Грузовой порт, планета Галотт, система Веран
Промозглый ветер поднимал с поверхности темных, перепачканных пятнами мазута вод взвесь из капель и гонял ее по портовым просторам. Скрипели уключины пришвартованных лодок, дребезжали как струны такелажные тросы и канаты кораблей, скрежетали подъемные краны доков, пищали шныряющие между контейнерами погрузчики, переругивались рабочие. На технической полосе стоял потрепанный временем шат. Под его брюхом, оседлав шасси, копался смуглый мужчина в измаранном маслом комбинезоне. Рядом, примостившись на ящике, сидел худощавый альбинос, он меланхолично перебирал отвертки, гаечные ключи и прочие инструменты, изредка передавая некоторые из них механику. Возле опущенной рампы, прислонившись к фюзеляжу хвостовой части, плечом к плечу стояли двое мужчин, плотнее кутались в штормовки, кривились лицами, затягивались сигаретами, укрывая те ладонями от мороси. То и дело они синхронно хмыкали, поглядывая на сумасбродство члена своей банды. Чудак стоял в десятке метров от шата на небольшом пустом пятачке, обдуваемый всеми ветрами, с блаженством растянувшись в улыбке, запрокинул голову навстречу прихотям погоды. Его волосы потемнели и слиплись, напитавшись влагой, лежали жухлой соломой на плечах. Тонкая ветровка прилипла к спине, на штанах цвета хаки расползались пятна. Но он, казалось, не замечал неудобств, продолжал самозабвенно улыбаться, раскачивал за шнурки ботинки в руках и пританцовывал босыми ступнями на клочке черной, мокрой земли. — Хей, Норрис, — окликнул чудака Рики, — это новый способ суицида — сдохнуть от переохлаждения? — Тепло же, — отозвался тот, призадумавшись, продолжил: — Все-таки я земляная крыса… Здорово чувствовать ветер, дождь, почву, настоящую гравитацию. — Кстати, о почве. Я представляю, сколько дерьма туда слили, а ты стоишь разутый и месишь ее. — В здоровом теле здоровые черви! Не так обидно будет помирать. — Романтика бродяги, философия бомжа, — подытожил вожак. — Бабу тебе надо, а то самый молодой, а бухтишь как старик, — парировал Норрис. — Я уже женат на этой дуре, — выдохнул Рики и похлопал по фюзеляжу корабль, — и сосет она из меня все бабло. — Шарниры на стойках менять надо, — влез в разговор механик, вытирая руки о тряпку, — а то на брюхо, не ровен час, сядем. — О том и говорю, еще и пасынок в придачу. — Не любимый ты сын, Люк, — пошутил Сид, укладывая инструменты в ящик, с которого поднялся. — Любить меня не надо, а вот жаловать придется, — нашелся с ответом механик, присев на колесо. Шкрябая подвеской по ухабам разбитой дороги, к шату подъехал погрузчик, на его вилах стоял крепкий деревянный ящик в высоту где-то с человеческий рост и метра два в длину. Из кабины выпрыгнул коренастый, сбитый мужичок в телогрейке, матросской походкой подошел к кораблю. Он окинул усталым взглядом компанию, а затем охрипшим голосом проговорил: — Кто капитан? Принимайте груз. Рики отлип от фюзеляжа, накинул капюшон штормовки и направился к мужичку. Тот протянул ему измятые бумаги в резиновом чехле. Рики вгляделся в накладные и кивнул членам банды. Мужичок развернулся и вразвалочку отправился прочь. Сид подождал, пока силуэт грузчика окончательно растворился в сером моросящем дожде, затем поплевал на ладони и вытащил лом из ящика с инструментами. Он подошел к погрузчику, со знанием дела оглядел каждую сторону контейнера. Потом сорвал портовую клемму и сунул острие лома в стык досок. Послышалось кряхтение и хруст ломающегося дерева. Одна из стенок ящика гулко грохнулась об асфальт. Сид поднял взгляд на содержимое вскрытого контейнера