Стеклянное солнце

"7:55. Среда. 5 ноября 1997 года. Мне всё сложнее становится просыпаться. Сегодня вот, например, снова от восторженных криков открыл глаза. Снова дети у окна. Снова урчит живот. Нам снова измеряют температуру перед тем, как отвести в столовую. Солнечно. Это первое, о чём я подумал, когда кинул взгляд на окно. И всё же этот ажиотаж напрягает, поэтому я растолкал мелких, чтобы стать на лавочку — окна слишком высоко — и, мягко говоря, офигел. Ели стали рыжего окраса, до этого пожелтевшие участки травы стали вовсе кислотного цвета, а небо чересчур голубое, так ещё и ни единой тучи нет. Как? Вчера же было всё иначе. Разве один дождь может настолько усугубить ситуацию? Это, дневник, останется для нас тайной на некоторое время, ведь градусник показал 36.6℃, а это обеспечивает мне поход в столовую." Когда я уже собирался на завтрак, меня и Юлю попросили (да-да, уж думал, что больше не обратятся к нам из-за того шоу) отвести четверых заболевших в кабинет истории. Почему нас? До меня не сразу это дошло, но... Мы же с Ксюшей контактировали, вот, наверное, учителя и думают, что скоро наша очередь. Лена, обиженная из-за вчерашнего, нас встретила в коридоре, молча оглядела детей и взяла одного из них за руку. — Как там Ксюша? — не выдержала Юля. — Отказывается есть. Сказала что-то про один день. Таблеток уже нет, поэтому температуру понижаем обильным питьём. Воду когда-то в бутылки набрали, чтобы цветы поливать, вот теперь довольствуемся ею, хотя и она скоро закончится. Ксюша говорит, что чувствует себя получше, но... — Но? — пискнула мышка. — Всё нормально, надеюсь, она скоро пойдёт на поправку, — холодно отрезала Лена. Я понял, что не пойдёт. С таким лицом не говорят подобные слова. — Пока. — Но... — Я слишком занята, идите в столовую, — чуть не прикрикнула девушка, уводя детей. — Кир... Это что же будет? — разревелась Юля. — Идём, не волнуйся, — я обнял ту за плечи, подталкивая идти вперёд. Мы практически дошли до столовой, как девчонка остановилась и подошла ближе к окну. Как я понял, чтобы погреться. И всего лишь на минуту мне показалось, что нет никого ЧП, что сейчас просто урок, что эта тихая девочка вышла из холодного кабинета, чтобы зарядиться солнечным теплом, а я всего-то встретил её по глупой случайности, а не вел недавно заболевших детей в "изолятор". — Стало холодно... Хорошо, что хоть солнце светит, — сами по себе вырвались эти слова. — Солнце через стекло — это совсем не то. А увидим ли мы когда-то его просто...— Юля обернулась, печально улыбаясь. — Почувствуем ли? — Конечно, глупая! — я снова оказался рядом и, ухватив её за руку, поволок в столовую. — Пошли, сегодня обещали на завтрак хлеб с сахаром... "10:15 того же дня. Почему-то я надеялся, что нам дадут воду. Да, ядовитую, но если до этого её пили почти что все, но даже половина не отравилась, то, может, дело совсем не в этом? Ну не хочется как-то проверять, поэтому лезу в портфель, прямо там незаметно кидаю таблетку в воду и оглядываюсь. Так, мелкие всё равно не поняли, что я сделал, а учителя сейчас сверяются со списками. (Кстати, каждому выдали по пол литровой бутылке, ведь больше воды у нас нет). Не помню когда все согласовали, что теперь мы только завтракаем и ужинаем, но... С такими порциями мы бы и с обедом сыты не были. В этот раз нам утром дали по законному куску хлеба и... всё. Вот и весь завтрак. Сейчас уплетать свои припасы нельзя, поэтому ложусь на матрас и рассматриваю остальных учащихся. Дети сидят и обнимают друг друга, чтобы согреться. Андрей со вчерашнего дня лежит на одном и том же месте (даже в столовую отказался идти). Видимо, история с Ксюшей его окончательно разочаровала. Учителя всё время оттягивают мелких от окна и рассказывают, что нельзя слишком близко к нему подходить, а то вдруг этот воздух и сквозь ткань просочился. Директор, уж по нему-то видно, что есть хочет, вообще с самого утра со стула не встаёт, лишь как-то обречённо глядит. "Бабушка" собрала самых мелких немного дальше и проводит с ними зарядку, чтобы те согрелись. И как же они вяло выполняют задания, хоть, уверен, неделю назад за пять минут больше движений сделали бы. Один мальчик, которого я постоянно наблюдаю рядом, до сих пор жуёт тот кусок хлеба, пока его одноклассники не замечают этого. Подходят и выхватывают "завтрак", поделив его на одинаковые кусочки. А тот лишь уткнулся в свои колени, зарыдал, наверно. Именно поэтому я не подаю виду, что у меня есть припасы. Снова о еде думаю... Перевожу взгляд на того мелкого, а у него уже бутылку с водой забрать хотят. Ну твари!" Я