Стеклянное солнце

"6:45. Понедельник. 3 ноября 1997 года. Сегодня ночью я уснуть не смог... Даже в нашем кабинете было отчётливо слышно плач детей. Кому-то снились родители, кто-то хотел есть (ещё около пяти человек, как мне сказала утром учительница по биологии, тоже отравились.) Наших разбудили рано. Пока мелкие ещё спали, нас позвал директор к себе в кабинет. И тут стало немного страшно, ведь ключ-то, кажется, мы не вернули... Зря я боялся, ведь, похоже, кто-то из нашей группы отнёс его на место. А где то место? Это только Петя знал, вот он, наверное, и вернул. Нам сказали, что еды осталось минимум на два дня(если считать манную кашу с четверга едой). Вот тут уже не до шуток было. А я ведь мог бы дома остаться... Мама, наверно, уже совсем места себе не находит. Она же успела вернуться, да? Да, вчера было ещё не до этих мыслей, мы пытались набрать припасов, но... Кто-то из поварих сказал, что видел, как Юля сегодня грызла печенье, которое было предназначено для ужина, за что её ругать, конечно, никто не будет, но вот помочь на кухню тоже не позовёт. Андрей уснул у двери в столовую, А обо мне сказали, лишь то, что я за пределами этажей гулял ночью. Предупредили, но за детьми приглядывать всё же не запретили. Теперь нельзя лишний раз попадаться кому-то на глаза у столовой, а... значит ли это, что придется постоянно сидеть со своей группой первашей, что нам теперь не доверяют, что смотрят странно...значит ли это, что нас сама судьба наказала за вчерашние поступки? Ещё директор сказал, что теперь придётся прибегать к крайним мерам. 8:00 того же дня. На завтраке ела только половина учителей, а я...уже закаменелый кусок хлеба я спрятал в портфель, а манную кашу отдал Люсе — мелкой из моей группы, которая всю ночь тихо плакала и словно говорила с мамой... Почему вчера не было этого странного ощущения? Я же изначально понимал, что заберут нас дня через два-три. Выброс-то этот слишком опасен, раз мы заклеили все окна и двери, на улицу никто выходить не будет ещё дня два...Но потом же за нами приедут, до этого времени надо есть поменьше. Ксюша даже не пришла на завтрак, ссылаясь на головную боль, поэтому осталась гулять по этажу. Химичка хотела, конечно, дать ей таблетку, но та отказалась. Андрей снова не общался с нами, Петька лишь молча жевал еду, Юля...она тоже отказалась от еды, чтобы "грехи" искупить. И только Коля как-то оживленно общался, вытирал мелким кашу с подбородка, а они ему — синяк, который тот амбал оставил. Стратег, кажется, совсем не чувствует себя виноватым перед этими детьми.. 8:30 С сегодняшнего дня уроки отменили, но всё же практически всех учеников( за исключением больной восьмиклассницы и уже шестерых отравленных детей) отвели в актовый зал. Учителя предложили устроить конкурс на лучший рисунок (хоть как-то отвлечь мелких), так что до обеда я бегал от ребёнка к ребёнку, то слёзы утирая, то мам, пап, кошек и собак разукрашивая." — Бабушка! — завопил мальчишка, кидаясь на руки к нашей учительнице физкультуры. Я от этих слов чуть с ума не сошел: почему-то подумал, что за нами пришли родственники. Не может такого быть! Оказалось, что Алевтина Аркадьевна теперь "бабушка" для половины младших классов, которым уже вторую ночь подряд читала сказки. Ну да, тут хоть бы в девятом классе не забыть, как её зовут, мелким же просто сложно. "13:40 сего дня. Я пошёл в наш кабинет, чтобы перекусить хлебом, пока все сидели в актовом зале. Тем учителям, которых я встречал, говорил, что шапку забрать, а то уши мёрзнут. Что-то они оживились как-то: бегают туда-сюда, злые какие-то, переговариваются между собой. Что происходит? Эх, знали бы они, что шапки у меня нет, то давно отругали. Но всё равно это не отменяет того факта, что здесь холодно, так что сказал я правду. И в самом деле только когда к ушам прикоснулся, понял, что они словно ледяные. Не думал, что там будет Ксюша и Коля. Это я по голосам понял. Он кричал. Он реально кричал на девку, упоминая вчерашнюю игру. Сказал, что все узнают, если та не выполнит задание... Что узнаем? Этого я не понял, так как заметил Ленку — ту, с которой сидел раньше. Она помогала химичке с заболевшими детьми. Воду тащила... Вода! Не знаю, правда ли это, но пить её я пока что не буду. Тем более в кармане всё ещё есть те таблетки. Надо только бутылку из кабинета взять, воду набрать и "очистить"? Ну да... Вот как только я Ленку подметил, так в кабинет и влетел, чтобы та не заметила, что я подслушивал. Кукла вздрогнула и так посмотрела на меня, словно я уже всё знаю, а потом ушла, сказав, что её попросили в кабинете трудов тряпки найти и в спортзал отнести. Теперь мы должны делать вид, что вчера не сидели в кладовке вместе, поедая печенье и бутерброды... А мама говорила, что друзья — это хорошо. Друзья? К черту их! Как только нас заберут, так маме сразу скажу, что она ошибалась. Она же дома, наверное, да?" — Сегодня после отбоя встречаемся в кладовке, надо еду поделить,— сообщил Коля, поставив передо мной бутылку с водой, в которой растворяется таблетка. — Я забрал в медпункте последние, поделил поровну: тебе и мне по семь. На литр одну кидай, если что. — Понял, — я ещё раз взглянул на дверь, а потом отвернулся к ней спиной, выудил из портфеля булку