и выронил лом из рук едва не себе на ногу. — Это точно наш груз? — глухо спросил он у рядом стоящего Рики. Тот прищурился, вновь уткнулся в измятые бумажки, провел пальцем по резине, стирая капельки, сверил номер накладной. — Наш, — обреченно обронил вожак. Рядом с двумя фигурами возле погрузчика материализовались остальные Бизоны. — День так хорошо начинался, — выдохнул Норрис. — Меченому говорили, что у него хреновое чувство юмора, — пропыхтел Сид. В свете портовых фонарей мертвенным серебром отливали бока пяти запаянных цинковых гробов, ровным рядком уложенных в колоду в недрах ящика. — Катафалк я еще не водил, — вставил замечание Гай. — Сплюнь три раза, — взвился ворчун, поднимая оброненный лом.Нора́, Нил Дартс, Планета Зион
Тряпичной куклой, распластавшись по пластиковому креслу, лежал худой юноша. Он пребывал то ли в глубокой дреме, то ли в наркотическом дурмане. Тело расслабленно, руки недвижимо раскинуты на подлокотниках, грудь мерно вздымалась при дыхании, бледное лицо без единой кровинки и морщинки казалось ликом манекена, но глаза его были широко распахнуты, мрак зрачков спрятал радужку, только сиреневый ореол, словно солнечная корона при затмении, сиял вокруг черного круга. Голова запрокинута, полинявшие фиолетовые волосы, не знавшие расчески как минимум неделю, разметались по подголовнику. Из их завесы выглядывал толстый кабель, будто стальной червь, он вился от затылка юноши, полз вдоль спинки кресла и уходил в бетонный пол. В сумраке комнаты мерцали десятки голографических экранов, причудливо изгибающихся вокруг кресла. На них словно капли разбушевавшегося дождя стекали буквы, цифры. Курсор перепуганным кузнечиком метался по машинному коду, то задерживаясь на мгновение, то вновь пускаясь вскачь. Иногда цифровой ливень замирал, будто поставленный на паузу, в этот миг юноша моргал, а пальцы с искусанными ногтями цвета индиго вздрагивали, но затем все возвращалось к своему ходу. Неожиданно ярко вспыхнули лампы, озаряя комнату, экраны замерли, а юноша зажмурился и прошептал: — Все, хватит. Он запустил ладонь в спутанные волосы и с силой потянул кабель. На его конце из стальной обмотки извивались тонкие шнуры-нити, как пиявки, тянувшиеся к затылку, с жужжанием они выскальзывали из завесы волос и втягивались в нутро червя-кабеля. Когда последняя металлическая нить скрылась в сердцевине и шум стих, юноша разжал ладонь, кабель полой кишкой опустился на пол. Зико с удовольствием потянулся, похрустел суставами пальцев. — Надо пожрать. Кресло на аэроподвесах поднялось и поплыло над бетонным полом, усеянным мусором. Стаей встревоженных птиц под его основанием взметались обертки от еды, фантики от конфет, исписанные от руки листы. Шелестел бумажный водоворот, оседал измятым листопадом по пыльным углам. Зико подлетел к потертой холодильной камере, распахнул ее, сунул руку в морозные недра и вытянул банку с протеиновым коктейлем. Скользя мимо стеллажа заставленного консервами и коробками, из жестяного ящика армейского сухпайка он выхватил брикет и направился обратно к голографическим экранам, к замершему цифровому оркестру, смиренно ожидавшему своего дирижера. Вот уже неделю Зико бился над этой вакханалией из символов, которая никак не хотела складываться в симфонию триумфа, его триумфа. Он перепробовал различные криптоанализы, программы и разработанные светилами научных институтов, и хакерские приблуды. Проводил частотные анализы текста, корпел над всеми известными таблицами шифрования, опустился до архаичных бумажных носителей, сам днями и ночами скрипел графитовым