. Небо было затянуто тучами, что не было неожиданностью: всю неделю солнце было в отпуске, и сегодня, в последний день перед работой, решило устроить погром, будто подговорив друзей-богов раззадорить своих подопечных. Жаль, что завтра оно придёт, лишь чтобы уйти со скандалом. Хотелось верить, что город кажется серым из-за стекла. Но нет, он был таким всегда. Свет над ним редко был тёплым, и оттого вечно белый тон передавал всю обширную его палитру без прикрас. Может, это и было смешной шуткой, но не для его жителей. Люди не были слишком весёлыми: сложно веселиться, когда тебя пытаются убить. Да и не абы кто, а вселенная. Все нытики в мире сейчас были правы. Впрочем, как и всегда. Опустив ноги на знакомый лёд пола, Генри неуверенно поднялся. В желудке образовался вакуум, который стянул стенки вместе, требуя еды. Но даже самый обычный глоток давался с трудом: организм отказывался принимать пищу. Однако есть надо было, так как от голода живот Генри урчал подобно стае китов. Кухня. Знакомое название, от привычного понимания которого он за время сна отвык. Небольшое помещение с парой плит и кучей шкафов, а также скромный стол, холодильник и микроволновка. Хлеб закончился пару дней назад, а он так и не смог вытащить себя из дома. Тишина звенела в ушах, будто звуки просто убрали из головы. Такой обычный мир застыл за окнами, где изредка проходил трамвай, скрытый заросшей дорогой. Дом напротив такой же, как и всегда. Он почти наизусть знал расписание света в окнах, балконы курильщиков и владельцев котов. Одиночество, когда-то пробиравшее до костей одной лишь мыслью о нем, стало привычным. Чтобы не было так больно его принять, Генри лгал себе, говоря, что ему никто не нужен, он сам по себе. Но что-то земное, человеческое тянуло парня к желанию быть с кем-то. Увы, с родителями ему не слишком повезло, а друзей за жизнь он так и не нашел. За долгие двадцать пять лет он так и не смог найти решение, ведь задача остаётся без ответа. Нельзя просто составить формулу счастливой жизни. Хотя нет, можно. Но если жить под кайфом, был бы он счастлив? Определённо. Жаль, только сил не хватает на подобное решиться. Наркотики заменились на простой адреналин. И куда он скатился? Подобно наркоману ищет новую дозу, с каждым разом всё тупее её воспринимая. Мысли закончились, и в голове ничего не осталось. Только лёгкое чувство разочарования от всей его жизни, от него самого, от пробуждения. Тот сон, кажется, был счастливым. Жаль, что это был только сон, и все эти шрамы на левой руке остались. Полученные в драках, в нападениях со спины, в простых побоях. Ожоги, рубцы, синяки. Некому было превратить побитую кожу в металл. Да он это, собственно, и не заслужил. Телефон на столе тихо завибрировал. На экране высветилось обычное сообщение от магазина. На прошлой неделе он ограбил богача, устроив шумиху вокруг самой совершенной охранной системы, а вчера ходил в магазин и пять минут искал скидочную карту. Разочаровывающе, не правда ли? Введя длинный пароль, он взглянул на открытую в соцсетях страницу. Ничего особенного: вместо фотографии рисованая картинка, пара метаироничных записей. Но его не особо волновало то, что стояло напоказ. В одном из разделов он нашел то, чем интересовался: плейлист. О человеке многое можно сказать по той музыке, которую он слушает. Правда, понять это могли лишь те, кто через эти самые песни прошел сам. Медленные ритмичные мелодии под одну лишь гитару, плавный инструментал, спокойные каверы. Сложно описать словами, что чувствовал их слушатель: можно было только включить и разделить. Холод, серая палитра, лёгкое фортепиано. Слишком тихо для жизни. Слишком грустно для смерти. Но это же был просто очередной кошмар, верно?

