Долг Пятого.

      — Бен?!       Пятый открыл глаза. Сжал пальцы в кулак и снова их разжал. Это упражнение он часто делал тогда, когда до конца не был уверен в работоспособности своего тела, или чтобы сбросить сонливость. Обычно, оно давалось с трудом (нет, обычно каждое движение причиняло боль), но теперь казалось ничем. Это странно, страшно и одновременно хорошо. Разве не об этом он мечтал все эти годы? Просто отдохнуть, и всё.       — Вообще, это не единственное, чего ты хотел.       Ах, да, Бен, живой Бен. Пятый направил чуть расфокусированный взгляд на брата. Какое родное лицо. Ни капельки не изменился. Всё такой же «хороший мальчик». Только Пятый теперь другой. И это вводило мальчика в ступор.       — Ты собираешься вставать? — Бен протянул Пятому руку.       Файви схватился за неё крепко-крепко, как утопающий за последнюю соломинку. А потом обнял его. Из глаз почему-то снова начали течь слёзы.       — Бен, я так рад видеть тебя.       — Я тоже. — тихо ответил он, крепче сжимая плечи мальчика. Но потом вдруг резко о чём-то вспомнил и отстранился. — Пятый. Только зачем? — Бенжамин взял его за запястье, на котором виднелись белёсые очертания букв. — Зачем ты это с собой сделал?       — У меня больше не было выбора, Бен. — ответил «подросток», про себя шёпотом добавляя: — И я искренне не понимаю, зачем они мне пытаются дать надежду на его существование.       — Тебе ещё слишком рано… — начал Бен.       — Мне уже скоро шестой десяток, мне уже поздно. Бен, что плохого в том, что я хочу остаться с тобой?       — Как минимум то, что твоё тело ещё дышит. — откуда-то послышался ещё один, чертовски знакомый голос.

***

      В больничной палате было тихо. Не сказать, что Лютер не знал, что так и должно быть, ведь он не раз валялся здесь (нет, он никогда здесь не болел, но во время путешествия в прошлое работал здесь лаборантом), просто сейчас всё по-другому. Ведь здесь не он, а его брат, который пытался покончить собой. Зачем? Он вопросительно посмотрел на бледное тельце.       — Должна же быть хоть какая-то причина.       Прошептал Лютер, пряча голову в ладони. В отличие от Диего и Клауса он не стал напиваться, пытаясь излечить горе спиртным, или того хуже плакать, как это делали сёстры. Нет, вместо этого он просто искал объяснения. Ему почему-то важно было узнать причину, которая, казалось бы, лежала на поверхности, говоря манящим тоном путаны «Открой меня» — и он пытался. У него даже получались цепочки, далеко не лишённые смысла, но большинство из них рушились об словосочетание «Это же Пятый.» Это пресловутое «Пятый как раз и не давала ему покоя.» Он на 100% знал характер и повадки всех своих родственников… Но не его. Он будто лиса, раз за разом заметал следы, сбивая с толку и переворачивая всё с ног на голову. И это ему не нравилось.       — Эй, Пятёрка, раскрой мне своё сердце, если оно у тебя, конечно, есть.