стержнем по целлюлозной белизне. Он залез в архивы и едва ли не всерьез собирался собрать из металлолома хоть древнюю «Энигму» и «Сигабу» лишь бы добыть ключ. Когда ему уже грезился осмысленный текст, виделась конечная цель, все обязательно рушилось вновь, словно карточный домик. Ему удалось выделить три строки, содержащие латинские буквы, будто цербер с тремя головами, преградивший путь в чертоги некрополя сгинувшей цивилизации. Зико вновь прожигал взглядом ненавистные тридцать букв на трех строках, ярко зеленые на черном, как свежая трава на могильной земле. Он вгрызался зубами в безвкусную массу, отхлебывал из банки тягучую жижу, лишь бы восстановить запасы организма после очередного ментального прыжка в инфосеть, а сам крутил в голове шараду, подкинутую королевой Железного города. И так и этак, еще немного и замутит от зеленой чехарды. Он прикрыл веки, откинулся на спинку кресла, бездумно накрутил обертку от съеденного брикета на палец, затем развернул ее, и вновь пестрая пружинка обвила фалангу. Монотонность бессмысленных действий успокаивала, вводила в транс. Уже на периферии сознания, нырнувшего в спасительное ничто, что-то мелькнуло, какой-то нечеткий образ, то ли лента, то ли змея в ядовито зеленых пятнах обернулась вокруг дерева. Зико дернулся, распахнул глаза. Банка с недопитым коктейлем, мирно стоявшая на подлокотнике, слетела на колени, обрызгав опалово-розовой жижей мятую футболку с броской надписью «Устрой дестрой». Он покрутил в руках пеструю пружинку обертки, улыбнулся искренне и широко, как ребенок, получивший вожделенную игрушку. — Все гениальное просто! Руки ловко нырнули в проекцию, осторожно подхватили строки и сцепили их как вагоны в единый длинный состав. Затем юноша слепил из цифровой пустоты конус и осторожно накрутил на него «буквенный экспресс». Он вертел голографический конус вокруг оси, постепенно сужая его основание и расширяя вершину, пока тот не превратился в подобие бруска. Скитала — первый шифратор человечества, созданный вольным и легендарным народом Спарты. Примитивная техника, которой иронично воспользовались самые развитые существа — богоподобные биороиды. Как тысячи лет назад Зико — новый Аристотель кибермира нашел нужный диаметр скиталы и с жадностью принялся читать текст. А королева подбросила ему иную загадку. — Труд сделал из обезьяны человека, — вновь и вновь повторял Зико одну из прочитанных фраз. — Что это? Шифр? Код? Вопрос? Хм… Первое орудие человека?! Он вгляделся в застывший ливень символов. Помедлил немного, а затем боязливо, словно сапер на минном поле, тыкнул кончиком пальца сначала в одну букву в одном краю, потом в другую в другом… «Р-у-б-и-л-о» мерцало на экране среди многообразия символов. Зико затаил дыхание. Секунда и… ни-че-го. Цифровая вакханалия издевательски мозолила глаза хакера своей неизменностью. — Да чтоб тебя! Колесо?! Вновь замерцали буквы от нажатий, и вновь промах. Зико поджал в недовольстве губы, но сдаваться был не намерен. «Палка», «дубина», «железо», «электричество», «двигатель внутреннего сгорания» — его крики вперемешку с ругательствами разносились по комнате. Экран, не будь голографическим, зиял бы дырой от остервенения раздраженного юноши. Он вспотел и охрип от усердия. Спрятал лицо в ладонях, проклял дзинкотаев уже не до седьмого колена, а до субатомных частиц. Обида скопилась в его хрупком теле и готова была выплеснуться непрошеными слезами. Горечь поражения сжирала изнутри. Под руку попалась позабытая банка с коктейлем, которая полетела в стену, сбив на своем пути несколько коробок со