***

Утро Элли начиналось не с кофе, а с противного писка будильника. Девушка, конечно, не жаворонок, но сон пришлось вогнать в четкие рамки: до Нового Года оставался месяц. И за этот месяц ей нужно было узнать, как намекнуть ее цели о теплых, чуть более, чем дружеских чувствах. План был прост: плана не было. Она не придумала ничего лучше, чем сонно оторваться от постели и недовольно зыркнуть на мир. Тот ответил ей яркими лучами солнца, и ненависть ко всему, что движется, стала главным мотиватором подняться и пойти пить чай. В принципе, мотивом почти каждого ее действия был чай, будь то даже случайный разговор или решение не прыгать с балкона. Все ради чая. Недовольно шаркая ногами в тапочках, девушка потянулась и направилась по своему утреннему маршруту "кровать-страдания-принятие-кухня". Около кофеварки кто-то крутился, и Роуз с удивлением рассмотрела черную, украшенную золотой буквой "С" шляпу на столе. Наушники, сидящие на шее, бросились в глаза вторыми. Их них играл японский рэп айдола, который вскоре сменился на скрим-вокал. — Элли, доброе утро! — улыбнулся лидер, оборачиваясь. Судя по кругам под глазами, спал он так же хреново. — Ты спать ложился? — сразу задала верный вопрос девушка, подходя ближе. Чайник вскипел, и она отметила, что воды там на две кружки. — Я пытался, но в час ночи ты прислала мне ссылку на ролик, где коты танцевали под фонк, — вздохнул он с иронией. — Кто ж знал, что после такого дезертирства ты все же встанешь к пяти. — Я просто хочу посмотреть, что получится у тебя. — Ну да, ведь с тобой он вечно засыпает. — Это зависть? — устало усмехнулся Чарльз. — Это факт, — вздохнула Элли. — Как думаешь, подкат в стиле "А твои родители случайно не пекари" сработает? — Честно –не думаю. Но попытаться стоит. Ты только не цитируй ему сообщения, которые шлёшь мне. — Ну извини, та шутка была слишком хороша. На кухне появилась ещё пара ранних пташек. — Много бумаг? — безэмоционально поинтересовалась Элли. — Больше, — коротко ответил Чарльз. Конспирация удалась, с ними не заговорили: угроза прошла мимо. На самом деле вся работа была давно сложена в ящик, так что у лидера и его правой руки было ещё много времени на свои собственные дела. Вопрос стоял в другом: успеют ли они до Нового года? Нет, после праздника жизнь, конечно, не остановится, но все же упускать подобный шанс нельзя. В какой-то момент, узнав о взаимных попытках добиться одного человека, Чарльз и Элли не стали устраивать интеллектуальное сражение. Это, скорее, стало будничным соперничеством: для них обоих Генри был недостижим. Попытки разделить его привели бы к хаосу, так что они решили работать вместе. Информация общая, идеи у каждого свои. Кто первый найдет слабое место, тот и забирает приз. Не исключено было, что их цель в жизни не согласилась бы бракосочетаться с преступниками, но шанс подобного им ещё предстояло узнать. Рядом с Элли появился стакан кипятка, и она, кивнув, забросила заварку. Чарльз, помешивая свой кофе, кивнул в ответ. — Куда сегодня пойдём? — едва люди скрылись за дверью, поинтересовался он. — Как обычно – нахуй, — предположила Элли. — Не отчаивайся так. Он просто социально не адаптирован. Поживет среди нормальных людей, может даже поймет хоть что-то. — Тебе легко говорить , а у меня руки чешутся. — Будто у меня нет, — глотнув, сморщился Чарльз. Принимая сливки, он добавил: — Мы обязательно добьёмся своего, надо просто подождать. — Ну да, разумеется. — Вы какие-то совсем отчаявшиеся, — глотнув текилу, заметила Док. Элли издала короткий сдавленный вой отчаяния, потирая виски. Чарли бы озвучил свои эмоции, но для этой ситуации у него была лишь обсценная лексика. Док молча подняла руки, сдаваясь, и удалилась прочь, надвинув свою ковбойскую шляпу на глаза. Выглядело это, конечно, бредово, но в какой-то степени даже шло ей. На кухне появились новые люди, уже бодрее первых, и стали копошиться в поисках чего-то для завтрака. Чарльз и Элли спешно прикинулись занятыми и ретировались, дабы остаться в тишине и получше обдумать свои стратегии. Ну, по крайней мере, таковая была у Чарли. Парень раздумывал, как можно намекнуть Генри о хотя бы возможности их отношений, когда Элли встала на месте как вкопанная. Причина этому нашлась достаточно быстро: вдалеке показался бегущий силуэт во всё той же чёрной водолазке, отказываться от которой беглец не собирался. Девушка мгновенно исчезла в переходах, а Чарльзу осталось только полагаться на свои ноги. Быстро набрав скорость, он как тень мчался за своей целью, бесшумно перебирая ногами. И вот, когда спина Генри уже была в метрах пяти от него, сверху что-то упало на спину преследователя, болезненно ударив по позвоночнику. Элли спрыгнула с потолка, где за ней закрылся люк, и приземлилась на спину