и быстро стал жевать её, даже пальцы в сахаре облизал. Коля смотрел на меня как-то пусто, словно сквозь. — А ты не будешь? — Я поел до того, как Ксюха пришла, — скривился он. — Знаешь... — Так, куртки снимаем, лицом к свету садимся, — в комнату вошла биологичка, а химичка стояла у двери, чтобы, наверное, никто не вышел? Не понимаю ничего. — Температуру измерять будем. "15:00 того самого дня. После того, как нас осмотрели, учителя сказали идти в спортзал. Мы переглянулись, но всё же послушались. На входе стоял историк и физрук, выдавая каждому по тряпке. Кажется, они не во все свои дела нас посвящали на собраниях... Куча матрасов, продрогшие дети, сидящие на них, взрослые, занявшие стулья. Я сразу понял, что после этого нас будут только по надобности выпускать, так что надо действовать. У меня получилось отпроситься пойти в туалет одному, поэтому я быстро побежал в кладовку, где уже были Петька и Ксюша, которые быстро забрасывали еду в сумки. Я несколько секунд посмотрел на них и тоже ринулся накидывать печенье в портфель, карманы. Когда вбежал Коля, то никто уже не удивился. Мы решили съесть оставшуюся колбасу здесь, ведь от неё уже странный запах, который бы почувствовали остальные. Ксюша отказалась...Когда те двое ушли, блондин открыл шкаф и стал дрожащими руками набирать оттуда воду в уже три бутылки. Дико страшно, что больше со спортзала мы не выйдем... По пути обратно мы встретили несколько восьмиклассников и Андрея с Петькой, которые заносили в спортзал парты. Мы быстро сменили их, намекая на то, что оставили в кладовке и им еду. Парни ушли, а мы ещё где-то по парты три перенесли. Так вот они...Крайние меры." — Заболевшие с сегодняшнего дня будут в кабинете истории. Два раза на день мы каждому из вас будем измерять температуру, чтобы не... — запнулась завуч. — На всякий случай. "16:20 сего дня. На обед нас никто не отвёл... Во время переклички не отозвалось два ребёнка с четвертого класса. Ни в кабинете истории, ни здесь их не было. Ответственной была учительница химии, но она же практически сутки с больными сидит, перекинув своих детей, блин, на нас. А мы этого и не знали! Мы вообще вчера не следили за своими, ведь были слишком заняты планом по выживанию. И как объясняться? Теперь, когда все классы вместе, нас отстранили от обязанностей помощников учителей. Теперь мы как все дети... Значит, и узнать толком ничего не сможем. А что ещё узнавать?! Еды катастрофически мало. С водой что-то не так( но в этом я не уверен). Вокруг все заболевают. Хочется есть. Холодно! МЧС сказали оставаться в школе, не выходить на улицу и следовать дальнейшим указаниям! Где указания?! Связи нет же! А если... Если военные ехали по нас и...умерли? Если мама не успела добраться домой? Если о нас забыли... Рано или поздно мы выйдем отсюда! Не все, ведь треклятая болячка среди учеников распространяется очень быстро, но всё же... Вчера было намного спокойнее. Это же был второй день! Что там думать ещё? Даже директор не сразу дошёл до того, чтобы собрать нас в одном помещении. Но я не знаю, а правильно ли это. Я уже ничего не знаю. Лучше ли теперь держаться вместе? По отдельности уже не получится, ведь никто в кабинетах не сидит (даже мы), а так все на виду. Уборщицы, которые вызвались пойти по свечи, пришли обратно бледные, подозвали завуча, что-то прошептали ей. Та выскочила из спортзала и вернулась только через час. Те двое нашлись. Они от страха спрятались в шкафу, просидев там чуть меньше суток. Сейчас всем страшно... Нельзя просто так паниковать, нельзя! Либо нас заберут, либо мы умрём! И что бы из этого не случилось, надо быть спокойным. Если впадать в истерику, то это ничего не даст. Вчера мы подготовились к худшему, теперь остаётся надеяться на лучшее." — Кир, нас спасут же? — прошептала Ксюша, прижимая к себе двух спящих детей, чтобы те хоть немного смогли согреться. — Не уверен...но надеюсь. "19:50 Нам принесли воду и печенье. Дети жадно глотали отравленную жидкость, топтали эти печеньки. И я был в их числе. И Коля. И все остальные из нашей группы. Вот только кукла сидела и голодными глазами смотрела на нас. Это не тот случай, когда надо обязательно выполнять задания из игры, поэтому я взял её три законных печенюхи у поварих, спрятав их в карман. Когда сел обратно, то уселся между Ксюшей и Колей, ожидая, пока того отвлекут дети, которые почему-то видели в нём такого же взрослого, как и в учителях. Так и произошло. Пока парень отвернулся, я со своего в карман девки сунул печенье, а потом встал и пошёл к матрацам, завалился на один бок рядом с Петькой и ещё одним одноклассником, обнял портфель руками: использовал вместо подушки. Буквально через минут десять объявили отбой. Свечи учителя не погасили, но дверь на замок закрыли, а Алевтина Аркадьевна стала рассказывать сказку, усаживая какую-то мелкую, которая больше всех рыдала, на колени. Во время её рассказа я почувствовал себя тем пятилетним Кириллом, который каждую ночь боялся засыпать без мамы. Эти дети на пару лет старше, но намного сильнее. Хочу домой... Надеюсь, мама успела вернуться. А когда нас спасут, то мы уедем отсюда навсегда. Я обязан дожить до этого момента! Сегодня все уснули голодными под монотонный голос пожилой дамочки. "