стеллажа. Порыв ярости сменился опустошением. Зико безвольно осмотрел бардак, который устроил за эту неделю в норе, распластался на кресле. — Потом уберу, лень, — по-детски шмыгая носом, буркнул он. Он потянулся ладонью к экранам, чтобы смахнуть ненавистную стену символом и свернуть изображение. Но в последнее мгновение мазнул подушечками пальцев по буквам. Винчестеры зажужжали, а окна с данными распахивались и нахлестывались друг на друга с бешеной скоростью. Данные распаковывались и вываливались, словно едва помещались в хранилище. Королева Железного города осыпала своего фаворита дарами. Зико плакал навзрыд и смеялся, захлебываясь, содрогался всем телом, стукаясь о пластиковые подлокотники. На черном экране зеленела надпись: «Лень — двигатель прогресса».Грузовой порт, планета Галотт, система Веран
Рики зашел по рампе в грузовой отсек корабля. Сид, продолжая бухтеть себе под нос ругательства, вместе с Норрисом крепил злополучный груз тросами. Мокрые цинковые бока мерцали обжигающим холодом. Тросы ерзали по ним, пока один не соскользнул с торца, а гроб не накренился, прижав Норриса к переборке. — Сид, мать твою, какого лысого травишь? Меня пришибить решил! Рики бросился к напарникам, подлетел к Сиду и перехватил выше его рук трос. Вдвоем они резко потянули тот на себя, освобождая Норриса, метавшего злобные взгляды из-под пакли налипших на лицо соломенных волос. — Да они скользкие, как слизни, — оправдывался альбинос, — еще и тяжелые. В них точно мертвяки лежат. — Ты сейчас мертвяком станешь, найтуй нормально, — огрызнулся босоногий напарник. — Я нормально все делаю! — Ага, как в доставку Кугеру? — влез в перебранку Рики. — То-то тогда контейнер слетел, по всему трюму руки, ноги и почки валялись, прям потеха некрофилу. — Это Гай там виражи устраивал! — Все виноваты кроме него, — бросил через плечо Норрис, схватывая карабинами тросы и крепко стягивая их. — Эти двести кило бахнуться, дыру в фюзеляже пробьют, как попкорн твоя черепушка лопнет. А Люк из наших кишок потом проводку проложит. — Сид, нормально найтуй, — донесся окрик Люка из-под брюха шата. Альбинос скрипнул зубами, с яростью защелкнул последний карабин, тяжелой походкой прошелся по рампе, спрыгнул на землю, обернулся к отсеку и резко ударил ладонью по согнутой в локте руке, не забыв выставить средний палец. Затем гордо тряхнул головой и скрылся за дождевой стеной. — Какие мы нэжные, — улыбнулся Норрис. — Проверь за ним, — проговорил Рики. — Куда он? — спросил вошедший Гай, кивнув в сторону рампы. — Бунтует, как всегда, — ответил вожак и достал коммуникатор из кармана штормовки. — Пункт назначения — Джибрил. Гай скривился на его словах, Рики любопытно приподнял бровь. Ему название ни о чем не говорило, а вот Гай успел налетать прилично, пока работал штурманом на тралах. — Так себе местечко, — поделился с другом бывалый пилот. — Представь себе огромный пузырь, а в нем, как спицы, от центра гигантские плиты отходят, на этих плитах улицы, дома, клубы, даже какие-то кустарники в кадках стоят. И вот чешешь ты по этим улицам, смотришь вверх, а там шиворот навыворот другая улица, и другие чуваки вверх тормашками ходят. У них там диковинка с гравитацией, на каждой плите своя настроена. У меня космической болезни нет, но стоило мне сойти с трапа, как я всю неделю, пока швартовались там, блевал, обнявшись с этими чахлыми кустарниками, и надеялся, что этот пузырь не лопнет вместе со мной и всей этой ботвой. — Приятная поездка намечается, — подвел итог Норрис, былое сумасбродное веселье развеялось промозглым ветром неизбежности.