своего товарища. Тот, сраженный силой тяжести, упал с болезненным хрипом. Роуз останавливаться не собиралась, и вторым прыжком набросилась на остановившегося Генри, который обернулся посмотреть, в порядке ли Чарли. Перекинув руки через плечи Стикмена, Элли улыбнулась, ликуя. Генри же смотрел, как преданный лидер пытается отдышаться. Тот однако поднял руку вверх, сложенную в жесте "Окей". — Хэй, Генри, твои родители случайно не трупы? — тут же начала вести прицельный огонь девушка, подмигивая. Генри кивнул. — Тогда почему ты так холо... — начала Элли и тут же запнулась. Нет, конечно, вариант с холодильниками был тупее, но точно бы сработал. — Боже, прости. Парень пожал плечами. Ну умерли и умерли. Он уже с этим смирился. Сзади раздался вздох. Чарльз отряхнулся и подошёл ближе. Так как попытка Элли ничем не увенчалась, тут уже он вступил в игру. — Не хочешь прогуляться? — предложил шляпник, поправляя символ своего величия и улыбаясь. Получилось по-маньячески, но Генри этого не заметил, только кивнул и взглянул на Элли. — Не-не-не, у меня работа, — солгала она, посмотрев на Чарльза. Тот кивнул. Прикинув расположение Топпатов на местности, их лидер понял, что на базе им делать нечего. Значит, нужно было пригласить парня туда, куда мало кто ходил, и такое место было. Небольшой стеклянный переход между двумя частями строения, который вел в ангары. Оттуда открывался чудесный вид, а ходов не должно было быть. Элли, бросив последний взгляд, исчезла за углом, и парни остались наедине. Чарльз, уже без какого-либо смущения, взял Генри за руку и улыбнулся. Генри не совсем понимал смысла в этом всем, но попытался улыбнуться в ответ. Не вышло. "Уровень социальных навыков — хлеб," — подумал Чарльз, прежде чем увлечь Стикмена за собой. Тот податливо сдвинулся. Повисло молчание, колеблемое только звуками шагов. Нет, это не была неловкая тишина, просто оба участника немой беседы не нуждались в разговорах, как в форме общения. Им и так было все понятно. Было интересно, насколько Генри может далеко зайти в его слепоте. Если его поцеловать, он тоже этому логичное объяснение найдет? Конечно: у Чарльза замёрзли губы, он нечаянно упал, состояние аффекта. Это при том условии, что Генри вообще знает, что такое поцелуй. Наверное, стоило просто отказаться от этой затеи и напрямую предложить Генри выйти за него замуж, не заморачиваясь. Однако в последнее время не появлялось такой возможности, и Чарльз решительно пытался, отложив крайние меры на праздники. Интересно, как это все вообще выглядело для Генри? Он хоть на долю понимает, что происходит с Чарльзом и Элли? Видит ли их знаки или попросту игнорирует их? Версия с игнорированием определённо расставила бы всё на свои места. И почему Стикмен вообще ни о чем не беспокоится? Хотя, нет, не так. Почему он вообще доверяет Чарльзу? Его тащат в неизвестность, а он не сопротивляется. Это же означало доверие? Или просто холодность к своей жизни? Слишком много теорий, слишком мало зацепок. Тем временем Генри наблюдал, как его друг сходит с ума. Он бы хотел спросить, но не мог придумать, что сказать, а Чарли, кажется, был так глубоко в своих мыслях, что не видел этого в упор. Он был без понятия, куда его ведут, зачем, почему. В принципе, в худшем случае выдадут правительству как заложника, а на этот случай у него в кармане лежит нож. Не факт, что он успеет умереть от потери крови до того, как ему окажут первую помощь (если вообще окажут), но ничего другого он не имел. Честно, Генри даже не удивился бы подобному сценарию. Одернув Чарли, который был в шаге от того, чтобы споткнуться, Генри все же сжал его ладонь, интересуясь о причинах беспокойства. Чарльз оглянулся, смотря на взволнованного парня, и немного успокоился. Глупости все это. Генри, конечно же, тоже к ним привязан. Стараясь идти медленнее, в такт шагам Генри, Чарльз все же наконец оказался у заветной лестницы к стеклянному мосту. Никого рядом, и потому можно было смело приступать к плану. Едва перейдя с последней ступени на переправу, он вынужден был признать, что собственная задумка оказалась даже лучше, чем было запланировано: вид на заснеженный лес был чем-то особенным. Абсолютная белизна выжигала глаза, и лишь редкие цветные пятна показывали ещё живые ели. Снег, будто волны, перебрасывался с одной ветви на другую, заражая умиравшую природу. Умирал ветер, умирали горы, умирали звуки. И в этой тишине была лишь одна важная вещь: державший руку Чарльза вор, с восхищением вглядывавшийся в застывшую на несколько месяцев смерть. Он, кажется, уже сотню раз видел всё это, но до сих пор горел восторгом при виде удивительной картины. Да, Генри действительно был впечатлён. Он даже не знал сам, чем именно. Спокойствием? Тишиной? Не важно. Все равно в этом