Долг Пятого.

      Наверняка почти у каждого в семье есть токсичные родственники, заставляющие чувствовать себя дерьмом и получающие от этого удовольствие. Они постоянно влезают в твою жизнь, говоря о том, что надо делать, а что нет. Зачастую, в их советах мы даже и не нуждаемся, но всё же… Но как бы это странно ни звучало, токсичные родственники не всегда токсичны, и иногда за всем этим навязыванием и высокомерием скрывается элементарное беспокойство. Так вот, к чему я это, Пятый совсем не токсик, и он никогда бы не стал критиковать, орать, а уж тем более без всякой видимой причины выставлять кого-то за дверь. Но сегодня случилось именно это, и это было странно. То есть это вообще на Пятого не походило. Он был какой-то подозрительно тихий и нервный, что никак не могло уйти от глаз чуткого детектива. Не сказать, что они с Пятым были когда-то близки, так и не сказать, что они вообще друг друга любили… Вечные соревнования в детстве за одобрение отца, в котором умный и сильный духом Пятый всегда выигрывал. Всех членов Академии Амбрелла будто специально растили для ненависти друг к другу. Испытывал ли Диего её? Нет. Он не ненавидел Пятого. Диего предпочитал просто не замечать его. И всё. Да, он мог раздражаться в компании с ним, быть слишком грубым и упрямым, но… Это не для того, чтобы навредить, он просто не умел по-другому…       Сегодня определённо что-то было не так.       — Ваня, Клаус? Давайте вернемся.       — Но ты же сам сказал нам уходить? — сказала Ваня.       — Да и Пятый не в восторге от нас. — добавил Клаус.       — Просто довертесь мне. — отрезал Диего, разворачиваясь.       Если Пятый наорёт на него второй раз за день, выставив за дверь, это будет позор. Но бездействовать казалось ещё хуже. Обратную дорогу они преодолели в два шага. Он постучал в дверь, хозяин не спешил открывать. Тогда он налёг на ручку… Открыто. Диего вошёл первым. Первый шаг осторожен, ему почему-то страшно. «Лучше бы этот страх не опра…» — Крик Вани не дал закончить мысленно эту фразу. Он обернулся. На полу лежал Пятый. Его глаза были чуть прикрыты, а ресницы мелко-мелко подрагивали. Но грудная клетка почти не поднималась, лишь изредка, выпуская хрипение.       — Пятый? — собственный голос показался Диего глухим.       — la mia commedia è finita, amici. — шепчет Пятый сухими губами, обращая взор помутнённых глаз на них, прежде чем его веки полностью закрываются, а губы складываются в улыбку.       С минуту Диего стоял, не зная как на это всё реагировать, но… Его как будто молнией ударило, он сел на колени возле Пятого, ища причину такого состояния брата. Глаза быстро заприметили пятно ало-бурой жидкости. Расстегнув рукав он увидел… Это было ужасно.       — Ваня, вызывай скорую.       — Диего, он будет?.. — начала Ваня, из глаз потекли слёзы.       — Будет, если мы поторопимся. Клаус, где-то в этом чёртовом доме сто процентов должна быть аптечка. Хотя… Лучше принеси полотенце с кухни.       Ваня побежала к телефону. Клаус за полотенцем. На минуту Диего остался один на один с постепенно холодеющим телом Пятого. Он аккуратно положил его к себе на колени и осторожно притронулся к запястью. Но тут же убрал руку. И тихо-тихо прошептал.       — Держись, братишка. Мы тебя вытащим. Честно, честно.       — Мы никогда не были близки в детстве. Разве тебе не должно быть всё равно?       — Нет, не должно.       В комнату вернулся Клаус держа в руках белое полотенце.       — Хорошо, давай его сюда.       Диего начал осторожно наматывать его на молочно-бледную руку брата.       — Потерпи. Скоро приедет скорая.       Кому была адресована эта фраза? Пятому? Клаусу? Или ему самому? Диего не знал, но так было проще. Моя дорога — это кровь и вино. И мне не разобрать, что из них что. Я иду, положась на судьбу. Хоть так часто её и кляну. Я слежу, не смыкая глаз, И скрываюсь от мира сейчас. И ищу я свой смертный час, Хоть и жизнь нам дана лишь раз.