спрятал дневник и ручку во внутренний карман куртки и встал с места. Преподаватели за всеми углядеть не смогут, даже если сильно того захотят, а мне пацана жаль, он же так от голоду и помереть может! Подошёл к обидчикам и выхватил бутылку из рук главного подстрекателя. — Если хоть раз увижу, что еду отбираете, то... — Кирилл, прекрати, на тебя все смотрят! — вдруг Колька потянул меня за рукав. — Кирилл, ты странно себя ведёшь, прекрати! — Странно? Коль, а не странно было, — хотел уже было за Ксюшу сказать, но из ниоткуда возник физрук, одним взглядом заставив нас прекратить. — Простите... Я, злющий, сел обратно на матрас, проклиная Кольку. Вдруг ко мне подсел тот мелкий, у которого отобрали хлеб. Он ничего не сказал, лишь прижался к моему боку, желая согреться. — Я Кирилл. — Денис, — неуверенно сказал он. — Из восьмого "А". — Те были из седьмого, кажется...— не сказал бы, что этот парень на четырнадцать лет выглядит. Вот на двенадцать, как те, что обижали его... Он промолчал. Мы ещё долго вот так сидели, пока к нам не присоеденился Петька и не сказал, что ещё одна девочка заболела. Я аккуратно поменялся с парнем местами, чтобы не разбудить Дениса, и уверенно пошёл к директору. — Николай Васильевич, — решительно начал, — я тоже хочу как-то помочь! Могу ли я пойти помогать больным? — Помочь...— он как-то потерянно взглянул на меня. — Ступай, но... — Я не боюсь заболеть. Уже не боюсь. — Хорошо, но после за твоим состоянием здоровья будут следить тщательнее. Учителя не хотят, чтобы вы...— слишком устало говорил он. — А я не хочу, чтобы болели учителя! Дайте мне задание, пожалуйста... "17:20 того же дня. Я пошёл узнать, как на самом деле обстоят дела в кабинете истории. Единственный, кто девчонку из четвертого класса в изолятор решился отвести. Первое, что я почувствовал, когда вошёл в кабинет — тухлый запах. Когда у нас во дворе дети "похоронили" котенка под качелей, так же несло дохлятиной. Первое, что я увидел — то ли спящих, то ли мертвых детей. Некоторые лежали на матрасах, некоторые — на полу в углу кабинета с тряпками на лицах. Первое, что услышал — просьбу Ленки, которая умоляла покинуть класс. Я сказал, что буду ждать в коридоре. Только сейчас, когда пишу это, замечаю, что руки дрожат. Что же здесь происходит?" — Кирилл? Я думала, ты ушёл...— тихо прошептала Лена. — Я не увидел Ксюшу среди тех, кто лежат на матрасах, — сразу озвучил самое важное. — И учительница... Где она? — Кир, я... — Нет, говори мне только правду! — крикнул я, а потом сел на пол, чувствуя, что вот-вот зарыдаю. — Она просила передать это родителям, когда по нас приедут, — голос у неё дрогнул. Плачет, видимо. Девушка присела рядом, протягивая листик. — А это... — Что это? — я вытер щёку и начал смотреть на три печеньки, которые я недавно давал Ксюше. — Она сказала, что остался один день, а потом...прости, я не знаю, что...что мне делать со всеми. Я осталась одна, кто следит за...я одна...— она уже вовсю расплакалась, зажимая рот рукой. — У них температура. Высокая... И пятна, которые... Вот. — Что ты...что ты делаешь? — опешил я, когда Лена стала снимать куртку, а потом и кофту. Живот, руки, плечи — всё покрыто волдырями и ожогами. В некоторых местах из засохших ранок сочилась кровь и гной. — Юля и Ксюша... Они дали мне таблетки. Жаропонижающее и обезболивающее. Я... Когда Коля спросил...Кир, прошу, не приходите больше. А если это передается от человека к человеку? — она отошла от меня, накидывая куртку. — Учителя. Они знают? Им надо сказать, они помогут. Так нельзя...Ты же можешь умереть! — Да пойми же, мы не можем никак вылечиться! Никак! Все они знают, все видят... Они всё понимают! Просто... продолжайте приводить больных ко мне. Не хочу, чтобы кто-то, кроме меня, видел это. Они умрут, а я...тоже, но перед этим хоть помогу им. Думаешь, почему Юля так переживала? Она видела! Кир, уходи и не говори никому! Никому, прошу! Иначе начнётся паника. — Прости...— я посмотрел на её искаженное испугом лицо, потом услышал странный звук из кабинета, а после голос Лены. — Им жарко... Снова окно пытаются в бреду открыть. Иди, — ответила девчонка и, не дожидаясь моего ухода, скрылась в кабинете истории. "19:50 сего дня. Не помню, как пришёл обратно в спортзал. Не помню, как долго вокруг меня кружились учителя, проверяя температуру и открытые участки кожи. Не помню, как послал Колю куда подальше во время ужина. До сих пор перед глазами тот класс, тот же запах чувствуется(из-за чего, в принципе, и отдал кому-то свою маленькую порцию супа), те же крики Лены эхом бьют по ушам. Мы... умрём?"