месте было что-то особенное. Чарли остановился, и парень перевел взгляд на него. Радужка цвета битых пивных бутылок сфокусировалась на Генри и замерла. Волосы, похожие на изорванную старую бумагу, покорно свисали вниз. Красные наушники, что кровь из разбитого носа, сползли с ушей. Снег усилился. Руки Чарльза, синие от холода, вплелись меж пальцев Генри, чтобы согреться. Лидер клана проникновенно смотрел на объект обожания: на его прекрасные серые, как тучное небо, глаза, в которых часто мелькала гроза гениальных идей, молнии радости и восторга, из которых однажды закапал дождь. На благородную бледную кожу, что была будто частью айсберга, внутри которого скрывался наивный мальчишка, не веривший, что его могут любить. На серые растрёпанные патлы, что как рельсы железных дорог непоколебимо оставались все такими же длинными все время, что он знал вора. На черную водолазку, которую хозяин никогда не менял и которой вечно был верен. На сухие искусанные губы, от одного взгляда на которые хотелось вручить Генри гигиеничку или увлажнить их любым другим способом. Чарльз медленно скользнул ладонями с кистей парня на запястья, прошёлся по руке, провел по плечам и шее, размещая их на холодных из-за ужасного кровообращения щеках. Немного прикрыв глаза, он приблизился к вожделенным губам и... — Добрый вечер, — громко поздоровались Док, подняв бутылку вверх. Чарльз отстранился. Генри так и не понял, что произошло. Тот хотел ударить его головой? Укусить? Нажать на точку, из-за которой он бы вырубился и больше не доставлял проблем? Шляпник разочарованно смотрел на происходящее с усталым видом. — Добрый, Док, — согласился он. — Только сейчас не вечер. Как идёт разработка? Кажется, ты говорила о мехе. Атмосфера была безвозвратно потеряна, и Генри теперь уже внимал их разговору, явно представляя себе огромную машину. Как там говорится? "Если любишь — отпусти." Что ж, жаль, но в этот раз снова придется это сделать. — Извините, я вас покину. Кое о чем забыл, — оправдался он и быстрым шагом исчез. Доктор пожала плечами. — Хочешь посмотреть? Генри с энтузиазмом кивнул. *** — Лох, — решительно описала Чарли Элли, когда тот рассказал о произошедшем. — Я знаю, — безэмоционально кивнул лидер клана, грея руки о чашку. — Хотя ему, кажется, весело. Я видел, как они таскали коробки и о чем-то весело общались. Роуз глубоко вздохнула. По крайней мере, лидер был близок к победе, ему просто помешали. А вот что насчёт неё, так она проигрывала полностью, оставшись далеко позади. Конечно, Чарльз умный, а она дурочка с девизом "слабоумие и отвага". Почему Генри вообще её поддерживал? Впрочем, у него наверное имелись на то причины. И это было довольно мило с его стороны. Но все же он останется для нее другом. Может быть, навечно. Нельзя его в том винить. На кухню зашёл Берт с его извечной рутиной, обращаясь к Чарльзу. Роуз не стала отвлекать их, молча встала и, откланявшись, покинула. Может быть, ей не хотелось мешать, может она просто хотела постоять в тишине. Одно было точно: даже свой чай она оставила недопитым. Застегивая верхние пуговицы пальто, Элли мчалась к заветной двери, уже предвкушая прохладный воздух округи. Зима была достаточно теплой, чтобы открывать тело температуре. Снежинки медленно спускались вниз. Снежинки, снег, отбеливатель для мира. Ничего осуждающего, ничего ненадежного. Снег оставался собой, и ничем другим. Не мог вдруг пойти вверх, унося Роуз с собой. Горячее дыхание, оставшееся после кипятка, сожгло все, оставив голые нервы, и теперь холодный огонь бушевал в лёгких, в гортани. Её кололо тысячами иголочек в щеки, но ладони оказались слишком холодными, чтобы согреть их. Как она ни старалась растереть их, те становились красными лишь от раздражения. Положив руки на шею, она запрокинула голову. Да, шея действительно была теплой. Генри появился рядом совершенно неожиданно. Кажется, он и сам Элли не видел. Остался вопрос, кто зашёл, в своих мыслях не заметив другого. Удивительно, как его руки не мёрзли вообще никогда. Вечно теплый и такой же теплолюбивый. Девушка уже интуитивно потянулась к нему, когда вдруг остановилась. Нет, нельзя просто так вторгаться в личное пространство людей. Ему можно. Ей нет. Но Генри уже сам заметил застывшую в воздухе руку. Элли не могла ей пошевелить: слишком волновалась для одной лишь здравой мысли. Но парень, кажется, всё же имел базовые навыки понимания, так что интуитивно перехватил конечность. Он даже не понимал, почему это делает: знал, что надо. Закрыв тыльную часть второй ладонью, он с интересом уставился на Роуз. Ей было нечего терять. Сделав шаг вперёд, она зарылась лицом в полы куртки, надеясь согреться. Генри не противился, а только обнял её в ответ. Что ж. Зато Элли могла без стеснения обнимать его.